| Адъютанты любви http://adjutantilubvi.flybb.ru/ |
|
| "Маленькая попытка реконструкции событий" - автор IHA http://adjutantilubvi.flybb.ru/topic40.html |
Страница 1 из 1 |
| Автор: | Аличе [ 24-12, 03:33 ] |
| Заголовок сообщения: | "Маленькая попытка реконструкции событий" - автор IHA |
ОБЪЯСНЕНИЕ МЕЖДУ ВАРЕЙ И ЛУГИНЫМ. Итак, Варя живет в Невревке с отчимом и маленькими братом и сестрой. Жизнь не столь интересна, как раньше, приходится заниматься хозяйственными хлопотами, присматривать за детьми. Тоска! Зато у нее было время обо всем подумать. Она раскаялась в своем поведении в прошлом и дорого дала бы, чтобы что-нибудь исправить, но увы! В письме это делать неловко, а на личную встречу рассчитывать не приходится. И вдруг, по пути в Петербург, к ним заезжает Лугин, делает крюк, чтобы проведать старых знакомых. Это, несомненно, радостное событие, но… после долгого перерыва разговор не клеится, Варю отвлекают хозяйственными вопросами, Неврев тоже со своими разговорами! Варя сердится, беседа светски-нейтральная, думает же каждый о своем. Разговор примерно такой: В: Я рада, что вы приехали (почему так долго не приезжал!). У нас сегодня будет торжественный ужин. Что бы вы хотели? (ну позволь хоть что-нибудь сделать для тебя!). М: Спасибо. Не беспокойтесь, все равно, на ваше усмотрение (Господи, какая разница!). В: Хотите, навестим Евдокию Дмитриевну? Она будет рада. М: Евдокию Дмитриевну? Непременно. (кто же это? Ах, да! Мать Черкасова). Я по пути к ним тоже загляну. В: Когда же вы едете? М: Еду? Завтра. Утром. В: Завтра?! Так скоро?! Вас в Петербурге кто-нибудь ждет?(Господи!!!) М: Конечно, ждет. Служба, дела. Скажите, вам Толстой из путешествия пишет? В: Пишет. Не очень длинно. Он доволен. М: А отец ваш? Вы ему при случае от меня кланяйтесь. В: О! Он очень интересно описывает. С зарисовками. Я все письма храню, вот вернется – буду ему помогать научную работу писать. Он в мою честь новую бабочку назвал – барбариска!(спроси еще что-нибудь!) М: Поздравляю, ваше имя останется в истории. Красивая, наверное, бабочка, переменчивая такая. (скажи еще что-нибудь!) Позже. В: Комната для вас готова. Я вас провожу. Знаете, что? Я встаю рано. Вы завтра просыпайтесь пораньше, мы вместе позавтракаем. Пока еще все спят. М: Обещаете? Прекрасное предложение. Непременно. В: Вот мы и пришли. Доброй ночи? (скажи что-нибудь!) М: До завтра! (скажи что-нибудь!) М заходит в комнату, садится к столу, подпирает голову рукой. В стоит перед закрытой дверью, потом забегает в свою комнату, бросается на кровать, со злостью колотит ни в чем не повинную подушку. Потом она немного плакала, немного дремала. Под утро, решив, что уснуть все равно не удастся, решила встать, умыться, вышла в коридор и столкнулась с Мишелем, который выплыл из своей комнаты примерно с той же целью. Картина «не ждали». В: Вы?! Так рано встали?! Все еще спят. Погодите, я о завтраке распоряжусь. М: Доброе утро. Вы так рано встаете? В: Да я вообще не спала! Вы что же, уже уезжаете?! М: Да, пожалуй. Рад был с вами повидаться, убедиться, что у вас все хорошо. Отчего вы не спали сегодня ночью? В: Вы не можете сейчас уехать! А как же наш завтрак?! М: И ваше обещание составить мне компанию! Скажите, вы счастливы? Спокойны? У вас чудные дети, за ними так интересно наблюдать. Отчим, кажется, вас не обижает? В: Да, дети чудные. Отчим? Да, мы с ним в хороших отношениях. Я не была счастлива, а когда вы уедете, не буду и спокойна! М: Что же, ради вашего спокойствия прикажете остаться? В (умоляюще): Ой, вы правда останетесь? Ну, хотя бы еще на один день? М: На один день… Нет, не могу, я что-то не то сказал, простите. В рассеянно заходит в свою комнату, М следует за ней. В заметно волнуется, теребит косынку, пояс. В продолжение разговора М берет разные безделушки с этажерки, со стола, вертит в руках, ставит на место. В (решительно): Мишель! Мы с вами давно знакомы. Вы мой друг. Вы даже были моим женихом довольно долго. И я хотела бы сказать… М (берет ее руку, легонько целует): Варенька, увольте. Не нужно ничего говорить. В: Нет! Я скажу! М: Что? Что вы скажете? Чего я еще не знаю? В: Сначала мне вся эта затея казалась ужасно смешной и веселой. А потом… все стало вдруг как-то серьезно… И вы, и ПП были мне настоящими друзьями, помогали, терпели… но вы требовали от меня какого-то выбора, а я не могла выбрать, не могла кого-то одного обидеть, кого-то лишиться. Я вообще тогда не хотела замуж! Ни за кого! М: Я все неплохо помню. Избавьте меня от подробностей! В: Я не хотела замуж! Но несколько раз чуть не вышла. За Бельского, за Неврева, за вас, за Толстого, за Моабад-хана. Вновь за Толстого! М: Как у вас с замужеством! То из жалости, то по необходимости! А вы не рассматривали этот вопрос так: выйти замуж, потому что по-другому, без этого человека, вы жить просто не сможете? В: Я без вас жить не могу! Я вас люблю! М: Эта мысль мне тоже пару раз приходила в голову. Но не нашла подтверждения. И ушла. В (упрямо): Я вас люблю! Давно! М: Неужели? И при этом чуть не выходите замуж за Толстого? В: Неужели вы станете ревновать к лучшему другу? М: Ну, все-таки он - не я! А ваш разлюбезный Моабад-хан? В: Он появился так внезапно! Он от меня ничего не требовал! Он ученый! От мне отца напоминал! Он мне вас напоминал! М (разводит руками): Ну, на все у вас сыщется ответ. Вот только неубедительный! В: Вы мне не верите?! М: Верю. Я несказанно рад вашему прозрению. И я желаю вам всего доброго. В: Так вы все-таки уезжаете? М: Непременно. В (растерянно): Уезжаете... А вдруг мы больше никогда не увидимся?! М: Отчего же? Увидимся. Через год, или два, или десять… В: Нет! Я вас так не отпущу! Выслушайте меня! Ну хорошо, хорошо! Вы можете уехать! Вы сейчас уедете! Одно только – я у вас хочу прощения попросить, и у вас, и у ПП! Знаете, мне ведь раньше некогда было даже подумать о том, что я делаю, что мы делаем! А в последнее время… я много размышляла... я подумала… я представила... Я знаю, я поступила с вами дурно! М упрямо смотрит в сторону. Сердится? Не верит? В: Как я могла! Дура! Я бы дорого дала, чтобы вернуть время. Чтобы что-то исправить! Не знаю, что бы я сделала, но все было бы по-другому! Но прошлого не воротишь, я все разрушила своими руками, что же мне теперь делать?! Вы на меня не смотрите, не отвечаете? Ну и ладно! Скажите только, что вы на меня зла не держите! Пусть я не буду счастлива, но хоть буду спокойна! М бросает взгляд на нее. Варя смотрит в сторону, ей хочется заплакать, но она сдерживается, торопится сказать. В: Вы можете уехать! Вы можете жениться на другой! Только скажите, что вы меня простили, что не сердитесь! Иначе… Иначе я умру! Я… вот! Варя быстро падает на колени. Мишель делает то же самое, они оказываются нос к носу. В (давится слезами): Вы не сердитесь? Вы меня прощаете? М(убирает ее растрепанные волосы): Глупенькая… Дурочка… В: Ага! Глупая! Дура! Скажите, что вы не сердитесь! М: Я ведь тебя люблю… В всхлипывает, шмыгает, бросается ему на шею, крепко, по-детски, прижимается, вцепившись в его одежду намертво. Несколько позже. Варя уже успокоилась, они сидят на диванчике, держатся за ручки. В: Вы правда на меня не сердитесь? Я готова у вас прощения просить каждый день! Всю жизнь! М: Всю жизнь? Нет уж, это как-то чересчур. Достаточно сегодняшнего дня. Что бы с вами сделать? Ну, хотя бы повторите слово «Простите» миллион раз! В (с испугом): Миллион? М: Ну, хотя бы тысячу. Сегодняшнего дня хватит? В: Простите! Простите! (потом бросается ему на шею, роняет навзничь, быстро целует –куда попало – на каждом слове) Простите-простите-простите! М («сдается»): Передумал! Миллион! Миллион! В (продолжая делать то же самое): Хорошо! Согласна! Миллион! Миллион! Простите-простите-виновата-простите! Только не за один день! Не за один день! Еще позже. М: Ну, душа моя. Назначайте день свадьбы. В: Да я – хоть завтра! М: Завтра – это хорошо бы. А еще лучше – года три назад! Но это невозможно. Мне действительно нужно ехать в Петербург. И о свадьбе нужно позаботиться, распорядиться, приглашения разослать, платье сшить. В: Не нужно мне никакого платья! М: Хм. Без платья - это оригинально! В: Ну вот, какой вы! М: Ну какой? Какой? В (сердито): Бессовестный! М (улыбаясь): Уй! А я-то думал – любимый! В: Ой! Ну конечно! М: Итак, свадьба- наверное, через месяц. На ваших условиях. Ну, детей из приюта можно пока не брать. Есть ваши брат с сестрой – о них нужно позаботиться. Что остается – раздельное проживание? В (запальчиво): Знаете, раздельно проживать мне уже надоело! И вообще! Вы должны! Вы обязаны! Я на вас жаловаться буду! (размахивает руками) М (перехватывает ее руки, опускает, обнимает за плечи): Вы меня уже напугали! Не будем доводить дело до жалоб. Хорошо, хорошо. Должен, обязан! В пытается вырваться, вспыхивает. М заглядывает ей в лицо, улыбается. Она упрямо отворачивается, краснеет до слез. Итак, Мишель уезжает в Петербург на месяц по делам. Потом - решили готовиться к свадьбе. Варя, конечно, отправилась его провожать на постоялый двор. Карета уже ждет, она прощаются. Конечно же, они не стоят столбом, всякие мелкие движения и поцелуи свободно разбросаны по тексту. М: Варенька, поверьте, если бы не небходимость, я бы не уехал никогда. В кивает, но не отпускает. М: Месяц - это недолго. Прошу вас, не скучайте! В: Буду, буду скучать! М: И плакать будете? В: И плакать буду. М: Разве вам запретишь! Вы ведь все равно по-своему сделаете. Ну, хотя бы нечасто. Раз в неделю достаточно. В (качает головой): По вечерам! М: По вечерам? Каждый день?! Господь с вами, я этого не стою! По вечерам лучше уж смотрите в окно, на звезды. А по утрам - на дорогу, не пылится ли вдали. Будете совсем как романтическая героиня в башне замка у окошка! В: Вам непременно нужно ехать? М: Непременно. Но вы заведете себе календарь, и будете каждый день вычеркивать. Месяц - это всего лишь тридцать дней! В (испуганно): А в этом месяце - тридцать один! М: Сегодняшний - не считается! В: Сегодняшний - не считается! М: Скажите что-нибудь на прощание. В: Я вас люблю! М: Я вам непременно напишу. Еще что-нибудь! В: Я вас люблю! М: Я вас с первой же станции напишу. В: Вы точно вернетесь? М: Вы можете сомневаться? Я же вас люблю! Финальный поцелуй. Потом, конечно, была долгожданная свадьба (кстати – где, в столице или в провинции?). А потом... ну, по сути, потом им нужно налаживать личные отношения и устраивать повседневную жизнь... ПОСЛЕ ВЕНЧАНИЯ ВАРИ И ЛУГИНА. Итак, прошла свадебная церемония и наступил «ответственный момент». Варю, конечно, нарядили в сорочку и чепчик. Тут к ней должна придти маменька с «ценными указаниями». Но она далеко, так что пришла, конечно, Евдокия. Прошуршала нарядным платьем, поцеловала, перекрестила, поправила все оборочки, сказала что-то типа: «Все хорошо, и слава Богу, видишь какой хороший тебе муж достался, ты его слушайся, волнуюсь я за тебя, ты мне как дочь всегда была» и прочие банальности. Прослезилась, перекрестила еще раз и прошуршала из комнаты. Варе это нисколько не помогло. Конечно, она волновалась, забралась под одеяло и натянула его до подбородка. Мыслей никаких не было, сердце стучало на всю комнату. Вскоре пришел и М (в красном халате, ага!). Заметил, конечно, ее напряженное состояние, подошел, возле кровати опустился на колени, локти - на кровать, голову – на руки (ну, или просто сел на край). Чуть-чуть помолчали. М (успокаивающим тоном): Не бойтесь… В: А я и не боюсь! М: Боитесь. В: Не боюсь! М протягивает руку ладонью вверх. В секунду думает, кладет свою руку. М (целует ее ладонь, прикладывает руку к щеке): Ну вот!.. Руки холодные… Лягушка-холодушка! В: Ну вот ! Спасибо! Выходит, вы на лягушке сегодня женились! М (улыбается, качает головой): На принцессе. В (оживляется, оставляет свое одеяло): Вот! Так-то лучше! М: Заколдованной. В: А как же расколдовать? М: Ну, в сказке… наверное, нужно поцеловать. В (приподнимается к нему, опускает глаза): Поцелуйте меня… Пожалуйста… М (целует ее, улыбается): Расколдовал? В (улыбается, мотает головой): Нет еще! М целует ее сильнее, приподнимается, Варя за ним, встает на кровати на колени, обнимает его. М обнимает ее, снимает чепчик, проводит рукой по волосам. М (между поцелуями): Ну, боитесь? Скажите… я уйду… пока что… В (мотает головой): Я с вами ничего не боюсь! (обнимает его крепче) Я одного боюсь – вдруг вы уйдете! М: Варенька… как можно… Я ни за что от вас не уйду… В: Никогда-никогда? М: Никогда-никогда! В: Я вас люблю… Ну, потом они еще наговорят друг другу всяких глупостей, не предназначенных для наших ушей и, в общем, все произойдет достаточно традиционно. А на следующий день Варя будет закрывать лицо руками или прятать его на груди у М в ответ на вопрос, чего же она так боялась. А при гостях они будут переглядываться и улыбаться. Итак, где-то «утром». М (серьезно): Я – вас - люблю! В: Особенно сейчас? М: Всегда. А сейчас – по-особенному! В (закатывая глазки): Ой, ну сколько можно! М: А! Вы предлагаете проверить, сколько «можно»? В: Что? А! Нет! Скажите лучше, который час? М (озадаченно): Чем же это «лучше»? Ну, я не знаю точно… А на что вам? В: Нет, ну мне нужно точно! М (оживляясь): Вы намерены по часам замерять?! Наблюдения делать? (пытается ее обнять) Исследовательница вы моя! В: Я сейчас позову кого-нибудь! Узнаю время! М: Тьфу, пропасть! Не надо никого звать! Я для вас узнаю. Только все-таки – на что вам? В: Вот! Вы уже все забыли! Что вчера было! М: Ну, положим, не все… Вы только напомните, что именно я должен вспомнить? В (достает откуда-то листок бумаги, тычет пальцем): Ну вот же! Мы ведь вчера говорили! Что необходимо чем-то заниматься! Общественно-полезным! Хотя бы самообразованием! Распорядок дня составили! Заниматься лучше с утра, в это время мозг наиболее восприимчив к новым сведениям! М (философски): С девяти до двенадцати – подвиг! В: Что? Вы что-то важное сказали? Нет? Тогда слушайте меня! Я предлагаю начинать с изучения языков! Классических – латыни и греческого! М: Да, помнится, они мне еще в детстве жизнь отравляли! Впрочем нет, латынь – я согласен – основа всех европейских языков, изучая ее, понимаешь связь между ними, грамматику, как слова составлялись. Но этот греческий – не похож ни на что, одни только буквы чего стоят! В (наставительно): Латынь – язык ученых всего мира! Медиков! Естествознателей! Да всех! М: Ах, вы про термины! Разве это настоящее знание языка - рецепты писать? В: Ну и что! Для того, чтобы новым животным или растениям наименования давать – одних терминов недостаточно! Нужно все-таки знать, как слова образуются! И пожалуйста! Можете Цицерона в подлиннике читать! Не хотите греческий – давайте учить испанский! Сочинения Сервантеса прочтете! В подлиннике! «Дон Кихот Ламанчский», «Новеллы», «Комедии и Интермедии»… Вам понравится! М (рассеянно): Угу… Читал… понравилось… Впрочем, вы правы, как всегда! Читать и впрямь лучше всего в подлиннике. При переводе всегда что-то теряется! Но тогда ведь необходимо еще книги выписывать. По которым предстоит заниматься… В: Ну что ж, выпишем. А пока – я велела старый стол письменный обтянуть новым зеленым сукном. М: Старое-то вам чем не угодило? В: Оно же все в кляксах! Отвлекают! А новым делом следует заниматься в новых условиях! М: Это не кляксы – это следы раздумий. В: Больно их много! М: Ну да, я все время о чем-то думаю. В: Я тоже… А сейчас вы – о чем? Нет, постойте, позвольте, я угадаю! М: И не гадайте – о завтраке. В: Завтрак еще нужно заработать! М: Я заработал! В: Что? А! Пожалуй… Я тоже – о завтраке. Есть у вас пожелания? Я сейчас распоряжусь! Чуть позже (скажем, через несколько дней). М сидит за столом, грызет перо, что-то пишет. В: Что вы пишете? М: Ничего… В: Как же?... М: Я считаю… В: Что же, если не секрет? М: Не секрет… Думаю, во что же станет отделка петербургского дома вашей матери. Видите ли, вскоре нам, наверное, стоит поехать в Петербург? Думаю, Аглая Михайловна не будет возражать против проживания в ее доме? Вы ей напишите. В: Вот еще! Дом и мой тоже! Я в последний приезд в нем прекрасно жила! И вовсе необязательно его отделывать, и так хорош! И писать не хочу, и спрашивать не буду! Маменька даже на свадьбу мою не соизволила приехать! Только письма иногда – да и те все больше денежные! М: Ну нет! Не спроситься – неправильно, хотя я тоже уверен, что она не откажет! А дом уж сколько стоит нежилым! Помилуйте, без ремонта не обойдешься! В: Вот вы и напишите ей! Ей, может быть, ваше письмо приятнее будет получить, чем мое! И я не припомню, чтобы она мужчинам отказывала! А я лучше расчет сделаю! М: Не устаю удивляться парадоксальности вашего мышления! Конечно же, я напишу моей дорогой теще! Кстати, все это можно сделать параллельно. Аглае Михайловне вдвойне приятно будет получить два письма. А расчеты… мы сверим! В: Ну, что ж… может быть… А пока – что у вас получилось? (заглядывает через плечо) Ого! Но, по-моему, это дорого! М (философски): Ну, если проблему можно решить с помощью денег – это не проблема, а расход! В: И кстати! Может быть, я еще не поеду в Петербург! М: Конечно, поедете! Ну, хотя бы на зиму. Отпуск у меня не вечен, не оставаться же вам здесь. Одной. В: Одной? А что же я там делать буду! Без моих книг! Без гербариев! Помнится, в позапрошлый приезд – с тетенькой - я без них очень скучала! М: Неужто в позапрошлый приезд у вас нашлось время скучать? Как, впрочем, и в прошлый тоже? Ну, книги – еще один сундук, карета довезет! А для прочих ваших занятий – Петербург еще лучше, возможностей больше! С интересными людьми встретитесь, новости-то в столицу доходят быстрее! Следует заняться визитами к знакомым, хотите- возьмем ложу в театре, скучать вам не придется! В: Визиты! Вот еще! Нет у меня там знакомых! М: Будут! И вот еще что – гардероб ваш необходимо кардинально обновить. В: Ф-ф-ф! Очень нужно! М: Вы правы, как всегда! Очень! Нужно! В: Не подлавливайте меня на слове! И не нужны мне всяческие там визиты к вашим всяческим там знакомым! И мне есть о чем думать, кроме гардероба! И вообще – неужто вам нравятся женщины, рассуждающие только о нарядах?! М (серьезно): Только о нарядах - не нравятся! И не нравились! И не понравятся никогда! Но почему бы человеку умному и думающему о всех прочих вещах не подумать немного и об одежде! В: Я, конечно, понимаю, что одежда нужна! Но скажите – неужели вы меня будете больше любить (или меньше) ежели на мне будет всего лишь другое платье! М (осторожно): Нет, конечно! Но… если на вас будет красивое платье… мне будет приятно! В: Ага! А так вам, значит, неприятно?! М (еще осторожнее): Я, наверное, неловко выразился… Мне будет еще приятнее! В: О-о-о! Вот уж не ожидала, что вы будете разбираться в дамских нарядах! М: Знаете… Пожалуй, я и не разбираюсь… Вряд ли я смогу описать наряд в деталях. Скорее могу сказать: красиво - некрасиво, понравилось - не понравилось. Восприятие чисто визуальное, общее впечатление, понимаете? В: Ну, договаривайте! Вам не нравится моя одежда? Она вам неприятна и вы считаете ее некрасивой?! Спасибо! М: Уверяю вас – вы мне в любой одежде нравитесь! А без одежды – еще лучше! Только… Не все ведь так думают! Давайте договоримся – мы займемся вашим гардеробом по приезде в Петербург. Мода меняется, и вкусы в столице, наверное, другие. А пока прекратим этот спор, ни к чему он не приведет. Но тогда уж – обещайте наверняка! Не могу же я вас вести к портнихе силой! В: А мне мнение других неважно! И мне лично неважно, что на моем собеседнике надето! Был бы собеседник интересен! М: Но вы же не можете объяснять это всей бальной зале! В: А всей зале объяснять и не нужно! М: Ну хорошо! Представьте, что среди пока незнакомых вам людей есть и интересный собеседник. И вы с ним не сможете поговорить, потому что не произведете на него благоприятного впечатления. Согласитесь, это будет обидно! В: А мне не нужен собеседник, судящий по первому впечатлению! М (философски): Но у вас же никогда не будет второй возможности оказать первое впечатление! В: Вот заладили! Ну хорошо! Одно бальное платье – и довольно! М: Ну уж нет! Одного мало! В: Тогда я и на одно не соглашусь! М: Тогда прекратим этот спор! Или с полной заменой гардероба – в Петербург, или оставайтесь-ка в деревне! Тогда и бальные платья не понадобятся! И расходов меньше! Куда как хорошо! В: Что, даже так?! М: Ну… нет, конечно… Кажется, я погорячился, извините. Лучше сменим тему. В: Вы меня тоже… извините. Хорошо, вы правы, я согласна. Я составлю список необходимых вещей. М: Ну вот, видите! Я ведь вам все-таки не зубы рвать предлагаю, а новые платья шить! Любая другая женщина на вашем месте была бы просто счастлива такому предложению! В: Ах, другая! (быстро) Ну-ка признавайтесь, сколько их у вас было?! М (быстро): Нисколько, вы – первая!! В: Так! Ну, я вас разъясню! М: Да уж разъясните, сделайте милость! В: И пожалуйста! М: И пожалуйста! *** М: Ну, как ваш греческий поживает? В: Перевожу. М: Переводите? Что же? В: Ну, пока что фразы всякие. По учебнику. Смешно! М: Смешно?! Покажите-ка. В: Ну вот. Пожалуйста! И это предлагают перевести! На греческий! М (читает): «О, если бы мы всегда противопоставляли себя несправедливости!» - ничего смешного! «Конь – друг человека!» - актуально! «Мы показываем свой дом, чтобы вы построили лучший». «Не отнимайте у нас эту повозку!».« Ты воздерживаешься от вина» - ну, это прямо внушение! «Кто выпил много вина, часто забывает не только трудности жизни, но и хорошее». «Я спрашивал себя, готов ли мой ответ». «Бог любит охотно дающего» - ну, последнее – бесспорно! «Дитя, ты моешься нечасто» (быстрый взгляд на Варю). «Когда печень была выклевана, Геракл убил орла» - Геракл по-дружески подождал, пока Прометей останется калекой? «Слову осла не следует удивляться». «Вы сидели когда-нибудь на земле?» – да, действительно забавно! А есть еще такие замечательные слова: εθανδρος – обильный хорошими мужами, τριταιος – происходящий на третий день. В: Ну, и кому это нужно? М: Да это ведь так – просто фразы учебные! Ad augusta per angusta. В: Это что? М: Латынь. К высотам через трудности. Так что - дерзайте. В: Ну, в составлении гербариев гораздо больше практической пользы! М: Вот это по-женски – цветы собирать! В: Ну, не делайте вид, будто вы не понимаете! Я ведь не букеты собираюсь составлять! М: Ну не сердитесь, рассказывайте! В: Ну вот, смотрите! А вы слушать будете? Будете? Ну смотрите… В мире все взаимосвязано – и животные, и растения, и человек, и природа – все! Один шведский врач и естествоиспытатель Линней – знаете? – давно, уже лет семьдесят тому, предложил систему классификации растений. Но там ведь такие пробелы! Чтобы их восполнить, нужно собирать сведения – чем больше, тем лучше, описывать растения, сравнивать их, анализ там сравнительный! Чтобы потом уж выводы делать какие-то! Ну, если в идеале – каждое растение должно найти себе место. Как в таблице. Или вот еще интересно! Согласитесь, не все ведь знают латинские названия. А по-простому – ведь в разных местах одни и те же растения или там грибы могут называться по-разному. А если речь будет идти о рецептах! Можно ведь просто не понять или понять неправильно, а это уже не шутки! Так что хорошо бы собрать побольше разных названий одного и того же растения. Вот это было бы полезно! А практическое применение… Вот вы – как себя чувствуете? Ничего не болит? Нет? Какая жалость! А то я бы вам помогла! М: Ну, в общем, я и не сомневаюсь. Значит, среди ваших увлечений теперь еще и медицина? Это вы за этим лягушек режете? В: Препарирую. М: Препарируете. И вам их не жалко? В: Лягушек-то? Ну, не знаю… их там в пруду еще много! И я же не просто так – я для опытов. Их гибель послужит во славу медицины. М: Да, это единственное, что может их утешить. В: Да что лягушки! Все их препарируют! Это только первый шаг. М: То есть вы хотите сказать, что еще кого-то резать собираетесь?! В: Препарировать. Ну, так далеко я еще не задумывалась. А вообще, конечно! Ведь врачам надобно же знать, как человек, например, устроен! И, кстати, очень много общего – в физиологическом плане - у человека, представьте! Со свиньей! Давление там, температура тела, количество зубов, еще что-то. Ну, а точно посмотреть – это уже только на людях. Например… (мечтательно) на трупах! М (смотрит на нее с тихим ужасом, потом хватает за плечи, поворачивает к открытому окну): Варя! Займитесь ботаникой! Классификация - это же очень важно! Кто-то же должен там порядок навести! И, кстати, может быть, стоит этим заняться? Прямо сейчас? Совершим пешую прогулку – я вас приглашаю! Я вам цветов нарву, красивых! Одуванчиков! Венок сплетете! И прочих – для гербария вашего! В названия меня посвятите! Латинские! В: Я по-латыни не все знаю! М: Ничего! Местные присовокупим! В: Ну что ж, пожалуй! И, кстати, попросите наловить для меня еще лягушек. У меня почти закончились! М: Оставьте лягушек в покое! Сосредоточьтесь на растениях - и все будет в порядке! Ну, вы идете? Где ваша шляпа! В: Я сейчас соберусь, я быстро. Мне ведь нужно взять – хотя бы нож, пинцет, ну, лупу я брать не буду, рассмотрю хорошо дома, корзинку… Я сейчас! (останавливается посреди комнаты) Мишель!.. М: Ну, где вы там! В: Спасибо! М: Пожалуйста. А за что? В: Вообще! За все! Ну, вот вы интересуетесь, помогать мне готовы! Это хорошо очень, я заметила, я ценю, правда! М. Ну, пожалуйста… мне не трудно… Ну, вы идете? Давайте руку! Да оставьте вы свою корзинку! Вы просто гулять – можете? В: Просто гулять? Не знаю – могу, наверное… эй, а шляпу-то брать? М: Шляпу? Берите, конечно! *** Остановились на том, что М и В решили совершить пешую прогулку. Идут, значит, гуляют. М: Вы о чем сейчас думаете? В: Я о вас думаю. А вы – о чем? М: Я? Ну, если хотите, я тоже о вас думать буду. В: Хочу. А что вы обо мне думаете? М: Э, я ведь еще не начал! В: Очень мило! Значит, до того вы обо мне вовсе и не думали?! М: Ну, по сути, я о вас все время думаю. Но не всегда конкретно. В: Вот как! Так о чем же вы сейчас думали? Главным образом? М: Представьте – уже забыл! В: Ах, забыл! Очевидно, это начало склероза! М: Взгляните, какой красивый закат! И погода чудесная! В: Про погоду?! Какая милая светская беседа! Ну, не хотите со мною разговаривать – и не надо! М: Н-да! Разговор получается странный. Подумать только – все началось со вполне невинного вопроса! В: Какого? М: О чем вы сейчас думаете? В: Я - о вас думала. А вы – о чем? М: А я взглянул на ваш мечтательный вид и подумал: какие мысли посещают вашу головку? В: Сказать? Честно? Я подумала: а что, если бы мы не встретились? Что тогда? М: Да, это было бы поистине трагично. Особенно если учесть обстоятельства встречи. Так что давайте лучше не будем рассматривать этот вариант! В: Во-от! Видите! Значит, мы не могли не встретиться! Значит, это судьба! М: Ну да, вывод очевиден. Судьба, конечно! В: Ну ладно! Вот мы и пришли. Здесь можно посидеть, я здесь иногда отдыхаю, вот, дерево поваленное! Это мой кабинет… или гостиная! Присаживайтесь, пожалуйста! Ну что, удобно? М: Ну да, чудная гостиная! Как свежо! И немноголюдно! Где же ваш альбом для автографов? В: Кстати, об автографах! Помнится, вы мне что-то обещали! М: Когда? В: Ну, тогда, давно. Еще после Петропавловки! Вы мне поэму обещали, и не выполнили! М: Толстой тогда еще убить меня обещал, и тоже не выполнил. В: Ну, вы за себя отвечайте! М: Спасительнице – что угодно! Чего вы желаете? Оду? Давайте лучше пьесу! Будете пастушкой! В: Ну, вот еще! К чему эти пасторали! Нет, пьесу не хочу! Что мне с нею делать? М: Ну, конечно, пастушка вам не годится! Желаете быть Орлеанской Девой? А пьесу можно поставить! Можно в домашнем театре. А можно хоть в Зимнем дворце! В: Это у м-ль Юлии, что ли? М: Ну да! Она, кстати, читала кое-что из моих произведений, кажется, ей понравилось. Так что все возможно! Почему бы и нет? В: Однако, вы с ней коротко! М: Ну да, мы ведь друзья. Добирались вместе из Парижа в Россию, и в Персии – помните? В: Помню! Ага, вы еще хорошо простыни на бинты вместе рвали! М: И сматывали еще, ага! В (быстро подходит): Ну и как она?! М (встает): Что?! В: Бинты сматывает? М: Представьте – прекрасно! Сели. Дружелюбная пауза. В: Ну ладно! Пусть будет пьеса! М: Ну, хорошо. Будет вам пьеса. С посвящением. Дам вам текст на вычитку. Так вы едете в Петербург? В: Едем. И хочется уезжать и не хочется. Но раз уж решено, пора, наверное, собираться. *** М: Варя, вы как думаете, а он… а ему – ничего? В (ревниво): А почему это он? А вдруг девочка будет? М: Просто – ребенок, малыш. Ну, так как? В (кладет руку на живот, прислушивается): Ну… давайте думать, что все хорошо! М: Ну давайте. А действительно все хорошо? В: Ну, наверное, так: ему нравится то же, что нравится и мне. М: А, значит из вашего утверждения можно заключить, что вам «нравится»! В (заводится сразу): Ну вы и вредный! М: Я не вредный, я полезный! В: Ну у вас и вопросы! М: Что же, мне у вас о неправильных глаголах спросить? В: Сами вы! Вредный! Противный! Бессовестный! Вот так и задушила бы! М: Ого! Вот это да! Какое страстное признание в любви! В: Я?! Когда?! М: Только что. В: Нет, вы несносны. Я от вас ухожу. М: Далеко ли? В: В соседнюю комнату! М: А, ну это еще не страшно. Счастливого пути. В: Ах, вот как. Еще скажите: «Скатертью дорога»… Не уходит. Пауза. Садится, как ни в чем не бывало. В: А вы кого больше хотите? Мальчика или девочку? М: Ну, это неважно. Кого Бог даст. Лишь бы все хорошо было… с ребенком… и с вами. В: И с вами тоже! М: Со мною? Ну, и со мной тоже, спасибо, что вспомнили. В: Конечно, вы ведь тоже имеете отношение! М: О, Господи! Ну, я надеюсь! В: Ну да! А как же имя? М: Если будет мальчик – назовем его Алексеем. Надеюсь, не возражаете? В: Алексеем? Это в честь отца? М: Да, и еще в честь одного человека хорошего. Он был нашим другом, но он умер, погиб. В: Расскажете? М: Ну, не знаю, потом как-нибудь. В: Он был вашим другом? Значит, и Платона Платоныча тоже? И Пети? Я тогда у Пети спрошу, он мне рассказать не откажется! М: Нет уж, поверьте мне, у Черкасова лучше не спрашивать. В: А что, они поссорились? А вы говорите – друг! М: Можно сказать, что и поссорились. Но поверьте на слово, что он был человеком вполне достойным, чтобы в честь него кого-то назвать. Алексей Михайлович. В: Тишайший. М: Что? В: Ну… (неопределенный взмах рукой) Тишайший! М: Ах, это… Ну и ассоциации у вас. В: Чем вам не нравятся мои ассоциации? М: Да нет, все хорошо. И имя хорошее. В: Ну ладно! А я тогда для девочки имя придумаю! Вот, даже два! Или Софья, или Елизавета! М: Сразу два? Это вы с запасом, на всякий случай? Похвально! Софья Михайловна. Елизавета Михайловна. Ну что ж, хорошо звучит. Окончательный выбор потом сделаем. В: Ну да. Нужно внимательно посмотреть на ребенка и подумать – какое имя ему подходит. М: Варя, ну вы и фантазерка! Младенец - на кого он может быть похож! В: Ну я не знаю, ведь на кого-нибудь похож. Я вообще-то таких совсем уж маленьких не видела. М: А я, представьте, видел. В: Да?! И где же это, позвольте спросить? М: В Аустерлице. В: Где?! М: Когда Ольга Николаевна Аннушку родила. В: Ах, Ольга… Ну тогда ладно. И как она? М: Кто – Ольга или Аннушка? В: И та, и другая. Ольга, например. Как все прошло? М: Варя! Ну вы что думаете – я ее за руку держал?! С нею была повивальная бабка. Аннушку я увидел уже в свивальнике, а Ольга Николаевна спала. В: Ну-у, так неинтересно! М: Варя! Вы хоть думаете, что вы говорите? В: Ну ладно, я у Ольги все спрошу. М: Да уж! Разузнайте все вас интересующее у Ольги, у своей матери, у Евдокии Дмитриевны! Вам будет интересно! В: Конечно, раз уж вы мне ничего интересного рассказать не хотите! М: Ну у вас и вопросы! В: Может, мне вас про неправильные глаголы спросить? М: Варя! Я вас в угол поставлю! На горох! В: Конечно! С вас станется! М: Варя! В: Да вы не волнуйтесь, мое имя мне известно! Ну, расскажите хотя бы про Аннушку. Как она выглядела? Что делала? М: Погодите, я верну себе способность соображать… Выглядела она как небольшой пищащий сверток. Личико маленькое, красное, сморщенное. А повивальная бабка говорит, мол, красавица будет! Конечно, брать ее на руки поначалу было страшновато, так и кажется, что невольно ей больно сделаешь, будто что-нибудь оторвется! Она такая мягкая, совсем беспомощная, движения хаотичные, даже мимика. Может одним глазом смотреть, не знаю уж, что она там видела! А бабка-то с нею ловко управлялась. Как… как с пирожком! В: Ну, небось если бы вы приняли детей штук сто – и вы бы ловко управлялись! М: Ва-ря! Ну что вы такое говори-те! Как вам не стыдно! Вот и не буду краснеть, и не дождетесь! В: И не надо, никто вас и не заставляет. А что же Аннушка? Дальше-то? М: Уф! Аннушка – ну, через несколько дней – привык, наверное. А потом она и впрямь стала хорошенькой, забавная такая! Сначала головку научилась держать, уже с нею не так боязно было. Смотрела внимательно, словно понимает что-то, улыбалась – так, без причины, будто своим мыслям, кулачки в рот тянула, конечно. Ну, в общем интересно так вот близко наблюдать – как растет, как меняется. Мне пришлось наблюдать, вынужденно. И Ольге помогать. А Аннушка теперь – просто красавица! В: Значит, не соврала бабка-то? М: Ну, думаю она всем одно говорит! М: Варя… а вы… боитесь? В: Ну, если бы я сказала что не боюсь… вы бы поверили? М: Нет, наверное. В: Ну вот видите… Что спрашивать! М: Ну, не волнуйтесь, мы врача найдем хорошего, пригласим заранее. Все будет хорошо. Ну, давайте я за вас бояться буду! В: А за руку меня держать будете? М: Нет! В: Ну вот… А я бы не отказалась! М : Нет уж, увольте меня от таких исследовательских экспериментов! Может быть, Аглая Михайловна приедет? Ну, или Евдокия Дмитриевна не откажется. А я уж в соседней комнате подожду. В: Послушайте, а помните, вы обещали мне рассказать о своем друге? М: О котором? В: Ну, о том, в честь которого… М: Кажется, не обещал. В: Обещали! М: Я, наверное, сказал – потом, быть может… В: Ну расскажите! В конце концов, я имею право знать, в честь кого вы намерены назвать нашего сына! М: Ну, возможны еще варианты. В: Это, может быть, что ли, имя другое? М: Нет, это, может быть, родится девочка. Тогда имя точно будет другое. В: Ну и что! В этот раз – девочка, в следующий раз – мальчик… Расскажите! М: То есть, вы намечаете перспективу? Это как-то обнадеживает! Ну что ж… попробую. Только у меня условие, даже два – никаких имен называть я не буду, и еще… вы про все это, пожалуйста, никому не рассказывайте. Никому! Это объясняется просто – слишком известные имена задействованы. В: Ну хорошо, хорошо, вы рассказывайте! М: Ну, если коротко – он был нашим другом – и моим, и Толстого, и Черкасова. А потом… В: Он умер? М: Нет, не умер, он погиб! Точнее, его убили! Причем совершенно подлым способом, ножом в спину, прямо в городе! В: Кто? За что?! М: Ну, за что – примерно понятно. А вот кто… очень хотелось бы узнать – кто! Причем личность самого убийцы как раз не слишком интересна – он, конечно, был исполнителем, а вот кто за ним стоял! Есть, конечно, догадки – но не более того. Доказательств, уверен, мы никогда не получим! В: Но ведь это ужасно! М: Ужасно, согласен! А за что… Если коротко – то за любовь, точнее, за то, что он не отрекся от той женщины, которую любил. Взаимно. В: А кто она? М: Она – дама весьма высокопоставленная, и очень хороша собой. У нее было все, что можно пожелать, но никогда не было друзей и свободы поступать как хочешь. Конечно, все мы в какой-то степени заложники обстоятельств и этикета, но люди, находящиеся на виду, зависимы больше прочих, согласитесь. Конечно, Алексей был ниже ее по положению, но они познакомились случайно, потом долго скрывали свои чувства, потом… ну в подробности он никого, конечно, не посвящал, но нам это и не требовалось. В: Та-ак… Эта дама - она была замужем? М: Да. В: И ваш друг – он …. М: Да. В: Что «да»? М: То, что вы не решаетесь сформулировать – он стал ее любовником! Они стали близки и виделись довольно часто, и это было – безрассудно, и это было – искренне, и это не могло продолжаться вечно. В: И вы все это оправдываете! М: Черт! В: Вы ругаетесь! М: Если бы это могло помочь, я ругался бы гораздо сильнее! Может, мы зря затеяли этот разговор? Вы можете посмотреть немного дальше своего носа?! В: Могу! М: Непохоже! В: Погодите! Но я ведь ничего не знаю! Ни имен, ни обстоятельств! М: Действительно, вы ничего не знаете… значит, вам трудно рассудить… я вам имен не скажу… значит, представить вам все действительно сложно… Но я ведь пытаюсь вам объяснить, что это не просто адюльтер или прихоть! Что в свете готовы смотреть сквозь пальцы на любое преступление, на убийство, на преследования, интриги, подслушивания и подглядывания, лишь бы все это выглядело хоть сколько-нибудь прилично и не стало известным, но не потерпят никаких искренних чувств! Кажется, это называется двойная мораль! В: А он к ней плохо относился? Муж? М: А равнодушно – это плохо? В: Равнодушно? Это, наверное, не плохо – это хуже всего! Просто пока люди ссорятся и спорят – они еще что-то значат друг для друга, а вот когда уже равнодушно смотрят и желают «всего хорошего» - это действительно конец! М: Да вы стали философом! В: Да я всегда им и была! А дальше? М: Дальше – все тайное когда-нибудь становится явным. Черкасов косвенно узнал о некоторых обстоятельствах и не смолчал, рассказал о них. В: То есть – сказал правду! М: То есть – наябедничал! В: И муж рассердился? М: Вы думаете, мне докладывали о его реакции? Полагаю, что не обрадовался! Хотя вряд ли он хотел огласки, даже уверен, что не хотел. Но тут какая-то темная история. Ни в чем нельзя быть уверенным. Чувствовалось только, что угроза надвигается и Лешке оставалось только уехать! В: Уехать – с нею? М: Нет, это исключено! Уехать – одному, совсем из страны, и никогда не возвращаться, и не видеться с нею никогда! Наверно, это было бы разумным решением, и никто бы его не осудил, мы ему даже предлагали именно так и сделать, однако… в общем, он отказался! Если припомнить, то я ведь в аналогичной почти ситуации уехал во Францию! И не кто иной, как он, и устроил побег, и документы раздобыл. Конечно, я не думаю, что кому-то было бы лучше, если бы меня казнили здесь, в России, но тем не менее – я уехал, а он остался. Забавно! В: Но ведь все хорошо закончилось! М: У меня – хорошо закончилось, у него – плохо. Но ведь наперед об этом никто не мог знать! В: Но ведь безвыходных положений не бывает! М: Наверное, не бывает, но есть положения, из которых не найти приемлемого для всех выхода. Наверное, так. В: А когда его… убили? М: Перед нашим отъездом в Персию. Его ранили тяжело, но не смертельно. И никого из нас рядом не оказалось! Но врач говорил, что рана не смертельна, нужен только уход и покой… Однако чуда не случилось, он умер. А мы тогда были в Персии и даже на похоронах не присутствовали! Но ведь не поехать, отказаться, мы тоже не могли! В: И что теперь? Что эта дама? Вы ее видели? М: Что же теперь… Я ее вижу иногда, издалека. Счастливой она ну никак не выглядит. Но даже горе ей скрывать приходится, слишком она на виду. Алексея, конечно, похоронили. И надгробие у него, и место захоронения… в общем, его семья не могла бы себе такого позволить! А с Черкасовым мы об этом не разговаривали. Я даже не знаю, что он – сказал бы об этом случае повторно, или нет. В: Да, вот это история! Пожалуй, она необычна. Хорошо, я тоже не буду у Пети ничего спрашивать. И говорить тоже никому не буду, обещаю! Только… я про имя… не думаете, что это может быть плохой приметой, что история может как-то повториться. М: Ну вот, с каких это пор вы стали мнительной! Нет, не думаю, никогда ничего не повторяется! А имя – просто, чтобы помнили! В: Я не стала мнительной! Еще чего! А имя… ну хорошо, согласна! Спасибо, кстати, что вы мне эту историю рассказали! *** Варя сидит за столом, перед ней раскрытая книга, она что-то пишет. М: Что пишете? В: Читаю. М: Читаете? В: Ну да! Конспектирую. М: Читаете, пишете и конспектируете? Ну прямо как Юлий Цезарь. В: Он, кажется, еще больше мог. М: Ну, какие ваши годы! Так что же? В: Что? М: Что вы читаете и прочее. В: Вам тоже будет интересно! И полезно! М (смотрит на книгу): Ну, он же умер сто лет назад! В: Да? А по-вашему, с тех пор что-то принципиально изменилось? М: Принципиально? Ну ладно! Правильные теории, наверное, не стареют! Ну, или делают это крайне медленно. В: Вот именно. Вы непременно должны это прочесть. И составить мнение. М: Зачем? Это занимательно? Может, достаточно вашего конспектирования? Вы мне расскажете. В: Как это зачем? Говорю же – чтобы составить мнение, чтобы мы могли потом поспорить… М: А почему непременно нужно спорить? Может быть, я во всем с вами соглашусь? В: Да не бывало такого, чтобы вы во всем со мною согласились. Так что все нужно выяснить заранее, чтобы потом уже… ну, действовать сообща, уже не спорить. М: Да это я не припомню чтобы вы с чем-то сразу согласились. Или прямо сказали. А сейчас – как раз с вами нельзя не согласиться, лучше уж все выяснять заранее, всегда бы так – трудностей было бы меньше. Только не слишком ли вы рано начинаете? В: Да нет, и просто… время у меня есть… М: То есть вам заняться нечем? А как же ваше рисование, латынь с греческим? А ваши гербарии? В: Ну, рисование – это не настоящее дело. А гербарии… что-то не хочется (страшным шепотом) Не могу я… у них запах какой-то… специфический, мне просто дурно становится. Ну их, потом. М: Да-а? А раньше его не было? И что это вдруг? Ой, простите… ну ладно, рассказывайте про книгу, мне весьма интересно, я вас внимательно слушаю, давайте! В: Просто я подумала – про ребенка. Вот родится он – а дальше? Потом его нужно растить и это… воспитывать, и чтобы он вырос и здоровым, и умным, и все прочее. Этот процесс лучше спланировать заранее, чем я и занимаюсь, а вы, кажется, не хотите в этом участвовать! М: Да уж, поглядишь на окружающих и становится очевидно, что воспитание многих даже не замышлялось! А вы, как истинный теоретик, решили от распорядка дня перейти к распорядку жизни? До какого возраста дошли? Что по плану – Университет, или приданое собираете? В: Вы совершенно напрасно иронизируете! Я же не о конкретных мелочах говорю, а о системе! М: Вот интересно, а вас воспитывали – с системой? В: Конечно, и с премилой! «Иди, деточка, поиграй, не мешай взрослым разговаривать!» М: Евдокия Дмитриевна, добрейшей души человек! А что же родители? В: А родители – это маменька. «Ах, какая ты у меня умница, какая красавица, как ты выросла! Ну, иди, деточка, поиграй, не мешай нам разговаривать, мы так давно не виделись!» И – новая кукла. М: Новая кукла – это хорошо. И свобода делать, что хочешь. Да вам можно просто позавидовать! В: Шутки у вас, знаете ли! Вы у меня допроситесь! М: Допрошусь, непременно! У вас, конечно, у кого же еще! В: Я в таком тоне не буду разговаривать! М: И конспект свой не покажете? Ну, это уже просто жестоко! А что же Петя? К нему отношение другое было? В: Сначала – когда был маленький, наверное, такое же. А потом – ну конечно, он же мальчик, ему нужно имением управлять или карьеру военную делать, еще чем-то заниматься! Ему и учителей специально приглашали. А я… ну, рядом была и, чтобы ему не скучно было, мы вместе учились. Сначала на меня вообще внимания не обращали, я просто напротив за столом сидела, и даже буквы сначала вверх ногами выучила. А потом - да я, наверное, даже больше занималась! Петя – он ведь тоже умный! М: Какая жалость, что Черкасов этого не слышит – что он «тоже умный». Он, наверное, был бы вам за эти слова признателен. Кстати, заниматься, задачки решать рядом с вами – я бы ему не стал завидовать. Именно потому, что вы девочка. Ну, погодите, не обижайтесь, не на что тут обижаться, в самом деле. Вы ведь – девочка? Были. Ну так вот, бедный Петя: решил задачку лучше вас – подумаешь, девчонку обошел! А если уж хуже вас – девчонка тебя обошла, стыдно должно быть. Так что ваше положение, пожалуй, было более выгодным! Как ни удивительно. В: Но все это ведь несправедливо. М: А вы много в жизни, в принципе, справедливости наблюдаете? В: Не знаю, но отвечать-то можно за себя и за то, что от тебя зависит. А как можно изменить историю или нравы общества? М: Вас волнуют общественные нравы? Вот уж что-то новое! В: Да нет, через некоторые можно переступить, прочими пренебречь, я ведь не могу ждать, когда они изменятся! Пожалуй, не дождешься. М: Значит, нужно не ждать, а менять. Согласитесь, что иногда поворот истории зависит от отдельных личностей. Что была бы Россия без Петра Великого? Конечно, что-то было бы но – совсем другая страна. Или Наполеон Бонапарт. Вот уж он - полная неожиданность, он-то ничего не ждет. Конечно, это люди – слишком необычные, но они-то как раз меняют и историю, и нравы, о которых вы так печетесь. В: О чем это я пекусь? М: Да я просто хотел сказать, что еще не очень давно, сто лет или сто пятьдесят – это совсем недавно, девицы сидели в своих теремках, и окошки были такие маленькие, со слюдой, и выходили за ворота только в церковь, а вас живо интересует, как бы задачку быстрее решить и Петьку переплюнуть. Не замечаете разницу? А что еще через сто лет будет? В: То есть вы хотите сказать, что мне стоит довольствоваться и тем, что есть? М: Довольствоваться тем, что есть – это не по-вашему. Вас, кажется, всегда больше интересовало то, чего у вас нет. В: А по-моему, разговор какой-то умозрительный. Мы ведь о чем-то конкретном хотели говорить. М: Вы, кажется, спорить хотели. Впрочем, рассказывайте, что вы там интересного прочли, я даже спорить не буду. В: Интересного… Так… Как бы это коротко? Автора зовут Джон Локк, он английский философ и педагог, и он действительно умер сто лет назад, но это неважно. Из оригинального – первое: он считает, что все развитие человека зависит от воспитания и окружающей среды, знания о мире складываются из опыта и ощущений, а не являются врожденными. Только индивидуальные способности и усердие приводят к различным жизненным успехам, ну или наоборот. М: Так, то есть это «воспитание» выше «рождения»? Ого! Вам не кажется, что это несколько… оригинально? А если эту мысль продолжить! А как же «помазанники Божии»? В: Кто? Не знаю, как он, а я говорила сейчас о нормальных людях. М: Надеюсь, нас никто не слышал? Повторите – как вы сказали? В: Я говорила об обычных людях! А «помазанники Божии» как раз получают специфическое воспитание, профессиональное, если угодно. Уже заранее понятно, что ребенку сидеть на троне, и готовят его специально, так что в теорию это вполне укладывается. Это ж не выборная должность! М: Если бы это было выборная должность, было бы хотя бы из кого выбирать! А так – что получится, то и будет… сидеть… Судьбу страны решать, между прочим! К тому же человека с выборной должности можно переизбрать, а с такой – только… ликвидировать и лучше со всеми родственниками! Пожалуй, не позавидуешь. В: Что-то вы в сторону от разговора уходите, сбиваете меня! Второе: он считает, что обучение должно быть практическим, немного всяких там танцев, фехтования и верховой езды, и целая программа по истории, праву, естественным наукам, и даже стенография и бухгалтерия для деловых занятий. М: Не знаю, как танцы, а фехтование и верховая езда – очень даже деловые занятия, могут быть даже жизненно важными. А практические знания – это специально для вас! В: Третье! Воспитанник должен не только успешно вести коммерческие дела, но и сознавать свою гражданскую ответственность и быть полезным стране! Это – для вас! М: А четвертое имеется? Чтобы уж для всех? В: Имеется! «Добродетель одобряют не потому, что она врожденна, а потому, что полезна». М: Полезная добродетель! Вышейте это на носовом платке, будете каждый день перечитывать. В (вздыхает): Дальше! М: А, у него есть и дальше? В: Дальше – практическое. Про закаливание, чтобы не одеваться слишком тепло, купаться в холодной воде и так далее. Чтобы постель не была слишком мягкой. Чтобы еда была обыкновенной и простой. И чтобы это все – на личном примере. Что вы молчите? М: Думаю. Что Александру Васильевичу Суворову вы бы понравились наверняка. В: В каком это смысле? М: В прямом. Далеко не все поддерживали его теории с вашим энтузиазмом. В: Хм. Ну ладно, дальше – не столь принципиальные вопросы или просто более конкретные – про капризы, награды, игрушки и обучение, которое он почему-то вообще считает не главным делом. М: Не главным делом? Речь идет, наверное, об обучении тем или иным наукам, а не о процессе как таковом… Как раз развитию личности ваш Локк уделяет главное значение, судя по вашим отзывам. Только… Что там теории! Чтобы понять ребенка, лучше вспомнить себя в детстве – а вы, я уверен, помните! – ну и представить, каково ему в каких-то там обстоятельствах, тогда, наверное, будет ясно, что нужно сделать… или не сделать. В: То есть я зря тут что-то читаю, выписываю, да? Представить – и все станет ясным, да? А по-моему, он все хорошо написал, я, в общем, согласна. И я, кажется, все это и так знала! М: Скажите, вы ведь, наверное, не одну книгу на эту тему прочитали? Сколько? В: Ну, штук пять, ну и что? М: А конспектировать взялись именно эту? Вот и ответ – просто здесь было подтверждение ваших мыслей, «то, что вы и так знали», а автор просто их лучше сформулировал. В: Вот я когда-нибудь тоже что-то такое же напишу! М: Ого! Уже угрозы? Ах-ах, писательница Варвара Петровна! В: Напишу, напишу! Вот когда больше опыта приобрету. М: Ах-ах, опытная Варвара Петровна! В: Ну что за наказание, вы мне не верите? Почему? По-вашему, я не способна свои мысли изложить? Я вас тоже упомяну – в главе «Кто мне мешал»! М: Надеюсь, на первом месте? И кто же вам мешал? На целую главу-то? Поделитесь, в какую компанию я попаду? И, кстати, где же я вам мешал? Если речь идет о критике, то это отнюдь не помеха. Я даже берусь вам помогать – особенно в деле «приобретения опыта». Так что – вычеркивайте! В: Ну ладно! Я вас перенесу в главу «Кто мне помогал». М: Ну вот, мир стал совершеннее – справедливости в нем прибавилось. В: Знаете, мне кажется, что вы неспособны к систематическому труду. М: Не знаю, не пробовал. У меня есть разнообразные способности, возможно, сыщется и эта. А что для вас систематический труд – это способность делать одно и тоже в одно и тоже время? В: Не обязательно. Скорее, способность наблюдать и делать выводы. Вот вы знаете, сколько ног у сороконожки? М: Боюсь, что нет. Более того – боюсь, что этот вопрос не приходил мне в голову. И что самое страшное – боюсь, он меня не интересует. Но судя по подозрительности вопроса – не сорок? В: Сколько угодно, только не сорок. Это просто – условное название, а так – никто не пересчитывал. М: Ну, опять-таки, судя по уверенности ответа, вы – пересчитывали? В (кивает): Для опыта. М: Жаль, не видел. Занятное, наверное, было зрелище. А пересчитанные ноги вы что – отрывали? В: Зачем же так жестоко? Я их просто помечала – чернилами. М: Может, стоит повторить эксперимент? Хочу взглянуть на эту картину. Сороконожка с ногами, пересчитанными чернилами! Пожалуй, это умилительно! Вы ее потом по бумажке ползать не заставляли? В: Не заставляла. Кстати, это мысль! Следы животных или птиц ведь изучают? А насекомые чем хуже! Мало ли, пригодится! А чтобы узнать путь какой-нибудь мухи… может быть, ей действительно нужно ноги покрасить! М: Следить за полетом мухи – где-то я уже это слышал. А чтобы выяснить маршрут ее ползания, ей нужно сперва крылья оторвать – улетит иначе. И потом – не поделитесь, какова практическая польза этих, несомненно, увлекательных исследований? В: Пока не знаю. Ну и что! Ведь никогда не известно, что может пригодиться на будущее. И практическая польза не исчерпывается изучением только того, что можно положить на тарелку! М: Практическая польза! Пригодиться на будущее! Конечно, любопытство – двигатель прогресса, вашего-то уж точно. *** В: Так, я решила. Решилась. Я тоже буду заниматься закаливанием! М: Чем?! В: Обливанием. М: Чем?! В: Водой, холодной. М: Зачем?! В: Как это зачем, для укрепления здоровья, не болеть чтобы. М: Не болеть – а вы разве болели? И потом – вода, холодная… Неужели это для вас привлекательно? В: Я приняла решение, и у меня есть сила воли. И есть положительный пример – Суворов там и Павел Первый, он тоже в холодной воде купался.. И в этой книге, что я конспектирую, тоже об этом говорится. М: В пример себе вы берете двух русских. А подвиг вас на это дело англичанин. Ну тогда еще Анахарсиса вспомните! В: Он ведь умер давным-давно! М: Боюсь вас огорчить, но два ваших первых примера тоже умерли, хоть и не так давно. Это как-то меняет дело? В: Нет, конечно, ничего не меняет. Я хочу показать пример. М: Кому? В: Ну хоть вам! М: Показать – пример – мне? Что ж, с интересом посмотрю. Когда состоится показ? Примера? В: Что-то мне не нравится эта формулировка… М: Ну, сформулируйте по-другому. В: Ну не знаю… подать пример, положить начинание, произвести впечатление, сподвигнуть… М: Сподвигнуть. Хотя мне больше нравится – произвести впечатление. Вы беретесь произвести на меня впечатление? В: Постараюсь. М: Постарайтесь. Когда планируете начать? Как часто – утром и вечером? В: Что откладывать? Сегодня… или завтра. Можно только утром – вместо умывания. М: Можно вечером – вместо умывания. В: Тогда – и так, и так. Холодной. М: Теплой. В: Холодной! М: Вам дай волю! Вы готовы и ледяной! Нет уж, простуда в планы не входит. В: Конечно, не входит. Планы у меня совсем другие - можно на все это вести дневник. Вот если начать с 35 градусов, и каждую неделю понижать температуру хотя бы на один градус – через пятнадцать недель будет 20, а это как летом в речке, может, чуть холоднее. Пятнадцать недель – это три с половиною месяца. Вот и все, очень просто и ничего страшного! Вы не думайте, я понимаю, например, утром после процедуры нужно растереться полотенцем и сделать что-то вроде гимнастики. Чтобы не замерзнуть. М: Что-то вроде гимнастики! Добротное начинание! В: Ну да, чтобы не замерзнуть – лучше двигаться, а не кутаться в одежды. М: Резонно! Умеете же вы формулировать! В: Ну да! А вечером если – тоже, наверное, растереться и в постель улечься, тогда не замерзнешь. М: Наверное! Не замерзнешь! В: Да что вы за мною слова повторяете! Что, сказать больше нечего! Что-то вы развеселились не в меру. М: Варвара Петровна! Позвольте вас поцеловать! Нет?! За что такая немилость? Я ведь поддерживаю ваше начинание, и это, и все прочие! Двумя руками. Ну подойдите, еще раз поддержу! Нет?! Что так? Ну ладно, потом. Ну все, все! Не все на такое способны, конечно. На личном примере, согласен. Для наглядности, для чего ж еще. Должно быть очень убедительно! Заразительно, что бы еще сказать? В: То есть вы присоединяетесь? Обещаете? М: Ну, если позволите. В: Позволяю. М: Ну, тогда… Ну, тогда больше ничего не остается. Я еще на пример посмотрю! Если произведет впечатление и сподвигнет. Посмотрим, долго ли вы продержитесь, а то – полтора месяца! В: Ну, потом – войдет в привычку. М: Войдет в привычку! Нет, ну нельзя же так! В: Не вижу ничего дурного. И я же решила! Войдет! Я просто так не оставлю. М: Да уж, пожалуйста! Просто так – не оставьте своей милостью В: Не оставлю, что вы так волнуетесь. Это они - перед отъздом М к театру военных действий. В: Скажите, а вам действительно нужно ехать уже завтра? М: Напомните, вы мне впервые задаете этот вопрос? В: Ну… нет. М: Считаете, что с некоторых пор ответ изменился? В: Ну… если бы! М: Непременно уже завтра, ибо на послезавтра откладывали вчера. В: Как бы я хотела тоже с вами поехать! А вы – хотели бы? Чтобы я поехала? Представляете, как было бы здорово! М: Попытаюсь представить. В виде кого? По старой памяти – в виде денщика? Может, у вас и костюм сохранился? Представляете – будет у меня денщик в таком… ну… очаровательном положении… Что обо мне окружающие подумают – не решаюсь даже представить. Действительно, здорово! В (мрачно): Ничего не подумают. М: Ну, ничего - это в лучшем случае. В: Ну ладно… это я просто так сказала. М: Просто так – скажите лучше что-нибудь другое. В: Что же? Что именно вы хотели бы услышать? О чем я сейчас думаю? Да я уж и не знаю, о чем подумать! Вот вы уезжаете… далеко, надолго! А вы там – меня… мне… ну! М: Ну?! В: Да что вы переспрашиваете, будто не понимаете, о чем я говорю! М: Увы, теряюсь в догадках! В: Вы… меня… не забудете? М: Варвара Петровна, вы - незабываемы! В: Слова, слова! М: Хотите сказать, что вы мне – не верите? Однако! Я уезжаю, вы остаетесь… Разве, будучи в России, нельзя… изыскать возможности? В: Да вы, никак, меня оскорбить пытаетесь! М: А вы, сударыня, кажется, намеревались изречь пошлость! В: Я?! Ничуть. Просто… я… волнуюсь… М (садится рядом, берет ее за руку): Да не волнуйтесь вы… об этом… В: Да я … вообще - волнуюсь… М: Ну и вообще – не волнуйтесь! А если не расставаться – то как тогда встречаться? Вот и представьте – как мы встречу отпразднуем. В: Ну, это еще когда будет! М: Будет, будет… На что вам такая уйма пуговиц на платье! В: Как на что – застегивать! М: Застегивать-расстегивать! В: Что вам в моем платье не нравится? М: Нет, ничего… Все нравится… нравится… Вот – дюжина! В: Что? дюжина? Кажется, их было пятнадцать! М: Господи, да какая разница! Ну, скажем – или я просчитался, или что-то оторвалось. В: Что же, по-вашему, я хожу в платье с оторванными пуговицами? М: Дались вам эти пуговицы! Хотите, все оторву – на досуге пересчитаете! В: Хотите мне платье испортить? М: А вы прикажите его перекроить, сошьете что-нибудь другое, скажем… передничек! В: Я вашу одежду, кажется, не рвала! М: Ах, какое упущение! В: Я хотела что-то важное сказать, а вы меня отвлекаете! Мне неудобно разговаривать с расстегнутыми пуговицами! М: Мне, знаете ли, тоже не с руки, но разбирайтесь со своими пуговицами сами. Можете еще горничную позвать. Так что там важное? В: Я уже забыла. М: Ну! Так, может, это не так важно? В: Вот я еще хотела спросить: вам каких пирожков приготовить, с какой начинкой? М: Что?! Это и есть важный вопрос, который… Тьфу, пропасть! Да мне и так не съесть той уймы еды, которая уже приготовлена. Извините, ежели разочаровал. В: Ну ничего, угостите кого-нибудь. М: Я даже знаю – кого! В: И его тоже. М: Та-ак. Думать нужно о чем-нибудь хорошем. В: О чем-нибудь хорошем… Представляете, такой парадокс – вот почему о прошлом вспоминается обычно хорошее, а о будущем – больше волнуешься! Нет, я понимаю, конечно, что о прошлом уже все известно, и плохое просто вспоминать не хочется, а наперед ничего не знаешь – вот и мысли всякие. М: Ну… да. В: Ну да! И мы, между прочим, впервые так расстаемся, а вы хотите, чтобы я не волновалась! М: Если хорошо припомнить – то не впервые. В: Если хорошо – то не впервые, вот, например, когда вы так неожиданно в Париж, как оказалось, уехали, я, конечно, была удивлена и волновалась даже, но то – когда было-то! И когда вы перед нашей свадьбой уезжали – я, конечно, огорчалась, но это совсем другое, и всего-то на месяц. Нет, сейчас – совсем-совсем по-другому. М: Что ж, опять скучать будете? В: Буду! М: И плакать будете? В: Не знаю, наверное не буду, не могу. Разучилась… М: Ну, это вы плохо пытались! В: Это вы плохо пытаетесь меня рассмешить! Просто сейчас - дело более серьезное, слезами не поможешь. М: Ну да, а тогда было – поможешь? Что же вы делать будете? В: Не знаю, может, молиться! Ну, еще займусь чем-нибудь. Полезным. М: Ну да, молиться – это очень полезно. По крайней мере, скажете себе: я сделала все, что смогла. В: Не смейтесь! М: Где же! Я не смеюсь. А вы вот что: привыкайте! В: Что?! Как это! М: А вот так: привыкайте! Россия время от времени ведет войны. И военные в них время от времени участвуют. Так что вы не одна такая, особенная. В: То есть вы хотите сказать, что это расставание – не последнее? Вот уж спасибо! Я еще об этом не подумала. Действительно – неужто нельзя мирно договориться и без войн обойтись. М: Действительно, как-то не получается. Дипломаты, видать, плохо работают. За земли, за влияние, за выход к морю, за торговые пошлины – повод всегда найдется. Да и то – во время войн лучше идет продвижение по службе. Награды дают, состояния рушатся и создаются, так что – не обойтись. В: Награды, состояния – и это вот повод, да? И мы должны расставаться, и я должна волноваться, да? И не нужны мне никакие награды и состояния, и Франция, и коалиция, и что там еще! Меня ведь никто не спросил. Конечно – «не женское это дело» – вот эта фразочка, действительно, пошлость, банальность и глупость! М: Вы, может быть, удивитесь, но для многих людей состояние – действительно достаточная причина. А как вам – политическое влияние, или создание государств или разрушение государств? Или господство над миром, или ограничение этого господства? И одного человека никто не спрашивает – да и кто спрашивать-то должен? Такие вопросы никто один не решает – даже монарх или главнокомандующий. Для войн причин всегда множество - несколько главных и тысячи второстепенных, и уклониться зачастую невозможно. И даже не дело военных над этим размышлять, а нужно – выиграть войну, ну например, с меньшими потерями, и заключить мир с более выгодными условиями, вот это – дело! Мастерство, если хотите! В: Подите прочь со своими разъяснениями! Я, знаете ли, книжки читала и историю тоже учила. Только вы отправляетесь не во дворец на дежурство, не на учения, не на парад и не на коронацию. А на войну! И вас там, между прочим, убить могут! Ой!! Нет-нет! Не могут, не могут! Простите, я нечаянно сказала, честное слово! М: Не извиняйтесь, все-таки могут. В: Не могут! М: Могут! В: Ну как вы можете так говорить, это ведь плохая примета. Я ведь тогда жить – не смогу! М: Вот глупости только не говорите! В: Не глупости! М: Глупости! О Господи, да не убивайтесь вы так, ну хорошо – я вернусь! В: Точно? М: Точно. В: Ну как вы можете точно говорить. М: Ну сформулируем так: я постараюсь. В: Слово? М: Слово. В: Ну что мне делать? А вы еще – «привыкайте», никогда не привыкну! М: Ну, давайте думать, что все будет хорошо. Только представьте – властолюбие Наполеона ограничено, Франция возвращена в прежние пределы, что ж еще? Ах, да! Конечно – новые чины и назначения, император на белом коне и всеобщее благоденствие! В (улыбаясь сквозь слезы): Особенно привлекательно всеобщее благоденствие. М: Да? А я уж думал, что больше всего понравится император на белом коне, но благоденствие – тоже неплохо. В: Конечно, оно ведь – всеобщее! М: Ну да, всеобщее! То есть, включая и императора тоже? Да, в логике суждений вам не откажешь. Значит, все в порядке! И то – сам Александр Первый должен быть с войсками, я уж не говорю о великом князе Константине – как тут не выиграть сражения. За счет одного только воодушевления. В: Шутите? М: Какие уж тут шутки – с такими-то людьми. В: Что-то вы меня этим не успокоили. М: Да? А я-то надеялся. Не захотят же они проигрывать сражений. Александра уже называют вторым Александром Македонским. Придется ему оправдывать это красивое название, это не с Аполлоном сравниваться, это, пожалуй, для него потруднее будет. В: Потруднее? М: Ну да. Менее похож. Совсем-совсем прощание. Где-то перед дверью. М: Ну, прощайте, Варвара Петровна. В: Нет, погодите. Я вас еще немного провожу…. М: Нет, не надо… Несколько минут или несколько метров все равно уже ничего не значат. А длить расставание - вам только расстраиваться. В (по привычке цепляется за него): Ой, ну нет, ну погодите… дайте сообразить – все ли я сказала… М (отрывает ее руки от себя, держит ее за руки): Все, Варя, все! В: А присесть?! На дорожку. Сели. Пауза. В: Вы ничего не забыли? М: Надеюсь, ничего. Разве только… (целует ее) Вот вам! В: И все?! М: Остальное – при встрече. В: Смотрите же – обещали! М: Конечно, интересно же все-таки – кто у вас… у нас… у вас родится. Да из одного только любопытства! В: О Господи! М: Ну не плачьте, ну что я должен запомнить – ваш несчастный вид? А говорили!… В: Я не плачу! У меня и платок – можете взглянуть – чистый… почти. М: Сердитесь – это уже лучше! В: Да я не сержусь… что вы! М: Вот и хорошо. Думайте о хорошем, постараетесь? В: Да, конечно… А вы выполните, что обещали! Постараетесь? М: Ну я ведь сказал – из одного любопытства – есть смысл! В: Слово? М: Слово! |
|
| Автор: | Аличе [ 24-12, 03:34 ] |
| Заголовок сообщения: | |
*** В: О! Мишель!! М: Да, это точно я! В: Это вы, вы!.. Ура, ой, ура! Вы приехали, вы вернулись, вы остались живы, и Петя, и все… М: Ну да, и все, и Петя… В: Я слышала, кто-то подъехал… А мы вас еще не сегодня ждали, может, завтра… М: Хотите сказать, я не вовремя? В: Ой, ну что вы… М: Э-э-э… Здравствуйте, Варвара Петровна! В: Э-э-э… Здравствуйте! Как доехали? Где ваши вещи? М: Вещи, да что им сделается… Варенька… Ну, как вы тут? В: Ничего, все хорошо… Я хотела сказать, не волнуйтесь, все в порядке. Вы вернулись, теперь все хорошо будет, точно! М: Да, все хорошо, все хорошо… В: А… ваши как дела? Новости до нас доходят с опозданием. М: Да уж, такие новости! Боюсь, я не никак не могу ответить «все хорошо». В: Расскажете? М: Думаете, стоит? Может быть, потом… В: Конечно, стоит! И не «может быть»! Потом… М: А вы-то как? В: Это, в смысле, как все прошло? Я вам расскажу, потом… А сын спит, он там, с няней. Через два часа мне его нужно будет кормить, тогда его вам и покажу. Хорошо? М: Хорошо, хорошо… Как вы себя чувствуете? В: Я? Нормально, я ведь сказала. Я только неделю лежала, сейчас уже все в порядке, спасибо. М: Варенька… В: Что? М: Да что! Просто не верится. Какая вы! Я уж и забыл… В: Что?! М: Да нет, ну что вы! Глупенькая… В: Еще и обзываться будем?! М: Глупенькая, глупенькая… Варька! Скажи, что ты не сон, не исчезнешь! В: Вот еще! Скорее, уж это вы еще куда-нибудь уедете! Безобразие! М: Возможно. Но все равно, это не сейчас, не скоро. Пойдем… В: Куда? М: Ну, пойдем… В: Господи, вы вернулись, вернулись, вернулись… Я ужасно рада! М: Неужели так ужасно? В: Да, ужасно рада, страшно рада! М: Ужасно, страшно! Какие точные слова вам удалось найти! Сразу верю! В: Ой, осторожнее! М: Что это? В: Что! Я, между прочим, кормлю. У вас, сударь, недавно сын родился! М: Извините… Так вы кормите, сама? В: А вы думали, что я доверю это дело какой-то дуре? М: Нет уж, дуре – ни в коем случае. А… на кого он похож? В: А на кого он, по-вашему, должен быть похож? И имя Алексей ему подходит! Мы еще не крестили, решили немного подождать. Вот выберете крестных! М: Выберем, выберем… Что? В: У нас – два часа времени. Точнее, меньше уже… М: Вы хотите сказать… В: Я хочу сказать, что я вас люблю! И что вы вернулись! И что я ужасно рада! И что вы, и Петя, и Платон Платоныч остались живы, и что это просто чудо. И… М: Ну что вы! Не плачьте! В: Я не плачу! Вы, может, не знаете: мы ведь известие получили, что все погибли, весь Кавалергардский полк! Потом, позже оказалось, что все не так. А они… мне не сказали. А я… когда узнала, потом уже, просто рассердилась, и рассорилась… А они, и тетушка Евдокия, и Ольга, представляете, что пережили! Я понимаю, меня просто волновать не хотели, но солгали мне, скрыли… Да оставьте меня! М: Еще чего! Не оставлю. Ну, плачьте… Теперь-то уже все хорошо! А они, значит, действительно, вас волновать не хотели, берегли вас. В: А если бы это было правдой?! М: Тогда вы бы все равно узнали, только чуть позже, это же не вранье. Ну перестаньте, ну будет… все ведь хорошо. И, кстати, надеюсь, вы помирились? И прощения попросили? В: Не помню. М: Не помню – значит, нет. Придется извиниться, вам ведь добра желали. Сделаете? В: Ну… хорошо, ладно! Будем считать, что теперь это все неважно. М: А пока вы плакали – сколько у нас времени осталось? В: До кормежки – час или чуть больше. А потом… сколько угодно! М: Ого, невероятные перспективы! У меня уже голова кружится. В: А! Пусть кружится! М: Действительно – черт с нею и пусть кружится! *** В: Нет, ну скажите, как так могло получиться, у меня все это просто в голове не укладывается. М: Придется, знаете ли, уложить. В: И все-таки! Ведь никто такого не ожидал, не мог ожидать, ведь правда? Первое время, как до нас дошли известия, все пришли в недоумение, в поражение просто не верили, это было чем-то совершенно невозможным. М: Конечно, конечно, невозможным! Под командой самого государя нельзя не победить кого бы то ни было. В: Ну и как же? М: Что вы хотите знать? В: Я понять хочу! Мне интересно. М: Ну да, любопытство – движущая сила. В: Нет, просто любопытство – это неподходящее слово. Но ежели знать причины, можно сделать выводы, а тогда уж избежать повторения подобного в дальнейшем… М: В дальнейшем? В дальнейшем – будет что-нибудь другое. В: Не хотите рассказывать? М: Не хочу. В: Ну почему, почему? Думаете, не пойму? А вы так расскажите, чтобы я поняла, а то я ведь не успокоюсь! М: О да! Ради вашего спокойствия! В: А вы вот что: просто расскажите по порядку, ну хоть коротко. Вот Петю наградили, а я даже не знаю – за что. Меня ведь там не было! М: Варя, поверьте – ваше счастье, что вас там не было! В: Счастье, счастье! Ну, я слушаю. С чего все началось? М: Началось… Началось, наверное, с того, что Наполеон Бонапарт расстроил все предположения Венского двора – воевать в Италии, зашел в тыл австрийской армии и не дал генералу Макку соединиться с армией Кутузова. Макк даже отступить не смог, сдался военнопленным, его армия была истреблена по частям, Наполеон овладел Веной, вовсе не подготовленной к обороне, а Кутузов отступил далеко в Моравию, за 360 верст. И это-то сделать было непросто! Исключительно благодаря князю Багратиону, вот уж чудо. Его, конечно, сейчас все почитают, и заслуженно; кого рядом с ним поставить можно, разве что царя Леонида, да и то – спартанцы ведь все погибли, а он, почитай, спас и всю армию, и большую часть своего отряда. Но не думайте, что положение Наполеона было безоблачным, король Прусский угрожал нападением с тыла, приближался эрцгерцог Карл из Италии и Третья русская армия. И в довершение – адмирал Нельсон при Трафальгаре истребил весь французский флот, так что англичане могли высадиться и в самой Франции. Так что - будь у союзников время подготовиться и приступить к совокупным действиям… Короче, решительное сражение нужнее было французам, чем нам. В: Вы так говорите… Ну и что же, нельзя было подождать? М: Видать, нельзя. По какой-то причине все уверовали, что Бонапарте боится сражения и находится в слабых силах, он ведь вел переговоры, даже пытался требовать свидания с Александром, впрочем, безрезультатно. А уж после смотра под Ольмюцем двух императоров – русского и австрийского - и занятия Вишау не победить, казалось, было невозможным. В: Ну, воодушевление, согласитесь, тоже сыграть роль может. М: Может, не спорю, особенно ежели все остальное хорошо подготовлено. Иначе… ну, на чудо надеяться, может быть, и можно, но рассчитывать нельзя. В: А что, не было подготовлено? И кто принимает окончательное решение? Главнокомандующий? М: Ну, главнокомандующим союзными армиями генерал Кутузов был только по имени, он-то как человек, скорее, осторожный, сражения явно не желал, а уж какими прозвищами его награждали! Среди них Кунктатор – самое благозвучное. В: Кунктатор - как Фабий Максимус Квинт, «щит Рима»? Не вижу ничего очень уж обидного. М: Да бог с ним, с Римом! Какой главнокомандующий, если у нас есть Александр Македонский! Но тон задавал австрийский генерал Вейротер, по должности – генерал-квартирмейстер, вот в его таланты и ум Александр уверовал сразу, как же – это ведь иностранец. Он же и имел честь написать диспозицию. На немецком языке. Только к утру перед боем ее успели перевести на русский язык и дали прочесть старшим командирам. В: Что, плохая диспозиция? М: Что вы, диспозиция чудная! Все подробно расписано, русские на флангах, австрийцы с небольшой частью русских в центре, обойти неприятеля левым флангом… аккуратно указаны все названия деревень, все речки и холмы перечислены… Урок географии! В: Так все-таки плохая? М: Почему плохая? У нее был только один недостаток, но стоящий всех прочих: с нею забыли ознакомить неприятеля. Ее не показали Наполеону! У него, видать, была своя диспозиция! По которой французы не пожелали остаться неподвижными и не стали дожидаться обхода своих флангов, а напротив – ударили в центр, разрезали армию надвое и уже сами напали на оба наших фланга. Да… началось все рано утром, шел мокрый снег, в темноте колонны центра спускались с Праценских высот, можно ли придумать умнее! Конечно, все растянулось, фланги потеряли связь, центр ослабел… Озера, дурацкие виноградники – как прикажете по ним передвигаться, это же не стрелки по карте чертить! Да еще и перестраиваться в виду неприятеля. В военном искусстве Наполеон далеко превосходит Вейротера. Подумать только – к полудню на высотах уже были французы, стоило им только атаковать – и вся диспозиция стала ненужной и рухнула, как карточных домик. Александр растерял всех – большую часть свиты, генералов и министров, и главное – свою уверенность в победе, у него была даже редкостная перспектива попасть в плен. В: Вы несправедливы! Государь молод, у него мало опыта, его окружали люди, оказавшиеся изменниками! М: Скажите, а эту фразу вы только что придумали? В: Я ее вообще не придумывала! М: Вот уж верно! Вы ее даже не придумывали. Вы повторили то, что все говорят со всех сторон, и фразы, подобные этой, я слышал сотни раз. Я не утверждаю, что государь стар и опытен… Кстати, а сколько ему лет? В: Сейчас посчитаю. М: А! Посчитаю! То есть что такое для вас «молод» - пока не ясно. В: Императору Александру – 29 лет. На тот момент было 28. М: И о чем это, простите, говорит? Что ему извинительно сражения проигрывать? А Наполеону Бонапарту нынче 36 - и что же? Опыта у него, несомненно, больше. А настоящий Александр Македонский умер в возрасте 33 лет. Правда, до этого прискорбного события он успел завоевать большую часть населяемого тогда мира. А кем себя окружать – разве человек не сам решает? Почему русскими войсками распоряжались иностранцы, для которых потеря сражения и армии не были так уж страшны? Почему обстрелянные полки генерала Милорадовича были поручены не ему, а австрийцу Коловрату? Почему российский император видит ум и таланты исключительно в иностранцах? Так сильно впечатление от посещения немецкого трактира? В: Какого трактира! М: Да! Неважно. В: Но согласитесь, ведь национальность не важна в деловых качествах, и потом – в окружении императора есть и русские. М: Аракчеев, например. Нет-нет, не трудитесь перечислять фамилии, я с ними знаком, и с некоторыми даже лично. Не в фамилиях дело, а в том, к кому Александр прислушивается, а кого просто терпит, ну и еще использует по мере необходимости. Скажите на милость, для чего бы стоило вызывать Кутузова из отставки, назначать главнокомандующим и не прислушиваться к нему? Говорят, что при чтении диспозиции он попросту спал. В: Что делал? Как это? Ну, знаете ли! Я бы непременно добилась аудиенции у государя и непременно сказала бы все, с чем не согласна. А может быть, он бы и послушал! М: Ну то, что вы все высказали бы, в этом никто и не сомневается. А он… наверное, более даже дипломат, чем полководец. Да и говорил, конечно же, только вы считаете, что император Александр, мечтающий о победе, станет слушать рассудочные доводы? И великий князь Константин – тоже? Спорить, знаете ли, было бы себе дороже. Вот и произошло желаемое. Главнокомандующему пришлось принимать бой, которого он не желал, выполнять диспозицию, которой он не составлял, будучи раненым, не покидать поля боя, руководить разрозненными войсками и спасать их от полного разгрома. В: Но все говорят, что войска были необыкновенны и делали чудеса храбрости! М: Впрочем, как всегда! В: Что великий князь пожертвовал императорский гвардией… М: И остался почитай без охраны. Это была для него великая жертва, конечно! Да, гвардия атаковала центр… за несколько минут уничтожили пехотный полк, и даже захватили орла, и даже спешились за трофеями… возможно, это и было ошибкой… Уже приближалась наша кавалерия, но французы оказались быстрее – егеря, гренадеры, старая гвардия… командир полка князь Репнин попал в плен… и я даже не решаюсь произнести, сколько человек осталось в живых… За это время наша армия успела отступить далеко за Аустерлиц. Но часть войск оказалась прижата к замерзшим озерам, лед ломался, много было утонувших… Днем еще выглядывало солнце, а вечером опять пошел снег и дождь, дороги вконец развезло… почти вся артиллерия досталась неприятелю... Наполеон – бывший артиллерист! Его этот трофей, небось, особенно порадовал! А три дня спустя император Франц уже заключил перемирие, с тем условием, что российская армия немедленно покинет Австрию. Пруссия, Англия многим пожертвовали ради мира с победителем. Мы же вовсе обошлись без заключения перемирия! В: Ну что же… Ну, ведь не бывает так, чтобы только побеждать. М: И то правда! Петербург и Москва избалованы победами Румянцева и Суворова. Пора бы и честь знать! Зато добрый и щедрый Александр Павлович, не жалея, роздал участникам сражения ордена и медали. Неудивительно, что те, кто помнят Очаков, Измаил, Итало-Швейцарский поход, назвали вновь награжденных «Кавалерами Аустерлицкого поражения». А Александр Македонский – сама скромность! – принял орден Георгия не Первой, а всего лишь последней, Четвертой степени. Большие ошибки – маленький орден. Как логично! В: А генерал Кутузов? М: О, его тоже не забыли! Назначили Киевским военным губернатором! *** В: Скажите на милость, что это вы только что делали? М: Что делал? А без объяснений – не очевидно? В: Мне просто интересно – как вы это считаете. М: На балу положено танцевать, я и танцевал, точнее, мы танцевали. Нет? В: Нет, это просто безобразие! М: Неужто все так страшно? Находите, что мне стоит взять несколько уроков? М: Какие уроки! Я не об том. Просто… просто выглядели вы решительно неприлично! Ваша визави просто вызывающа! М: Да-а? Я не заметил… Пойду взгляну поближе… В: Куда?! Стойте здесь М: Стою. В: И не смотрите так по сторонам. М: Не буду. А куда смотреть? В: Ну… куда-нибудь. М: Нет уж, вы уточните – в пол или в потолок? В: Не изображайте из себя идиота – вам это не идет! М: О, спасибо за комплимент, вы чрезвычайно добры. В: Да какой комплимент… И о чем это вы все время разговаривали? М: Я отсчитывал, она все время сбивалась с такта. В: С таким-то довольным видом? М: Чем вам мой вид не нравится? В: Не то, чтобы совсем не нравится… но следовало бы вам вести себя поскромнее. М: Ну полно, Варя, ваши подозрения решительно беспочвенны, это просто моя… В: Ваша – кто? М: …знакомая. В: Знакомая?! М: Признаюсь – виноват, мы действительно знакомы. И, кстати, простите мне мою оплошность – позвольте, я вас ей представлю. Или нет – позвольте, я вам ее представлю, пойдемте. В: Не вижу никакой необходимости. М: Варя, ну не грубите. Конечно, вас станет скучно, одной стоять. Уверяю, здесь есть много интересных людей. В: Может и есть, но я слышу одни пустопорожние разговоры. М: Возможно, просто здесь не самое подходящее место для умных бесед. В: Тогда мне тут нечего делать. Все, поедем домой, у меня голова болит. М: Голова болела в прошлый раз. В: А в прошлый раз – действительно болела! М: Ага, если в прошлый раз – действительно, значит, сейчас …. В: А я тогда тоже так буду! Смотреть! На всех! М: Смотрите, кто же вам запрещает. В: Да-а? М: Да! В: Ну и буду! М: Ну и пожалуйста! В: Ну и… М: Ну и… …Варя! Варя, прекратите! Послушайте, это уж точно выглядит неприлично, вызывающе, где вы этому обучились? Ну что вам сделал это молодой человек, вы же его смутите на всю жизнь, он же с людьми общаться не сможет, уймитесь, я вас прошу. Позвольте вас препроводить… от греха подальше… куда- нибудь… на террасу… в зимний сад... В: К чертовой бабушке… М: Нет, погодите, туда пока не нужно. Не хотите ли что-нибудь выпить? Или съесть? В: Не хочу, отпустите. М: Не отпущу, не вырывайтесь. Так, здесь вам будет удобно. И, кстати, никто на меня так не смотрит, вы уж преувеличиваете. В: Еще не хватало! М: Так что ж вы тогда! Прекратите, в конце концов – я вам запрещаю! В: Как хочу, так и смотрю. М: А, так это вы так «хотите»! Нет, все, поехали домой, теперь у меня голова разболелась. В: От чего, от одних моих взглядов? М: Да от ваших взглядов заболит что угодно! Поехали! В: Не хочу, что мы там делать будем? М: Увидите. В: Не хочу я ничего видеть. М: Глаза закроете. В: Не поеду! М: О нет, пощадите! Этот господин в возрасте, это же жестоко, его же, не дай Бог, удар хватит. Ну, или его жену. В: Я ему тогда окажу врачебную помощь. М: Окажите врачебную помощь мне. В: Вам? Вы, кажется, в ней не нуждаетесь. М: Внешность бывает обманчива. В: Да-а? Так у вас, значит, внешность обманчива? Вот с этого места прошу поподробнее. М: Я. Сейчас. Рассержусь. Вы ведете себя решительно неприлично. Поехали домой, там вам будет подробнее. В: Ага, или вкратце. Ой! М: Я вам сделал больно? Ну извините. В: Это вы … извините…Я не знаю, я ведь совсем не собиралась… ничего такого, ссориться то есть. М: Да ничего… В: Ничего… Кстати, оркестр недурно играет, вы не находите? Какой следующий танец? М (берет ее книжку, смотрит): Вальс. В: Совершенно неприличный танец! М: Неужели? А раньше он вам нравился. В: Ну и что ж, что раньше! Я что, своего мнения поменять не могу? И что ж вы стоите, не танцуете? Без вас там, небось, скучно. Мне почетный караул без надобности. М: Варвара Петровна, позвольте вас пригласить на совершенно неприличный танец – вальс! В: Ну, я не знаю. М: Зато я знаю – соглашайтесь! В: Я… подумаю. М: Некогда думать! В: А вдруг у меня уже кто-то записан? М: Не записан, я видел. В: А если вы у кого-то записаны? М: Ну скажем так – я забыл. В: Ну… ну, хорошо. М: Прекрасно! А как насчет следующего танца? В: А как насчет всех остальных? М: Ого! Да вы – решительная особа! А как же, если у вас уже кто-то записан? В: А может быть, я книжку потеряла(выбрасывает). Ах, я такая рассеянная иногда бываю! М: Правильно! Простые вопросы нужно решать радикально. Ну, развлекайте меня разговором! В: Я?! М: Ну да, больше ведь никого нет. В: Ну, и про что вам рассказать? М: Про дисперсию В: Про что? М: И про дифракцию. В: Вы что, все мне припоминать будете? М: Нет, не все, выборочно. В: А выборочно – это то, что запомнили? Вам неинтересно. М: Интересно. В: Вы не слушаете. М: Слушаю. В: Ох, ну ладно. Сейчас… Как бы это попроще сформулировать, чтобы вы поняли? Дело в том, что свет распространяется от источника света прямыми лучами – это очевидно, и примером тому служат тени от непрозрачных предметов. И еще свет – белый, или, точнее, непрозрачный. Но это только так кажется, ежели на пути светового луча поставить преграду – линзу или призму (изображает руками призму) то луч преломляется на несколько разноцветных лучей! Правда, здорово? Причем так: каждый цвет преломляется по-своему. Наименее преломляемые лучи – красные, потом оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Последний – наиболее преломляемый. И эта зависимость постоянная и точная, и не меняется ни при каких условиях, Ньютон это проверял опытным путем. Ах, да, я не сказала – именно Ньютон и сформулировал эту теорию. Хотя до него этими вопросами задавались и Аристотель, и Леонардо да Винчи. А потом можно наоборот - собрать их в белый свет с помощью другой призмы. Итак, получается удивительная вещь: белый цвет – это смесь вот этих цветов в строгой пропорции, он всегда сложен. А если он иногда разделяется на составляющие, то получается – радуга! В небе она почему? Потому что капли воды как раз и служат линзами. А еще? Ну, можно увидеть ее в брызгах фонтана, если смотреть против солнца, или в хрусталиках люстры… М: Теперь ясно, почему вам именно это явление понравилось – за красоту, вы ведь художник. В: Красиво – да, конечно. Но это очевидно. Это любой человек заметит. Мне, скорее, удивительно, как это – непрозрачный свет оказывается сложен из лучей разного цвета, это нужно же было до этого додуматься! (важно) Ньютон – мой идеал! М: Господи, Варя! В: Так, теперь непосредственно про дифракцию. Света. М: А до этого – про что было? В: А до этого – первый заказ. Про дисперсию света. Дифракция – это отклонение света от прямолинейного направления при прохождении вблизи препятствий. Если на пути параллельного светового пучка расположить круглое препятствие, например, шарик, то на расположенном весьма далеко экране появится такая картина: чередующиеся кольца, светлые и темные, светлые и темные. А если препятствие - это щель или нить - то есть, не круглое, а линейное, - то на экране будут видны параллельные дифракционные полосы. Понятно? М: Понятно. В: Повторите. М: Что? В: Ну хоть что-нибудь. Если не будете слушать – я вообще не буду ничего рассказывать. М: Ну ладно. Дифракция – это… отклонение луча света при прохождении вблизи препятствий… Концентрические кольца и какие-то там полосы. Неясно, зачем это все нужно, но занимательно. Еще?… Ньютон, свет через призму и радуга. В (натужно вздыхая): Ну, хорошо, что-то отложилось. Теперь вы что-нибудь рассказывайте. М: Что именно, заказывайте (оглядывается по сторонам). Кстати, кажется, вальс уже давно закончился. В: Да? А что сейчас? М: Пока не знаю. Вы ведь свою бальную книжку выбросили. В: А давайте у кого-нибудь спросим. М: Давайте лучше отойдем в сторону и сориентируемся по обстановке. |
|
| Автор: | Лотта [ 29-12, 02:14 ] |
| Заголовок сообщения: | |
|
|
|
| Автор: | IHA [ 01-01, 16:38 ] |
| Заголовок сообщения: | |
О! обнаружила сие произведение с некоторым удивлением. собиралась трудиться и переносить его "до кучи", на досуге, а тут..... растрогана до глубины души. 
|
|
| Страница 1 из 1 | Часовой пояс: UTC + 4 часа |
| Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group http://www.phpbb.com/ |
|