Эпизод 54
Александром Павловичем Романовым овладело беспокойство, охота к перемене мест, ...или шило в... филейной части тела, говоря по-простому. Хотелось ему чего-то необычайного, небывалого...Новых ощущений хотелось, а может быть даже и потрясений...
Никому: ни жене, ни самому близкому другу Александр о своих томлениях не говорил, мыслями своими не делился, словно боялся что никто не поймет, ни его мечтаний, ни метаний. А когда уж совсем невмоготу становилось, уходил он в одну из дальних залов дворца к фонтану, и там воде журчащей рассказывал все что на сердце лежит.
А на сердце лежало многое. К тому же в последнее время, эти странные призраки, поселившиеся в императорском кабинете, не то чтобы пугали, скорее смущали Александра. Особенно один, в розовом пеньюаре...
- Так недолго и с ума сойти,- подумал Александр и показал язык своему отражение в чаше фонтана. Отражение насмешливо подмигнуло в ответ.
- Вот оно - доцарствовался. - Пора в отпуск...К теплому морю, на юг куда-нибудь, может быть в Крым, или на крайний случай в Таганрог. – решил молодой император, потом подумал немного, и мысль об отдыхе в Таганроге, отмел как несуразную...- Рано еще, рано...Всему свое время, - сказал он сам себе, круто развернулся, и пошел прочь от фонтана назад к делам и указам, кои нескончаемой грудой высились на трех столах в императорском кабинете. Шел он неспешно, фланирующей походкой, мимо диковин всевозможных, собранных еще бабушкой во дворце. Так миновал он помещенные в огромном стеклянном футляре часы «Павлин», в которых эта золоченая птица каждый час распускала веером хвост, сидевшая рядом сова хлопала глазами, а петух кукарекал, и в прорези грибка, растущего на золоченой земле, показывались на бегущей ленте часы с минутами. Часы эти заказаны были бабушкой в Англии, а когда доставили их в Россию, то оказалось, что не исправны они поскольку некие нужные части то ли утеряны были в дороге, то ли украдены ...
Как же, утеряны – усмехнулся недобро, - небось вредные британцы не захотели такое диво-дивное отдавать, вот сами и утеряли...Думали никто их механику затейливую не осилит. Не тут-то было, господа. Наш мастер собрал, и детали недостающие доделал. А вы как думали?
Затем неведомо каками путями забрел Александр в Висячий сад, побродил немного между кустов и клумб, поприветствовал голубей дворцовых, там же обретающихся в чугунных домиках, специально для них устроенных, вздохнул, им позавидовав. И пошел исполнять императорский долг: беседовать с генерал-губернатором Паленом о последней воле императора Павла. Императорском совете, которому он, император Александр должен предоставить полномочия для управления страной.
- Снова начнет, старых хрыч вещать о том, как хорошо жить в Англии, и плохо у нас – заранее уже затосковал император, эх, хоть бы кто-нибудь на него хоть что-нубудь нешел компроментатное, ну письмишко какое-нибудь, или дневничок, где он свои тайные мылси высказывает. Нужен повод старика устранить. Я б за это полцарства бы отдал. Ну положим полцарства это вы погорячились Александр Павлович, но спасибо точно сказал бы. Большое, императорское. Так нет же, никто не догадается...Эх, перевелись настоящие государевы люди...- так вздыхая и мечтая добрался он до кабинета, перед дверью которого уже в нетерпении прохаживался граф Пален с 123 вариантом указа подмышкой.
- Нет, надо срочно что-то придумать, куда-нибудь уехать. Ну пусть не в Таганрог, так хоть в Париж. А что, это мысль. – оживился царь, - уеду в Париж, на Конгресс какой-нибудь. И пусть тут сами без меня расхлебывают. А мне некогда, мне надо в Париж, по делу, срочно!!!
Призрак Форума
Эпизод 55
Императрица Елизавета Алексеевна пребывала в немалом недоумении. Это уже просто заговор против нее какой-то, коли все мужчины, кого она одаривала вниманием, растворялись без следа. Сначала поручик Охотников, теперь Адам Чарторыйский и даже супруг ее, Александр - все таинственным образом исчезали. В императорской опочивальне она обнаружила единственно, французского посланника, храпящего посреди бумаг, да пустую бочку, от коей разило густым коньячным духом. И сколь не тормошила она оккупанта, дабы учинить оному допрос по всей строгости, действие сие не возымело никакого. Не на шутку осерчав, она прибегла к «народному средству». «Средство», прозывавшееся Иван Демьянов, было происхождения хоть и небезупречного, но без сомнения, народного.
Случился он в тот самый день в Петербурге, благополучно окончив розыск, учиненный по поручению князя Бориса Александровича Курагина. Сей муж, по возвращении с традиционных пятничных массонских посиделок, не досчитался в доме жены своей, Евдокии Дмитриевны, всей кухонной утвари и серебряного чайного ситечка. Пропажа в количестве 63 предметов, включая супругу, была обнаружена вездесущим филером в окрестностях дворца Мальмезон, где Евдокия Дмитриевна разбила полевую кухню, дабы многочисленная русская диаспора, оккупировавшая в последнее время столицу Французской республики, и особливо сынок ее, Петруша, принужденный мыкаться по конспиративным дуплам, были должным образом накормлены. Да не всяческой мерзопакостью, вроде улиток да лягушек, коих в оных краях потреблять привычно, а домашними обедами. С провизией обстояло все благополучно с тех самых пор, как прибыла племянница ее, Варвара, ряженая по-мужски, и в сопровождении особ, оборванного вида. По-русски оные не бельмеса не понимали, но к Вариному авторитету относились с должным уважением, вот только величали как-то чудно – chef Стукни-в-пах. Доставили они нечто, скрученное по рукам и ногам, на манер мумии, что после строгого приказа Евдокии Дмитриевны, было с неохотою освобождено от пут, и оказалось поручиком Толстым. Платон, сразу же по освобождении, изъявил желание взять на себя миссию по обеспечению всей компании дровами и, закинув топор за плечо, рысью удалился в сторону парковых аллей. Мужички же, коих Варя, по-видимому на французский манер, именовала шуанами, каждодневно под вечер возвращались, сгибаясь под тяжестью мешков со всевозможной снедью. Одно расстраивало Евдокию Дмитриевну безмерно - грибов добиться от них никак не могла, все талдычили оные, про какой-то cochon, без коего, дескать, обойтись никак не получится. Материнское сердце кровью обливалось, при мысли, что Петруша ее, мается уже который месяц животом, без обожаемого им с малолетства грибного супчика. Слава богу, по приезде князя Монго-Столыпина сия трудность была преодолена. Хотя правду говоря, приездом сие назвать было затруднительно, ибо прибыл он со стороны Парижа, пешим ходом в чрезвычайном возбуждении, постоянно поминая отчего-то вдовствующую императрицу Марию Федоровну. Зато он с энтузиазмом взялся сутками напролет по всяческим подвалкам Парижа шастать, разыскивая в оных пригодные в пищу шампиньоны.
Увы, ситечко оказалось безвозвратно утеряно. Проведенное филером дознание, пролило свет на досадное сие происшествие. Случилось сие, при нижеследующих обстоятельствах.
Первый блин российской внешней разведки, воспользовавшись дозволением Первого консула, посчитавшего за лучшее открыть незваным соседям доступ в замок, для справления неотложных нужд, нежели ждать, покуда превратят оные живописные окрестности в отхожее место, проник по обыкновению своему, в кабинет Наполеона. Сей последний, лишившись томика Гёте, карты Европы, массивного пресс-папье и коллекции египетских статуэток, дабы в дальнейшем оградить себя от бесконтрольного усердия мсье шпиона, вменил в обязанность Констану – камердинеру при своей особе - ежедневно оставлять на столе, для последующего изъятия, какую-нибудь эпистолярию, заковыристого содержании, что оным и исполнялось самым неукоснительным образом. Третьего же дня, к величайшему своему удовольствию, Петр Черкасов получил несомненные доказательства тайного сговора Наполеона с Англией; запись о сем гласила недвусмысленно: «А роза упала на лапу Азора»! Найдя бумагу сию важности необычайной, поспешил он укрыть оную в пренадежнейшее место – один из секретных карманов, нашитых добрейшей Евдокией Дмитриевной по всему исподнему. И надо же было случиться, что Жозефина избрала означенный момент для своего появления в кабинете! Застав Петра Ивановича со спущенными штанами и бумагою в руке, она поняла увиденное таким образом, что возмущению ее не было границ. Оконфузившийся вьюноша, рванулся было, дабы оправдаться в ее глазах, однако, спешность его имела последствия крайне плачевные. Позабыв про спущенные штаны, он вознамерился сделать широкий шаг, да растянулся во весь рост у ног супруги Первого консула. Сверх того, падая, задел он чайный столик, стоящий неподалеку. Оный с грохотом опрокинулся, да так удачно, что отдавил министру Талейрану, в ожидании Наполеона, задремавшего тут же, в кресле, левую ногу, так что всю воспоследовавшую неделю, оный хоть передвигался и с превеликим трудом, но не хромал вовсе. Сие происшествие имело еще то последствие, что в результате оного, был произведен невосполнимый ущерб чайному ситечку, без коего Наполеон чаю никогда не пил. Ретирада Петра Ивановича носила характер весьма стремительный, даже не смотря на пару хозяйских левреток, повисших на его лодыжках. Потребовался весь авторитет Евдокии Дмитриевны и подношение в виде фамильного ситечка, дабы как-то сгладить сей неприятный инцидент.
Словом, дело оказалось многотрудное и хлопотное, и, кабы не повеление императрицы, то филер с превеликою охотою, тотчас бы направился в трактир, дабы поскорее залить чаркою-другой, короткое свое знакомство с семейством Черкасовых.
Елизавета Алексеевна приняла его в будуаре. Находясь в чрезвычайном волнении, она изорвала в клочья весь свой мочалкообразный запас, и принуждена была отныне обходиться собственными, весьма милым образом завитыми, кудряшками.
Иван Демьянов вошел и в почтительно замер в дверях. Поминутно кланяясь, он в одно время ногой задвигал вилы, с коими не расставался по сей день, с того самого момента, как барышня Варвара Ланская огласила свое желание излечить его от всех хвороб, одним верным способом.
- Ну, здравствуй, голубчик, - императрица знаком повелела ему приблизиться. – Я знаю тебя, как лучшего человека в этом деле.
- Скажу вам скромно: чудес не творю, но дело свое знаем-с, - Демьянов сделался лицом схож с печеным яблоком, и продолжил, угодливо согнувшись. – Благодаря усердию в исправлении возложенной на меня службы, многие знания-с приобрели-с и способны при случае служить-с! Чем столь ничтожный червь, оскверняющий твердь земную, может послужить вашему величеству?
Елизавета, мечтавшая покончить с сим неприятным делом, выказала неудовольствие речами подобного рода и замысловатости:
- Значит так, голубчик, - она резким движением сложила веер, - мне сие красноречие ни к чему. Коли обещался служить – служи, а сверх того – ни слова!
- Я так, ваше величество, - оскорбленный до глубины сердца резкой отповедью, зачастил филер, - сугубо из уважения и нижайшего почтения пред столь царственной особой. Я же от работы никогда не отказываюсь. Для меня, чем хитрее случай, тем любопытнее. Трепещем-с в рассуждениях, чего изволите-с приказать, ваше величество? Верно, дело затейливое, коли мои услуги понадобились?
- Верно полагаешь, - угрожающим тоном, произнесла Елизавета, придя в негодование от полнейшего пренебрежения ее волеизъявлением. – Дело важности необычайной и обстоятельства оного должны храниться в секретности. А коли проговоришься кому – не сносить тебе головы! Имеется непостижимая странность в том, что таинственным образом начали из дворца исчезать некие особы, имена коих прочтешь в сей бумаге, по прочтении коей должен немедля приступить к делу. Отыскать должно всех троих, или одного, разницы в том большой нет. Сроку тебе даю три дня, а коли не справишься, пеняй на себя: будешь в Сибири отлавливать беглых белок, да дознаваться, в чем росомаха дала маху. А теперь ступай!
Она взмахом веера дала понять, что аудиенция окончена и сморщила носик. «Народное средство», хоть и поспешило удалиться, заботливо прижимая к груди вилы, но вот с флером поступить сим же образом, не удосужилось. Посему, прихватив веер, она направила свои стопы в сторону императорской опочивальни, в надежде, что на сей раз удастся сойтись с губастеньким посланником покороче…
Снусмумрик
Эпизодушко 56
Второй день Лугин ловил подозрительные взгляды прохожих на улице, да и ему самому казалось, что в толпе встречаются знакомые лица, может быть – случайные знакомые, может быть – виденные когда-то и забытые. Где? Когда? Может – во сне? Хоть он и корил себя за мнительность и подозрительность - ну откуда бы взяться в Париже знакомым - но не мог избавиться от странной забавы: прикидывать, на кого похож очередной встречный прохожий.
Вот и сейчас – его рассеянное внимание привлек юноша с прямыми светлыми волосами, в запачканном голубом камзоле с блестками. Чей-то лакей или камердинер? Или просто мальчик на посылках? Мальчик… девочка… вздернутый нос, тонкие руки… разрезная картинка сложилась…. только прическа другая…
Лугин замер посреди тротуара. «Вы?!» - только и успел произнести он. В следующий момент на шею к нему бросилась барышня Варвара Петровна Ланская – давно не виденная, оставленная в Петербурге… Забытая? Как бы не так!
«Варвара Петровна? Как вы здесь? Сегодня странный день, мне все кажется, что я вижу призраков… то в розовом, то на дереве, теперь вот вы – в таком виде, в парике»…
Но Варя была настроена решительно – за материализм.
«Нет уж, на призрак сейчас больше похожи вы. И что это вы так побледнели? И куда это вы подевались накануне нашей свадьбы? А я вас искала, искала, и вот нашла. Вы рады?»
Лугин кисло улыбнулся и осторожно освободил свой рукав из цепких пальчиков:
«Варвара Петровна, у меня срочное дело, государственно важности, я вас покину ненадолго, тут рядом, буквально за углом….»
Но договорить ему было не суждено, потому как буквально из-за угла появился Платон Толстой и весь мир, и улицы Парижа опять закружились вокруг Лугина. Он был обрадован встречей, но больше озадачен.
Толстой же ликовал несказанно:
«Мишель! Ты мне был дорог как воспоминание, но живой ты мне нравишься больше. Ну, ущипни меня, скажи, что ты настоящий!» - казалось, что радость его от обретения друга не знала границ, а вздохи облегчения Толстой постарался скрыть.
Час спустя все трое находились в скромном гостиничном номере. Толстой и Лугин стояли у окна и пытались придать беседе вид простого дружеского разговора.
Варенька уже успела переодеться в очередное кричащего цвета платье, и, мирно примостившись на уголке стола, прилежно рисовала.
Операция Ы
Эпизод 57
Иван Демьянов крепко задумался. Не вызывало сомнений, что коли сделанное ему поручение, окажется неудачно, неминуемо подвергнется он строгой ответственности. Положение представлялось столь затруднительным, что, по размышлении и с крайней неохотою принужден он был обратиться к услугам одной всезнающей особы, не взирая на то, что имел он, в общении с оной, большие маетности. Прозывалась она среди знающих людей – Авгуром, за невероятную беглость, с коей доходили до нее сведения обо всех происшествиях, случавшихся в городе, и за пределами оного. Особливо сие было удивительно, ввиду того, что особа представляла собой глухонемую старушку, читавшую по губам и изъяснявшуюся шарадами. И, кабы не великая нужда, то филер, с превеликою радостью избавил бы себя от столь несносного для себя, свидания.
Отправиться надлежало в особняк Монго-Столыпина, в коем особа, воспользовавшись отъездом князя, с недавних пор имела пребывание свое, под видом дальней родственницы. Сие тем более примечательно, что всем кругом, доподлинно было известно об отсутствии у оного, хоть кого-нибудь из родни. Наконец, и сам внезапный, случившийся в одну ночь, отъезд князя, породил превеликое множество слухов. Поговаривали даже, что направился оный в Индию, дабы у величайших из гуру испросить совета, как избавиться от домогательств призрака розовой дамы. В пользу последнего, говорило то, что в городе стало куда как покойнее. Демьянов сим разговорам не препятствовал: хотя во время своего пребывания во Франции, ему случалось видеть князя Монго-Столыпина, однако же оный не дал ни малейшего подозрения о настоящей причине его поездки.
Воспользовавшись сим случаем, дабы поднести старушке столь жалуемого ею сливового вина, он, стоя посреди раззолоченной залы, где высились горы всевозможных диковин из фарфора и мрамора, приступил к изложению, интересующих его, вопросов. Как то: местонахождение, означенных в списке, особ.
Авгуриха, за один присест употребив подношение, знаком приказала ему подать список, полученный им от императрицы. Прочла его, закрыла глаза и, сложив пальцы в кукиш, скрестила оные на коленях, да замерла в положении сем, без движения. По прошествии нескольких минут, к звукам бьющей в фонтане воды, присоединился раскатистый храп оракула. Филер терпеливо ждал. И вскорости, после того, как от звуков сих, принялись дребезжать жалостливо фарфоровые безделушки, терпение его было вознаграждено. Открыв глаза, старушка ткнула пальцем в первое имя, под коим был записан Алексей Охотников, и сложила указательные и средние пальцы рук на манер решетки.
- Означает ли сие, что поручик оный посажен под арест? – немного подумав, с некоторой опасливостью спросил филер.
«Божий одуванчик» издала одобрительный клекот. Далее, указав на два оставшихся имени, несколько раз рубанула воздух ребром ладони.
- Неужто в ящик сыграли-с? – ахнул Демьянов и незамедлительно пострадал за недогадливость свою, получив чувствительный удар тростью по макушке.
В раздражении, старушка поднялась с кресла, в коем до сей поры, преудобнейшим образом, располагалась. Выставив одно плечо вперед, а другое отведя назад, скрючив руку и подволакивая ногу, двинулась она к филеру, отчаянно гримасничая и издавая горлом жуткие звуки.
- Садако? – ужаснулся тот и принялся истово креститься. – Ужели ведьма сия-с, горемычные их души прибрала?!
Не успел он договорить, как снова получил упомянутую уже награду. Наконец, подозвав к себе ближе сей кладезь недогадливости, старушка сотворила нечто вовсе уже престранное: подобрав юбки, развернулась на одной ноге, да и врезала второй по шее, оторопевшему от прыти такой, Демьянову.
- Батюшки святы, – выдохнул он с трудом, - в ваших летах, матушка, да резвости подобного рода! Нигде более мне видеть такого не приходилось, кроме как во Франции, где сие и звалось сообразно – французскою борьбой… Постойте-с, - он, наконец, обратил внимание на энергичные кивки оракула, сопровождавшие последнее его замечание, - верно, во Франции оные?!
Ответом ему был одобрительный шлепок тростью по плечу. Получив требуемые сведения, он спешным образом покинул дом, в еще более глубокой задумчивости, чем ранее. Одно он знал твердо – возвращаться во Францию, покуда не покинули сии края то жуткое семейство, с коими свел он знакомство, склонности не имел он ни малейшей, даже из-за особ знатнейших фамилий! Да и поручение, сделанное ему, дозволяло ограничиться единственно поручиком Охотниковым, коего розыск и был предпринят сыщиком со всем усердием. В целях сих, в тот же вечер совершил он наиприятнейший вояж по питейным заведениям Петербурга, и к утру уже, не могши скрыть своей радости, поспешил с докладом к императрице. От одного караульного, коего довелось ему угощать в оную ночь, прослышал он, будто в том полицейском участке, где нес оный службу, содержится под арестом поручик кавалергардского полка Михаил Лугин. Сего последнего, Демьянов так же встречал в Париже, посему услыхав от сотрапезника, будто оный до сих пор под арестом находится, стреляный воробей сразу же заподозрил неладное. Через несколько времени и штофов хмельного зелья, он уже постиг точно, кто в самом деле содержится под арестом под видом поручика Лугина и каким способом сие случилось.
Опустив подробности, Демьянов назвал Елизавете место, где в оное время пребывал Охотников. Результатами дознания выказала она полное удовольствие и, вознаградив филера за проявленное усердие табакеркой с бриллиантами, отослала оного прочь. Должно сказать, что Елизавета Алексеевна, желавшая немедля вернуть к своей особе молодого кавалергарда, встретила в том большие затруднения. Для исполнения оного надобен был приказ и милость сию, возможно было бы испросить у императора Александра, но оный находился в отсутствии, так же как и великий князь Константин. Итак, при сем случае, должно употребить какую-нибудь интригу, в коей незаменим военный губернатор Петербурга – граф Пален. Последний равно был известен своим обыкновением поспешать на зов столь неспешным образом, что мог бы потягаться в сем умении, единственно с улиткой, чем доводил императрицу почти до исступления. Сие последнее, и заставило Елизавету приказать заложить экипаж, дабы самой отправиться к дому военного губернатора.
Приехавши в оный, ее императорское величество застала приемную дочь графа – Ксению фон Зак столь увлеченной метанием заколок, вынимаемых оной прямиком из прически числом превеликим, в портрет красивого молодого человека, что не сразу оная обнаружила присутствие гостьи. Уличив же себя в столь непростительнейшей оплошности, спешно присела она в глубоком реверансе. Елизавета с удивлением обнаружила на лице одной из первейших красавиц Петербурга, плотную шелковую маску, полностью скрывавшую оное. Заметив ее взгляд, Ксения, с деланным весельем в голосе, пояснила:
- О, не пугайтесь, ваше величество! Это всего лишь одно из новомодных притираний, для превосходного цвета лица.
- Не оправдывайтесь, дитя мое, - улыбнулась Елизавета, присаживаясь на оттоманку, - в своем доме вы вольны поступать, как вам заблагорассудится. Я хотела видеть графа фон дер Палена.
- Простите, ваше величество, - с огорчением пожала плечами Ксения, - но военного губернатора нет дома.
- Это крайне огорчительно, - Елизавета закусила губу, и сделала знак девушке присесть подле нее, - когда же вы его ожидаете? Мне просто необходимо с ним переговорить, понимаете?
- Вам не нужно мое понимание, вам нужна моя помощь, не так ли?
- Ваша? – в изумлении вскинула брови императрица. - А впрочем, судите сами – мне необходимо освободить из-под ареста одного кавалергарда…
- Простите, ваше величество, - перебила ее Ксения, - вы сказали кавалергарда?
- Ну, конечно, кавалергарда! Такой милый юноша, образованный до крайности.
- Боюсь огорчить вас, ваше величество, но отец мой едва ли окажет вам в сем деле содействие, - даже сквозь маску Елизавета Алексеевна заметила, как изменилась в лице собеседница. – Очень уж он нынче настроен против кавалергардов. Сему причиною послужил любимец государя – поручик кавалергардского полка Петр Черкасов, помните оного?
- Не тот ли это юноша, - сморщив в задумчивости лоб, воскликнула Елизавета, - коему я по случайности, глаз дверью подбила, покуда оный, по собственному его признанию, ручку на двери протирать изволил?
- Он самый, - подтвердила Ксения. – После сего случая, он глаз черным платком завязал и всем любопытствующим, говорил, будто проклятые враги государевы опрокинули его в Неву и чуть косточек всех вдребезги не разбили. В один же день, сей доблестный служака, забрался через окно в кабинет отца и, находясь в твердом убеждении, что оный, состоя в сговоре с князем Монго-Столыпиным и, по непосредственному наущению последнего, злоумышляет супротив интересов России, выкрал всю его партикулярную переписку, личный дневник, 123 варианта указа, а так же все прочие бумаги, вплоть до туалетной! Для выявления, имеющейся по его разумению в оных, тайнописи, облил он все жидкостью, состряпанной кузиною его – м-ль Ланской. По уверению оной ученой барышни, все ложные, писанные для отвода глаз, надписи исчезнуть должны, как не бывало, в то время как скрытые, напротив, проявиться. Стоит отдать справедливость, с первой задачей справилась сия мерзость превосходно – все записи погибли безвозвратно! А если прибавить смрад, который оная жидкость распространяла, то сего с избытком хватило, чтобы отец, стоит в беседе с ним задеть тему кавалергардов, выходил из оной красен, и сыпя отборными немецкими ругательствами.
- Что же мне прикажете делать? – впала в уныние Елизавета, - не брать же околоточных приступом?
- Ваше величество, я, пожалуй, смогу вам помочь, - обнадежила ее Ксения и скрылась в глубине дома. Через некоторое время, возвратясь, протянула она императрице предмет овальной формы, укутанный в слои черного бархата. – Покажите сие караульным и всякому, кто осмелится встать у вас на пути, а после – смело забирайте оттуда своего кавалергарда.
- Что там у вас? – заинтригованная Елизавета, сделала движение, чтобы развернуть подарок, но Ксения удержала ее руку.
- Верьте мне, ваше величество, средство сие верное, но вам самим иметь понятие о предмете оном, для вашей же пользы - не должно!
- Как вам будет угодно, - Елизавета покорно опустила загадочный предмет в ридикюль. – Я вам признательна чрезвычайно, и коли надобно будет вам мое содействие в чем либо, обращайтесь без стеснения.
Елизавета Алексеевна удалилась, а Ксения подождала, покуда не раздастся звук отъезжающей кареты, и подошла к зеркалу. Сняв маску, критически осмотрела свое отражение. Притирания делали свое дело, и ужасающая раскраска, хотя и не в полной мере покинула ее лицо, но сделалась много бледнее. Перемена сия пришлась ей по душе.
- Однакоже, мысль заказать дюжину эмалей со свадебным портретом, была совсем недурна - сказала своему отражению Ксения. – Эффект от оных с лихвой покрывает все понесенные неудобства.
Под «неудобствами» она полагала трех бедолаг, трудившихся над миниатюрами, и кои в настоящее время находили отдохновение в премилом желтеньком доме, под присмотром доктора, предпочитавшего, что бы больные звали его Спартаком.
Ксения снова надела маску и вернулась к прерванному, появлением Елизаветы, занятию. Портрет маркиза д’Арни стремительно обзаводился все новыми и новыми прорехами.
Снусмумрик
Эпизод 58
Час спустя все трое находились в скромном гостиничном номере. Толстой и Лугин стояли у окна и пытались придать беседе вид простого дружеского разговора.
Варенька уже успела переодеться в очередное кричащего цвета платье, и, мирно примостившись на уголке стола, прилежно рисовала.
«Нет, ты мне объясни, какого черта лысого ты сюда, в Париж, приперся? Да еще ее…эту …. Варвару Петровну с собою привез?» - Лугин старался говорить спокойно, не привлекая внимания, пока что это ему удавалось, хоть и с трудом.
Но смутить Толстого было трудно: «Э, нет, Мишель, это ты мне отвечай – как ты в Париже очутился? А я, между прочим, выполняю личный приказ государя императора. И я, между прочим, доставил тебе твою невесту, так что получи и распишись. И я, между прочим, могу почитать себя свободным от этих курьерских обязанностей!»
«Ах, свободным?! Как тебе не совестно, или ты вовсе допился до чертиков? Проехал с девицей пол-Европы в одной карете, да еще, небось, останавливались в одном номере, а теперь мне ее непременно посватать желаешь?»
«Да она же ехала под видом денщика!» - от неожиданного выпада Толстой чуть не подпрыгнул на месте.
«Да, и чему же обучен твой денщик? Она что, теперь отменно сапоги чистит, или быстро за водкой бегает?» - съзвил Лугин.
«Чудная барышня, что тебе не нравится? На свадьбе погуляем!» - Толстой решил пойти на мировую, - «И я ее пальцем не тронул, клянусь! И ничем другим – тоже. Да что, ты можешь сам проверить»
«Как это я проверю! И что это я должен проверять?» - повысил голос Лугин.
«Обычным способом, но только после свадьбы! Зря я ее, что ли сюда доставил! » - повысил голос Толстой….
«Да она, между прочим, если желаешь знать, мне еще в Петербурге сама говорила, что ты ей нравишься больше. Так что… прости друг, но не смею мешать твоему счастью, а вот шафером на свадьбу обещаю быть непременно. А что до того, что я уехал – так на то были причины, вовсе даже служебного характера, совершенно секретное дело государственной важности. Что, съел?»
Одновременно они взглянули на Варю. Но та продолжала рисовать и делала вид, что ничего не слышит. Или на самом деле ничего не слышала? По крайней мере, со стула не вставала, и в разговор не вмешивалась – и на том спасибо
Друзья вспомнили о своем решении не привлекать к беседе внимания, и старательно придали лицам безразличное выражение.
«Скажи на милость, отчего эта чудная барышня нас преследует? Лично я ей ничего не обещал и даже не спасал….а ты?» - опять негромко заговорил Лугин.
Толстой вздохнул, немного подумал: «Видишь ли, бедное дитя отчего-то считает нас чуть ли не единственными друзьями, почти родственниками, я бы сказал. И она нам безоговорочно верит. Так что…. Придется нам устроить ее дальнейшую судьбу, за неимением никого более близкого. Отец пропал, маменька в ней души не чает, тетка не понимает, кузен далеко в Петербурге, решительно больше некому, сам видишь.»
«Как же! Черкасов как раз здесь»
«Как здесь – в Париже? Где же он?»- оживился Толстой.
«Как где? На дереве».
«На каком это дереве»
«Кажется, на березе. Да Ольга Николаевна точно знает, да-да, она тоже здесь, да и Евдокия Дмитриевна. Не удивлюсь, если еще кто-то… скоро станут говорить «Париж – русский город»… Да только от Черкасова толку в этом деле не дождешься. Он с деревом своим даже ради сестры не расстанется, так там и сидит, и ест, и пьет, ну про остальное точно не скажу… Да, видать ты прав – если мы хотим избавиться от Вари, придется это делать самостоятельно».
Толстой еще поразмыслил, почесал в затылке. «Послушай, а может быть нам ее того…»
«Чего – «того»!» - испуганно замахал руками Лугин - «А куда мы труп денем!?»
«Какой труп?» - Толстой опять повысил голос - «Ты кажется не допился, а кое-что похуже. Давай мы ее того, замуж выдадим! Посватаем, найдем ей жениха. И на свадьбе погуляем!»
Они опять посмотрели на Варю, помолчали. Оценили ее и свои возможности. Задача представлялась трудной, но выполнимой.
«Варенька – она особенная, ее пожалуй за кого попало не выдашь, ей небось принца подавай».
«А что? Принца так принца, в этой Европе принцев – пруд пруди, видано-невидано, что ж мы, не найдем ни одного подходящего?» - собственная идея нравилась Толстому все больше и больше. «И на свадьбе погуляем!»
Но Лугин был настроен более скептически. « Ну, хорошо, хорошо, идея неплоха, но как мы его найдем? И как мы их познакомим? ни ты, ни я в царственные дома не вхожи. Может быть так, по переписке? Варя напишет письмо, точнее мы от ее имени напишем, быть может что-то и удастся, но это ведь нескоро..»
«Вот именно – наскоро! Лучше уж мы напишем письмо сразу от него, от этого кандидата в женихи. Пусть онВарю к себе пригласит, типа в гости, ну она поедет… и мало ли, может быть, нам повезет! Нынче русские жены кажется в моде. И, знаешь, чтобы она не угадала по почерку, будем писать попеременно – одно слово ты, одно я. Итак, решено! Я пойду, разведаю как-нибудь где это еще холостые принцы остались. А ты сиди тут, карауль невесту. Чтобы она за мною не увязалась, а то заранее узнает – испортит нас все дело. И не спорь! Сыграй с нею во что-нибудь типа шахмат!»
Лугин недоверчиво хмыкнул, но возражать не стал.
Толстой схватил шляпу и поспешно хлопнул дверью.
Варя решительно поднялась со стула.
Операция Ы
Эпизод 59
Дела у Наполеона обстояли действительно неважно. Более того, они обстояли настолько плохо, что даже не накормленный вовремя и, конечно, не преминувший наябедничать об этом маменьке шпион Черкасов стал казаться не назойливой помехой нормальной жизни, а мелким досадным недоразумением. Впрочем поначалу, хотя обстановка в императорском кабинете и была далека от идиллической, ничто не предвещало подобного поворота событий. Бонапарт, пытаясь взять реванш за недавнее конфузное появление в одном белье, красовался в парадном мундире. Черкасов, из одной лишь вредности не пожелавший покинуть свой пост, безмятежно уплетал пирожки с вареньем, доставая их из корзинки, переданной ему на дерево заботливой маменькой. Жозефина держалась так, будто даже на шаг отойдя от своего арфиста, она немедленно окажется в смертельной опасности. Арфист же не сводил с нее глаз и имел вид человека, готового приступить к свершению неслыханного подвига хоть сию секунду. Госпожа Черкасова снаряжала для сыночках вторую корзинку пирожков, не забывая одновременно высказывать императору свое недовольство. А посреди кабинета переминался с ноги на ногу захваченный ею пленный – тощий белобрысый мужичонка в рваном монашеском облачении.
- Перво-наперво монастырь этот у басурманов отобрать! – распоряжалась Евдокия Дмитриевна. – И обитель в порядок привести. А для того дармоедов этих, под божьих людей ряженых, на работу отправить! Сейчас-то они попрятались, но ничего, полицию пригоню, всех до одного переловим. А почему, спрашивается, бардак такой в государстве, что Петрушу на дереве одного даже на часок оставить страшно? Потому что у власти не император, отец народу своему, как в странах-то приличных ведется, а солдафон, которому ребенка вовремя покормить, и то доверить нельзя! Вот и шмыгают кругом шаромыжники в одеяниях монашеских!
Наполеон стоически держался, считая про себя до ста…до пятисот…до тысячи… а вот монах в конце концов не выдержал поношения.
- Ныне великий наш Орден есть в руинах и безвестности! – завопил он. – Но грядет время для великих перемен! Ибо уже прибыть в Париж Варвара Петровна…
В кабинете воцарилась тишина. Даже шпион за окошком перестал жевать и чуть не выронил пирожок. Наполеон вздрогнул и сбился со счета. На лице Стефана промелькнуло выражение панического ужаса, но он, как и подобает будущему герою, быстро справился с собой. Жозефина, наоборот, сразу приняла крайне воинственный вид, а Евдокия Дмитриевна подбоченилась.
- Вот как я склянки да пучки травы ихние увидала, так и подумала, что не обойдется оно без Варьки!
Рассудив, что уступать в храбрости и рассудительности дамам просто неприлично, Наполеон приосанился.
- О ком речь?
- О племяннице моей! – растолковала Евдокия Дмитриевна. – Одно у девки в голове – не хочу учиться, а хочу в замужество! Уж сколько Аглая, маменька ее, слез пролила, сколько денег на учителей потратила, а доченька одну только науку превзошла – как пакости всякие людям делать! Для того лишь и познания употребляет, что в голову ее вложить сумели! Медиком, говорит, быть желаю и микстурами людей поить! А как она, спрашивается, микстуру ту человеку хворому будет определять, ежели и надпись на пузырьке толком прочесть не способна?
Монах, сообразивший, что в сердцах сболтнул лишнего, поджал было губы, давая понять, что больше не скажет ни слова, но встретился взглядом с госпожой Черкасовой и испуганно залопотал.
- Орден высоко ценить Варвара Петровна… Варвара Петровна есть…то есть нет…нет ей цены… Интересы Ордена совпадать с интересы Варвара Петровна…
- Совпадать? Стало быть, ловлей женихов занимаетесь, оборванцы подвальные? Благодетели, значит, нашлись у семейства нашего. - Евдокия Дмитриевна прищурилась и глянула на монаха так, что тот съежился. - С какой же это радости? Говори немедленно, чернокнижник, зачем вам недоучка наша понадобилась? Я тебе не император, миндальничать-то не буду!
- Варвара Петровна есть секретный оружий! – завопил монах. - Она мочь победить любой армий! Потому что армий состоит из мужчин! Варвара Петровна повергать в паника любой мужчина! Даже самый храбрый воитель есть спасаться от Варвара Петровна!
- Ну вот что. – решительно вмешалась Жозефина. – Любой армий может бежать туда, куда этому армию угодно. Но если эта мадмуазель Варвара появится здесь и только попробует подойти к Стефану со своими микстурами… Я ей покажу, на что способны французские женщины перед лицом опасности!
- Жозефина Гаспаровна. – вскричал Стефан. – Вы в гневе прекрасны, как Афина-воительница… завтра же непременно элегию героическую в вашу честь сложу и на арфе исполню…
Бонапарту вдруг стало очень жалко самого себя. Просто невыносимо жалко. Вот стараешься-стараешься, становишься одним из сильных мира сего и ничего тебе за это – ни восхищений, ни восторгов, а потом является какой-то музыкантишка и ему сразу и восторженные восклицания, и восхищенные взгляды и самый роскошный халат…
- Великий Учитель определить нужный союз! – продолжал верещать пленный. - И выбрать лучший кандидатур для женитьба на Варвара Петровна! Вы сами мочь видеть, что он…
- Кто - кандидатур? Стефан? – немедленно всполошилась Жозефина. – Я не потерплю бесчеловечного преследования беженца на территории Франции! Он находится под моим императорским покровительством!
- Нет! Он! – еще громче завопил окончательно перепугавшийся монах и ткнул пальцем в Наполеона.
В кабинете опять установилась мертвая тишина. Император побелел.
- Ах, этот кандидатур… - наконец протянула Жозефина. – Так бы сразу и сказали…Но он же женат!
Пленный открыл уже было рот, но вдруг с ужасом покосился на блондина и не вымолвил ни слова.
- Вот зачем на Жозефину Гаспаровну напали. – севшим от ярости голосом произнес тот. - Извести хотели!
- Великий Орден многие века следить за династии властителей! – пискнул пленный.
- Вот потому, видать, на картах этих непотребных все властители с рогами и оказались! – встряла Евдокия Дмитриевна. Уж не знаю, что Варька-недоучка с микстурами своими на троне учинит…
- Хаос! – взвыл монах. - Оказавшись императрица, Варвара Петровна суметь учинить всемирный хаос! Так учить Великий Учитель Адам-Константин Эрнстгаупт!
И без того бледный Наполеон начал синеть. Загадочный Эрнстгаупт, много лет возглавлявший древнее «Общество Реставрации Тирании» был редким негодяем, необычайно жадным до денег и власти, к тому же пакостил он в самый неожиданный момент и совершенно невозможно было понять, чем он при этом руководствуется.
- Вот это истинное слово. – обрадовалась Евдокия Дмитриевна. – Ох, правду сказывает нехристь. Где Варька появляется, там хаос непременно наступает! Ничего я хорошего про правителя здешнего не думаю, но от такой невесты сбежать и у него ума бы хватило!
- Великий Учитель создать травяной микстура! Этот микстура необыкновенного действия! Каждый, кто его принимать, переставать бояться Варвара Петровна! Он находить, что она есть просвещенный и разумный барышня!
Вот тут император окончательно затосковал. По комнатам – только успевай уворачиваться – бродит цепкое розовое привидение, за стенами дворца – поджидает Варвара-отравительница с бандой сватов... Госпожа Черкасова, конечно, опять сейчас обвинит во всем… и пирожков на этого прожорливого шпиона не напасешься… А может, впрямь, бросить все и уплыть потихоньку на какой-нибудь остров… cлиться там с природой…любоваться бабочками…самому научиться играть на арфе не хуже, чем этот чертов Стефан!!!…
– Вы только в бега пускаться не вздумайте, Ваше императорское. – будто прочитал его мысли арфист. - Дело это муторное, особливо с непривычки, а толку все равно не будет.
- Я не собираюсь пускаться в бега! – покраснел от такой догадливости незнакомого нахала Бонапарт. – В бега пускаются только голодранцы! А императоры разве что выступают в походы! С войском!
- Да как бы оно не называлось… - миролюбиво согласился Стефан. – Лучше вам сейчас, Ваше императорское, сейчас никуда… не выступать. Да и от войска проку не будет.
- Но я не хочу! Не хочу жениться на эта Варвара… то есть на этой мадемуазель Варваре……- затравленно сказал Наполеон и помотал головой для убедительности. – Ни в коем случае…
- Да кто ж этого хочет, Ваше императорское. - успокоил арфист, глядя на Бонапарта с сочувствием. – Очень даже состояние ваше понимаю. Мужайтесь! Как вы перед императором нашем предстанете, ежели вон синий весь и дрожите? А о Жозефине Гаспаровне не беспокойтесь, не допущу, чтоб она и пальчик поцарапала…
Многострадальный Бонапарт закрыл глаза и вдруг мысленно полностью согласился с Евдокией Дмитриевной: Бардак, а не государство...
Винету
Эпизод 60
Белый почтовый голубь Виссарион, а в просторечии – Вися, с некоторых пор был очень недоволен своей жизнью. Ну виданное ли дело? Жил себе спокойно в чугунном домике на дворцовой голубятне, никого не трогал, никому не мешал, с голубками заигрывал, изредка вылетал на патрулирование дворца. Скучное признаться занятие, поскольку лететь приходилось клином, строго с севера на юг или с запада на восток, как было предначертано в одном из последних указов императора Павла. Сам император то ли скоропостижно скончался, то ли неким таинственным образом просто исчез из дворца, но распоряжение его пока что еще не отменили. Вот и приходилось в составе группы из семи, -реже, пяти голубей облетать дворец. В свободное же от патрулирование время приходилось нести и иную службу. Разыскивать например великого князя Константина, коим владела неугасимая склонность к перемене мест. Склонность эта частенько ставила в тупик и самых опытных почтовиков, но Вися всегда почему-то находил цесаревича, на зависть другим, менее расторопным своим собратьям. Его секрет заключался в том, что он загодя пометил всю одежду великого князя, а дальнейшее уже было делом пустяковым. Обладая отличным нюхом, Вися чуял князя на любом расстоянии. Он даже выиграл не одно пари, точно угадывая, в каком месте сейчас пребывает цесаревич. Иногда правда приходилось и ошибаться. По какой-то необъяснимой причине принимал он несколько раз за великого князя Константина совершенно иную персону, видом похожего, пахло от него правдо несколько иначе, но довольно сильно...Сила эта видимо и сбивала Висю с толку. Да и еще, сумел он заприметить, что особа эта запахи расточала свои, исключительно находясь поблизости от императрицы. «Видимо это, какой-то особый способ ухаживания, принятый у людей.» – решил Вися. Интересно бы понаблюдать, - он был голубь любознательный, и даже где-то любопытный. А потому решил в свободное время находиться неподалеку от изучаемой персоны, дабы как следует разобраться в повадках людей, и прежде всего в ухаживании за голуб...тьфу ты, за этими...ну Вися не знал точно как этих зовут, но точно знал что ему все равно интересно будет понаблюдать...
И вот – нате вам. Как известно – любопытство сгубило кошку. Но еще раньше погубило оно бедного голубя. Пришел какой-то двуногий, без перьев... поймал его, в клетку посадил и унес в неизвестность. Сперва Вися даже обрадовался. Все таки какое-никакое, а приключение...Выход в большой и новый мир. Но большой мир оказался довольно тесной клеткой. А приключение обернулось одиночеством и ожиданием. Скучал Вися отнюдь не по-птичьи, можно сказать, зверски скучал.
- Ни себя показать, ни на других посмотреть. Сиди в клетке и жди...а чего собственно ждать-то?- так роптал он на свою несчастную, голубиную судьбу. И дороптался.
В один прекрасный...(ну конечно это смотря для кого как) день за ним пришли..
Более одиночество ему не грозило. Его поместили в клетку к другим голубям, там сидел почти весь патруль в полном составе (пойманный неизвестными злоумышлениками на подлете к дворцу, как потом рассказал Висе один из них), клетку поставили на сложенные на полу кареты ковры, издающие странные звуки. В карету влез странный человек, в одном башмаке. Другой не менее странный человек, от которого пахло почти так же как от великого князя Константина, устроился на запятках. Снаружи что-то щелкнуло, брякнуло, и карета вместе с несчастным голубем понеслась в неизвестность.
Призрак Форума
Эпизод 61
Лугин подошел к столу, рассеянно побарабанил по нему пальцами, сел на стул, встал, оглянулся по сторонам…. нет, нужно же ее чем-то занять, пока Толстой новости не разузнает, в гляделки играть решительно неприлично.
«Варвара, Петровна, давайте сыграем во что-то вроде шахмат».
Варя с готовностью кивнула: « Конечно, сыграем. В шахматы-то я умею, а вот «что-то вроде».... Вы меня научите? А впрочем, какие игры! Все вполне серьезно, сядьте вон туда, нам нужно с вами серьезно поговорить»
Лугин осторожно присел на кончик стула, прихватив с кровати вышитую подушечку и старательно придав лицу выражение вежливой заинтересованности, с оттенком скептицизма – так, на всякий случай.
«Ах, Мишель, ну наконец-то мы одни! Я давно хотела вам сказать, спросить» - Варя возбужденно взмахнула руками,- перейти к решительным действиям… Сколько у нас времени?»
Лугин оставил стул и как бы невзначай обошел стол с противоположной стороны. Варя последовала за ним.
«Вот моя маменька… она потакает своим страстям, а я, гордячка, думала, что я не такая!...»
«А вы что – такая?!» - Лугин сделал шаг назад.
«Но этот грех, от которого я так бежала – он внутри меня, ничто не может изменить меня, сделать другой»
«Варвара Петровна, еще несколько подобных фраз, и мне перестанут нравиться девушки!» -еще шаг назад, так, на всякий случай…
«Мишель, неужели вы меня не хотите поцеловать? Ну, так целуйте же скорее… вот мне маменька рассказывала…черт! Что ж она рассказывала? Что-то такое, этакое, про сопутствующие удовольствия. Ну, ничего-ничего, я сейчас припомню!»
Лугин сделал еще шаг назад: - «Что вы Варвара Петровна, помилуйте, я и мечтать об этом не смел...», и уперся во что-то твердое, кажется в предмет мебели, отступать дальше было некуда. Варя поспешно сделала несколько шагов вперед, споткнулась, взмахнула руками и… Лугин едва успел ее подхватить. Варенька смиренно обняла его ручкой за шею, положила головку на плечо и затихла.
Лугин обернулся несколько раз вокруг своей оси, бормоча под нос: «Ну и куда ее теперь …», Варя, не открывая глаз, указала рукою на кровать, но он, еще немного потоптавшись на месте, выбрал стул.
Спустя минуту Варя возмущенно отмахивалась от нюхательной соли, платка, воды и всего того несложного арсенала средств, призванных приводить в чувство благородных девиц.
« Уберите эту всю ерунду, что вы ко мне привязались как пиявка! И не хочу я чаю, и веер мне тоже не нужен, и вы, между прочим, прервали меня на самом интересном месте. На чем мы остановились? А, так вот – моя маменька всегда говорила…»
«Варя, помилуйте, а может быть вам к маменьке вернуться? В Россию? Ну чем вам там плохо? Маменька вас любит, заботится, просвещает вот….»
«Ааа! Вернуться говорите? (дайте платок! и этот тоже!) Любит, говорите? ну как же меня не любить! Заботится, конечно… мне от ее заботы уж не знаю куда деваться, ну хоть в петлю!»
« Ну что вы, Варвара Петровна, бог с вами, и не говорите так никогда. Зачем же в петлю? Может быть лучше все-таки в монастырь?» - Лугин похлопал Варю по плечу, но высказанное предложение ей кажется, пришлось не по нраву. Она принялась плакать и затребовала воды. Нет уж, слезы – это чересчур!
«Варя а давайте знаете что? Давайте в прятки сыграем»
Варя с готовностью кивнула: «Только чур вы водить будете! А то… знаю я вас. И не подглядывать, и из комнаты не выходить, и считайте до двадцати, этого я думаю хватит»
«Раз, два, три….» с готовностью начал Лугин. За его спиной таинственно скрипнула дверца шкафа. «четыре, пять…» - он подошел к шкафу и - «шесть…» повернул ключик, торчащий в двери, перевел дух и устало сел мимо кровати.
Операция Ы
Эпизод 62
«Бардак, а не государство! – продолжал мысленно негодовать Наполеон, - прежде по всем улицам слышны были песни и видны всякого рода увеселения, ныне же повсюду молчание и род какого-то уныния. А кого следовало винить в сиих безобразиях? Жака Сибари. В каковом состоянии должно находиться молодой республике, коли министр ее тайной полиции по сию пору вояжирует неизвестно где?! Да, рано я назначил его на место Фуше. И поручение то, возложенное на него было пустяковое, ему давно следовало воротиться в Париж и приступить хотя бы к поимке наглого русского шпиона».
Сей последний, будто прочитав мысли Первого консула, показал оному синий, от черничного варенья, коим начинены были уплетаемые им пирожки, язык. От намерения употребить во зло свою власть, Наполеона отвлекло внезапное появление Констана.
- Что случилось? – заорал Наполеоон, обрадованный возможностью наконец-то излить на присутствующих грозное свое величие.
- Господин Пожизненный Первый консул, - нимало не смущаясь вспышки хозяина, доложил камердинер, - прибыли двое вельмож в партикулярном платье и приказали известить, что имеют при себе тайное послание от русского императора Александра.
При сем известии, Черкасов, переключившийся на пирожки с грибами, откусив слишком большой кусок, захрипел и зашелся кашлем. Попытался было постучать себя по спине, да не удержался и непременно бы расшибся, кабы Евдокия Дмитриевна не настаивала ежедневно и самым решительным образом, чтоб помочи, пришитые ею к штанам ее дорогого Петруши, другим концом накрепко закреплялись оным на преогромном суку. Посему, вместо того, чтоб убиться, или хотя бы покалечиться, о чем втайне мечталось хозяину дворца, Петр Иванович раскачивался на помочах, из стороны в сторону, всем телом, а особливо лицом, выражая крайнее негодование. Наполеону даже показалось, что оный что-то кричал будто он официальный дистрибьютор и не потерпит, чтобы всяческие самозванцы на сей бренд покушались, впрочем, за верность расслышанного, он бы ручаться не стал.
Евдокия Дмитриевна, всплеснув руками, одним грозным взглядом оторвала от Жозефины ее арфиста, и для верности скомандовав: «Степан, за мной!», безотлагательно начала операцию по спасению жертвы производственного травматизма.
Избавившись разом от двух, чрезвычайно несносных для себя, особ, Наполеон, суеверный, как истый корсиканец, посчитал сие добрым знаком, и Констан получил дозволение ввести в залу таинственных посланников. Расторопный камердинер удалился, а Первый консул, послюнявив палец, уложил локон на лбу колечком, и спрятав одну руку за сюртук, замер в излюбленной своей позе.
В скором времени в залу вошли два молодых человека, вида несколько помятого, но ловкость и приятность манер, не позволяла усомниться в благородстве происхождения и знатности положения оных. Первым, на безупречном французском, заговорил темноволосый господин, производивший впечатление человека, пребывающего постоянно в высшей степени удивления.
- Позвольте представиться, князь Адам Ежи Чарторыйский…
- Бумаги! – прервал его Наполеон, не желавший иметь ни малейшего приличия в обращении с незваными гостями.
- Что, сударь? – неприятно пораженный таким обращением, растеряно заморгал Адам.
- Позвольте полюбопытствовать, - в издевательской манере растягивая слова, ответствовал Первый консул, - где же тайное послание ко мне Российского императора?
- Можно сказать, оно перед вами, - мягко улыбаясь, заговорил второй вельможа.
- Что? – пришел черед опешить Бонапарту.
- Вы верно удивлены? Понимаю, - продолжал Александр, - обыкновенно я должное уважение к этикетам имею и подобных конфузий не привечаю. Но мы в Париже некоторым образом инкогнито, в отпуске, под предлогом фамильных дел.
- А-а, - в задумчивости протянул Наполеон, и, вынув из конфискованной колоды рогатого и бородатого Александра, принялся сличать оный портрет со стоявшей против него особой. Сей последний, держался весьма свободно и уверенно, слегка сузив глаза и склонив голову чуть набок, казалось, забавлялся сложившейся ситуацией. К сожалению, мастерство подпольного художника оставляло желать много лучшего. При толике воображения, сходство обнаруживалось не только с оным соискателем, но и с почтеннейшей матушкой Первого консула – Летицией Бонапарт в ночном чепце, министром Талейраном в сильном подпитии, половиной знакомых ему маркитанток и даже с посмертной маской какого-то фараона, привезенной им из Египетского похода. Диапазон был столь преогромен, что Наполеон колебался.
- А что э-э, ваше величество, - после секундного колебания, присовокупил он, - у вас имеются какие-нибудь верительные грамоты?
- Честное императорское, подойдет? – снова обезоруживающе улыбнулся Александр. – Мы с князем, находимся в таком положении, что не имеем возможности вернуться в Петербург. Даже экипажа, в коем мы совершили вояж сей, лишились, покуда э-э-э… беседовали с одним обладателем крепкой головы и твердой памяти. Я понимаю, сколь премногим рисковал, направляясь к вам…
- Вы верно слышали о нас, - снова перебил Бонапарт говорившего, – людях Новой Франции, как о кровожадных монстрах?
- Я приучен не доверять слухам, - пожал плечами император, - хотя слышал, что в последнее время у вас не все ладится.
- Вздор, - вскричал Наполеон, приметно переменившись в лице, - любой, кто имел глупость досаждать моим великим замыслам, будет рано или поздно посажен под арест, гильотинирован и прощен, посмертно.
- Только великий человек может позволить себе быть столь милосердным, - с абсолютно непроницаемым лицом заметил Александр.
- Великий, - согласилась Жозефина, в отсутствии своего арфиста с интересом поглядывающая в сторону импозантного иноземца. – Дорогой, твоя мерка столь велика, что едва ли на свете найдется второй человек, коему она пришлась бы впору.
При слове «велика», Пожизненному консулу почудился сдавленный смешок, но, оглядев всех присутствующих горящим взором, ничего подозрительного обнаружить не удалось. За окном, по-прежнему на помочах раскачивался Черкасов, коего с разных сторон Стефан и матушка пытались ухватить, но попытки, покамест, успеха не имели.
- Что-то вы чересчур однообразны в своих суждениях, вы не находите? Вы меня хотите о чем-то просить? Ну так, просите.
- Зная ваше стремление к миру во всей Европе, господин Пожизненный Первый консул, - с проникновенно заговорил император, - я не могу допустить мысли, что вы позволите врагам нашим разжечь вражду между нашими странами, что неизбежно воспоследует, коли я в скором времени не вернусь в Петербург в целости.
- Наполеон, - снова вмешалась Жозефина, - почему ты молчишь? Помоги же ему!
Оный, измученный этим русским нашествием до крайности, внутренне застонал, и вдруг ему в голову пришла ошеломляющая в своей простоте и гениальности мысль. Он просиял.
- Дорогая, разве я отказывал тебе в чем-то? Я вижу великое будущее в союзе Франции и России. Друг мой, - он как бы ненароком оттер Жозефину от Александра, и приобняв последнего, продолжил задушевным тоном, - вы позволите, ваше величество, так вас называть?
- Мы же с вами на пороге великой дружбы, - кивнул император, согласный именоваться даже Александриной, лишь бы это помогло отправиться поскорее восвояси.
- Очень рад, - продолжил воодушевленно Наполеон, завлекая собеседника к окну, - и как другу, мне хотелось бы сделать для вас что-нибудь приятное. Вот, скажем, видите этого мсье?
- Которого из них? – полюбопытствовал Александр. К этому времени, Степан, вскарабкавшись на дерево, и укрепившись на нем основательно, начал потихоньку подтягивать потерпевшего за помочи, к месту его обычной дислокации.
- Вот этот флагман вашей внешней разведки, - Наполеон мотнул головой в сторону красного от натуги Петра Ивановича,– коли судить по аппетиту оного, содержание его обходится вашей казне недешево. А поскольку отныне быть между нашими странами миру, забирайте его с собой, да хоть с деревом вместе, коль уж он к нему так прирос. Да, и чтоб не скучно было путешествовать, прочих своих подданных тоже не забудьте. И матушку его беспокойную, и это розовое безобразие, так же состоящее, если не ошибаюсь, в каком-то туманном родстве с оными, и арфиста этого сладкоголосого, и особливо настаиваю на мадмуазель Ланской.
При оглашении последнего имени, тень пробежала по лицу Александра, но крепчавшая с каждой секундой ностальгия, заставила его согласиться и на этот «подарок». Обрадованный столь блестящей викторией, Первый консул, привстав на цыпочки, в порыве чувств крепко обнял нового союзника за плечи.
- Друг мой, я хочу закрепить наш союз и в качестве эмн..энм..
- Эмблемы, - просунув голову в двери, подсказал услужливый Констан.
- И в качестве эмблемы, хочу предложить вам разделить это яблоко… Позвольте, да где же оно? Жозефина, вот здесь на столике лежало прекрасное зеленое яблоко, не знаешь куда оно могло подеваться?
- Нет, Наполеон, ты же знаешь, я хоть и дщерь Евы, но на яблоки не падка!
Александр кинул быстрый взгляд на князя Адама, с безмятежным видом ковырявшего носком туфли паркет, и тихонько усмехнулся.
«В конце концов не Парижем единым, - вел он внутренний монолог, - в мире еще столь много стран, с кем не угораздило нас еще подружиться. Вот, к примеру, Персия – замечательная страна, и главное практически любой мужчина может взять в жены барышню Ланскую, даже не успев прознать о ее замечательных талантах! К примеру, взять какого-нибудь шахского сына аманатом, да и устроить на границе волнения, и все, он в наших руках! Женитьба или смерть!»
Эта идея настолько пришлась ему по душе, что решил он как-то отвлечь Первого консула от злополучной яблочной темы.
- А это кто? – указал он на оборванца в монашеских лохмотьях, - тоже из моих подданных будет?
- Нет, что вы, - отмахнулся уже основательно взмокший от безуспешных поисков эмблемы, Наполеон, присев на канапе, - это мадам Черкасова языка захватила.
- И что, говорит?
- Не говорит, а трещит без умолку про настойку, от коей у мужчин, отведавших пойло сие, бдительность и чувство самосохранения притупляется столь необычайным образом, что не находят они в мадмуазель Ланской ничего отталкивающего, а одни лишь достоинства. Готовит же сию настойку сам Великий учитель Эрнстгаупт из особых грибочков, выращиваемых оным самолично в одном из своих секретных подвалов.
Черкасов, коего Степан с превеликим трудом было водрузил на сук, при словах сих, кинул в ужасе взгляд на корзинку с пирожками, потом как-то судорожно за горло схватился, да так неудачно, что замолотив по воздуху руками, не удержался и сызнова повис на помочах как куль с мукой. Арфист с немой укоризной посмотрел на Наполеона и, поплевав на руки, снова принялся за дело.
Александра так же не оставила равнодушным перспектива союза Вари и вредоноснешей настойки.
- Вот этого я никак допустить не могу! Это же какой-то разбойник без страха, - воскликнул он, - мы вам теперь не посторонние, а потому надеюсь и уповаю на Бога, что вместе нам удастся изничтожить сие осиное гнездо. И покамест, не добьемся мы оного, не считаю возможным я покинуть вас - своего нового друга!
Наполеон, проклиная свою болтливость, обернулся к монаху:
- Ну что, отче, будешь говорить, или мадам Черкасову звать надобно?
- Я ничего не знать! – с округлившимися от страха глазами и трясущимся подбородком, заорал пленник.- Великий учитель никому не доверять тайна! Все указания мы получать голубь!
В оное время, как бы в подтверждение правдивости его слов, в открытое окно влетел великолепный представитель сего племени и, описав широкий круг, уселся на плечо пленнику.
Александр, коего птица со снайперской точностью отметила во время своего захода на посадку, взвыл в ярости. А князь Чарторыйский, выйдя из сонного своего оцепенения, радостно вскрикнул:
- Виссарион!
А в это время, очнувшись нагишом в нетопленой бане, Платон Толстой в выражениях, кои так хотелось Варваре Петровне заключить в письменную форму, проклинал тот день и час, когда угораздило его распробовать маслят.
Снусмумрик
Последний раз редактировалось alterego 31-12, 00:32, всего редактировалось 1 раз.
|