Адъютанты любви

мы не лечим болезнь, мы делаем ее приятной
Текущее время: 29-03, 12:07

Часовой пояс: UTC + 4 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 389 ]  На страницу 1, 2, 3, 4, 5 ... 20  След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 23-12, 16:58 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Кто во что горазд, или ВЕЛИКАЯ АЛЬТЕРНАТИВА

Эпизод 1

- Да нет же Мишель, нет! Я ничего не перепутал – возмущенно размахивая сапогом, продолжал Толстой.
- Платон Толстой никогда и ничего в жизни не путал. Он так и сказал.
«Сами мол господа кавалергарды решайте, кто из вас поможет великому князю..»
Ну вот, у тебя это наверное лучше получится. Ну какой из меня великокняжеский спаситель. Сам посуди. Да и недосуг мне. У меня романтическое рандеву уже назначено. Вот сейчас обуюсь только, и женится хотел. Для того в Петербург и приехал...А тут, как раз и..
- Как же, держи карман шире. – раздраженно перебил его Платон. – Он еще вчера в Невревку умчался, только я разговор с ним завел о том, что мол неплохо бы Варвару Петровну навестить. Он видите ли новый фрак сшил. Жалко ему стало. Три фрака мне, - сказал – Варвара Петровна испортила, когда сваталась. А четвертый не дам. Велел запрягать, и только я его и видел.
Ну неужели не найдется на белом свете никого, кто смог бы нам помочь? – Мишель несколько театрально заломил руки и поднял глаза к небу...
- Эх Лугин. Да я бы и Венеру свою не пожалел, подарил бы такому, ей –богу. Но где же его найдешь? А может все же ты? Ну Венерочка моя стоит того, чтобы со свободой расстаться...
Погоди, Толстой. – Мишель задумавшись принялся теребить пуговицу на рукаве мундира Платона.
Мишель! Оставь мой мундир в покое! Третья пуговица за сегодняшний день!
Да подожди, ты – резко взмахнув рукой он оторвал пуговицу, но даже не заметил этого – Я придумал. Помнишь, в крепости с нами, мужик сидел?
- Какой еще мужик? С нами там столько мужиков было...целое село можно сказать...
- Ну ваш... – Мой??? Да не твой, а дядюшки кажется твоего...
- А...Степан, что ли? Ну так бы и говорил. А то мужик, мужик...
Ну да Степан. Может мы его уговорим? Пусть отвлечет на время Варвару Петровну...Ну фугу там ей сыграет, или еще что..
На чем сыграет-то?
- Да какя разница на чем! Ну ты прямо как маленький, Платон. Пусть на чем хочет на том и сыграет...
- Так его же тоже нет уже.
- Что значит нет? Как это нет? Он же в крепости был. Мы бы его освободили, ну не мы а Константин конечно, и попросили бы о помощи.
- Да нету его, говорю ж тебе. Он же не просто так сбежал. Он от Варвары Петровны и сбежал. Он ей ее любимую фугу по 40 раз в день исполнять должен был.
- Фугу? Ты ничего не путаешь Толстой?
- Ну может быть не только фугу, а и – Платон хохотнул – сонату...
Только не будет теперь ни фуг, ни сонат. Степан как узнал, что дядюшка в Петербурге, кинулся ему в ноги..
- Как он мог из крепости в ноги кинуться? Ты что-то темнишь, Платоша...
- Ну не знаю, что и как. И что ты меня все время перебиваешь. Не хочешь, не слушай, а перебивать Платона Толстого не надо. Я и сам перебьюсь, если что...
-Ну прости, продолжай...
-Вот...дядюшка ему великодушное предложение сделал. Знаю, сказал он, твою любовь Степан к музыке, особенно к фугам, я тебе вольную дам. Да что там вольную, я тебя...удочерю..тьфу ты, усыновлю, если согласишься. И клавикорды в придачу подарю...только женись...
-Ну а он что?
-Что, что?
-Снова в бега подался... Неблагодарный...

Эпизод 2

-...Господин Лугин, поручик Толстой, где вы?! Вы просто обязаны мне помочь!!!- раздался до боли знакомый голос ВК Константина, а через две секунды появился и он сам.
Господа кавалергарды быстро переглянулись и вытянулись во фрунт.
«…В одном сапоге, без трех пуговиц…», -тоскливо подумал Толстой, но Константин не дал закончить мысль.
«Толстой! Вот вы-то мне и нужны!» - радостно приветствовал его ВК, «У вас ведь шикарная репутация сердцееда, такою даже я не могу похвастаться. Решено! Вы отправляетесь на боевое задание, нынче же ночью необходимо встретиться с девицей Ланской. О месте и пароле я уже договорился. Вам ничего даже не придется делать. Скажите только «да». Все остальное она скажет за вас.»
«Константин Павлович, а может быть я лучше в Сибирь за лошадьми поеду? Я слыхал, очень нужно, срочно…» - отчаянно попытался спасти положение Толстой.
«Что?! Спорить? Смотрите у меня, а то я вас еще за Петропавловку не поблагодарил. … А что это вы в одном сапоге?»
«Осмелюсь доложить – ногу стер»! – терять было уже нечего.
«А! Ну да ладно, вы ведь не пешком пойдете, а поедете, на этой кобыле на вашей, как бишь ее? На Афродите!» - Константин по-видимому счел дело решенным, но не тут-то было. Платон Толстой так легко сдаваться не собирался.
Он ловко столкнул бутылку на пол. Та разлетелась вдребезги. Константин обернулся.
«Константин Павлович! Побойтесь бога! Ну какой из меня жених для невинной девицы? Без сапог, без пуговиц, да и на свидание пора… Вы только взгляните на Лугина! Орел, брюнет, да и должность у него хорошая.»
В это время Лугин делал страшные глаза из-за спины Константина, но ВК этого не заметил, а Толстой заметил, но отложил сочувствие другу «на после ужина» и продолжал: «Да такого-то жениха любая мамаша с руками оторвет, а уж тем более – от понизил голос – Аглая Михайловна».
«Не нужно меня с руками отрывать» - мрачно пошутил Лугин, пытаясь представить Аглаю Михайловну и прикидывая, сколько он сможет выпить.
«Отставить моего адъютанта с руками отрывать! - поддержал шутку Константин. - И не спорьте! Все, Лугин, решено! Раз Толстой не хочет, остаетесь вы, другой альтернативы у нас нет. Оставайтесь здесь и ждите! Сейчас она к вам сбежит!»
Толстой поспешил ретироваться из комнаты, Константин последовал за ним.
Лугин уселся на диван и принялся тщательно чистить пистолет, мысленно считая до ста и поглядывая на запертые окна. Пятый этаж. Без лифта. Ох уж эта Черкасовская мания величия!
Не прошло и четверти часа (четырнадцать минут с половиною) как за дверью послышался легкий топот, и она распахнулась.
«Петя, я сбежала»!
В дверь ворвалась Варя – Варвара Петровна Ланская, барышня на выданье. Кузина Петра Черкасова.
«Шестнадцать лет, а туда же! Начитаются физических трактатов и давай – из дому сбегать. А мне расхлебывать.» - мрачно подумал Лугин.
«И куда же вы сбежали?» - закончил сборку пистолета Лугин.
« Не куда, а откуда. Из дому я сбежала. Ну-ка дайте мне пистолет, вот пальто у меня лучше возьмите, и шляпку. У меня принципы. Вы верите что у девушки могут быть принципы?»
«А она ничего» - подумал Лугин, разглядывая гостью через осколок бутылочного стекла. «С нею еще можно жить да жить. И цвет такой приятный, зеленый, успокаивающий.»
А вслух произнес: «Конечно, куда же девушке без принципов в наше время? В пустыни Сионские, в Африку, в джунгли, все лучше!...»
«Как хорошо, Мишель, что вы меня понимаете» - Варя подошла поближе.
«Варвара Петровна, а не хотите ли выпить…»
«Водки?» - оживилась Варя.
«Э….. да нет, я вообще-то не пью» - отошел подальше Лугин.
«Болеете?» - обрадовалась Варя.
«Да нет, как-то не получается» - развел руками Лугин.
Послышался шум, в дверях возник Петр Черкасов. «Бесполезно, подумал Лугин. Он же кузен, нипочем не женится, нечего и надеяться».
«Петя! А мы с Мишелем водку пьем!» – радостно устремилась навстречу брату Варя.
«Ах вот до чего у вас дело дошло - подозрительно прищурился Петя, - Он же тебе в женихи годится!»
«Да, верно, - спохватилась Варя, - Что же вы стоите , Мишель? Поехали, маменька давно нас ждет. Нужно еще цветы купить.»
«И кольцо», - мрачно пошутил Лугин.
«Два кольца», - поддержала шутку Варя.
Операция Ы

Эпизод 3

В ночь ... марта 1801 года император Павел долго не мог заснуть...Ветер с юга, как всегда, будь он неладен, нес с собой тоску, бессонницу и необъяснимое раздражение. Жаль что нельзя запретить императорским указом этот ветер. Увы, даже Всероссийскому императору не под силу запретить указом ветрам дуть. Приходится терпеть и мучиться от бессилия что либо изменить. Ах, если бы только природа подчинялась указам. В Петербурге тогда бы дули ветры только северные, нордические. При которых настроение у Павла было всегда веселое и можно даже сказать – мечтательное. Так нет же, как назло теплый ветер принес с собой оттепель, и весь стройный порядок столичной жизни может быть в одночасье расстроен из-за пустяка...каприза природы. Дежурный адьютант уже успел доложить, что в городе тепло до неприличия...И даже на самой Неве, чуть ли не возле Зимнего дворца, наблюдаются участки свободные ото льда. Экий непорядок, и это в начале марта!
- Слава Богу, - подумал Павел, - что мы вовремя успели переехать. Не придется наблюдать из окна это безобразие...
Сейчас самое главное, не забыть бы до утра...Приказать поставить возле каждой полыньи надежный караул, дабы никто не нарушил установленный порядок неуместными развлечениями, не по сезону...
Император вскочил с кресла, и принялся расхаживать по комнате, на ходу обдумывая церемониал смены караулов, кои должны будут быть установлены возле участков чистой воды.
А также и караульные будки. Следует ли ставить караульные будки возле каждой полыньи, или просто распорядиться установить их в пределах видимости. Да, и шлагбаумы...Стоит ли огораживать их со всех сторон шлагбаумами, или достаточно будет только с одной стороны. И если с одной, то с какой же именно? Очень хотелось с южной. Но в таком важном деле, нельзя поддаваться собственным пристрастиям.
Ах, если бы можно было посоветоваться....Да ведь не с кем. И не поймут. Снова начнут за спиной перешептываться и перемигиваться. Думают, что он ничего не знает, не видит.
Да как же они не понимают, слепцы, что самое малое нарушение привычного порядка, есть величайшее преступление. Все великие потрясения начинались с мелочей. Император прекрасно помнил рассказ дежурного кавалера на уроке истории о судьбе Москвы, сгоревшей от одной свечки. Ну пусть даже там была и не одна свечка, а целых три....все равно.
В деле управления такой страной, нет и не может быть мелочей. Поэтому отсутствие природного льда на реке в столице – дело государственной важности. Архиважное...
Да к тому же, сегодня дождь пойдет в марте, завтра – снег в июле, так и революции дождаться недолго. Надо что-то делать... Караул и шлагбаумы – это конечно хорошо, но Павел не первый день жил на свете и прекрасно знал своих подданных. Если они разойдутся, то не остановят их ни барьеры, ни караулы...
Есть только одна сила в мире, которая может справится этой напастью.
И как же я забыл! Да, да...он и только он...сейчас же, немедленно...
Оживившись, забыв в одночасье и про хандру, и про головную боль, Павел подскочил к столу, достал лист бумаги и принялся быстро писать...
... С получением сего, надлежит вам...
- Вот оно решение. Только он остановит и стихию...и все остальное...
Два дня, всего два дня...и все будет приведено в надлежащий, благопристойный вид, и порядок будет установлен...и может даст Бог и оттепель эта закончится...
Дописав письмо, он успокоенный принятым решением, наконец-то лег в кровать и заснул. Не забыть бы утром с фельдъегерем отправить... мелькнуло в голове... Но додумывать не хотелось уже. С кем, как и когда отправить...Завтра, все завтра. А сейчас...спаать...Письмо сиротливо осталось желтеть на императорском столе, на нем постепенно высыхали чернила, лишь две строчки оставались еще достаточно влажными и тускло блестели в свете одинокой свечи...
Марта 10 дня 1801 года.
Милостивый государь мой, граф Алексей Андреевич, с получением сего надлежит вам...

Эпизод 4

«Маменька, я влюбилась!» - закричала Варя с порога, закрыв дверь на защелку.
«Что это вы так сразу! Дальше не интересно будет!» - одернул девушку Лугин и быстро сориентировался в обстановке. Большая комната, много занавесок, бесполезные колонны, разномастная мебель. Бельэтаж, в крайнем случае – не догонят.
«А что, еще и дальше будет?» - оживилась Варя.
Лугин предпочел промолчать.
Аглая Михайловна, мать барышни на выданье, женщина еще тоже вполне на выданье, поспешно придала лицу строгое выражение, а позе – изящное.
Лугин храбро сделал два шага вперед.
«Проходите, Мишель, не бойтесь маменьки» - подтолкнула его в спину Варя.
«Ах, Варя, не будь так строга к Мишелю, посмотри как он…. какой он… У меня от вас голова кругом! Неужели я такая страшная» - поспешила выдать все реплики Аглая.
«А давайте я вас лучше сыграю на фортепиано» - гость поспешил сменить тему и, не дожидаясь ответа поспешил к инструменту в углу.
«А я вас с удовольствием послушаю», - прокричала вслед Аглая.
«А я вам буду страницы переворачивать» - поспешила следом Варя.
Гамма до-мажор была встречена благосклонно….
«А теперь давайте чай пить. Мы за едой любим говорить о возвышенном – о моде, о здоровье, о природе, Варенька готовится. На прошлой неделе был у нас граф Бельский – добрейший человек, так он чуть не подавился. А барону Гнедичу Варенька что-то этакое на панталоны вылила – так представьте, растворилось все! Ровным счетом все! Мы так смеялись! А соседу нашему помещику Невреву она уж три сюртука чернилами залила, а он все ничего не понимает, такой медведь! Какая прелесть.»
«А еще я могу засунуть руку в камин, из кареты выпрыгнуть на ходу, бумагу могу жевать – хотите? желтенькую такую. А про медицину и математику я могу разговаривать часами» - зарделась Варя.
« Этак просыпаешься – и видишь в своей постели какую-то…. женщину. Повернешься – и видишь… эту же… женщину. Захочешь что-то сказать и видишь пред собой… эту же …женщину. И так каждый день! Всю жизнь!» - Лугин почувствовал, что силы оставляют его……
«Благословляю вас, дети мои» - донеслось откуда-то издалека. « Это все сон…» - обнадежил себя Лугин. Но проворные ручки развязывали шарф, кажется добрались и до пуговиц, пришлось открыть глаза.
«Мишель, что-то у вас зрачки расширены» - озабоченно произнесла Варя, сейчас я буду вас лечить.
Но Лугин показал ей язык и встал на ноги.
«А теперь поцелуйтесь, я вам разрешаю» - потребовала маменька Аглая.
«Только понарошку!» - поставил условие Лугин.
«Если получится» - пообещала Варя.
Аглая Михайловна смотрела с любопытством. Неожиданно она с ловкостью фокусника достала откуда-то из дивана мужской чулок : «Мишель, это не ваше?»
«Упс» - подумала Варя.
«А я еще ничего» - подумала Аглая Михайловна.
Лугин предпочел промолчать.
Операция Ы

Эпизод 5

… Не прошло и четверти часа (четырнадцать минут с половиною) как за дверью послышался легкий топот, и она распахнулась. «Петя, я сбежала»!
На пороге появилась девица в пальто и шляпке, ленты коей она нервно дергала, пытаясь развязать. Это и была упомянутая Варвара Петровна Ланская.
- Петя-а! А где же Петя? – запыхавшись, выпалила она, удивленно и вместе разочарованно вглядываясь в лицо Лугину. – Да помогите же мне, что вы стоите столбом! Вас что, не учили за барышнями ухаживать?!
- Почему? Учили… но вы ведь не такая как все! Вы – особенная! Поэтому я немного растерялся… давайте ваше пальто. Так откуда вы сбежали?
Варвара Петровна уселась на стул и перевела дух.
- Ну вы бы мне хоть чаю предложили… как вас… Мишель, кажется? Вы ведь Петин друг? А я его кузина. А сбежала я от маменьки – она хочет меня замуж выдать, велела жениха себе подыскать… ой, это так трудно – вы себе не представляете! А вон там баранки еще у вас висят – тоже давайте. Нет, все давайте сюда.
Мишель послушно снял со стены связку баранок, недоумевая, неужели Варвара Петровна вознамерилась съесть их все разом. Похоже на то.
- Какие-то они невкусные, баранки эти, - пробормотала мадемуазель Ланская, принимаясь за четвертую. – Вареньица случайно нет никакого? Я знаю, Пете из Черкасово присылают.
- Да, есть, - Мишель заглянул в буфет, - вам какое? Малиновое, черничное… да вы сядьте, сядьте, я вам положу.
- Ой! – Варвара Петровна мало не вся всунулась в створку буфета. – А это – неужто крыжовенное? Я его обожаю!
- Нет-нет! – Мишель поспешил отвести ее руку от липкой вазочки. – Это вовсе не крыжовенное… То есть оно так засахарилось, что и есть-то нельзя… Ай! Варвара Петровна, хоть ложку возьмите!
«Господи помилуй, - с тоской подумал он, наблюдая, как варенье исчезает во рту порывистой барышни, - женись на такой – ведь не прокормишь! Толстой тоже - хорош друг - сбежал! Пусть сам женится! Пусть Константин Павлович на ней женится! А то что это! Варенья не напасешься… надо отвлечь ее как-то. В шахматы предложить сыграть, что ли? Авось испугается да и уйдет».
Варвара Петровна справилась с вареньем и мечтательно облизнула губки.
- Больше нету? Жаль… А знаете, что я придумала? Мы, конечно, мало с вами знакомы, но давайте я за вас замуж выйду? Маменька от меня и отстанет.
- Как это – давайте? – попытался воспротивиться Лугин. – Я жениться не собирался – молод еще… карьеру хочу делать… Да и дела мои расстроены, имение заложено, долги…
Варвара Петровна резво поднялась из кресла, в котором так уютно устроилась и пересела на диван рядом с Мишелем. Тот машинально дернул из-за спины подушку и пристроил ее между собой и решительной девицей.
- А это ничего, - заявила она. – Мы будем жить скромно. Не в деньгах счастье. Брак, дорогой мой, должен строиться на любви и взаимном влечении! Мы будем очень счастливы, уж вы мне поверьте!
«Сошлет великий князь своего адъютанта, как пить дать… в Бобруйск куда-нибудь, крепость тамошнюю охранять! Да все лучше, чем под венец с этой ненормальной… Влечение какое-то придумала!» - подумал Мишель, а вслух произнес только: «Ой!». Это Варвара Петровна, устранив подушку, придвинулась к нему вплотную. Ее глаза блестели, щеки разрумянились.
- Я буду вам хорошей женой, - понизив голос, продолжала она. – Я буду любить только вас… вас, вас и вас – всю жизнь! Я в Сибирь за вами поеду, если вас сошлют!
- Зачем сошлют? – также шепотом переспросил Лугин.
- Как зачем? За вольнодумство, конечно!
- Но я ничего…
- Не перебивайте меня! Хотите, чтоб я в вас разочаровалась? У нас будет много детей. Дети – это прекрасно!
- Д-да? – только и смог вымолвить Мишель. – А между тем, в приютах столько несчастных сироток. Мы могли бы взять одного… или двух… ну, вместо того, чтобы…
- Что за глупости! Кстати, Мишель… уж если мы собираемся пожениться, нам надо поцеловаться наконец! Как жениху и невесте положено! А то на свадьбе гости смеяться будут.
Прижатый к спинке дивана Лугин отчаянно замотал головой.
-Да Бог с вами, мадемуазель Ланская! Как я могу злоупотребить вашим доверием? Воспользоваться вашей невинностью? Оставьте в покое мой мундир, он казенный! Нет… кто вам сказал, что я умею целоваться?!
- Ох уж эти кавалергарды! – вздохнула барышня у самых его губ. – Послушать их, так ничего-то они не умеют! Ладно. Я сама вас научу. Вы, главное, не сопротивляйтесь… да губы-то разожмите… вот…
Мартовский заяц

Эпизод 6

- Варя, девочка мой, да где же ты была так долго? – Аглая Михайловна, слывшая одной из самых ветренных и нестойких, чтобы не сказать – гульливых, дам Петербурга, была на удивление нежной и заботливой матерью. Правда забота ее достигала иногда таких высот, что казалось еще чуть-чуть и даже дышать без позволения маменьки Варвара Петровна не сможет.
- Я вся изволновалась, тебя поджидаючи – нараспев, чуть капризно произнесла она, сладким до тошноты голосом. Когда она говорила таким тоном, Варваре Петровне хотелось что-нибудь разбить. К сожалению, все имеющиеся в наличии вазы были уже разбиты сегодня, перед выходом из дома. Новые же Аглая Михайловна просто не успела еще заказать в Гостинном дворе. А потому бить было нечего. Значит придется отвечать.
- Ты же знаешь, Варенька, что мне совершенно нельзя нервничать. Ах, ты меня совсем не жалеешь, не бережешь...
- Но маменька...
- Не смей перебивать мать! – вскричала Аглая. Ну чем, чем ты занималась весь день?
О нет! Лучше помолчи! Я и так все знаю. Здесь был великий князь Константин. Он снова жаловался на тебя. Скажи мне, зачем ты вскочила в его карету? Разве ты не знаешь, что благовоспитанная барышня, скорее позволит себя в карету затащить, чем ринется сама в карету к молодому мужчине. И потом только утром ты мне говорила, что весь день будешь сидеть дома и решать...эту ...как ее...ферму триему...
- Маменька???!!!! Ах, - улыбнулась Варя, - вы видимо подразумеваете теорему Ферма. Но маменька, я ведь уже решила ее. Там и решать-то особо было нечего. Всего пара строк.
- Не смей обманывать мать!Ты ведь сама говорила мне давеча, что это одна из сложнейших терем.
- Ну не такая уж она и сложная.. Пара строк всего-то – скромно потупилась Варенька, комкая в руках подол своего любимого платья, цвета угасающего заката...(ну по крайней мере так считала сама Варенька, хотя злые языки всегда называли этот цвет, цветом переспелой моркови.)
Хорошо! Но не воображай пожалуйста моя дорогая, что я поверю тебе на слово. Покажи мне будь добра это...
- Что это, маменька?? – тоскливо спросила Варя...
- Ну это...то что ты решила - Аглая протянула изящную ручку за дочкиными записями – я посмотреть хочу, и проверить...
- Ой...маменька, вы знаете, я так торопилась, так спешила – затараторила Варенька, - что записала доказательство на первой попавшейся бумажке, и теперь не могу ее найти. Там немного, всего две строчки...- она подошла к столу заваленому раскрытыми книгами и бумагами, и стала судорожно перебирать разные листочки.
Его наверное куда-то слуги убрали...
- Ты же знаешь, что слугам раз и навсегда, запрещено убираться на твоем столе – Аглая Петровна подошла к дочери, решив помочь ей в поисках необходимой бумаги... Вот, вечно ты так. Никогда ничего на место не положишь, вот посмотри – это не оно?
- Да нет же маменька, - Варенька даже подпрыгнула от возмущения, - это мой вариант решения задачи о квадратуре круга, - ну там же русским языком написано. Неужели вы не видите?
- Русским? – переспросила Аглая, - странно...мне показалось... - она судорожно схватила первую попавшуюся бумажку и стала нервно рвать ее на мелкие кусочки...
- Ах девочка моя, - голос ее подозрительно задрожал, - если бы ты знала...
-Маменька!!!!Что, ну что же вы делаете???? Вот, так я и знала...вы же порвали мои записи...На самом интересном месте...там где я как раз доказывала, что Ферма ошибался...Ну раз так, - Варенька выхватила листок из рук матери и разорвала на мелкие кусочки, - пусть это доказательство останется неизвестным. Посмотрим, сможет ли кто-нибудь еще повторить ход моих мыслей...

Эпизод 7

«Ну, слава богу, кажется, на этот раз Варю все же удастся пристроить»,- с облегчением вздохнул Черкасов и незаметно сплюнул через левое плечо. Не сглазить бы! На всякий случай Петр так же незаметно перекрестился. Лугина, конечно, жалко, товарищ все-таки…но, с другой стороны, если всех жалеть…Черкасов не стал представлять себе возможные последствия подобной ненужной жалости… не дай бог, сбудется! (он перекрестился еще раз) и, бросив подозрительный взгляд на Варю, которая взахлеб рассказывала Лугину, что хочет колечко непременно «вот с таким бриллиантиком…нет, лучше с тремя бриллиантиками, выложенными в форме равнобедренного треугольника», и на Мишеля, начинающего мрачно поглядывать на отложенный было пистолет, углубился в размышления о проблеме, занимающей его сейчас куда больше матримониальных порывов кузины. Это были, пожалуй, даже две проблемы. Одна из них, менее приятная, с некоторых пор именовалась Ольгой Николаевной Черкасовой, и была законной женой Петра. В невинных играх с соседкой по имению Оленькой Лопухиной Петр провел все свое безоблачное детство в Черкасово. Потом детство перешло в юность, а дружба – в пылкую влюбленность, и вот уже самым заветным желанием молодого Черкасова стала женитьба на Оленьке. Что он и сделал, несмотря на категорический отказ маменьки Евдокии Дмитриевны благословить этот брак. Ах, как права была маменька, как права! Если б он тогда ее послушал…но разве влюбленный Петр, уже предвкушавший все прелести тихого семейного счастья с красавицей женой, мог хоть на мгновение представить, что по прошествии всего лишь какого-нибудь года он будет считать эту женщину своей проблемой? Да он, не задумываясь, вызвал бы на дуэль любого, кто осмелился хотя бы косо посмотреть на его избранницу! И вот, пожалуйста…Сначала Оленька потребовала переезда в Петербург. Мечта о тихом деревенском счастье начала трещать по швам. Петр поступил на службу в кавалергардский полк, а Ольга из провинциальной простушки вдруг сделалась столичной дамой. Но петербургская жизнь оказалась совсем не такой веселой, как это представлялось из деревни. Муж почти все время пропадал в полку, Ольга безнадежно скучала, и по возвращении домой Петра ждали слезы и бесконечные упреки в том, что он совсем не уделяет внимания молодой жене; потом к упрекам прибавились подозрения, что занятость на службе – это лишь прикрытие, а на самом деле Петр весело проводит время в кабаках с девицами сомнительного поведения. Если бы… такое времяпрепровождение было бы просто раем небесным по сравнению с «тихими семейными вечерами»…О мелочах, подобной той, что от загулявшего и погрязшего в разврате мужа совершенно не пахло вином и дешевыми духами, Ольга даже не давала себе труда задуматься. А потом скучающая супруга вдруг сама начала принимать кавалеров с визитами; даже князь Роман Евгеньевич Монго-Столыпин, ранее ни разу не замеченный в приверженности неброской деревенской красоте, стал регулярно наведываться в дом Черкасовых. Ну а когда новоиспеченный самодержец Всея Руси, император Александр Павлович, также нанес несколько визитов своему бравому кавалергарду, якобы с намерением в спокойной домашней обстановке обсудить государственные дела (да что у него во дворце советчиков что ли не хватает?!)… причем по какому-то, разумеется, совершенно необъяснимому совпадению Черкасова в это время не оказывалось дома…терпению молодого мужа пришел конец. Мало того, что Александр вообще не особенно интересуется государственными делами, так надо же чтобы из всех женщин Петербурга он выбрал в качестве предмета своего внимания именно его, Петра, жену! Так не лучше ли подать в отставку и уехать с Ольгой обратно в Черкасово в надежде на хотя бы частичное воплощение уже основательно потрепанной мечты о тихом деревенском счастье? А может вообще свести счеты с жизнью, раз уж ни семья, ни карьера толком не сложились? И пусть Ольга остается одна и заботится о себе, как сумеет. Почему-то мысль о заботах, которые свалятся на голову Ольги после его безвременной кончины, приносила Петру какое-то мрачное удовлетворение. И пока он выбирал между службой и жизнью, все больше, впрочем, склоняясь в сторону службы, ибо светлая память о батюшке предписывала сыну генерала Ивана Егоровича Черкасова верой и правдой служить Отечеству и императору, какими бы они ни были, и ставить это занятие превыше всего, произошло еще одно событие, которое, по твердой убежденности Петра, непременно должно было стать поворотным в его незадавшейся судьбе – он познакомился с Ксенией фон Зак, приемной дочерью военного губернатора Петербурга графа Палена. Увидев ее на балу в Зимнем дворце, Петр сразу понял, что погиб. Красавица оказалась снисходительной к молодому кавалергарду, благосклонно выслушала неловкие комплименты, протанцевала с Черкасовым несколько танцев и даже позволила при случае нанести ей визит. Случай, разумеется, не замедлил представиться… Правда, в свете поговаривали, что у мадемуазель фон Зак есть…м-м-м-м…некий таинственный друг, какой-то заморский маркиз…то ли француз, то ли англичанин, а может итальянец, но Петра это мало заботило – окрыленный внезапно нахлынувшей страстью, он был готов противостоять не то что одному, а целой армии…друзей. Забыв о жене и презрев приличия, он буквально не давал Ксении проходу, и уже начал подумывать, а не обратиться ли к императору с прошением о разводе… Александр, скорее всего, не откажет, ведь такой исход выгоден им обоим – Петр получит свободу и возможность заново жениться на Ксении, а император – так приглянувшуюся ему Ольгу…
- Нет, Мишель, вы возмутительно неправы! Ну как можно быть столь легкомысленным! – звонкий голос кузины внезапно достиг сознания Петра и вывел его из состояния глубокой задумчивости.
-Выбор дня свадьбы – очень ответственное дело, тут требуется научный подход… необходимо составить гороскоп, рассчитать положение планет, сопоставить его с фазами Луны…- Варя тараторила без умолку, возбужденно дергая за рукав полуживого Лугина, сидевшего с видом человека, обреченного на медленную и мучительную смерть.
«Как, вы еще здесь?» - хотел было спросить Черкасов, но в этот момент Варвара Петровна оставила в покое готового упасть в обморок жениха и перенесла свое внимание на брата.
– Петя, ну объясни своему другу, что свадьба – это важное событие в жизни, и к нему нужно подходить со всей подобающей серьезностью…
«Интересно, а кто здесь несерьезен?» - усмехнулся про себя Петр, бросив сочувственный взгляд на Лугина.
- Конечно…, - начал было он, не в силах отвлечься от своих мыслей о Ксении…нет, к черту… один раз он уже готовился… все нужно решить именно сейчас, не медля ни минуты… - Знаете что? Разбирайтесь сами, - Петр порывисто вскочил, на бегу схватил шинель и шляпу и, прежде чем удивленная Варя успела вымолвить хоть слово, скрылся за дверью.
- Ну вот, а еще женатый человек, - совершенно по-взрослому покачала головой Варвара Петровна, - Мишель, вы с него пример не берите и внимания не обращайте…у нас с вами все будет по-другому!
Лугин обреченно протянул руку к пистолету…
Третий слева

Эпизод 8

«Хорошо ли вы знакомы с Платоном Толстым, Варвара Петровна?» - заботливо спросил Лугин.
«Увы, не очень» - вздохнула Варя. «Там еще, в деревне, я хотела было его на танец пригласить, но он сбежал, предпочел с Петрушей стреляться чем со мною танцевать».
«А я тайну одну знаю, про Толстого. И вам расскажу. У него (Лугин понизил голос) нет трех пуговиц!»
«Ну да!» - изумилась Варя.
«А у меня – есть!»
«Да ну!» - не поверила Варя.
Лугин разжал ладонь. Пуговиц было действительно три.
«Ой, какие хорошенькие!» - умилилась Варя.
«Да, и вот вам хороший повод для знакомства. Приходите нынче вечером к нему на квартиру, вроде как Петра проведать. А я уведу Петра на охоту – людей в черном ловить, я места хорошие знаю. А Толстой дома будет, ну вот вы и…»
«А он точно дома будет, Толстой-то?»
«Честное офицерское будет. Связанным ли, в виде бесчувственного тела ли, но будет непременно, это я вам обещаю»
«Тела? Ну, это меня не остановит» - пообещала Варя «А что мне нужно делать?»
« Ну, пришьете пуговицы».
«К чему?»
«Да к Толстому же! Потом… потом он почувствует к вам благодарность, примется благодарить, от ВК спасать… потом вы с ним беседу заведете».
«Хорошо, а о чем?», - глаза у Вари горели, щеки пылали, она была в этот момент чудо как хороша.
« О чем? Да о разном» - быстро перебирал в уме темы для разговора Лугин. - «Ну вот про дисперсию, про дифракцию, дизбактериоз в конце концов. Вы лошадей любите?»
«Да я их с детства боюсь» - поежилась Варя.
«Вот, о лошадях, о Венере»
« О Венере? Это интересно, я и телескоп с собою возьму»- пообещала Варя.
«Вот-вот, куда ж вы без телескопа? Вы, Варвара Петровна не барышня! Вы – ученый, вы – философ» - одобрил планы Лугин.
«Ах, Мишель! А хотите – в доктора поиграем? Очень я эту медицину люблю и уважаю», - горячо зашептала Варя.
«Э, нет. И вообще – знаете, мне пора! Да, и не провожайте меня. Выход из вашего дома я всегда найду. Мне на дежурство пора, во дворец. Меня ВК Константин ждет» - изо всех сил постарался быть убедительным Лугин.
«Ой, как я вам завидую. Ну почему я не мужчина? Так было бы все легко и просто. Как я хочу чтобы и меня ВК Константин ожидал….. А знаете что? Возьмите меня во дворец, мы ведь друзья?»
«Никак не возможно, Варвара Петровна. Вы ведь не фрейлина».
«Ну что ж, решено! Тогда я сделаюсь фрейлиной» - решительности Варе было не занимать.
Операция Ы

Эпизод 9
- Ну как? - император Александр с надеждой взглянул на своего верного кавалергарда Охотникова.
- Сожалею, Ваше Величество, - позволил себе неуставной вздох поручик, - я прикладываю все силы, но пока не могу ничем порадовать вас.
- Может быть, вам нужна какая-нибудь помощь? Только скажите и все потребное будет вам предоставлено. Вы же знаете мое положение - батюшка оставил мне престол с тем условием, что я никогда ничего не сделаю не посоветовавшись прежде с Лизой. Мой дорогой отец искренне к ней привязан. И я, конечно же, не могу пойти супротив его пожеланий.
Александр уже не первый раз изливал душу человеку, которого почитал своим лучшим другом. Охотников незаметно смахнул слезинку. Государь так страдает!
- Я сделаю все, чтобы облегчить ваше бремя! - поручик щелкнул каблуками.
- Да-да, - Александр засмотрелся на птичку, порхающую за окном.
Ольга Николаевна Черкасова представлялась ему вот таким же белым голубком. Нежным, невинно-страдающим, пустого+ э нет! Это не та реплика! Милое создание, настоящая пастушка. С так хорошо было бы читать вместе стихи где-нибудь на бархатистом лужке+ Читать+ Читать? Почему-то это слово никак не желало применяться к милой Оленьке. Оленька и чтение+ нет - совершенное противоречие!
Но тем не менее она прекрасна! И невинна! Даже если у нее в прошлый раз за портьерой в спальне обнаружился князь Монго-Столыпин - она все равно невинна! Князь все очень хорошо объяснил - он искал в спальне у мадам Черкасовой томик Вольтера, зачитанный у Роман Евгеньича Оленькиным мужем. Оттого-то и постель раскрыта - Черкасов видите ли любит перед сном почитать, значит, беспременно книга где-то среди подушек.
Пришлось Александру (только чтобы не кинуть на даму не малейшего подозрения!) сказать, что зашел за неким "Фаустом", так же зачитанным Черкасовым. Придет же такое название несуразное в голову! Монго-Столыпин очень усердно поморгал в поисках, и сожалел, когда том так и не был найден. Теперь вот надейся, что князь, страстный библиофил, не станет клянчить почитать из императорской библиотеке то, чего и в природе-то нет. Н-да+ тем более, что Вольтер тоже найден не был.
- Если Лиза сама захочет покинуть меня - это будет наилучшим решением! - император оторвался от своих воспоминаний, - так что действуйте, поручик!
Шуршик

Эпизод 10
Императрица Елизавета Алексеевна уже битый час, сидя за изящным столиком в своем будуаре, писала любовное письмо. Пытаясь добиться максимально возможного выражения своей искренности и страсти, она извела не один лист великолепной кремовой бумаги… Елизавета перечитала свое послание и, наконец, осталась им довольна. Письмо предназначалось личному другу государя, мрачному красавцу князю Адаму Чарторыйскому, более всего на свете озабоченному судьбою своей несчастной родины. Казалось, ничто иное не способно взволновать этого надменного брюнета – ничто, включая любовь самой императрицы! Он избегал даже случайных с нею встреч, а буде таковые случались, напускал на себя равнодушный и презрительный вид. Но Елизавета чувствовала, знала, была уверена, что под этим ледяным спокойствием таится чувственный вулкан. Поэтому она и писала князю Адаму каждый день, хотя ее посланница, беззаветно преданная ей юная фрейлина, и докладывала, что Чарторыйский с письмами обходится крайне непочтительно – кажется, и вовсе их не читает. Отговаривается, что он-де человек чести, дружен с императором, и получать тайные послания от его супруги считает неприличным.
Елизавета запечатала конверт своей личной печатью и позвонила. Явилась фрейлина, прелестная, стройная, румяная. Она взирала на свою госпожу с детским восхищением и любовью.
- Вот что, Анна Яковлевна, - сказала Елизавета ласково, - отнеси это письмо… знаешь, к кому. Да подожди ответа. Когда-нибудь да смягчится это каменное сердце!
Фрейлина сделала реверанс и удалилась. Мадемуазель Охотникова – так звали девицу – была приставлена к Елизавете Алексеевне недавно, но уже успела завоевать высочайшую симпатию и доверие. Она была послушна, скромна (до того, что даже платья носила закрытые до шеи, а не по моде), ничего не требовала и ни за кого не просила. Елизавета привыкла к ней и сделала ее почти своею подружкой.
- Что? Письмо? Опять?! – князь Адам взъерошил свои и без того пышные волосы и закатил глаза. – Давайте! Да подойдите же вы поближе… экая прелестница! – и князь попытался ущипнуть девушку за нежную щечку, впрочем, безуспешно.
- Опять! Опять все то же самое! Да когда же я подал ее величеству повод писать мне в подобном роде? Ну за что мне такое испытание? Я уже просто не могу смотреть в глаза императору! – с этими словами Чарторыйский отбросил письмо и в изнеможении откинулся на спинку полосатой кушетки. – Скажите государыне, что я верный подданный ее величества, но отвечать на ее чувства она не может мне приказать. Подумать только – и это в то время, когда Польша стонет под гнетом несправедливости и горя! Моя гордая родина звенит своими цепями, как последняя рабыня… да вы не слушаете меня, мадемуазель!
Действительно, фрейлина стояла, потупив взор, и не выражала никакого сочувствия князю Адаму.
- Что за фрейлины у императрицы! – не меняя страдальческого тона, продолжил Чарторыйский. – Красавицы все до одной, но холодны, черт побери, как лягушки! Один поцелуй… ах вы, недотрога! Хорошо, идите, и скажите ее величеству, что я не могу ответить ей, потому что мое сердце навечно занято Польшей. Не перепутаете? Идите же.
Не прошло, однако, и получаса после ухода письмоносицы, как дверь тихонько приотворилась, и в комнату без стука проскользнула самолично государыня Елизавета. Не удовлетворенная ответом, она, с риском для своей репутации, решила навестить князя… быть может, при встрече тет-а-тет он станет благосклоннее? Задремавший было Чарторыйский вскочил с кушетки и почтительно – но не более – приложился к императорской ручке.
- Зачем вы отвергаете меня? – спросила Елизавета Алексеевна. – Зачем притворяетесь равнодушным? Вы боитесь гнева моего супруга? И этот страх в вас сильнее, чем желание любить меня? Вы любите меня – признайтесь! Возможно, вы сами еще не осознали этого, но, поверьте, я кое-что понимаю в мужчинах… Я вижу, как пылает ваше сердце, как душа рвется навстречу другой душе!
- Ваше величество, - бормотал князь Адам, отступая к кушетке и пытаясь выдернуть руку, которую императрица крепко сжала в своей, - вы не просто женщина, вы – помазанница Божия на земле! Если вы и забыли об этом, то я – никогда… Ваше величество, что вы себе позволяете!
Елизавета, ухватившись за модный галстук, притянула капризного князя к себе и одарила поистине царским поцелуем, после которого несчастный обмяк и почти без чувств опустился на полосатый шелк кушетки.
Вернувшись в свои покои, Елизавета Алексеевна снова позвала любимую фрейлину. Усадив ее рядом с собой, она взволнованно заговорила:
- Ах, дорогая моя Аннушка, как сложно быть царицей! Даже самые достойные из мужчин не считают себя вправе отдаться чувствам лишь из-за того, что перед ними коронованная особа! Мой муж, император Александр, холоден со мной - говорят, у него появилась новая фаворитка. А я так нуждаюсь в понимании и ласке! И лишь ты, моя верная подруга, всегда рядом со мной. Я так признательна тебе! Позволь, я тебя поцелую.
Государыня благодарно прикоснулась губами к щеке мадемуазель Охотниковой, и тут произошло невероятное. Фрейлина сдернула с головы парик, под которым оказались короткие русые кудри, с неженской силою обхватила Елизавету обеими руками и страстно поцеловала в губы. После этого странная девица рухнула на колени (из-под пышной юбки показались начищенные сапоги) и воскликнула срывающимся фальцетом (через пару мгновений сменившимся обыкновенным мужским голосом):
- Простите меня, ваше величество! Лишь любовь к вам заставила меня решиться на этот отчаянный шаг! Вы видите сами, что я не Аннушка, я поручик Кавалергардского полка, и мое имя Алексей. Не имея другой возможности быть рядом с вами, я обманом получил это место. Прикажите казнить меня за дерзость, но я не жалею об этом! Я люблю вас! Люблю вас!
Если бы кающийся кавалергард на миг поднял глаза, он бы увидел, что гримаса ужаса и недоумения на лице Елизаветы постепенно сменилась благосклонным и мечтательным выражением…
Мартовский заяц

Эпизод 11

Поручик Черкасов, стоя в карауле, предвкушал счастливые минуты, которые его ждут на квартире Толстого. Уж Платон-то, наверняка, достал свежий нумер Петербургского вестника, он всегда первый в этом деле, и теперь будет что почитать, кроме надоевшего Вольтера. Его Петя знал наизусть, но продолжал ежедневно злорадно перечитывать, каждый раз представляя себе как Монго-Стлыпин пытается найти книгу. Глядишь, за поисками больше времени у себя в доме проводить станет, а не на квартире у него, Петра.
- Стоите? - император появился неслышно, как тень и напугал Петра до полусмерти. Уж где-где, а около покоев императрицы государю делать совершенно нечего!
- Стою.
- И как?
- Ваше Величество…э-э-э…
- Понятно, - Александр грустно кивнул, - я так и думал. А просьба? У вас есть какая-нибудь просьба? - с внезапно загоревшейся, надеждой спросил император, - батюшка говорил, что у подданных бывают просьбы. Вы подданный?
- Верноподданный, - уточнил Петр, мечтая сбежать.
Вот же вляпался! Говорили - самый спокойный пост! Самый спокойный пост! Кроме Охотникова никто и мимо не ходит, а тут зачастили. Во-первых, Алешка туда-сюда раз десять бегал и сейчас там. Потом вот князь Адам стихи заучивал, отчего-то именно у этих дверей. Дальше первой строчки, правда, дело так и не пошло, а князь, видно, заметив Петин страдальческий взгляд, переместился бормотать куда-то в другое место. Теперь и вовсе - император. С вопросами. Хотя, может быть тут-то и надо ловить удачу за хвост?
- Так как же? С просьбой-то?
- Ваше Величество! Есть! Есть просьба! Разведите меня!
- То есть? - не понял император, - на что развести? Или вы не в этом смысле? Не в этом? Я сейчас велю кликнуть вашего разводящего, так он и…
- Дайте мне развод!
- Я?! Вам?!
Будь Александр дамой, он упал бы в обморок, а так пришлось ограничиться глубоким шоком. Говорил же батюшка, что не следует мешать караульному - кавалергарды, коли их во время караула побеспокоить, буйными становятся, могут и на людей кидаться. Или, напротив, в романтический экстаз впадают…
- Позвольте мне развестись с моей женой! - Петр упал на колени.
- А… это, - Александр, наконец-то, смог выдохнуть, - не могу. С радостью бы, но нет. Сам мучаюсь. Вон слышите?
Из покоев императрицы уже который час слышались какие-то странные звуки. Петр даже не хотел представлять что они означают. А тут император прислушиваться заставляет.
- Э… слышу, Ваше Величество! - Черкасов покраснел, - прикажете мне выяснить имя злоумышленника, или сами войдете?
- Это не «э-э-э-э», поручик! - Александр сурово взглянул на Петра, - это уроки русского языка! Только т-с-с! Это тайна! И я туда не пойду! Моя жена и Охотников занимаются очень усердно. Не надо им мешать. А то если Лиза меня заметит, - пробормотал он про себя, - тоже заставит спряжения учить!
Шуршик

Эпизод 12

«Петя! А что ты здесь делаешь?» - Варя подозрительно оглядела комнату.
«Живу я здесь», - лгать сестре Петр Черкасов был не в силах.
«А…. а где Толстой?»
«А его здесь нету» - это было очевидно.
«А… ну хорошо» - Варя уселась на стул « Ну, Петя, как дела?»
«Плохо» - опять честно признался Черкасов.
«А…. ну хорошо», - рассеянно ответила Варя и поинтересовалась «А когда он будет? Толстой. Мы ведь в прошлый раз с ним не все сделали, даже почти и не поговорили, - ни о Венере, ни о дифракции, ни о…. А он про меня что-то говорил, признайся?»
« Ну, скажем так: Ты на него произвела впечатление»
Варя потупилась.
«Неизгладимое»
Варя потупилась еще сильнее.
«Ну вот скажи мне на милость – разве можно так с живыми людьми, да еще и связанными? Варя я понимаю твое увлечение медициной, и уважаю его, но… зачем же было к нему пуговицы пришивать? Живой же человек все-таки, ей-богу! И животное – божья тварь, а тут все-таки – кавалергард!»
«А что, ему не понравилось?» робко спросила Варя, «А я так старалась, думала он ко мне благодарность примется испытывать…»
«Да он уже небось на пути в Сибирь!»
«За что?!» - Варя ахнула.
«Не за что, а от кого. Думаешь, ты одна горазда из дому сбегать? Толстой, как только получил возможность передвигаться, кинулся прямо к ВК Константину, разбил там у него несколько рюмок, распил несколько бутылок, и добился-таки права отправиться в Симбирск за лошадьми. Лошади симбирской породы – мелкие, но крепкие, кому как Толстому этого не знать. Вот даже попрощаться не смог, и долги свои отдать не успел…»
«А я?! Меня почему не взял? Я готова даже денщиком переодеться ради такого случая – очень мне этот костюм идет, да и парик, светленький такой. Даже из окна готова выпрыгнуть, лишь бы с ним в одном номере гостиницы расположиться. Ну, с ширмой конечно…» - чуть не плакала Варя.
«Нет, ты мне скажи, в кого ты превратилась? Записная кокетка! Где мои друзья?»
«Петя, ну почему ты не заботишься о моей репутации? Как тебе не стыдно!» - решила сменить тему Варя.
«Понимаешь, дорогая кузина Варвара, я сейчас как раз забочусь о репутации Ольги Николаевны Монго-Столыпиной… а заботиться о репутации нескольких… сразу… мне как-то не с руки, я ж не персидский принц какой, прости господи. И, кстати, поздно, вечереет уже. Мне пора на заботу!»
«Петя, почему ты от меня так отдалился!» - прокричала вслед закрывающейся двери Варя.
Операция Ы

Эпизод 13

Князь Роман этой зимой отчаянно скучал в столице. Долгими осенними да и зимними вечерами привык он перечитывать своего любимого Вольтера, но теперь это развлечение было ему недоступно из-за козней нового царского любимца, кавалергардского поручика Черкасова. Поручик как-то выпросил у князя книжицу эту, почитать супруге, на один только вечер. И с тех пор Роман Евгеньевич не видел ни книги своей, ни самого поручика. По совершенно необъяснимому совпадению в это же время исчез и «Фауст» из императорской библиотеки. Как раз «Фауста» князь Роман сам собирался выпросить почитать у императора Александра, и зачитать его при первой же возможности. Столыпин подозревал, что исчезновение «Фауста» - дело рук Черкасова. Видимо поручик раньше всех добрался до желаемой книжки и сам зачитал ее, так же как и столыпинского Вольтера. С каждым днем надежда вернуть любимое произведение таяла. Князь искал с поручиком встречи, несколько раз приходил к нему домой, в надежде застать того с книжкой в руках у камина, но все напрасно.Черкасов был неуловим. Когда же Роман Евгеньевич в последний раз заскочил к поручику вечерком на огонек, то застал дома только его супругу Ольгу Николаевну, которая любезно приняла князя, несмотря на поздний час, и даже постаралась оказать ему посильную помощь в поисках злополучного тома. Она самолично приняла участие в розыске, поскольку в глубине души бешенно ревновала мужа к Вольтеру. Ей не нравилась дама, изображенная на титульной странице книги. Дама была старая, морщинистая, похожая на обезьяну и к тому же нарисованная, но муж почему-то все свое свободное время любовался именно этой дамой, а не Оленькой. Однако даже совместные поиски оказались тщетны, хотя князь Роман и Ольга обыскали весь дом, от подвалов и хозяйственных служб до супружеской спальни.
Придется подавать жалобу императору, - вздохнул князь Роман и велел подать ему придворный мундир. Мундира на месте не оказалось, пришлось ехать во дворец в том, что есть.
Александр внимательно выслушал взволнованный рассказ Столыпина, посочувствовал князю, мимоходом заметил, что он тоже как-то искал у Черкасова в доме «Фауста» и что Ольга Николаевна, как истинный ангел, всегда готова помочь ближнему в поисках шедевров литературы...да заодно вспомнил, как бабушка в детстве почитывала ему Вольтера, но помочь отказался самым решительным образом.
Вернее...ответ его был, как всегда, так многословен и уклончив, что только изощренный слух придворного мог распознать истинное значение его слов. И вся эта словесная паутина складывалась лишь в одно - решительное – нет. Значит помощи ждать неоткуда, придется самому разбираться с Черкасовым.- князь Роман вконец расстроеный вернулся домой. Надо было искать ответ на извечный вопрос :»Что делать?»
Ответ не находился, Вольтер был утерян видимо навсегда, и, затосковав еще пуще Столыпин вдруг подумал: «а что если женитьба спасет от тоски, и возможно, отвлечет от горьких раздумий о потери.
- Да, определенно, это интересная мысль. Надобно попробовать. Взять в жены какую –нибудь сельскую простушку, научить ее читать, - тут князь снова затосковал. Единственная знакомая ему сельская простушка, которую можно было бы приобщить к чтению, была уже, увы, замужем. А остальные известные ему барышни хоть по сути своей простушками и являлись, но уж никак не сельскими.
- Придется ехать в деревню - скривился князь...Он был городской житель, и деревню навещал только в случае крайней необходимости, к тому же дорожная карета князя находилась сейчас в ремонте. Мастер-каретник обещал, что после некоторых переделок и усовершенствования, князь получит самую быстроходную карету во всей империи. Он сможет, например, за три дня до Парижа добраться. Князь Роман в Париж вроде бы и не собирался, но деньги на переделку дал. И вот уже месяц ждал обещанного чуда. А потому мог передвигаться только по городу в городском экипаже.
Визит в деревню откладывался на неопределенное время...
Сепулька

Эпизод 14

«Мишель! А вы знаете китайский язык?» - вопрос прозвучал очень заинтересованно
«Кажется нет. А зачем?»
«Ну как же! Я решила что замуж не выйду пока не выучу китайский язык.» - Варя был непреклонна.
«Не выйдете? Не выучите?» - Лугин еще раз повторил себе, что барышня Ланская – особенная, и не стал искать смысла в ее словах.
«Да, у меня принципы! Вот вы Мишель, вы ведь тоже не знаете китайский язык? (вопрос был явно не берущийся) А давайте учить его вместе!»
«Ну что ж, вот в сентябре и начнем» - поглядел на вечно белый снег за окном Лугин.
«А когда у нас сентябрь?»
«Когда листья пожелтеют, птицы на юг полетят, а дети в школу пойдут».
«Ну Мишель! Ну какой же вы глупый!» - Варин голос звучал ласково. «Как же это у нас дети в школу пойдут? Это ведь только после свадьбы!». Помолчали.
«А как мы потом жить будем?» спросила Варя.
«А у меня есть хорошее имение в Тамбовской губернии» - сразу же нашелся Лугин.
« Ну нет, сперва я вам подарки все-все верну, вот только наследство от папеньки получу – и сразу же все верну».
«Ах да, подарки…. А еще приглашения разослать, а еще детей из приюта набрать… хлопот не оберешься. И почему я до сих пор не в Сибири» ,- тоскливо подумал Лугин и оглянулся по сторонам. «Ну когда уже Толстой вернется? Вдвоем все-таки полегче….»
«Ну, время до свадьбы у нас есть, можем и потренироваться» - решительно произнесла Варя.
«А я…. А я и так все умею!» - опять-таки нашелся Лугин.
«А я?! А я по-вашему на собственной свадьбе должна выглядеть как дура? Ну уж нет! Маменька у меня знаете какая догадливая? Страсть!» так что идите сюда…
Лугин опять оглянулся по сторонам, заметил в конце коридора ВК Константина и, быстро произнеся: «Варенька, я как раз вспомнил об одном неотложном деле», поспешил к нему.
«Ой, я тоже вспомнила!» - Варя сделала тоже самое. Она даже обогнала Лугина, первой настигла Константина и схватила его за руку.
«Здравствуйте, Константин Павлович! Я сразу заметила, что вам нужен личный врач! Я согласна проделывать над вами опыты! Я буду держать вас за руку при луне и беседовать с вами! Я придумала новый способ – излечение посредством беседы! Только сделайте меня фрейлиной поскорее! Я очень-очень этого хочу! Даже больше чем французскую энциклопедию!» - все это Варя произнесла одним духом.
«Черт! Лугин! Я вас на дуэль вызову!» - сердито прошипел Константин в сторону своего адъютанта.
«Да что вы в меня вцепились, как мышь в кота?» - это уже предназначалось Варваре Петровне.
«Молчите и не дышите! Я же у вас пульс измеряю» - строгим голосом сказала Варя.
Лугин молча пожал плечами.
Операция Ы

Эпизод 15

-Степан!!! Степа-ан!!! Да куда же запропал этот малый! – Дмитрий Мокеич начал уж было серчать на своего нерадивого камердинера, бывшего по совместительству также и главным капельмейстером домашнего оркестра. Не то чтобы Дмитрий Мокеич не мог себе позволить завести и камердинера и капельмейстера. Конечно же мог, но ... не хотел.
Степа-аан!!! – в третий раз возопил барин, и только в этот момент и заметил Степана, который уже довольно давно и с интересом наблюдал за метаниями своего господина по комнате.
- Ну что же ты молчишь, как Конвент?
- Видимо я Бонопарта испугался, - ответил Степан
- Ну что, был ты у портного? – спросил Неврев, пытаясь до поры до времени держать себя в руках.
- Был.
- И? Что значит – был? Был и что...?
- А ничего. Был и все.
Ладно, попробуем подобраться с другой стороны, - решил барин.
- Ну что, шьет ли портной фрак?
- Шьет, - коротко ответил Степан и пошел к двери..
- А что, - спросил Мокеич, -не спрашивал ли портной, на что мол барину за неделю четвертый фрак понадобился?
- Нет, не спрашивал. Он спрашивал, когда вы за те три фрака заплатите, которые он уже пошил.
- Что? – вскипел Дмитрий Мокеич....платить? Да за что это я должен ему платить!!! Если он такое шьет, в чем только один раз и можно в обществе показаться. Это он должен мне платить...за этот, как его ... аморальный ущерб.
- Вы барин, вам виднее – пожал плечами Степан, и взялся за ручку двери...
- А будешь барину грубить, я тебя женю – злорадно произнес Неврев.
На Варваре Петровне. Забыл небось уже Варвару Петровну-то? А вот она тебя никак забыть не может! Давеча, когда был в гостях у Аглаи Петровны, так она сразу в гостиную влетела, только услыхала что я приехал и как давай о тебе расспрашивать...
Что там мол Степан, давно его видно не было, ты ей там фигу какую-то обещал посвятить... Так она с меня ее требовать принялась. И как же рьяно, фрак вот новый весь чернилами залила. Чтоб больше без моего ведома никому никаких фиг не обещал.
А не то, точно – женю тебя на мадмуазель Ланской. Мне весь Петербург только спасибо скажет...
- Да не сможете вы меня женить. – возразил Степан. – ишь, размечтались. Я же крепостной. Неужто забыли?
- Молчать! Не рассуждать! Не возражать! – вскипел помещик. Я..я я тебе вольную дам. И женю. Вот.
- Ну а коли вольную дадите, то и подавно не женюсь – пробурчал Степан – ежели я вольным-то стану, то не будет надо мной уже вашей власти...
Да я тебя, я тебя...да я тебя тогда удоче...тьфу ты, усыновлю, – тут же нашелся Неврев. И будет у меня над тобой родительская власть. Так что никуда ты голубчик от меня не денешься. Сказал что женю, значит женю – и вся недолга...
Этой же ночью Степан подался в бега...

Прим. автора. В фике использован перевод Гоголя под редакцией Ильфа и Петрова.
Призрак форума

Эпизод 16

Кавалергард Петр Черкасов пребывал на одном из зимних балов в Зимнем дворце. Скучал. Разглядывал присутствующих дам. Внимание его привлекла незнакомая молодая особа в синем платье необычного покроя.
«Небось, заграничное», - сообразил Черкасов и присмотрелся к особе повнимательнее.
Когда-то он считал, что ему нравятся невысокие стройные блондинки с голубыми глазами, потом нашел что ему нравятся и высокие стройные шатенки с зелеными глазами. Как оказалось, стройные темноглазые брюнетки ему нравятся не меньше. Это успокаивало и волновало одновременно. Незнакомка поглядывала на Черкасова с интересом, но подойти и представиться самому было бы немыслимо. Положение спас добрый крестный Петра сэр Курагин, который взял его под руку и подвел к загадочной даме.
«Прошу любить и жаловать – мой крестник – поручик кавалергардского полка, Петр Иванович Черкасов». Петр молча поклонился.
«А это наша гостья из Франции – мадам Бонд». Дама молча улыбнулась.
«Она интересуется культурой России, нумизматикой, геральдикой, картографией, нумерологией» - продолжал Борис Алексеевич.…
«Странные интересы для дамы». Петр еще раз молча поклонился.
«Мадам Бонд недавно пережила трагическую потерю, и теперь она нуждается в дружеском тепле и участии». Дама еще раз молча улыбнулась.
«Тепло и участие? Что ж, это подходяще, и звучит красиво»… Петр не стал возражать и против этого, дама кажется тоже.
«Мадам Полина недавно потеряла своего трагически погибшего супруга», - понизил голос Курагин.
«Ах, мой дорогой Джеймс!» - громко всхлипнула дама и поднесла к губам вышитый платочек. Через секунду платочек оказался на полу, и, пока Черкасов поднимал его, незнакомки и след простыл.
Петр развернул тонкий батистовый платок, в углу которого были вышиты инициалы P.B.
«Пэ Бэ ? где-то я это слышал… или видел…», - мелькнуло у Петра в голове, но раздумывать было некогда, потому что в противоположном конце бальной залы мелькнула загадочная незнакомка.
Черкасов устремился за ней: «Мадам Полина, постойте! Вы тут заблудитесь!»
«Ах, это вы! Вот вы-то мне и нужны. Пожалуйста, покажите мне дворец, какое у него занятное расположение комнат, очень занятное… Не поможете ли мне достать его план? Иначе я и впрямь заблужусь, такая интересная архитектура. Ах, как я мечтаю увидеть кабинет императора Александра! Вы мне поможете?»
Петр молча поклонился.
Мадам Полина с улыбкой взяла его под руку.
Операция Ы

Эпизод 17

- Ваше Величество! Ну что это такое! Опять?! - будь Охотников менее предан императору, он бы давно подал в отставку, - ну как же можно! Мы же с вами вчера это учили!
- Ну и что! - Елизавета надула губки, бросила перо и отвернулась, - не хочу и не буду! Я не понимаю, что все эти странные слова значат! Мне надоели уроки! Можете так и передать моему мужу! Можете даже сказать ему, что мне, как это… медведь на пальцы наступил и я не могу больше писать! И на уши он же наступил! Слушать я тоже не могу! И на язык! И вообще я не понимаю - если русская императрица зачем-то обязана знать русский язык, то к императору это относится в большей степени! Вот пусть сам и учит!
Охотников вздохнул. План императора Александра явно провалился. Елизавету такими мелочами, как уроки русского не проймешь. А картина, которую она нарисовала - б-р-р-р! Оттоптанный медведем язык - гадость какая! Ну что же - есть и вариант Б. Князь Адам! Стихи он обещал выучить, письмо, правда, за него Алексей сам пол ночи писал, потому что флегматичный поляк никак не мог понять с какой стати он должен тратить свое время на флирт с императрицей, и отнимать его у главного дела своей жизни - орнитологии.
В частности, он занимался разведением особой породы почтовых голубей, которые должны были находить адресата, вынюхивая, как собаки-ищейки. Результаты его опытов летали по всему дворцу и нахально приставали ко всем его обитателям, обнюхивая их и норовя стащить важные бумаги. Особенно страдали от них караульные, которые не могли пошевелиться, стоя на посту. Впрочем, близкое знакомство с голубями-ищейками быстро свело дисциплину на нет. Поляк увлеченно создавал все новых и новых пернатых нахалов. Согласился же Чарторыйский участвовать в плане только из дружеских чувств к Александру. Если честно, было весьма сомнительно, что императрица всерьез увлечется князем, но попытка - не пытка.
- Кхм…, - Ваше Величество! А вам тут письмо!
- От кого?
- От князя Адама Чарторыйского! Любовное! - Охотников вынул конверт из кармана и поднял повыше - следовало сначала разжечь интерес.
- А вы откуда знаете? От князя? Интересно! Любовное? Быть не может! - Елизавета ловко выхватила письмо из рук зазевавшегося кавалергарда и немедленно раскрыла его, - что ЭТО?!
- Это? Письмо… любовное, - пробормотал Охотников, понимая, что, судя по лицу Елизаветы, он где-то явно прокололся и может, в случае неблагоприятного исхода, получить выволочку от всех троих сразу. И от императора, и от его жены, и от князя. Хорошо если только выволочку!
- Да?! А на каком же языке ЭТО?
- На… на польском… он же поляк!
Черкасов еле успел поймать Охотникова, вылетевшего из покоев императрицы, аки голубь из голубятни. В след ему неслись какие-то невнятные, для Петра угрозы, но, похоже, Алешка их хорошо понял и принял близко к сердцу.
- Что она говорила? Императрица? - спросил он, потирая ушибленное плечо.
- Обещала выучить язык племени Тумбо-юмбо и отдавать впредь приказы только на нем, а еще обещала выдрать кому-то все перья, если он попадется Ее Императорскому Величеству на глаза, - отрапортовал Петр, - только я так и не понял кому? Вроде у нас в перьях никто не ходит по дворцу? Да! Еще государыня обещала немедленно дать ответ с голубиной почтой на какое-то письмо. А! Наверное, и про перья - это она про голубей. Ее они тоже, видно раздражают, - осенило Петра, - ну чего ты, Алешка? Зачем сразу в обморок! Что ту страшного?
- Ничего, - простонал Охотников, - только лучше бы меня медведь затоптал!
Шуршик


Последний раз редактировалось alterego 23-12, 23:49, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23-12, 17:00 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Эпизод 18

Лугину наконец-то удалось уговорить Варвару Петровну совершить небольшой моцион. Он сидел, тоскливо глядя в серое, в лужах, осеннее петербургское небо и вдыхал полной грудью студеный воздух. Сидел и ждал чуда. «Чудо» по обыкновению запаздывало.
«Ну вот, никогда на него нельзя положиться! – раздраженно думал Мишель. Согласно уговору, поручик Толстой давно уже должен был появиться на условленном месте и, приняв огонь на себя, обеспечить другу ретираду.
Между тем, деятельная барышня, по какому-то чудовищному стечению обстоятельств, уже третий день именовавшаяся его невестой, оставила безуспешные попытки поймать великолепный экземпляр Ectopistes migratorius. Грозя всевозможными карами небесными бестолковому созданию, выказавшему крайнюю степень равнодушия к возможности внести свою лепту в становление орнитологии, шумно дыша, Варя устроилась рядышком. Впрочем, неудача не долго занимала ее живой ум. Стремительным движением отодвинув нижнее веко Мишеля, она с любопытством уставилась в его зрачки.
- Левый глаз краснее, - удовлетворенно констатировала пытливое создание.
- Варвара Петровна! Варенька! – отчаянно моргая слезящимися глазами, взмолился Лугин. Давайте поговорим! Мы с вами почти не говорим в последнее время. А ведь как славно мы бывало, говаривали, да хоть о поручике Толстом, помните?
- Мишель, какой вы право, смешной! – хихикнула мадмуазель Ланская. Вдруг какая-то мысль внезапно пришла ей в голову. – Да вы, верно, меня ревнуете? Ну, разумеется, это же во всех французских романах, черным по белому написано, что жених мучается ревностью! Мишель, вы мучаетесь?
- Кто, я? – затравленно оглядываясь в поисках уже просто неприлично запаздывающей спасательной экспедиции, пробормотал тот. – Еще как! То есть, нет, никак нет! - спохватился он и торопливо продолжил. – Скажите, а с антропологической точки зрения, кто вам больше по нраву, я или Платоша Толстой?
- Я скажу вам правду, я всегда говорю правду и ничего кроме правды! Правда, правда! – заверила она его и, потерев висок, заключила, - Мне все равно! То есть, мне все нравятся, хотя если бы…, - она мечтательно улыбнулась.
- Если бы? - с надеждой переспросил, утопающий.
- Вот если бы мне было не все равно, то мне больше нравится поручик Толстой. Знаете, такой интересный мужчина, это что-то!
- Спасибо, Варвара Петровна! – Мишель вскочил, и тщетно пытаясь скрыть бушевавшую в нем радость, щелкнул каблуками. – Этого довольно. Я не могу стоять на пути к счастью своего лучшего друга. Прощайте и будьте счастливы!
И он стремительным шагом, подозрительно напоминавшим бегство, удалился бормоча под нос: «à la guerre comme à la guerre».
- Но, Мишель!.. Вы куда?.. – обескуражено вопрошала Варя, глядя на исчезающую в туманной дымке, спину ретировавшегося жениха.
Неожиданно ее взгляд привлекла знакомая карета, стоявшая неподалеку. И точно, вот и сам Великий князь Константин, вылез и опрометчиво направился в ее сторону. Сделав несколько шагов, он заметил мадмуазель Ланскую, но было уже слишком поздно.
- Ваше Высочество, - воскликнула она, в несколько прыжков преодолев разделяющее их пространство, повисула у него на рукаве. – Какая приятная неожиданность!
- Варвара Петровна! – Константин оглянулся по сторонам, в поисках своего адъютанта, на чье попечение он несколько дней назад сдал девицу, строго настрого наказав не подпускать ее на пушечный выстрел к его особе, но кругом никого не было. – Действительно, неожиданность! Но я вижу вы чем то взволнованы, полагаю вы кого-то потеряли или ждете?
- Напротив, - весело отмахнулась барышня. – Кажется, уже нашла. Вы посланы мне самим провидением! Я только что вспомнила, что непростительнейшим образом опаздываю к моей подруге Ольге Николавне Черкасовой и, представьте себе, по делу государственной важности. Быть может, вы слышали, что кузен мой Петруша, в последнее время проявляет похвальное рвение в изучении литературы. После того, как он заучил наизусть Гете и Вольтера, он решил переключиться на юриспруденцию. Для этих целей он тайком позаимствовал у чрезвычайного уполномоченного посла Французской республики, господина Сибари, его личный экземпляр «Кодекса Наполеона». И надо же случиться такому несчастью, что французский генерал-адъютант оказался exécrable скрягой и в категорическом тоне требует вернуть пропажу, грозя в противном случае войной. Петя упорствует, заявляя что это контрибуция за убиенного родителя, а Оленька в совершеннейшем унынии, потому что к книгам с детства испытывает глубочайшее отвращение, а от мудреных слов, так и вовсе разыгрывается у нее мигрень. Петруша же каждый вечер перед сном зачитывает ей из этого Кодекса целые главы, питая особое пристрастие к семейному праву. Причем саму книжку так ловко потом прячет, что сама Оленька поутру найти и избавиться насовсем от этого кошмара, никак не в состоянии! Посему мы задумали, раз уж Петя стоит сегодня в карауле, обыскать весь дом, а чтобы поиски не были столь утомительными, Оленька позвала и самого господина посла, пускай сам ищет свое имущество, - закончила тараторить Варя, увлекая Великого князя все ближе и ближе к карете. – Теперь вы понимаете, что дело не терпит отлагательств?
Константин, по правде говоря, уже давным-давно проклял тот злополучный день, когда решил проинспектировать Петропавловскую крепость и имел несчастье познакомиться с этой чумой в юбке.
- Моя карета в вашем полном распоряжении, - понурив голову, он помог барышне забраться в экипаж, сам расположившись на почтительном расстоянии в противоположном конце. Так в молчании прошло ровно полминуты, которых ей как раз хватило, чтобы расправить юбки.
- Отчего вы не ищете со мной встреч? – взяла она с места в карьер.
- Не люблю легких путей, - парировал Константин, решивший попытать счастия в контратаке.
Маневр удался, Варя озадаченно нахмурилась.
- Я вас не понимаю.
- Выслушайте меня, Варвара Петровна! – Великий князь решил закрепить успех, краем глаза оценивая расстояние, оставшийся до дома Черкасовых. – Вы девушка необыкновенная и ничего подобного со мной еще не было! - Как завороженный, Константин смотрел как Варя, ободряюще улыбнулась и начала медленно двигаться в его сторону. Паника накатила на него волной.
- Я не могу на вас жениться! – выпалил он в отчаянной надежде охладить ее пыл. - Вы делаете меня несчастным!
- Вы просто не знаете, что такое счастье, – напирала Варя, она уже была совсем близко, – я вам покажу, я вас научу! Нам тут никто не помешает.
Великий князь затравленно смотрел на дверцу кареты, путь к которой был отрезан.
- Я покажу вам настоящую страсть, - продолжала она, вплотную прижавшись к Константину, - я прочитала все маменькины книжки и давно искала достойный объект для проведения практических занятий.
- Что вы делаете? – Великий князь отрывал, он был готов поклясться в этом, уже четвертую руку, с поразительной ловкостью скользящих под камзол. – Да что же это с нашими барышнями стало?
Последняя фраза произвела неожиданный эффект. Варвара Петровна, приостановив свои манипуляции руками, привычным движением оттянула ему нижнее веко и уставилась леденящим душу, и так находящуюся в крайней степени смятения, князя, взглядом.
- Как у вас расширились зрачки, Ваше высочество! – возбужденно заметила она, - За вами так интересно наблюдать! Даже интереснее, чем за спариванием африканской бородавчатой выхухоли. У вас даже изменился цвет лица, и голос и дыхание, - все как описано. Ой, смотрите, как у вас правое веко задергалось! Этот симптом никем до сих пор не был зафиксирован! Константин Павлович, мы с вам впишем новую главу в историю медицины, вы счастливы? Только надобно бы нам для чистоты эксперимента повторить все не единожды. Все, решено! Завтра же подаю прошение императрице о зачислении меня в штат ее фрейлин, и тогда мы сможем практиковаться с вами ежедневно.
Константин в ужасе схватился за голову и застонал. Карета остановилась. Пошатываясь на негнущихся ногах, он подал ей руку и довел до парадной особняка Черкасовых.
- До скорой встречи, - весело прощебетала Варя и скрылась за дверью.
Константин, дрожащей рукой вытер испарину и решительно зашагал к своему экипажу.
- В особняк Ланских! – крикнул он кучеру.
В доме он застал мать несносного создания, Аглаю Михайловну Ланскую. Светская львица ничем не показала, что удивлена столь неожиданному визиту и приняла его весьма радушно. Великий князь рухнул на предложенную кушетку, но титаническим усилием взяв себя в руки, прямо и без обиняков изложил свое предложение, обдуманное за время пути.
- Так что вы скажете? – во рту у него пересохло, - Вы понимаете, что это вам дает совсем другие возможности?
- Напротив, я отлично понимаю, - Аглая оценивающе посмотрела на несчастного князя и удовлетворенная результатами, томно улыбнулась. Константин провел сухим языком по еще более пересохшим губам.
- Ну что, вы поговорите с ней, с Варварой Петровной? Вы объясните ей, что во дворце у нее будет слишком много обязанностей и совершенно не останется времени на столь милые ее сердцу научные занятия. И клянусь, вы ощутите такую перемену в жизни! Свет, блеск, почести. Я сделаю для вас все!
- Думаю мне будет трудно ее уговорить, - делано вздохнула мадам Ланская, кокетливо бросая взгляд из-под густых, увы не унаследованных дочерью, ресниц, - она ведь такая упрямая. Но для вас, я сделаю невозможное. – Теперь ее взгляд недвусмысленно уперся в дверь спальни.
Константин подавил вздох. В конце концов он с самого начала предполагал, какова будет цена за избавление. И все же игра стоила свеч.
- «По крайней мере, хоть не сумасшедшая» - последнее, что мелькнуло в его голове, перед тем как он, подхватив смеющуюся женщину, решительными шагами скрылся за дверьми женской спальни.
Несколькими часами спустя, Аглая Михайловна прихорашивалась у туалетного столика, закалывая растрепавшиеся за время любовного поединка, локоны. Константин, облокотившись о согнутую в локте руку, полулежал на кровати и молча наблюдал за ней. Впервые за последнее время на душе его было покойно. Его новоявленная союзница также находилась в превосходном расположении духа.
- Скажите, дорогой, а чем вы любите заниматься после занятий любовью? – промурлыкала она, подбирая очередной локон шпилькой.
Не успел Константин ответить, как в дверь раздался стук.
- Барыня, приехали Ольга Николаевна Черкасова и ваша дочь, – раздался из-за двери голос дворовой девки, - прикажете проводить их к вам?
- Ку-куда? - Константин издал горлом какой-то булькающий звук, кубарем скатился с кровати и на глазах остолбеневшей Аглаи как был, в одном исподнем, в мгновение ока выпрыгнул в окно. Она пожала плечами, и торопливо собрав вещи, отправила их вслед за их сиятельному владельцу. После задорно улыбнулась своему отражению и вышла к гостьям.
Снусмумрик

Эпизод 19

- Ксения! Ты должна мне помочь! Ты знаешь, с какой целью я приехал в Россию. Всё было тщательно спланировано, но неожиданно я столкнулся с препятствием. Даже не с препятствием, а с недоразумением каким-то! Можешь мне что-нибудь рассказать о Петре Черкасове? Откуда появился? Что он есть такое?
- Д,Арни! Я о Черкасове знаю мало. Пару раз встречались с ним на балах. Танцевали.
Представляешь! Он вообразил себя влюбленным в меня! Посещает меня каждый вечер. Сидит, пьёт вино, вздыхает томно и глазами вращает.
Нет, ну откуда эта пошлость! Эти томные вздохи, эти закатывающиеся глаза!
Посидит, помолчит, выпьет пару графинов вина, церемонно раскланяется и уходит.
«Он любит выпить! Этим…надо воспользоваться!» - автоматически отметил про себя опытный разведчик, маркиз Д,Арни.
- Представляешь! Так молод, но уже год как женат!
- Ксения! В России опять вошло в моду женить недорослей?
- Нет, не думаю, что это будет модным.
Со своей женой они вместе выросли в деревенской глуши. Вместе ловили бабочек, играли в салки-догонялки, а потом….поженились. Некоторое время спустя они оба заскучали. Зима настала – бабочки попрятались в норы, бегать надоело. Решили перебраться в Петербург – поближе к столичным развлечениям и балам.
Оленька, жена Петра Черкасова, очень быстро утешилась – говорят, что ей благоволит сам великий князь Александр. Петр Черкасов поступил на службу в кавалергардский полк, хоть, говорят, женатых туда не берут. Но он как-то пролез – шустрый!
И возомнил себя величайшим разведчиком. Начал с банального вынюхивания. Читает по губам, его ставят подслушивать, а он ещё умудряется подглядывать, да всё время пытается что-то мелкое стянуть, якобы, как вещественное доказательство, только доказательство чего – непонятно.
Представляешь! То пропала десертная ложечка, потом бронзовый подсвечник, а третьего дня исчезли вилки.
Нет, вилки мы , конечно, нашли, но…..осадок остался!
- Ксения! Мне нужно его нейтрализовать, ну хотя бы на неделю. И я уже, кажется, знаю, как это сделать! Когда он придет, я буду в соседней комнате. Под любым предлогом вымани его на пару минут из гостиной.
- Хорошо! Д,Арни! Обещай мне, что не будешь убивать этого мальчика – он ещё так молод!
- «Мал клоп да вонюч!»- так ведь звучит эта русская поговорка? Обещаю! Не вижу смысла в лишних жертвах!
Петр Черкасов явился ровно в 8 вечера. Где-то прочитал высказывание: “Точность – вежливость королей» и, почему-то, решил соответствовать.
Весьма неуклюже облобызав ручку Ксении, присел к столу и потянулся к графину с вином, не забыв при этом томно вздохнуть и максимально выпучить глаза, отчего Ксения невольно вздрогнула.
Спустя некоторое время Ксения вывела Петра из гостиной под предлогом показа новой картины, которую тётушка только что прислала из Англии (Черкасова совсем не смутил факт наличия у Ксении тётушки, хоть весь Петербург и знал, что она – сирота).
Когда они вернулись в гостиную, то все вещи, на первый взгляд, находились на своих местах.
Опытный разведчик маркиз Д,Арни никогда не оставлял следов!
Петр опять потянулся к графину, налил вина и….немедленно выпил!
После чего традиционно закатил глаза и то ли пропыхтел, то ли прокряхтел, но, как ему показалось, весьма выразительно и томно вздохнул. И тут случилось непредвиденное!
Петр почувствовал, что, как говаривали его друзья-гардемарины, «судно получило пробоину на корпусе».
Ещё до конца не веря в происходящий с ним конфуз, Петр попытался встать – получилось не очень! Скрючившись, сложив одетые в белоснежные лосины ножки буквой «Хы», Петр осторожно начал пятиться к выходу, не обращая внимания на изумленные взгляды Ксении. Перед самым выходом Петр неожиданно вспомнил про правила приличия и, пролопотав какую-то нелепость, типа: «Мне в Париж….по делу….срочно!», переминаясь и перекатываясь, с абсолютно пунцовым лицом и выпученными глазенками, отполз к выходу.
- Д,Арни! Ты же мне обещал!
- Ксения! Не волнуйся, ничего с ним не случиться. Просто неделю он ни тебя не побеспокоит, ни у меня под ногами болтаться не будет.
- Что ты с ним сделал?
- Ты ведь знаешь, мне приходится много ездить по Европе. Недавно в Польше я познакомился с очаровательной дамой, Пани Агатой. Она тоже ученица Великого Магистра. Но её конек – травы. Секретов не знает никто, кроме неё и Учителя.
А ещё она сторонница устранения, а не уничтожения врагов. «Зачем убивать? Ведь можно просто заставить врага, позабыв обо всем на свете, заниматься исключительно проблемой своего здоровья». Вот она-то мне и дала ту волшебную травку, которую я подмешал в графин с вином, будучи уверенным в том, что ты к вину не притронешься, а вот Черкасов его откушает немерянно.
Он всего лишь проведет дома не меньше недели, не имея возможности отойти от дома дальше 50 метров, да и то если соберет всю свою волю в кулак. Этого времен мне будет вполне достаточно!
А потом, это, говорят, даже полезно. Знаешь, в Москве появилась новая мода – очищение от шлаков. Что только не делают, даже пьют морковный сок натощак! Какая гадость, какая гадость….этот морковный сок! Уж не говоря про эффект, который настигает человека спустя короткое время после принятия этого напитка. Но даже об этом эффекте стало принято говорить в светском обществе – делиться впечатлениями!
Куда катится мир!
Вот уже 6 дней кряду Петр невыразимо страдал. Никогда, никогда с ним такого не случалось! Он слабо помнил, как добрался до дома. Помнил, что дорогу он осилил мелкими перебежками, то там, то сям выискивая темные закоулки. В одном из таких вот закоулков его нещадно облаял местный Тузик, да ещё так не вовремя облаял, что с белоснежными лосинами пришлось расстаться. Вообще, придется многое поменять в гардеробе, особенно в нижней его части. Опять траты!
Но какой позор он претерпел! И какое счастье, что удалось избежать полного конфуза в доме любимой женщины – несравненной Ксении фон Пален! С другой стороны – как же он явится теперь ей на глаза?
Прощай любовь – нам не суждено быть вместе!
Но и это ещё не было самым страшным!
Пока Петя валялся дома, заговорщики убили императора Павла. Новый император Александр, обидевшись на то, что в трудный момент его жизни рядом с ним не было его «юного друга и советчика», предпочел дружбу Романа Монго-Столыпина и попросил не упоминать в его присутствии имя Петра Черкасова.
Оленька, его милая женушка, немедленно, вслед за императором, стала находить Романа Монго-Столыпина «весьма интересным мужчиной», «в полном расцвете сил», «просто душкой». Но это, пожалуй, можно было считать благом!
Варя, сестричка Варенька, так много говорившая о любви к ближнему, придя в его квартиру на третий день, поводив носом, нос этот заткнула своей белой ручкой и предпочла быстренько ретироваться.
Приходил Толстой. Предложил выпить водки и «всё пройдет». Вздохнув пару раз «свежий воздух», обитавший в квартире, мрачно заметил, что закусывать он врядли сможет, но за водкой всё равно сбегает, ушел и…..не вернулся.
Мишель всё время был в карауле – и как ему удалось простоять в карауле 6 суток кряду!
Один Охотников, страдающий хроническим гайморитом, каждый день навещал страдающего, пытался накормить его и напоить, но, поняв тщетность своих усилий, просто сидел на краешке кровати с сочувствующим лицом и молчал.
Друзья покинули Петра, жена бросила, император сменил милость на гнев.
Конец карьере! Конец любви! Конец жизни!
Никогда, никогда в своей жизни Петр Иванович Черкасов, легенда русской разведки, не был так близок к провалу!
367Z95FS74

Эпизод 20

- Черт! – в бешенстве воскликнула Ксения фон Зак и поспешно поднесла ко рту уже в сотый раз уколотый иголкой палец. – Черт! Черт!! – еще больше разъяряясь, повторила она и резким движением свободной руки смахнула на пол ненавистные пяльцы.
- О, боже! – терпеливо поправил ее маркиз д’Арни, - воспитанная барышня… Он скептически оглядел ярко-алое, с глубоким вырезом, платье Ксении, затем перевел взгляд на ее пальцы, сплошь покрытые красными точками от иголочных уколов, тяжело вздохнул, но все же продолжил, -…воспитанная…гм… барышня, которой вам надлежит стать, уколовшись иголкой, сказала бы «о, боже».
Удобно расположившись в кресле напротив, маркиз уже битый час с выражением стоического смирения на красивом лице наблюдал за попытками Ксении освоить нелегкую науку вышивания. Зрелище, прямо сказать, было не для слабонервных (впрочем, чем-чем, а слабостью нервов д’Арни никогда не отличался). Стежки получались неровными, нитки путались, а непослушная иголка так и норовила вместо положенного места воткнуться в один из прелестных пальчиков мадмуазель фон Зак. И каждый раз, когда это случалось, Ксения подпрыгивала, шипела, как кошка и поминала всуе различных святых, имена многих из которых д’Арни, считавший себя человеком образованным и к тому же большим полиглотом, слышал впервые.
- Ну, хорошо, - стараясь успокоиться, согласилась Ксения, - я научусь говорить «о, боже», но какого че… для чего мне вообще нужно это ваше вышивание?!
- Вышивание развивает вкус и терпение, - назидательно произнес д’Арни, еще удобнее устраиваясь в кресле. – А терпение – это добродетель, совершенно необходимая любой порядочной женщине.
- Боже (ой, кажется, получилось!), как это все скучно! – простонала Ксения. – Послушать вас, д’Арни, так каждый мужчина при встрече с девушкой только и думает, умеет она вышивать или нет. А вот по моим наблюдениям их интересует совсем другое… и Ксения устремила на маркиза взгляд, способный заставить бешено забиться сердце любого мужчины. Д’Арни сделал вид, что полностью увлечен изучением драпировки кресла, в котором сидел. Ксения, убедившись, что стрела не достигла цели, вздохнула не менее тяжело, чем маркиз, и, немного поколебавшись, все же наклонилась и подняла с пола отброшенные в гневе пяльцы, намереваясь продолжить вышивание.
Минута прошла в молчании, прерываемом лишь тихим ойканьем Ксении. После того, как она укололась в третий раз подряд, маркиз вздохнул еще тяжелее, чем раньше, и закрыл глаза.
Да, нынешняя поездка в Россию положительно не задалась! Конечно, д’Арни вообще не ждал от этой страны ничего хорошего, но действительность оказалась намного хуже самых мрачных предположений. Будучи одним из лучших агентов тайного и могущественного братства иллюминатов, маркиз приехал сюда с целью организовать и осуществить заговор против безумного императора Павла, необдуманная и противоречивая политика которого абсолютно не устраивала высшее руководство ордена. Собственно, заговор готовился уже давно и имел немало сторонников в окружении императора. Необходим был лишь последний решительный шаг. И вот, после стольких потраченных усилий, времени и, что греха таить, денег Павел внезапно сам решил отказаться от престола и передать его старшему сыну! Д’Арни еще не успел понять, огорчаться ему или радоваться, что цель достигнута, пусть и таким совершенно неожиданным путем, как выяснилось, что новый император Александр, хотя по большей части и не разделяет политические взгляды своего августейшего родителя, но на деле вовсе не спешит взвалить на себя тяжкое бремя государственного управления. Ему, видите ли, гораздо больше нравится проводить время в развлечениях, на балах и в обществе красивых женщин. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Хоть начинай все сначала…От всех этих проблем и несуразностей у маркиза и так просто голова шла кругом, а тут еще некстати подвернулась Ксения фон Зак. И за что только господь покарал его столь привлекательной внешностью? Безусловно, красота оказывалась очень на руку, когда требовалось использовать какую-нибудь женщину в интересах дела, но сколько усилий д’Арни приходилось тратить, чтобы отделаться от этой женщины уже после того, как цель была достигнута. Ну, не убивать же их, в самом деле! И ладно, если бы все ограничивалось женщинами, которые могли быть реально полезными маркизу, но что прикажете делать с остальными представительницами прекрасной половины рода человеческого, которые при первой же возможности слетались к нему просто как мухи на мед! Вот и Ксения, встретив д’Арни в доме своего приемного отца графа Палена, который (разумеется, тайно) также являлся активным членом братства иллюминатов и участником заговора против императора Павла (а если быть совсем точным, то его главой), сразу же обратила самое пристальное внимание на красавца-маркиза, а потом и вовсе влюбилась в него без памяти и теперь желала только одного – быть его верной подругой и соратницей во всех делах. Нужно ли говорить, что в планы д’Арни это совершенно не входило. Безусловно, Ксения очень привлекательна и хороша … во всех отношениях, но маркиз всегда был против участия женщин в делах ордена, а любовь…любовь – это вообще хаос, стихия, полностью противоположная трезвому расчету и способная на корню погубить любое начинание. Д’Арни хорошо помнил слова своего Учителя, называвшего любовь не иначе как «темницей духа», а влюбленного человека – почти что мертвым... по крайней мере, столь же бесполезным. Уподобляться мертвецу маркизу решительно не хотелось. Но и слишком резко обойтись с пусть и приемной дочерью одного из верных членов братства тоже было бы неправильно. В том, что на самом деле поступить с Ксенией более мягко маркиза побуждали не только и не столько мысли о заслугах перед орденом графа Палена, д’Арни не желал признаваться даже самому себе… В общем, остается одно – попытаться убедить Ксению, что служение иллюминатам совсем не так увлекательно, как ей представляется, а сам маркиз, в сущности, весьма скучный и неинтересный человек с огромным количеством недостатков, способный превратить жизнь любой женщины в настоящий ад…
- Кстати о мужчинах, - мадмуазель фон Зак первой нарушила затянувшееся молчание. – Недавно я познакомилась на балу с одним кавалергардом….
- Да? – не открывая глаз, лениво отозвался д’Арни.
- Он был довольно мил… и, представьте, тоже совершенно не интересовался моими способностями к вышиванию, - кокетливо протянула Ксения.
- Неужели? – д’Арни наконец-то открыл глаза.- И чем же, позвольте спросить, он интересовался? - В тоне маркиза слышалась плохо скрытая ирония. - Впрочем, подробности излишни…все эти бальные знакомства похожи, как две капли воды, и заканчиваются тоже совершенно одинаково.
- А с чего вы взяли, что оно закончилось? – с вызовом спросила задетая за живое Ксения. – Совсем напротив, теперь этот юноша каждый день присылает мне цветы, признается в любви и уверяет, что только такая девушка, как я, может сделать его жизнь по-настоящему счастливой.
- Вы хотите сказать, что у него серьезные намерения? – оживился д’Арни. – Но это же прекрасно!
Ксения внимательно вгляделась в лицо маркиза, надеясь уловить на нем хотя бы мимолетную тень ревности. Но тщетно… похоже, он действительно рад даже призрачной возможности устройства ее судьбы с другим мужчиной. С первым встречным! Чувствуя, как в груди закипает злость, мадмуазель фон Зак уже открыла рот, чтобы дать достойный ответ этому самовлюбленному истукану, как вдруг за окном что-то сильно зашуршало, створки, жалобно скрипнув, распахнулись, и в комнату буквально ввалился молодой человек в форме кавалергарда…
Третий слева

Эпизод 21

С некоторых пор император Александр заметил, что любимые вещи в его кабинете, лежащие на излюбленных местах лежат… на тех же местах, но как-то иначе. И письма, и пресс-папье, и серебряные безделушки и любимые шахматы. И даже голландский пейзаж, закрывающий дверцу небольшого встроенного сейфа, висит как-то криво, хотя третьего дня он самолично его поправлял. Странно, ей-богу!
И, главное, подозревать решительно некого. Вход в комнату постоянно охраняется. Его верными кавалергардами. А иногда и любимцем, почти другом Петром Черкасовым.
Так что можно быть спокойным, можно даже пригласить даму, инкогнито. Например очаровательную Оленьку, Ольгу Николаевну… Ах, обойдемся без фамилий, и так уже слишком много сказано.
Или вот хотя бы эту очаровательную бестию – мадам Бонд. Вчера она почтила эту комнату визитом, и она провели вместе несколько незабываемых часов. …Император даже уснул. Правда, приснившийся сон был более чем странным… Таинственное путешествие, потом какой-то тайный побег, словно сквозь стены, будто бы даже через старый камин.
Человек, удивительно похожий на императора – или он просто разговаривал с зеркалом?
Недолгое заточение в каком-то мрачном месте, и даже жертвенный костер.
Чего только не приснится! Это все дворцовые интриги, да сырой петербургский климат.
Нет, решено! Необходимо развеяться, отправиться куда-то с визитом, а еще лучше – путешествовать, а еще лучше – инкогнито. Вот весело будет! На воды, на море, или вот хоть бы во Францию!
Операция Ы

Эпизод 22

Вопреки прогнозам всезнающего маркиза, Петр Иванович Черкасов промаялся животом две недели кряду. За это время и ранее не пышущее здоровым румянцем лицо его, и вовсе приобрело пергаментный оттенок. Зато глаза, из-под насупленных бровей, лихорадочно блестели, так что если бы Варя не посвящала все свое время погоне за разбегающимися женихами, то материал для исследований в них, нашла бы не менее отменный, нежели тот, что привел ее в совершеннейший восторг в зрачках Великого князя Константина.
Пантелей, его денщик, за глаза иначе как «упокойником» молодого барина и не звал. Вот отсюда, да еще и из-за его склонности захаживать вечерами к бабе Матрене на огонек, и случился конфуз.
По выздоровлении, Петр Иванович отправился на службу, но был остановлен его же товарищами по полку, несшими караул в императорском дворце. Более того, был осмеян и с позорам выгнан как самозванец, ибо с легкой руки означенной Матрены, всему Петербургу было доподлинно известно, что Петр Иванович Черкасов преставился вследствие диковинного недуга. В доказательство оного, имеется и могилка с надгробием, установленным аккурат на причитающееся, но так и не выплаченное ему жалование. Последнее обстоятельство особенно расстроило «покойного», ибо он как раз намеревался поправить за счет казны основательные прорехи в своем гардеробе, особенно в части нижнего белья. Лошадь же и прочее принадлежащее ему снаряжение, как оказалось, уже пропиты и проиграны в карты поручиком Толстым, причем как ему удалось сотворить сие, безвылазно находясь в Симбирске, никто точно ему ответить не мог.
Обозленный на весь свет, Петр вернулся на квартиру. В животе урчало, а в ноздри бил по-видимому уже неистребимый амбре. Хотелось мстить. Но кому? Монго-Столыпину (ему он готов был мстить везде и всегда, в любой час дня и ночи, хотя за что он, признаться, помнил не слишком твердо) или счастливому сопернику – красавцу маркизу д’Арни? М-О-Н-Г-О-С-Т-О-Л-Ы-П-И-Н, Д-А-Р-Н-И, по пальцам посчитал Черкасов и выбрал второго. «Это короче» - резюмировал он. Для организации полномасштабной мести надобно было сначала отыскать объект мщения, обладавшего крайне непоседливым нравом и склонностью к путешествию сквозь стены. Для оной цели был вызван Иван Демьянов – заслуженный филер Всея Руси, а так же ближнего, дальнего и среднего порубежья. Тот вошел сильно пошатываясь.
- «Хорошо работает, - одобрительно подумал Петр Иванович, - так справно пьяного изображает! Мне нужно разыскать одного человечка, - приступил он к сути дела.
- С-спрашивайте, - икнул филер и дыхнул на Черкасова профессиональным перегаром, - для такого доброго, хорошего и приятного господина как вы, ваше благородие, все что пожелаете! Чего изволите-с? За мамзелькой проследить или сразу мир спасать?
- Миром да войной пусть Толстой занимается, - отрезал Петр, - у него фамилия для этого дела самая подходящая. А мне нужно разыскать кое-кого.
- Найти человечка-с, это можно-с! Вам какого, зеленого-с? Очень в большом количестве-с развелось их, сам давеча шешнадцать штук-с насчитал.
- Ты что же это, шутки вздумал со мной шутить? – он угрожающе навис над тщедушным Демьяновым.
- Никак нет-с, не имею такой привычки-с. Имечко то как у господина? Где проживает-с? С кем-с? С какого года? Привлекался? Состоял-с?
- Д’Арни, маркиз д’Арни, - сурово прервал Петр поток вопросов.
- Как не помочь-с? Поможем-с!- просиял филер.- Я ведь как думаю, д’Арни – значит француз, маркиз – значит где ни попадя селится не станет. Ищите его во Франции, ваше благородие и всенепременно в городе Париже.
- «Какой ум! – с завистью думал Черкасов, упаковывая в седельные сумки две дюжины матрешек, три ящика водки и балалайку. Прирожденный разведчик, Петр Иванович, твердо помнил, что для успеха операции необходимо слиться с толпой, поэтому в правом ботфорте его лежал берет, аккуратно завернутый в платок, украшенный диковинного вида стежками. Трофей был изъят им тайком из дома любимой женщины, естественно в качестве улики и содержал по его разумению шифр секретного сейфа гражданина Первого консула.
Снусмумрик

Эпизод 23

-Goddammit, hol's der Teufel!, le diable soit de lui!, accidenti a lui!, ¡que le lleve el diablo! - Величайший шпион Европы маркиз Д`Арни, давно уже тоскующий за столом петербургского трактира, привычно выругался на пяти языках и снова погрузился в тягостные раздумья… что за жизнь, der Teufel бы побрал эти европейских императоров с их выкрутасами…это вообще не жизнь… а все потому, что батюшку не слушал…говорил ведь он мне, и сколько раз говорил: не ходи, сынок, в шпионы…это ты книжек дурацких начитался, вот и думаешь, что жизнь у них веселая – все время в Париже вина пить да за шикарными кокотками увиваться… а на деле-то – попадешь в какой-нибудь медвежий угол и будешь там скучать, скучать, скучать… вот так оно и получилось… прав был батюшка, ох прав.. Господи, как надоело-то все…
Причина для тоски у маркиза была: давно уже он мечтал о покупке замка с большим садом, где можно было бы разводить орхидеи и эти…лизиантусы…и вот такая возможность наконец-то появилась – какой-то проигравшийся в пух и прах барон готов был уступить буквально за бесценок и замок, и сад…Так нет – как раз в этот момент агентесска невесть чьей разведки проговорилась, что русскому императору Александру на престоле сидеть невмоготу и замыслил он сбежать куда-то в глухомань… И веры-то агентесске не было никакой: кому ж не известно, что имеет она склонность к употреблению дурманящих сознание травок, а потому постоянно мерещатся ей разные глупости…Но Бонапарт, конечно, сразу навострил уши… раз там не знают, как страной управлять, может, я помогу? Да и министры с генералами загудели: страна, конечно, дикая, но богатая, народ – мирные пейзане, коли среди власть имущих разброд да неразбериха начнутся, захватим малой кровью, объясним преимущества цивилизации, приобщим к европейской культуре, то да се… Поразмыслив хорошенько, Наполеон объявил, что без разведки он и шагу не ступит, тем более с армией …и обратился к маркизу. Дескать, нельзя, конечно, воспринимать всерьез панические письма французского посла в России Сибари, постоянно жалующегося на местных варваров… но все же…… такой поход– дело серьезное, авторитет новой Франции на кону.
Маркиз тоскливо оглядел немноголюдный трактир, покосился в окно на пустынную тихую улицу …ну и что тут может случиться? Что здесь делать человеку моих дарований? Где эти варвары, достойные моего внимания?
- Эй, хозяин! – в дверь стремительно вошел широкоплечий мужчина средних лет во фраке, который будто кошки когтили. - Вымерли тут все, что ли! Тащи-ка вина, в горле пересохло! Да пошевеливайся, спешу я!
Маркиз насторожился…у незнакомца, вне сомнений, был вид человека, убегающего от какой-то опасности.
- Вы так взволнованы, сударь. – попытался он завязать разговор. – Будто за вами гнался медведь…
- Медведь? – возмутился вошедший, жадно хватая услужливо поданный стакан. – Да медведя я бы голыми руками, без всякой рогатины. А вот ежели Варвара набросится, тогда только отвлечь чем-нибудь и спасаться, она ж вон в клочья…ух, норов…ума не приложу, что и делать-то…
Интуиция не обманула…а Сибари, возможно, был не столь уж неправ…но может быть, все обстоит не так уж плохо…
- А если варварский нрав столь свиреп… - начал маркиз. – То, возможно, благотворное влияние европейской культуры могло бы смягчить…
- Смягчить? - взревел господин в изорванном фраке. - Был у меня Степан, тоже все плел, дескать, искусство смягчает нравы, музыкой можно укротить даже льва рыкающего…льва-то, может, и можно… А как решил сдуру пойти Варваре фигу показать, с тех пор я его и не видел! Как же, помогла ему эта фига…
- Но демонстрация фиг. - растерялся шпион. – Не сообразуется с понятием европейской культуры…
- Ты что, на Степку моего наезжать вздумал? – сощурился незнакомец. – Он-то своими фигами всем вам еще покажет, когда найдется, а вот как ты культурой этой европейской отмахиваться будешь, ежели на Варвару налетишь, это мы еще посмотрим…
Допил вино, поставил стакан на стол, злорадно глянул на собеседника и вышел на улицу…
Озадаченный маркиз доел наконец свой обед и собрался уже уходить, но тут напротив него на лавку с размаху плюхнулся новый посетитель - жизнерадостный молодой человек в мундире кавалергардского поручика.
- Хозяин, вина! – гаркнул военный. – И соседу моему налей! Пускай выпьет и за меня порадуется!
- К вам, кажется, пришла неслыханная удача, сударь? – заинтересовался шпион, принимая стакан, немедленно поданный ему расторопным хозяином. – Вы просто сияете…
- Cпасение! Спасение ко мне пришло! Закупать лошадей еду для армии! А это дело небыстрое! Лошадок-то в России где только не разводят! В Симбирской губернии, в Киевской, в Азовской… - поручик достал из кармана бумажку и радостно зачитал. - Скопинский конный завод, Деркульский, Стрелецкий, Лимаревский, Новоалександровский…ездить и ездить…ездить и ездить…
- Разве, сударь, вы не находите столь длительное путешествие утомительным и опасным? – удивился шпион. – Обыкновенно человек не испытывает радости, надолго отрываясь от родных мест…
- Да я ж тому и радуюсь, что оторваться сумел! И то сказать, Венерочка моя не чета тем клячам, что Константин наш в карету запрягает… Что там опасного-то? Прогулка… А за это время Варвара-то, глядишь, и поутихнет! – поручик задумался, прикинул что-то в уме и добавил. – Ну а ежели нет… еще можно поехать диких наловить…. этих… мустангов.
Уже второй свидетель… маркизу стало не по себе... если и армия в панике…и какая армия…
- Ну засиживаться-то я не буду. Береженного, как говорится, Бог бережет…– поручик залпом осушил стакан, затем осторожно высунулся в окошко, оглядел улицу и только после этого пошел к двери…
- Да, а что он говорил такое про Великого Князя и его карету? – спохватился шпион, не замечая, что от изумления несколько утратил осторожность и размышляет вслух.
- Как же вы не слыхали ничего, барин. – тут же пожелал дать разъяснения услужливый хозяин трактира. - Ежели весь город только о том и стрекочет, что с Великим Князем Константином приключилось…Али вы не местный?
- Неужели и он сделался жертвой варварского покушения? – вздрогнул шпион.
- Дак чьего ж еще, барин? Князюшка-то ехал себе, болезный, в карете , да тут за ним Варвара вдогонку побегла, да в карету с размаху – прыг, да князюшку-то и цоп…
…Маркиз вернулся к себе в гостиницу, достал бумагу, перо и чернильницу и начал писать…
«…по улицам бродят варвары, столь жестокие и свирепые, что даже особам царской фамилии опасно покидать дворец, дабы не сделаться жертвами нападения, а петербуржцы в ужасе покидают столицу, ища укрытия в своих поместьях… Совладать с этими дикими созданиями не в силах даже русская армия, столь многочисленная, что для обеспечения ее лошадьми не хватает конезаводов всей России и приходится поставлять мустангов из Нового Света….»
«Оно мне надо?» - задумался Наполеон, прочитав полученное донесение. – «Нет уж, отбой, господа, поход откладывается!»
Винету

Эпизод 24

В 1800 году в городе Лондоне жил некто маркиз д’Арни. То есть звали его вовсе не д’Арни, и был он, скорее всего, совсем не маркиз… Да и жил, возможно, не в Лондоне, а к каком другом месте. Собственно, и дело могло происходить в любое время, не обязательно в 1800 году…
В общем, жил да был однажды где-то некий человек. Молодой, собою красивый, состоятельный и разнообразно одаренный. Правда, сколько ему в точности исполнилось лет, не знал даже он сам, поскольку никогда не доводилось ему видеть каких-либо бумаг, подтверждающих факт его рождения. Внешность его была хотя для глаза и приятная, однако удивительным образом неприметная. Стоило, например, отрастить усы, либо надеть парик с другим цветом волос, или посредством театрального грима немного изменить разрез глаз, да и просто одеться иначе, чем принято, да шляпу необычную напялить – и уже знакомые кланяться перестают. Да-да! Молодой человек частенько этим забавлялся, и достиг определенных высот в искусстве перевоплощения. Впрочем, за что бы он ни брался, во всем достигал совершенства. Фехтовал прекрасно, в седле держался великолепно, разбирался в оружии, собаках и винах, ценил изысканную кухню, умел по жестам и мимике собеседника разгадать его истинные намерения, знал несколько языков, химию, медицину, математику… и очень, даже больше чем нужно, нравился дамам. Впрочем, не только дамам, но и барышням, а также актрисам, белошвейкам, кухаркам и девицам определенного рода занятий. Что уж такого было в этом господине – Бог его знает.
И был у маркиза (станем уж звать его маркизом, коли он сам себя так называет) верный друг – бессловесный, но все-превсе понимающий. Жил он в жилетном кармане, питался чем придется, и пользовался особым расположением маркиза. Это был маленький мышонок, проворный и очень смышленный. Ежели, например, маркиз работал за письменным столом, мышонок располагался на особом коврике по правую от хозяина руку. А когда тот путешествовал, дружок, готовый по первому зову придти на помощь, прятался в рукаве, наблюдал, сравнивал и делал кое-какие выводы.
Путешествовал д’Арни (придется пока оставить ему это имя, хотя доподлинно известно, что последний д’Арни из всего обширного и достойного рода сложил голову на гильотине во время недавних печальных событий) много и разнообразно. И повсюду, где он бывал, происходили странные и даже весьма неприятные вещи. То, представьте себе, революция (да-да, та самая). То, наоборот, возвращение на трон законного (или не очень законного) монарха. То министр, к мнению которого сильно прислушивался правитель, ломал себе шею, неудачно вылетев из седла. То пропадали, то всплывали где-то огромные алмазы, или такие документы, что поценнее любых алмазов представляются. Вот такая у маркиза д’Арни была профессия – он вершил судьбы мира.
Частенько, стоя перед зеркалом, одернув безупречного покроя фрак и поправив на шее шелковый галстук, маркиз разглядывал собственное умное и благородное лицо и гадал: в какой же стране и от каких родителей он появился на свет? Француз ли он? Возможно… Итальянец? Можно и так сказать… Или все же англичанин? Похож на англичанина, и весьма. Если присмотреться, можно в чертах кое-то восточное отыскать. Да и на славянина тоже чем-то походит… Недаром же так влечет его в огромную страну, где еще ни разу побывать не привелось. Страна эта, называемая Российская империя, говорят, истинное прибежище варваров. И даже многолетнее правление умнейшей немки не смогло преобразить народ, населяющий бескрайние просторы державы. А после смерти правительницы дела пошли совсем худо – на трон, вконец измученный ожиданием такового, уселся взбалмошный полубезумный император. Он изводит народ и собственную семью бесконечной муштрой, везде видит заговоры и доверяет только своему брадобрею. Два старших его сына вздохнуть боятся – кабы в немилость батюшке не угодить! А сами-то, небось, спят и видят – править… Эх, вот бы самому, собственными глазами узреть сию загадочную страну! А там бы, разобравшись, что к чему, и порядок можно навести. Императора Павла устранить – без лишнего шума, не вызвав ничьих подозрений… А короновать какого-нибудь из великих князей – и чтоб вели политику, всей Европе угодную, с кем надо – дружили, с кем скажут – воевали (известно, войско русское огромно и обучено отлично). Да только не велят маркизу ехать в страну Россию. И без вас там обойдутся, говорят. Эти русские такой народ, что лучше не связываться. Пусть сами разбираются со своими царями, царицами и цесаревичами.
Но маркиз д’Арни, по молодости да лихости своей, мало учителей и советчиков слушался. И в Россию все же поехал. В самый город Санкт-Петербург, в русскую столицу, на костях построенную. Первым делом познакомился с тамошним военным губернатором, кстати, из немцев – графом фон Паленом. И сразу понял маркиз: перспективы в этой стране самые головокружительные, особенно ежели немедленно, ни на что не отвлекаясь, ими заняться. Да только не отвлекаясь не получилось, потому что у графа оказалась приемная дочка-красавица, по имени Ксения фон Зак…
Мартовский Заяц

Эпизод 25

Алексей Охотников очень любил государя, и когда тот попросил посвятить императрицу в премудрости грамматики, (а то стыдоба то какая, забрасывает польского князя Адама Чарторыйского эпистоляриями, а разобрать их содержание никак не представляется возможныим, ибо писаны они на каком-то тарабарском наречии), то несмотря на то, что сам он изъяснялся на смеси французского с нижегородским а писал и того хуже, поручик выказал готовность исполнить волю государя.
Вскорости он понял, что ученица у него весьма строптивая, и если чему и желала обучаться, так это «штучкам», которые бабка Александра I, государыня Екатерина Алексеевна, проделывала со своими офицерами. Тогда бравый поручик решил применить военную хитрость. Однажды, он пригласил свою подопечную на прогулку в парк, разбитый вокруг дворца. К вящему удивлению августейшей особы на каждом дереве она обнаружила вырезанную на коре букву алфавита, а хитроумный Алексей, как бы ненароком останавливался и интересовался названием очередной литеры. Успех был налицо, но то обстоятельство, что Охотникову пришлось самолично в течение трех ночей кряду заниматься подготовкой наглядного пособия, здоровье его сильно пошатнуло и друзья опасались худшего.
Однако, сегодня была его очередь заступать на дежурство в покоях императрицы Елизаветы Алексеевны. Набрав полную грудь воздуха и резко выдохнув, он постучал в дверь.
- Вы заставили себя ждать, поручик, - послышался капризный голос. Он вошел и застал императрицу полностью готовой для прогулки. – И учтите, сегодня не будет никаких писем, никакого спряжения, склонения и тем паче польского! Вы от книжной вашей премудрости стали совсем бледны, вам просто необходим свежий воздух.
- Но ваше величество, - запротестовал Алексей, - погода у нас, в это время года весьма переменчивая, не ровен час разверзнутся хляби небесные и пропадет это чудо-чудное, диво-дивное, что украшает вашу прелестную голову!
- Пустое, - легкомысленно отмахнулась она, поправляя нечто мочалкообразное, выглядывающее из-под капора, - у меня еще с полдюжины таких «чудес» припасено, до конца сезона хватит.
- «Перейдем к плану «Буки», - мрачно подумал Охотников, направляя кучера к избушке, находящейся неподалеку. Пока они тряслись по ухабам и колдобинам одной из двух извечных бед России, хлынул дождь. Приехав на место, Алексей нарочно долго искал ключ, за шиворот струйками стекала ледяная вода.
- Вернемся во дворец, ваше величество, - без особой надежды на успех, предложил он.
- Посмотрите, какой дождь, а до кареты далеко, - стоя на крыльце под навесом императрица нетерпеливо постукивая носком туфли. - Вот, я уже и ноги промочила.
- А я вас на руках донесу, - не сдавался он.
- И платье тоже, насквозь!
Алексей, наконец открыл дверь и, пропустив вперед Елизавету, окинул убранство комнаты тревожным взглядом. Все было на месте. И сухие дрова, и легкий ужин и … сундук.
- Именно здесь пройдет наше первое настоящее свидание! – захлопала в ладоши Елизавета Алексеевна. - Ну что же встали как жена Лота, помогите мне избавиться от этого мокрого одеяния.
- Элиза, вы должны все обо мне знать. Поэтому вот, - он распахнул сундук, доверху забитый тетрадями в сафьяновом переплете, - это – мои дневники. Я вел их с одиннадцати лет, и здесь, я весь как на ладони, поэтому я хочу, что бы вы их прочли! Все.
Ее императорское величество издало совершенно неподобающее ее величию рычание, и в течение нескольких минут избушка являла собой театр военных действий в миниатюре. Со свистом летели снаряды прямоугольной формы, и полная капитуляция, казалось, была лишь вопросом времени, когда неожиданное обстоятельство изменило расстановку сил.
Князь Адам Чарторыйский очень любил Польшу, и ради обретения ею независимости готов был на многое, даже на просветительскую работу с Елизаветой, которую ему навязал Александр на паях с Алексеем Охотниковым. Но свободное от службы время он предпочитал проводить вдали от дворца. Вот и сегодня, несмотря на отвратительную погоду, он гулял по лесу, воображая, что находится где-нибудь близ Татры. Для полноты ощущений он любил во время прогулки поглощать яблоки того особого сорта мутсу, которые ему по особому приказу императора доставляли с территории, ранее гордо именовавшуюся Речью Посполитой.
Однако толи тоска по Родине была сегодня особо сильна, толи каналья-слуга недостаточно хорошо вымыл излюбленные фрукты, но Адам вдруг почувствовал настоятельную потребность найти и безотлагательно нанести визит в любой, мало-мальски потребный для этих целей, очаг цивилизации. Смутно припоминая, что где-то поблизости находится охотничья избушка, он припустил в ее направлении.
Его внезапное появление не осталось незамеченным участниками сражения.
- Я, кажется, помешал вам? – неловко переминаясь с ноги на ногу, прервал он затянувшееся молчание Чарторыйский.
- Вы ворвались сюда, - распаленная Елизавета мгновенно перенесла свое внимание на новоприбывшего, - вы следите за мной?
- Сударь, вы бесчестный человек! – столь же молниеносно отреагировал Охотников, бешено подмигивая растерявшемуся от двойной атаки, князю. – Вам придется смыть этот позор кровью!
С этими словами он выхватил шпагу и выполнил атаку с батманом, при этом бдительно следя, чтобы случайно не поранить противника
- Ах вот вы как! – наконец-то начал соображать в чем дело Адам, и прибегнув к контратаке с переводом, попал под внезапную атаку противника с захватом.
Не обращая внимания на требования Елизаветы, сей же час прекратить это безобразие, противники так же слаженно и сосредоточенно бились, постепенно продвигались к выходу. Обман-финт сменялся отводящей прямой защитой, а после контратакой с переводом против контрзахвата, пока оба не оказались за дверьми сторожки под струями хлещущего ливня. Молодые люди опустили оружие, пожали друг другу руки и быстро разбежались в противоположные стороны. Алексей – в сторону замка, Адам – ближайших кустов.
Снусмумрик

Эпизод 26

I
В тишине, в глуши лесной,
Во губернии Тверской,
Или может быть Смоленской
Жил-был парень деревенский.
Малый был он не простой,
Да к тому же холостой.
Был талантами богат:
Мог не есть семь дней подряд,
Под водою не дышать
вверх ногами текст читать,
Глаз орла, собачий нюх,
И в бою он стоил – двух.
*
Так он прожил без трудов
До семнадцати годов,
И в деревне заскучал...
Долго голову ломал...
То ли выбраться в столицу,
То ли выгодно жениться.
Переезд, или венец,
Что решит он наконец?
И не мудрствуя лукаво,
Он решает – боже правый,
Что приедет в стольный град
(где прольется дождь наград,
славы, почестей, чинов,
и конечно орденов)
С молодой женой под руку,
Чтоб делить с кем было скуку
Долгих, зимних вечеров,
И веселие балов.
Тень

Эпизод 27

Александр был мрачен. Он вообще в последнее время редко пребывал в радужном настроении, вот и сегодня вертикальная складка глубоко залегла на его переносице. Мало того, что Ольга Николаевна Черкасова, это чистое, нежное, кроткое создание стала проявлять непонятный интерес к реформам государства Российского, причем исключительно в изложении князя Монго-Столыпина, известного своим красноречием и способностью часами говорить на предмет, столь скучный, что молодой император уже всерьез опасался, что однажды зевота доконает его, и он всенепременно вывихнет нижнюю челюсть. Так еще и его жена, императрица Елизавета Алексеевна, стала регулярно по вечерам наведываться под двери его спальни, с разговорами о необходимости укрепления престола Российской империи, причем это укрепление якобы следовало начать незамедлительно с увеличения рождаемости в отдельно взятой императорской семье.
Это навело его на мысль, что его друзья, не такие уж и друзья ему. Что бы развеять подозрения, он, аккуратно обмотал многочисленные свои ордена и медали, с коими не расставался ни днем ни ночью, батистовыми носовыми платочками несравненной Ольги Николаевны, благо имела она обыкновение оставлять их везде и всюду, в немыслимых количествах, к вящему, надо сказать, неудовольствию ее мужа, имевшего характер до крайности прижимистый. Должным образом подготовившись, император на цыпочках прокрался в залу, где оставил Охотникова и, о ужас, застал того возле зеркала с мечтательной улыбкой, натирающегося какой-то дурно пахнущей смесью. Увидев в зеркале своего государя, он замер со склянкой в левой руке.
Приглядевшись, Александр узнал в ней ту самую зловонную субстанцию, на основе жидкости, вырабатываемой железой mephitis – млекопитающего семейства куньих, в просторечье называемого вонючкой. Эти ценные сведения, он почерпнул от ученой барышни, Варвары Петровны Ланской, которая подкупив стражников и переодевшись в мужское платье, проникла во дворец и пыталась сим чудодейственным эликсиром излечить Великого князя Константина от многочисленных ушибов, утверждая что это снадобье моментально поставит его высочество на ноги, и тот в благодарность обязан будет на ней жениться. С превеликим трудом удалось изъять у означенной девицы это, невиданное досель оружие массового поражения, уничтожить же его было доверено поручику кавалергардского полка Алексею Охотникову, как всем было известно, по счастью страдающему хроническим гайморитом. Теперь императору стало совершено очевидно, как именно он его «уничтожал», а так же причина увлеченности Лиз идеей престолонаследника.
- Я ведь считал вас другом, – возмущенно произнес Александр, – а вы предали меня!
- Мне нет оправдания, - Алексей упал на колени перед императором и пополз в его сторону, следом за ним потянулся зловонный аромат. – Я достоин смерти!
- Встаньте, - император попятился на накатившего на него густого мускусного смрада.
- Позвольте мне служить, - не прекращал своего наступательного движения Охотников. - В Симбирск! В Таруханск! На Кавказ!
- Желаете быть убитым? – делая уже пятый круг по периметру залы, задыхаясь и утирая слезящиеся глаза, прохрипел Александр, - нет, мы поступим иначе! Ее императорскому величеству давно хотелось посетить западную часть империи, и я намерен предоставить ей такую возможность. К сожалению, неоконченные дела с посланником Французской республики не позволяют мне сопровождать ее в этом путешествии. Но, Слава Богу, у меня есть такой преданный друг как вы, вот и послужите. Собирайтесь и немедленно!
Александр буквально выбежал из залы, где воздух можно было уже резать ножом.
- Я не достоин вашего великодушия, - со слезами на глазах причитал Алексей, слушая как затихает в коридоре звук шагов.
Мишель Лугин сидел в камере и насвистывал веселый мотив. Жизнь снова улыбалась ему. Хотя после того, как он узнал, что Толстой укатил в Симбирск и носу оттуда не кажет, а Великий князь Константин по слухам, спешно бежал из Зимнего, и отлеживается в каком-то из своих тайных замков, положение его представлялось пресквернейшим.
Именно в такие моменты и познаются настоящие друзья, а в том что покойный Петруша Черкасов – настоящий и преданнейший друг на всем белом свете, у Мишеля не осталось ни малейшего сомнения! Сей достойнейший юноша, движимый исключительно любовью к ближнему, а вовсе не желанием занять место адъютанта при особе Великого князя Константина, как утверждали злопыхатели, с полгода тому назад написал на них с Платоном Толстым донос, что причастны де, они к какому-то душегубству, сотворенному ими в немецком трактире, по непосредственному наущению князя Монго-Столыпина. По этому доносу они и были арестованы и водворены в Петропавловскую крепость, и кабы не вмешательство самого Великого князя, не миновать бы им принудительной смены климата. Их отпустили, но дело так и осталось незакрытым, о чем так своевременно и вспомнилось Мишелю.
Отправившись в ближайший околоток, он заявил, что не может долее выносить мук нечистой совести, и желает сознаться в совершении означенных убийств. Его поначалу и не думали арестовывать, посчитав, что такой красивый и явно благородного происхождения молодой человек либо пьян, либо попросту глумится по барской своей прихоти над представителями власти. Но настойчивость Мишеля возымела свое действие и поведав историю своих злодеяний последовательно околоточному, двум урядниками, городовому и, наконец, околоточному надзирателю, он в настоящее время наслаждался долгожданным одиночеством.
Из мира грез его вывел скрежет ключа и воспоследовавший за этим, скрип несмазанных петель решетки. В камеру к его удивлению вошел Охотников, сунул охраннику несколько серебряных монет и что-то прошептал. Мишель заметил, что Алеша стал еще бледнее, чем он помнил, да и круги под глазами как будто стали ярче.
- Я принес тебе документы, с которыми ты беспрепятственно уедешь из России, - после короткого сердечного приветствия сказал Алексей.
- Я никуда не собираюсь ехать, - опешил Лугин, - мне и здесь хорошо!
- Ты хоть знаешь, почему тебя здесь держат? – спросил его друг.
- Конечно, - уверенно ответил Мишель, - потому что мне удалось возобновить дело об убийствах в немецком трактире.
- Потому что, Константин приказал держать тебя здесь вплоть до дня свадьбы с Варварой Петровной. Отсюда у тебя одна дорога – к алтарю.
- Меня? – не в силах поверить в такое коварство со стороны Великого князя, переспросил он.
- Тебя, брат! Сам слышал, как его величество говорил об этом ее величеству, дескать никак иначе Великий князь не соглашается покинуть свое убежище и вернуться во дворец. А ты сам понимаешь, что тебя ждет, - снова горько усмехнулся Охотников. – Держи! Это документы на мое имя, с ними ты в свите императрицы доедешь до Вильно, а оттуда вся Европа открыта перед тобой!
- А как же ты? – забеспокоился Мишель.
Охотников устало отмахнулся. Ему стыдно было перед другом за то, что он сейчас делал, но он сознавал, что до Вильно ему не добраться, ибо Елизавета доберется до него раньше.
- Бог даст, еще свидимся, - сказал на прощание Мишель и вышел из камеры. Охраннику было заплачено предостаточно, чтобы ослепнуть и оглохнуть на время.
- Береги себя, Мишель! – напутствовал Алексей, украдкой перекрестив удаляющегося друга. «Может обойдется еще», - успокаивал он себе, растянувшись во весь рост на жестком матрасе. Блаженная улыбка расплылась на его лице, он закрыл глаза и моментально захрапел.
Снусмумрик

Эпизод 28

Понедельник, 13-е
С самого утра у ВК Константина настроение было – хуже некуда. А когда он узрел Вареньку Ланскую с фрейлинским шифром оно стало совершенно мерзопакостным, и не настроение вовсе, а просто безобразие какое-то! А уж когда вышеупомянутая Варенька подбежала к ВК и пообещала видеться с ним часто-часто и лично заняться его здоровьем, настроение стало просто опасным.
«Лугин! Черт вас дери! Вы мне!…Я вам!… Я вас!…»
Лугин стоял перед Константином навытяжку, смотрел на вторую сверху пуговицу его мундира и терпеливо ожидал, пока ВК решит, что, как и в каком порядке он намерен сотворить со своим адъютантом.
«Я обещал, что на дуэль вас вызову? - Шипел ВК. - Что вы молчите?!»
«Я к вашим услугам» - произнес Лугин заученную фразу.
«Что? Стреляться? Ну, пеняйте на себя! Нынче же в полночь! На Черной речке! Без секундантов!»
«Ага, и без оружия» - мысленно закончил привлекательную картину Лугин – «И зачем в такую глушь, на речку эту ехать? И как это он намерен в полночь стреляться? При свете факелов? Наугад? На звук? На ощупь?» - продолжил он непочтительные мысли, внимательно глядя на переносицу ВК.
Константин перехватил этот взгляд. Оценил перспективы.
«Ээээ… вы хорошо стреляете?»
«Пока что не жаловались. Ни с шести шагов, ни с десяти» - доложил Лугин.
«Отставить дуэль! Почему барышня Ланская еще на свободе? Я вам что приказал?»
«Вы приказали барышню Ланскую от вашего высочества отвлечь. Я… отвлекал»
«Какого черта отвлекал!» - кажется, ВК был иного мнения.- «Кто так отвлекает, она уже по всему Зимнему носится как угорелая. Под домашний арест ее нужно, отвлечь, в Тамбовскую губернию отвлечь, десятком детишек отвлечь! Вы меня слышите?»
«Помилуйте, но есть же еще Толстой» - Лугин лихорадочно пытался найти выход из положения.
«В Сибири ваш Толстой. Он может быть еще через год вернется! Ступайте немедленно, выучите какое-нибудь немецкое стихотворение, длинное, бессмысленное, любое. И чтобы уже завтра мне было Варвары Петровны не видать как собственных ушей. Это приказ! Или решите ее личные дела или чтобы я вас никогда не видел!»
Лугин развернулся налево кругом соображая, какой из предложенных вариантов предпочесть.
Операция Ы

Эпизод 29

Пока Ксения лихорадочно думала, как ей следует повести себя в этой ситуации – завизжать от страха и, возможно, даже упасть в обморок, как поступила бы на ее месте по-настоящему воспитанная барышня, или, по обыкновению, сделать ставку на крепкие слова и несвойственную женщине физическую силу, коей мадмуазель фон Зак обладала в достаточной мере, неожиданный гость с видимым трудом обрел равновесие, выпрямился и принял вполне узнаваемый облик поручика Петра Черкасова.
- Петр Иванович?! – вскричала изумленная Ксения. – Какого че… что вы здесь делаете?!
- Ксения… простите мое внезапное вторжение…но мне необходимо сказать вам нечто важное, - с трудом выдавил из себя запыхавшийся Петр.
- Настолько важное, что у вас не было времени дойти до двери? – язвительно осведомилась мадмуазель фон Зак. Падать в обморок она все-таки не стала, да и от рукоприкладства решила пока воздержаться, хотя бы до более подробного выяснения причины, побудившей молодого офицера, судя по всему, имеющего достаточные представления о воспитании и приличиях, вламываться в окно подобно своенравному осеннему ветру.
- Да, это очень важно… для нас обоих, - Петр, казалось, категорически не желал замечать воинственного настроя собеседницы. – Вы одна? – добавил он, рассеянно оглядывая комнату.
Ч-ч-черт! Д’Арни … Ксения почувствовала, как все внутри начинает предательски холодеть. Ошарашенная столь неожиданным и эффектным появлением пылкого поклонника, она совершенно забыла о маркизе. Да…ситуация прямо как в каком-нибудь дурацком водевиле. При самом удачном исходе ей теперь предстоит как минимум неделю ловить на себе саркастические взгляды Д’Арни и служить объектом для его колких шуточек. Не говоря уж о том, что все ее поистине героические старания по приобретению облика воспитанной и благопристойной барышни в единый миг окажутся напрасными... Но это при удачном, а как все повернется на самом деле… Несмотря на некоторую продолжительность знакомства, Д’Арни оставался для Ксении загадкой, и пытаться предсказать его поступки было абсолютно бессмысленной затеей. Ну а Черкасова она и вовсе почти не знает…
Тем временем взгляд Петра, описав широкий полукруг по комнате, снова вернулся к побледневшему личику мадмуазель фон Зак. И… ничего. Окончательно сбитая с толку Ксения, уже не думая о последствиях, резко повернулась к тому месту, где еще пять минут назад находился маркиз. Но…кресло оказалось пустым!
Несколько секунд Ксения ошалело разглядывала злополучный предмет мебели, словно ожидая, что под воздействием ее взгляда Д’Арни материализуется из воздуха. Она даже зажмурилась и вновь открыла глаза. Затем осторожно повернула голову вправо, потом влево. Картина не изменилась. В комнате, по крайней мере, в ее видимой части, кроме нее и Петра никого не было.
- Вы кого-то ждете? – наконец-то обратил внимание на странное поведение Ксении Черкасов.
-Я?! – мадмуазель фон Зак подпрыгнула, как ужаленная. – С чего вы взяли?! А впрочем…я действительно очень занята… и голова болит (для большей убедительности Ксения со страдальческим видом поднесла руку ко лбу)…прошу вас, Петр Иванович, оставьте меня одну...
- Но я должен сказать вам нечто важное! – упрямо повторил Петр.
- Вы мне все обязательно скажете…только позже…в другой раз, - к страдальческому виду добавилась вымученная улыбка. – А сейчас, умоляю…
- Нет! – отрезал Черкасов. – Я скажу вам все здесь и сейчас. И никуда не уйду, пока вы меня не выслушаете!
В подкрепление своих слов Петр решительно направился к столь неожиданно освободившемуся креслу и сел, всем видом показывая полную готовность умереть, но не сойти с этого места. Ксения невольно вздрогнула…
Третий слева


Последний раз редактировалось alterego 23-12, 23:59, всего редактировалось 3 раз(а).

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23-12, 17:03 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Эпизод 30

Бойтесь исполнения желаний.
Ксения фон Зак смотрела на свое отражение в зеркало. М-да… неприметный макияж, говорите, вернее, макияж неприметности, что бы ни дай бог, Черкасов не узнал и снова не полез с нежностями?! Узнать-то точно теперь никто не узнает, даже бедный папенька, а вот на счет неприметности получилось совсем наоборот. Если в таком виде выйти на улицу – в Петербурге начнется паника. Еще бы! Она сейчас похожа на чокнутого индейца из дикого-дикого леса (пардон, прерии), где много таких же диких обезьян.
Все решат, что пришел конец света. А он и пришел. Отдельно взятый конец света для отдельно взятой столичной барышни, которая сдуру вчера в постели попросила своего страшно таинственного любовника избавить ее от навязчивых ухаживаний кавалергарда. Только без убийства и членовредительства. И приставала и приставала, и не давала ему заснуть до тех пор, пока маркиз не пообещал сделать что-то необыкновенное.
Не доведет д’Арни до добра любовь к Востоку, а особенно восточным травкам! Ее уже точно не довела. Интересно, что такое подмешано было вчера к табаку в сигарах маркиза? Что?! Ведь и ее заставил попробовать мерзавец! То-то самого процесса раскрашивания никак не вспомнить. И самое главное, как сильно опасалась Ксения, средство для снятия суперустойчивого макияжа можно будет купить ой как не скоро. А может быть, не так все страшно? Может быть, он не суперустойчивый? Интересно, чем разрисовал? Вроде бы у нее на туалетном столике ничего такого не водилось никогда. С собой что ли приволок? Или бегал посреди ночи к себе на конспиративную квартиру?
Ксения осторожно потерла щеку пальцем, потом краем батистового платочка, потом яростно начала пробовать оттереть лицо сметаной, принесенной с кухни, мылом с миндалем, разными лосьонами и притираниями – без толку. А еще это наглое лицо, а заодно и тело неопределенной национальности посмело исчезнуть после всего, что натворило! Как не было его. Видно, маркиз, как узрел на свежую-то голову что натворил, то счел за благо испариться. Даже поскандалить не с кем теперь и не у кого просить вернуть все как было. Не сходит проклятая краска!
«Найду маркиза – убью», - подумала Ксения, мрачно рассматривая результаты своих трудов, - «и Черкасова убью – это он во всем виноват! Если бы не преследовал так настойчиво – ничего бы не случилось!» Личико было теперь не только черно-красно-оранжевым, но местами еще и ярко-красным. А вспухшим от слез было целиком. Девушка придирчиво перебрала свою обширную коллекцию оружия. Этот маляр-самоучка достоин не просто смерти! О нет! Это будет что-то особенное! Кинжалы? По одному в самые чувствительные места! А потом она еще подумает, что с ним сделать! А Черкасов… а Черкасов… а Черкасов…
- Ксения! Это вы? – Петр не мог поверить своему счастью. Его любимая Ксения здесь! Во дворце! Она пришла! Он сразу узнал ее, несмотря на очень густую вуаль, – простите, я на посту – сейчас никак не могу отлучиться! – томик Вольтера выпал из ослабевших от волнения рук кавалергарда, - а зачем вы здесь? Вы пришли ко мне?
- Петя! Мы будем вместе! Я пришла, что бы умолять государя дать тебе развод! Он согласен! Он был так добр, что согласился сразу же. (Этому очень способствовал кинжалу горла императора, но Пете знать такие подробности совсем ни к чему). Теперь мы сможем обвенчаться!
- Ксения! – Петр кинулся к возлюбленной, она прильнула к нему, - мы обвенчаемся немедленно, как только с моим браком будет покончено!
- Уже покончено! – Ксения протянула Петру приказ ( я же говорю – кинжал иногда решает неразрешимые проблемы, если им воспользоваться умеючи. А кроче кинжала еще одно секретное оружие), - я и священника позвала. Очень удачно, что ты на посту стоишь, значит не убежишь. А вот и батюшка. Я и веру уже приняла православную (ну да, кинжал, а как же! В руках у разьяренной женщины он творит чудеса)
- Ну что ты любимая, - Петр покосился на священника, выплывшего из-за поворота коридора, - шутки у тебя какие-то странные, зачем же мне убегать? Только как-то все это поспешно. Отчего ты так ко мне переменилась?
- А вот отчего! – Ксения, схватив жениха за руку, чтобы не вырвался, откинула вуаль.
«Хлипкие пошли кавалергарды», - думала она несколькими днями позже, провожая мужа в дом, где сдержались скорбные духом, - «да и священники не лучше – три раза за венчание в обморок падал. Да и император теперь, говорят, заикается, бедный. Ну да ничего! Теперь дело за малым – нанять Демьянова, найти маркиза и…»
Кредо

Эпизод 31

- Молодой человек...ну какой заговор? Уже поздно, идите вы лучше домой - спать... или не домой - не спать, но в любом случае...идите..., – бывший турецкий подданный, бывший царский камердинер и цирюльник, а ныне важный вельможа и государственный деятель граф Кутайсов попытался закрыть парадную дверь своего дома, в который раз мысленно помянув недобрым словом своего сюзерена императора Павла, в чью голову пришла невообразимая мысль – предоставить всей петербургской прислуге в этот день выходной. Так что графу пришлось бросить все свои важные государственные дела, и самому плестись в прихожую, открывать входную дверь, вместо веселящегося невесть где швейцара. Важные государственные дела, в количестве трех ...дел, cеменя и переглядываясь, хихикая поспешили последовать за ним...
- Будет поздно, если император не узнает об этом, причем немедленно – с этими словами молодой кавалергард, рванул на себя закрывающуюся дверь особняка – граф! Да послушайте же вы!
Граф оглянулся на важные государственные дела, вздохнул, и вышел как был, в халате и орденской ленте, на крыльцо, плотно прикрыл за собой дверь. Он тоскливо посмотрел на небо. Звезд не было. Зато присутствовали тучи и явно собирался дождь. А может быть даже и гроза. Гроза в мае, тьфу ты в марте – плохая примета – подумал Кутайсов, - проклятая оттепель, она всех с ума сводит, даже самых стойких из нас..
- Послушайте меня, юноша. Я понимаю ваше желание послужить государю и отечеству, но не могли бы вы перенести свою службу на утро? А еще лучше, потерпите до вечера. Завтрашнего вечера – уточнил он и повернулся с намерением вернуться в дом. В конце концов его ждали неотложные дела...А кавалергард пусть себе ищет занятие в другом месте...
- Нет, это вы выслушаете меня, и сейчас же. Немедленно! – вскричал молодой офицер и схватив графа за рукав, резко дернул его за руку. Граф, я же своими глазами видел заговорщиков!
- У вас такое острое зрение? Завидую вам молодой человек...а вот у меня, увы, глаза уже не те. Послушайте, поручик, как вас там? Ах да, Черкасов. Может быть вы случайно знаете какого-нибудь хорошего лекаря? У которого можно было бы заказать очки. А то мне тут посоветовали морковь употреблять, чтобы зрение улучшить. Я попробовал, но вижу – не помогает. А то еще знаете, говорят хорошо действует...
-Мои сведения необходимо немедленно передать императору – резко перебил его Черкасов, и снова дернул графа за рукав халата.
- Вот же привязался, противный, сейчас еще в ажжитации халат порвет...Ну хорошо, поручик, слушаю вас внимательно. Но только прошу вас, побыстрее. Сами понимаете, у меня дела. Государственные дела. – Кутайсов очень дорожил своим старым халатом, он напоминал ему о юных днях, а потому сдался, и с обреченным видом приготовился слушать очередную историю о всемирном заговоре. Дня не проходило за последние два года, чтобы кто-то не забредал на огонек к графу, дабы попотчевать его новой историей о заговорщиках.
Два часа пробежали незаметно, почти для всех. Исключение составили только важные государственные дела, заснувшие прямо на парадной лестнице.
- Чуть было не сорвалось – подумал граф, провожая взглядом удаляющуюся фигуру, не в меру инициативного поручика Черкасова. – И когда только он разнюхать успел. Слава богу, удалось задержать...теперь государь уже должно быть осуществил свой замысел. Заговорщики, вернее сообщники, постучались к великому князю, чтобы провозгласить его новым императором...
А в это время, бедный Павел, вернее не Павел, а бродяга безродный Тимофей сын Феофанов уже скорым шагом уходил прочь от городской заставы, кутаясь в рваный армяк и проклиная свою бредовую идею об отставке. Но... Le Roi Est Mort, Viva La Roi!
Призрак форума

Эпизод 32

Лугин методично мерил шагами пустующую залу и размышлял над предложением ВК Константина. Он добросовестно представил Вареньку Ланскую с десятью детишками под домашним арестом в Тамбовской губернии и глаза ВК Константина. Задумавшись над трудным выбором, даже не заметил, что находится в зале не один.
«Мишель! Что ты здесь делаешь? Я тебя везде ищу!» - услышал он знакомый голос.
«А! Алешка! Это ты» - вздрогнул от неожиданности Лугин. - «Думаю»
«Да что тут думать, когда уже все решено. Разве ты не женишься завтра?»
«Завтра?! На Варе? Но это же все сплетни, откуда ты знаешь?»
«Ну что можно ожидать от такой взбалмошной девушки?» произнес Охотников. « Это уже всему двору известно. Его высочество сказал его величеству, его величество сказал ее величеству, ее величество сказала….»
«Тебе. Во время занятий русским языком. Надеюсь, на чистейшем русском языке. Но что же мне теперь делать!»
Охотников принялся рыться по карманам, доставая на свет божий лежалые бумажки, небольшой нож без ножен, несколько платочков с монограммами, огарок свечи, дамские подвязки, карманный словарь, и бормоча под нос «Нет, это не то… не то…Ага – вот! Это тебе. Это документы на некоего господина, путешествующего с дипломатической миссией в Париж на излечение»
«В Париж – на излечение?» Недоверчиво произнес Лугин «Кто же туда лечиться едет? там скорее уж заболеть можно»
Он развернул листок, прочитал: « Мистер Джеймс Бонд со своей вдовой» – глаза округлились сами собою. « Где ты их взял?»
«Где взял – там уже нету. Тебе что, не нравится что он англичанин? Ну, извини, что удалось достать, для тебя ведь старался», - кажется, Охотников был доволен собой.
« Да какой черт – англичанин! А то, что он путешествует со вдовой – тебя не беспокоит?»- Лугину сделалось слегка не по себе.
«Ну, не будь таким мнительным, Мишель» - похлопал его по плечу Охотников. «Неужели ты за пару часов не найдешь себе какую-нибудь подходящую вдову? Главное что ты сможешь выехать из страны, а там все как-нибудь разрешится. Ехать тебе нужно немедленно, домой не заходи, там тебя уже ждут. Ну что ж, давай прощаться. Бог даст – еще увидимся!»
Друзья молча обнялись. Помолчали.
Искать вдову, а также становиться англичанином у Лугина не было никакого желания.
Но перспектива предстать перед прекрасными глазами Константина и сделаться счастливым мужем барышни Ланской прельщала меньше всего.
Операция Ы

Эпизод 33

- Боже мой, Варвара Петровна! – с трудом шевеля распухшими губами, произнес Лугин. – Кто вас научил такому?! А ваша маменька знает, как вы ведете себя с едва знакомыми мужчинами?
- Пока нет, - хихикнула Варя. – Но, если что, я всегда могу сказать, что это вы меня научили. Правда ведь? – и она снова потянулась к Мишелю, не выказывая никаких признаков усталости. Тот обреченно вжался затылком в спинку дивана, хотя с каждой минутой ему казалось все менее и менее невежливым спихнуть с себя раскованную барышню. Но тут неожиданно явилось спасение в лице… о, даже в трех лицах! А именно великого князя Константина, Платона Толстого и Петра Черкасова. Последний упомянутый, изображая на лице праведное негодование от увиденного, преуспел в этом больше остальных. Он даже потянул шпагу из ножен, правда, только после того, как Толстой незаметно, но очень больно ткнул его в ребра своими железными пальцами.
- Черт побери! Лугин! А я-то считал тебя своим другом! – радостно выдал Черкасов. – Как ты посмел… Варя - моя кузина!
- Сочувствую, - пробормотал Мишель, выбираясь из кучи диванных подушек и отряхивая растерзанный мундир. Довольная Варвара Петровна с вызовом оглядела вошедших. Да и чего, спрашивается, стесняться? Мужчинам - так можно все, а ей ничего?
- Да… о чем бишь я? Так вот! Теперь ты обязан на ней жениться! Иначе… черт… иначе придется на ней жениться кому-нибудь другому.
Толстой снова сделал неуловимое движение, и Черкасов слегка подпрыгнул.
- То есть, я хотел сказать, что жениться на ней должен именно ты. Иначе честь Вареньки будет безвозвратно погублена! Я, как ты понимаешь, не могу взять ее в жены, потому что она моя кузина, - на лице Петра читался недвусмысленный восторг, - Константин Павлович уже женат, а Платон…
- А Платон вот не женат, - Мишель попытался повернуть разговор в иное русло, не обращая внимания на страшные рожи, которые строил Толстой.
- Поручик Толстой тоже не может жениться, - важно заявил его высочество (вот и служи у него адъютантом! Предатель!). – Его сердце навечно занято этой, как ее… Персефоной!
- Венерой, ваше высочество! – устало поправил Толстой, за столь существенную поддержку готовый в очередной раз простить Константину его рассеянность.
- Господа, рада была повидать вас, - заявила Варвара Петровна, воспользовавшись паузой, - но нам пора идти. Нас ждет маменька. Пойдемте же, Мишель.
- Какая маменька? Зачем? – если сопротивляться хрупким Вариным ручкам было еще, чисто теоретически, возможно, то противостоять трем здоровым мужчинам, подталкивающим Лугина к выходу…
Аглая Михайловна уже начала волноваться. Дочь ее, крошка Варенька, не объявлялась, почитай, полдня. Сказала, что вернется с женихом… с каким таким женихом? Кто этот скудоумный, что согласится взять ее в жены? Ах, не все ли равно! Пусть уже обвенчается хоть с кем, да и поуспокоится немного.
- А вот и мы! – в комнате через внезапно распахнувшуюся дверь появился розовый от смущения (ах, полно! От смущения ли? Небось целовались перед дверью, негодники!) кавалергард в мундире без пуговиц, а за ним счастливая Варенька. – Маменька, познакомьтесь, это месье Лугин, мой жених!
- Очень, очень приятно! – пропела Аглая Михайловна, отступая к любимому канапе, на которое так выгодно падал свет от окна. – Однако, - присмотревшись к Мишелю, нахмурилась она, - вы так молоды, сударь… Варя, кого ты привела? Сколько же вам лет?
- Девятнадцать, - ответил Мишель, зачем-то убавив себе два года.
- Ах, какая прелесть! Мне тоже… двадцать… пять… А разве офицерам позволено обзаводиться семьей в столь юном возрасте?
- Никак нет, мадам! – взбодрился Лугин. Неужели появилась надежда на спасение?
«Нет, ну что это за жених? – тем временем размышляла Аглая, незаметно разглядывая Лугина. – Длинный, тощий… мушками зачем-то облепился! Еще и смущается! Ну его… пускай женятся!» Вслух же она сказала, искусно смахнув с ресниц несуществующую слезинку:
- Отличного жениха ты себе выбрала, дочь моя! Бравый офицер! Адъютант великого князя! Высок, строен… а родинка какая симпатичная, - Мишель не успел увернуться, и она погладила его по щеке.
- Подойдите ко мне, дети мои! Я благословляю вас… где икона? Во имя отца… и сына… Ну, можете теперь поцеловаться.
«Как? Опять?» - чуть было не воскликнул Мишель, но не успел.
Мартовский Заяц

Эпизод 34

Поручик кавалергардского полка Платон Толстой с тяжелым сердцем шагал по коридорам Зимнего дворца. Черт бы побрал этот приказ, перехвативший его в тот самый миг, когда он, покинув Чесменский конный завод, вовсю уже предвкушал встречу с потомком самого Барса 1 – родоначальника орловских рысаков, которого посулил ему управляющий Хреновского конезавода. Однакоже, приказ был категоричен: не медля ни секунды прибыть в Петербург для получения дальнейших указаний от его императорского величества Александра I, лично. Многолетняя военная служба выработала у поручика привычку повиноваться приказам беспрекословно, оттого и поспешил он явиться во дворец таков как есть, то бишь, в запыленном дорожном костюме и позвякивая шпорами. Последнее было предметом его особого раскаяния, ибо, каждый шаг, стократно усиленный эхом, отдавался внутри его не просто колокольным звоном, но настоящим набатом!
«Эх, - думал он, - сейчас бы вскочить на Венерочку, звездочку мою, да галопом по Старому смоленскому тракту! Ну, да только не было в роду Толстых никогда трусов да дезертиров, и не будет!»
Наконец, он оказался перед дверьми Светлого кабинета и был незамедлительно препровожден к государю. Четко, по-военному, печатая шаг, Платон вошел и щелкнул каблуками.
- Ваше императорское величество, поручик Толстой по вашему приказанию прибыл! – гаркнул он во всю силу легких.
- Поручик, вы уже в Петербурге? Так скоро? Я признаться, приятно удивлен.
Александр, по обыкновению, чуть склонив набок голову, рассматривал стоящего против него навытяжку, молодого человека. А ведь с виду то и не скажешь, что в результате развитой оным поручиком кипучей деятельности, едва не случился настоящий «Лошадиный бунт». Уже и императорские, и военные конюшни были переполнены, а со всех концов обширной Российской империи все продолжали и продолжали стекаться к столице всевозможные представители рода непарнокопытных, число коих давным-давно перекрыло численность всей российской кавалерии. Узнав, что виновником невиданной досель миграции, является один единственный человек, император посчитал, что нашел именно того, кто надобен ему для исполнения миссии особого рода.
- Ваше величество, осмелюсь доложить, что возложенное на меня поручение, не было должным образом исполнено! Я еще и половины конных заводов не посетил! И ежели мне будет дозволено…
- О вашем поручении после, поручик! – прервал его Александр и невольно вздрогнул от представившейся ему картины лошадиных орд, сметающих с лица земли Северную Венецию. Картина, достойная Апокалипсиса! – Я вызвал вас говорить о моем брате.
– О Великом князе Константине? – спросил Платон. От недоброго предчувствия у него заныли зубы.
- Да, о нем. Великий князь нуждается в твоей помощи, поручик! – Молодой император явил ему свой профиль и застыл в этом положении на некоторое время, считая что таким образом производит впечатление гордой величественности.
- Ваше величество, - растерянно заморгал Толстой.
- У меня для вас секретное поручение, и очень опасное, - не меняя положения, продолжил Александр, хотя шея протестовала против длительного применения на практике «египетской» позы.
- Секретное, – явно не ожидая ничего хорошего, протянул Толстой.
- Поручик Толстой, ты готов нам помочь? Твоему императору и России? – Наконец, посчитав, что величественности на сегодня уже вполне довольно, Александр принял более подходящее Homo sapiens, положение.
Платон Толстой, окончательно убежденный, что родился на свет под горемычною звездой, с усилием расправил плечи, и снова молодцевато щелкнул каблуками.
- Поручик, как тебе вероятно известно, Великий князь Константин с детства был здоровия чрезвычайно хрупкого и тонкой душевной организации. Посему роковое знакомство с кузиной вашего приятеля Черкасова, Варварой Петровной Ланской, оставило в его душе неизгладимый след.
К ноющим зубам Платона присоединилась и грудь, особливо те места, кои юное создание пользовало в качестве учебного пособия по отработке навыков кройки и шитья.
- Настолько неизгладимое, - продолжал Александр, - что сделался он затворником, заперся в замке и никого не принимает, общаясь с внешним миром единственно посредством голубиной почты.
Император мог бы еще добавить, что сии бестии обладали каким-то недюжинным чутьем повсюду находить его, а обнаружив, непременным долгом своим почитали отметить это, а если быть совсем точным, то пометить. Надо ли говорить, что сие самым дурственным образом сказывалось как на императорском гардеробе, так и на амурах с вдовой покойного, как все считали, Петра Черкасова, Ольгой Николаевной. Уже не единожды, при появлении очередного братского «вестника», она, зажав очаровательный носик, надушенным платочком, убегала прочь, и, что самое досадное, всегда в одном и том же направлении! Долее медлить было нельзя, нужно было действовать и действовать самым решительным образом.
- Поручик, вам надлежит тайно вывезти оную барышню Ланскую за пределы Российской империи, предпочтительно в Париж. Гражданин Первый консул, нет, нет, да и поглядывает алкающим взором в сторону нашей державы, а с прибытием в сердце Республики означенной девицы, глядеть куда не попадя станет ему недосуг. Итак, поручик, тебе все ясно?
- Ваше величество, где прикажете искать Варвару Петровну?
- Господи, да где угодно! Да хоть подежурьте возле убежища Константина, она непременно там объявится, уж будьте покойны! Ее бы упорство, да в мирных целях… - вздохнул Александр. – И помни, поручик, об этом задании никто не должен знать!
- Ваше величество, - торжественно заверил Платон, - я выполню его даже ценой собственной жизни! – С этими словами он снова щелкнул каблуками и вышел, бормоча под нос: «Никогда еще Платон Толстой не показывал своего тыла!»
Снусмумрик

Эпизод 35

Лугин вошел в помещение ближайшей к городу станции, сжимая в руке чужие документы и стараясь не выказать своего волнения.
Но внимание всех, находящихся в комнате было привлечено к молодой даме в элегантном дорожном костюме и шляпке с перьями, которая энергично жестикулировала, доказывая что-то, и говорила на нескольких языках разом. Кроме русского.
Лугин нетерпеливо походил по комнате и совсем уж собрался внимательно изучить содержимое шкафчика, за стеклом которого пылились чашки с ручками и без ручек, жестянки от печенья, помадная баночка с солью, штоф с неясной темной жидкостью, и прочие сокровища как….
Он услышал, о чем так взволнованно толковала нарядная дама, окруженная коробками и баулами.
Ее ограбили, она лишилась документов, подорожной, еще чего-то, она требует вызвать тайную полицию, она будет жаловаться императору, она будет жаловаться на императора…
Да, именно полиции тут недоставало! Скоро сюда сбежится пол-Петербурга.
Лугин подошел к незнакомке, поклонился и перешел на французский.
«Сударыня, кажется вы оказались в затруднительном положении? Но не стоит так волноваться, возможно я смогу вам помочь. У меня есть некоторые документы, позволяющие выехать из страны. Но по ним мне недостает… (он замялся. Как следует сказать: вдовы? женщины?) попутчицы. Вы мне поможете?»
«А… Куда вы направляетесь?»
«Мне в Париж, по делу, срочно» - честно признался Лугин.
«А!…» … незнакомка выхватила подорожную и быстро прочла написанное.
«Хам. Нахал. Грабитель. Откуда это у вас? Ах, мой дорогой Джеймс! Я полицию вызову!» - произнесла она на одном дыхании.
В голове у Лугина несколько мыслей как-то: «Это не я! Убить мало этого Охотникова! Только полиции тут не хватало» трансформировались в одну: «Что делать?»
Вслух же он произнес: «А вы, собственно кто?»
«Ах, разве по мне не видно? Я – вдова», - незнакомка поднесла платочек к глазам.
Лугин окинул взглядом ее наряд и произнес беспроигрышное: «Вы прекрасно выглядите, мадам».
Мадам отняла платок от лица: «Вы ужасный нахал!»
«А вы – жуткая интриганка»
«Впрочем, я вас прощаю».
«Скандал никому не нужен, не так ли? Мы можем вместе пересечь границу, а потом… расстаться».
«Полина» - дама протянула руку для поцелуя.
«Джеймс» - Лугин слегка пожал ее руку. «Простите, что спрашиваю, но все-таки - где ваш муж? Он покойник?»
«Ну, вы вовсе не покойник!» - улыбнулась вдова.
«Ну, я не совсем ваш муж!»
Карета тронулась. Лугин хмуро провожал взглядом пригородные домишки и скучные огороды.
Полина раскрыла томик Вольтера.
Операция Ы

Эпизод 36

Елизавета Алексеевна смертельно скучала. Князя Чарторыйского свалила какая-то хвороба, и он заперся в своих покоях, а Алексей Охотников и вовсе куда-то исчез самым таинственным образом. В его отсутствии, она как прилежная ученица склоняла. Правда, склоняла она преимущественно учителя, делая это столь витиевато и темпераментно, что даже завсегдатаи трущоб не посчитали бы для себя зазорным зазорным перенять кое-что из услышанного.
Посему, когда Варенька Ланская испросила у ее величества аудиенции, та супротив строгого запрета августейшего супруга, ни под каким видом сию особу во дворец не пущать, милостиво дала свое дозволение.
Варвара Петровна, наводившая такой ужас на все холостое мужеское население Петербурга, оказалась невысокой худенькой девушкой, но энергичной до чрезвычайности. Прямо с порога она безапелляционно заявила, что Великому князю, де, не укрыться от научной славы.
- У нас длинные руки! – заверила барышня, потрясая кулачком.
Елизавета внимательно посмотрела на демонстрируемую конечность, однакоже никаких аномалий не отметила.
А Варя продолжила пылко и вдохновенно излагать перспективы его высочества на бессмертие. В доказательство же оного сыпала доводами такой длины и мудрености, что суть просьбы Елизавета Алексеевна уразумела лишь к концу второго часа.
- Так вам Константин Павлович надобен! – с облегчением воскликнула она. – Так он у себя в замке забаррикадировался. Ежели хотите, я вам объясню как туда добраться. Полагаю, он вам так обрадуется! Сидит же там как бирюк, один одинешенек, скучает поди.
- Я вам так благодарна, Ваше величество! – обрадовалась Варя.
- Полноте. Просто мы проявляем чуткость, когда сами нуждаемся в дружбе.. или любви, - Елизавета со скорбным вздохом взяла со стола учебник грамматики и, рассеянно полистав его, швырнула ни в чем не повинную книжку в стену. Та живописно опустилась в громоздящуюся там же горку своих собратьев в количестве девяносто трех штук.
- Что это? - У Вари вдруг загорелись глаза, когда она увидела птицу, впорхнувшую в окошко. Особь была как две капли воды похожа на тот отменный экземпляр вымирающего Ectopistes migratorius, упущенный ею несколькими днями ранее.
- Это? – переспросила императрица, подавляя зевок, - Это всего лишь голубь. Голубиная почта от князя Константина.
- Врешь! Не уйдешь! – С воинственным кличем индейца племени дакота-сиу, снимающего скальп с поверженного врага, Варя бросилась вдогонку за птицей, скрывшейся в лабиринте коридоров.
Императрица с удивлением посмотрела на внезапно опустевшее кресло напротив, с очередным вздохом довела число учебников-самолетов до девяносто пяти, и направилась в сторону апартаментов его императорского величества.
Не смотря на то, что солнце уже перевалило за полдень, Константин спал. Ночью он не сомкнул глаз, его мучили кошмары. Распаленному воображению рисовалось, что за каждой створкой двери, за каждой занавесью или гардиной притаилось это ужасное создание, только и выжидающее пока он уснет, чтобы покинуть свое убежище с торжествующим: «Константин Павлович, время собирать анамнез!» Только под утро ему удалось забыться тревожным сном, посему услышанный им в полудреме звук отворяющегося окна, он принял поначалу за продолжение ночных кошмаров. Осторожно приоткрыл один глаз. «Кошмар», облаченный в хламиду насыщенно морковного оттенка, щедро обмотанную поверх медицинской марлей, кряхтя перевалился через подоконник. Крепко зажмурился и открыл другой глаз. «Кошмар» спустил уже обе ноги на пол и радостно возопил:
- Константин Павлович, а я вам мухотравничка принесла!
Дальнейшее Великому князю помнилось нечетко. Покамест он с безумным видом, посрамившем бы даже его августейшего родителя, пытался втиснуться под шкап, а Варя, в свою очередь старалась воспрепятствовать этому. Одновременно, посчитав, что грех не воспользоваться такой оказией, она проверяла его стопы на восприимчивость к щекотке.
Спасение пришло внезапно и оттуда, откуда не ждали. Что-то, по-видимому, изменилось во внешнем мире за время его добровольного затворничества, подумалось Константину, коли уже второй визитер кряду карабкается в окно второго этажа, вместо того, что бы воспользоваться для входа более традиционным способом. Тем не менее, по цвету мундира, Великий князь сразу признал в новоприбывшем Супермена, и от близости спасения обмяк. Этим тут же воспользовалась энергичная барышня, тут же посредством бронзовой статуэтки со столика, проверив коленный рефлекс несчастного. Хорошо что чудо-богатырь, попался похоже изрядно поднаторевший в подобных компаниях, и сразу перешел к психической атаке.
- Лежать! – зычно крикнул он.
Варя с готовностью выполнила столь заманчивое предложение, и была тут же молниеносно завернута в расстеленный на полу ковер. После чего спаситель взвалил ношу на плечо, отсалютовал Великому князю и исчез в проеме окна, позвякивая шпорами.
- Интересно, - подумалось Константину, - а для какой такой надобности Супермену шпоры?
Но додумать столь многообещающую мысль до конца ему помешал, приглушенный голос, донесшийся до его слуха со стороны распахнутого настежь окна:
- Ваше высочество, я вас везде найду и обязательно вылечу!
Насмерть перепугав конюха, соснувшего после трапезы, всклоченный Великий князь, сильно припадая на правую ногу, влетел в конюшню с требованием немедленно запрягать карету.
- В деревню! В глушь! В Польшу! К чертовой бабушке! – восклицал он, бешено вращая глазами.
Кучер, посчитал предпоследнее указание князя наиболее информативным и взобрался на козлы.
– Но, залетные! – Со звуком пистолетного выстрела кнут рассек воздух, и кони резво взяли с места.
Снусмумрик

Эпизод 37
...Павел Петрович очень любил своего сына и наследника Александра. Да и как можно было не любить такого сына? Умен, хорош собой, ну сущий ангел...
И никто так не раздражал и сердил Павла, как его сын и наследник. Робок, себе на уме, двуличен – вот оно бабушкино воспитание сказывается, и на такого придется все оставить...
Эх, ну не справится ведь этот бабушкин баловень с такой громадой – огорчался император, - нет, не справится. Да и еще эта непонятная, можно сказать болезненная просто страсть ко всяким абсолютно бессмысленным и даже вредным французским писателям, особенно к Вольтеру. Тоже между прочим, бабушкино влияние. Уж сколько раз замечал он своего наследника с этой вредоносной и опасной книгой в руках, в каком-нибудь уединенном месте дворца, где Александр, думая что его никто не видит, жадно поглощал страницу за страницей язвительнейшего из французов.
К Вольтеру Павел питал особую, почти что болезненную неприязнь c детских лет, оттого-то и запретил его книги в свое время, чуть ли не самым первым указом, но видимо запретный плод оказался еще более сладок для великого князя, поскольку не смотря на то, что количество отобранных у цесаревича томиков фернейского старца перевалило уже за вторую сотню, на месте конфискованного тома - в его руках, как по мановению волшебной палочки немедленно возникал новый. Император подозревал конечно, что бесперебойная поставка Вольтеров во дворец осуществлялась не без участия известного ловеласа и вольнодумца князя Монго-Столыпина. Но доказать ничего не мог. Уж больно изворотлив был князь, и на прямой вопрос «кто принес?» - разражался пламенной речью, в конце которой Павел почему-то начинал верить во всякую чертовщину, как например в то, что и сам он – не Павел Петрович Романов, а некто Павел Сергеевич Салтыков. Красноречие князя было опасным и непобедимым, так что в конце концов пришлось на него рукой махнуть, и только скрипеть зубами от злости. Причем злости прибавлялось с каждой новой книгой, что нельзя было сказать о зубах, их не только не прибавилось у императора, а как раз наоборот...
Борьба с Вольтером, а так же общее недовольство своими безалаберными и неуправляемыми поддаными изрядно утомила императора. Его так и подмывало выйти на Дворцовую площать и на весь мир закричать: дорогие...подданные, я устал! Я ухожу...
Лишь только воспитание не позволило ему совершить сие непотребство.
А ведь он действительно устал. Подумать только – подумал...подумал еще раз, и уже окончательно все обдумав, понял – да устал, пора и на покой. В отставку, бросить все и бежать...в ... Урюпинск какой-нибудь, где его никто не знает, ни в лицо ни по имени, где время остановилось еще в 1761 году...где нет этой бешенной столичной гонки, которую он же сам и устроил, в надежде подстегнуть время и за 4 года совершить все то о чем мечталось в течении 42 лет.
-Ах, если бы не Александр, уже давно ведь ушел бы. Так нет же, уперся цесаревич, и ни в какую...уж кто только его не обхаживал, уговаривая вступить на престол. А он некополе..., тьфу ты непоколебим. Это, это просто уже неприлично даже, - сердился Павел, - чтобы наследник так долго упорствовал, и отказывался принять участие в заговоре. То же мне стоик выискался.... Придется пустить в ход последний довод императора: графа Палена, с предложением выпить стакан лафита.
Зная стойкое отвращение цесаревича к этому напитку, можно было надеяться, что лед тронется и Александр наконец-то даст свое согласие, только бы не пить отвратительное для его утонченной натуры, пойло.
Однако и сам граф Пален вернулся от наследника ни с чем, с пустыми руками вернулся. Александр ломался, как провинциальная барышня, да нет не говорил, черное белое не называл, и вообще уклончивости его могла бы позавидовать и сама матушка Павла Петровича, коя тоже была великая мастерица наводить тень на плетень...
- Все, ну буквально все приходится делать самому, - ворча и на ходу запахивая теплый халат, в Михайловском замке было сыро и зябко (несмотря на непривычную мартовскую оттепель, и круглосуточно топящиеся печи), император поспешил навестить своего сына, чтобы наконец-то принудить наследника действовать...
Призрак форума

Эпизод 38

Маркиз д’Арни очень не хотел, чтобы Ксения его нашла, по крайней мере до тех пор, пока он сам не найдет средства, коим можно стереть боевую раскраску, нанесенную на прелестное личико дочери военного губернатора. А для того, чтобы помочь Ксении, необходимо было посоветоваться с учителем.
К тому же, накопились еще кое-какие вопросы к мудрому Спартаку. Например, что же учитель такого подсыпал в сигары, на прощание, а главное зачем?! Ту ночь, когда была разрисована Ксения маркиз помнил очень смутно. Спальня прекрасной дамы, ее будуар, потом, кажется, берег Невы, потом Михайловский замок, потом… дальше д’Арни старался не вспоминать, потому что именно в эту ночь исчез император Павел, которого любыми способами необходимо было уговорить остаться на престоле. А вместо этого, кажется, маркиз самолично провожал его вон из города.
А тут еще эта постоянная слежка! Единственный на весь город, а возможно и на всю Россию, филер Демьянов, переодевшись в разносчика пирогов оббивал порог уже второй конспиративной квартиры маркиза. «Если и дальше так пойдет - квартиры придется менять ежедневно», - подумал маркиз, выглядывая из окна, - «купить у него пирожок что ли? Для прикрытия? Или лучше ватрушку?».
Ватрушка оказалась черствой и пыльной, видно служила реквизитом уже не первый год, а подлец Демьянов все выдавал ее за свежую. Варвар! Маркиз еще раз оглядел покупку и положил в секретный карман к кастетам. Пригодится. Итак: одно задание учителя не выполнено, остается еще несколько и тут ошибки быть не может.
Во-первых, необходимо выкрасть и привезти для кунсткамеры Спартака ученую барышню Варвару Ланскую. Во-вторых, добыть по паре голубей каждой новой породы, выведенной князем Адамом. В-третьих, если политика России пойдет не так, как необходимо учителю, или что-то вообще пойдет не так, как следует, - нужно привезти к нему великую княжну (конечно, сейчас она уже императрица) Елизавету.
Значит надо отправиться во дворец. Ловить дам и голубей. Хорошо еще, что все три заказа учителя обретаются нынче рядом друг с другом. И императрица, и ее фрейлина, и голуби. Никаких неприятностей не предвидится. Маркиз даже не стал избавляться от филера.
Кредо

Эпизод 39

В убранных с восточной роскошью покоях Зимнего дворца, отведенных нарочно для персидского посланника Моабад-хана, беседовали трое мужчин. Один из них был сам персидский принц – молодой, красивый, образованный и очень любезный. Он держался свободно и по-приятельски со своими визави – двумя поручиками Кавалергардского полка, Мишелем Лугиным и Платоном Толстым. Последние, расположившись на ковре, пили вино из драгоценных пиал и закусывали рахат-лукумом, подобного которому было не попробовать больше нигде во всей Российской империи. Принц же, которому его вера запрещала употреблять вино, то и дело прикладывался к изукрашенному кальяну. Он не понимал, почему русские офицеры, выпив изрядное количество спиртного, оставались трезвыми и глядели на него все теми же печальными глазами, как и в начале разговора; его же самого все больше клонило в сон, а в голове рождались разные фантастические образы.
Моабад-хан не раз убеждался, что в момент его рождения звезды и планеты расположились не особенно удачно. У него почти не было надежды занять отцовский трон, да и сейчас он гостил в России не по своей воле. Аманат, заложник мира – так называли его здешние вельможи. И вдобавок ко всему, едва принц появился в Петербурге, в него без памяти влюбилась порядочная на вид юная фрейлина императрицы. Вот с этой-то барышней, именуемой Варвара Петровна Ланская, Моабад-хан не знал, как и поступить.
Начать с того, что, куда бы он ни направился, настырная девица возникала как из под земли и заявляла о своем непоколебимом намерении сопровождать его, дабы незнакомый с местным языком и обычаями принц не заблудился в Северной Пальмире. Во время прогулок она неустанно донимала Моабад-хана математическими рассуждениями и философскими изречениями, внимая которым, принц в полной мере прочувствовал смысл русской поговорки (которыми, кстати, его снабжала все та же Варвара Петровна): «Ум за разум заходит». Однажды после такой прогулки персиянин учтиво предложил барышне заглянуть в его апартаменты и угоститься диковинными восточными сладостями, коих было привезено в избытке. Увлеченная научной беседой Варвара Петровна ненароком поглотила девять десятых запаса всей персидской делегации, и, что самое ужасное, после оной беседы еще и призналась принцу в любви. Поэтому сегодня были приглашены в покои принца два кавалергарда, один из которых считался женихом бойкой девицы Ланской. Моабад-хан надеялся, что после откровенного разговора глупая ситуация несколько прояснится. Но, кажется, надежды его были напрасными.
- А что, если вам, дорогой Моабад-хан, жениться на Варваре Петровне? – абсолютно трезвым голосом произнес Толстой. – Это даже где-то шикарно – иметь русскую жену. Тем более такую умную. Вам все завидовать будут.
- Жениться? – ужаснулся персиянин. – Я не могу на ней жениться!
- Это почему? – так же твердо выговорил Лугин. – Почему это мы, допустим, можем, а вы нет? Тем более, она вас любит.
- А это, поверьте, дорогого стоит! – Толстой поднял вверх указательный палец, но затем, смутившись столь выспреннего жеста, стал поправлять налезшую на лоб чалму. – Ведь Варвара Петровна еще никогда никого не любила.
- Так откуда же ей знать, что такое любовь? Возможно, она принимает за любовь какое-то иное чувство – исследовательский интерес, например, - Мобад-хан готов был развить сию удачную мысль, но после следующей реплики собеседников у него… как это… а, да: «Глаза на лоб вылезли».
- Не хотите жениться – не надо. Можете так увезти. А чтобы она согласилась с вами ехать, наплетите чего-нибудь – ну, якобы, сгораете от страсти, разделяете ее ученые взгляды… прозвище ей какое-нибудь высокопарное придумайте.
- К-какое прозвище? – Моабад-хан снова приложился к кальяну. Чего слуги туда сегодня напихали? Может, он заснул, и все это - просто-напросто страшный сон?
- Вам лучше знать, какое. Как это у вас там, на Востоке, принято… Северная Звезда, например.
- Звезда? – воскликнул хан. – Да ваша мадемуазель Ланская больше походит на Безумного Светлячка! По-вашему, у нас направо и налево кидаются красивыми словами? А вот и нет! Северная Звезда… это ж надо…
- И потом, - продолжал он после очередной затяжки, - Варвара Петровна никогда не согласится жить в гареме. Это очень тяжело, знаете ли. Да вы, господа, ведь не в курсе – я вообще страшный человек! Я хитрый, коварный…
- Ну, ну, - Толстой ободряюще похлопал принца по рукаву узорного халата, - не все так плохо, Моабадушка. Не надо на себя наговаривать.
- Да нет же! Я… я очень непорядочный! Я злоупотребляю доверием невинных девушек! Я, если уж на то пошло – двуличный иллюминатский шпион! Вот!
При этих словах Лугин и Толстой переглянулись. Возникло недоуменное молчание, во время которого персиянин решил было, что смог убедить своих русских друзей.
- Вот брякнул первое, что в голову пришло, да? – наконец сочувствующе сказал Платон. – Лишь бы не жениться на Варваре Петровне! А и то… какой-нибудь иллюминат был бы неплохой парой для нашей Вареньки… они такие образованные все, собаки… химию всякую знают, медицину опять же. Только где их взять, иллюминатов этих? Мы же всех истребили, еще в Париже.
- Да-да, - подтвердил Мишель. – Это очень увлекательная история, как-нибудь расскажем. А насчет Варвары Петровны вы подумайте, подумайте. Не разбивайте ей сердце. Она не вынесет разлуки с вами.
- А будете дальше упираться – мы вас на дуэль вызовем!
- Ну, с вами-то двумя я легко справлюсь, - рассмеялся Моабад-хан, окончательно уверившись в том, что видит дурной сон.
- А-а… - засмеялся и Толстой, сдвигая чалму на затылок. – Не все так просто, Рахат Лукумыч… то есть Моабадыч! Ты думаешь, мы одни? Нас много… Вот, взять, к примеру, Степана… он от Варвары Петровны в солдаты подался. Так он отлично стреляет! Глядишь, вернется, да и накостыляет вам! А дядюшка мой, Дмитрий Мокеич, его поддержит. Потому как ему тоже в свое время от Варвары досталось.
- Не забывайте, есть еще великий князь Константин, - многозначительно заметил Лугин. – Он тоже заинтересован в скорейшем устранении упомянутой особы.
- Как? И его высочество тоже? – в эту минуту раздался настойчивый стук и хорошо знакомый персиянину девичий голосок произнес за дверью:
- Месье Моабад-хан! Откройте! Вы обещали сопровождать меня в библиотеку!
Мартовский Заяц

Эпизод 40

Часть первая
Маркиз Дарни имел обыкновение назначать своим агентам встречу в музее. За время своей карьеры в ордене, ему удалось побывать во многих из них. Но в этой проклятой стране, в этом чертовом городе не было даже ни одного порядочного музея, где можно было бы встретиться. Вернее один все же был: кунсткамера, основанная еще первым русским императором. Но поскольку там, как успел узнать Дарни, по указу того же императора, всех визитеров непременно потчевали варварским напитком с экзотическим названием «бормотуха», после которого мало кто из иностранцев выживал, место встречи пришлось изменить. Правда, именно этого по законам конспирации и нельзя было делать. Но, так как агент, вернее агентесса, особого доверия маркизу не внушала, то возможно это и к лучшему. Хоть одна конспиративная явка не будет провалена. Оставалось лишь одно «но». Как и где найти эту треклятую агентессу? Маркиз обшарил все рынки Санкт-Петербурга, поскольку в личном деле мадам, показанном ему Учителем перед началом операции, особо подчеркивалась склонность агентессы к здоровому образу жизни, а именно к употреблению в пищу продуктов, выращенных в специальных оранжереях князя Монго-Столыпина. Дары оранжерей, крепостные князя, пользуясь довольно частым отсутствием хозяина самым бесстыжим образом, контрабандно сбывали на рынках столицы. Но все поиски ни к чему не привели. Оставался один единственный шанс. Проверить петербургские притоны, поскольку в последних донесениях агентессы проскальзывало смутное упоминание о том, что она напала на след некоей субстанциии, позволяющей совершенно спокойно путешествовать как в будущем, так и в прошлом. А это могло означать лишь одно. Коварные конкуренты-пушеры покусились на самое святое. На агентурную сеть ордена.
Как бы то ни было, а агентессу необходимо разыскать, причем в самое кратчайшее время. Хотя бы для того, чтобы пресечь поток самых несуразных донесений Великому Магистру, идущих через голову маркиза, и возвращаемых Дарни уже в виде непосредственных распоряжений от Учителя. Так например: если распоряжение добыть самонаводящихся голубей для Спартака, не вызывало никаких возражений, то повеление доставить мадемуазель Ланскую в Париж...хм...Дарни был прагматиком, и умел отличать реальные планы, от фантастики.
После долгих и безуспешных поисков интуиция суперагента подсказала ему наконец-то где может обитать искомая дама.
- Ну конечно же, - сказал он самому себе, - и как это я мог забыть! Тайный притон на Миллионной! Вне всяких сомнений, она там!
Когда Дарни подошел к дому, интуиция немного задремала, и его начали одолевать сомнения, уж не ошибся ли он адресом. В окнах не горел свет, да и весь дом солидным своим видом нисколько не походил на притон... странная страна...здесь все не то чем кажется, - усмехнулся Дарни, – и не колеблясь ни минуты повернул ключик звонка несколько раз. Мелодия не успела еще затихнуть, как входная дверь приоткрылась, словно там с той стороны, некто уже давно поджидал маркиза...
- Пароль! – громко произнес хриплый голос...
- Вот те на, - подумал маркиз, - какая таинственность, однако...
Но делать было нечего, надобно называть пароль....
- У вас продается славянский шкаф? - осторожно произнес он первую фразу, дверь тут же распахнулась настежь, и обладетель хриплого голоса кинулся к маркизу, с распростертыми объятиями......
- Дарнюша, дорогой, а мы уж заждались..отчаялись даже...
- Позвольте, мы с вами вроде бы незнакомы вовсе, откуда же...
- Да это ж, эта...сподвижница ваша, все уши прожужала уже, какой у нее необыкновенный и могущественный покровитель, третий день уж жужжит...Забрал бы ты ее отсюда, а?- голос говорившего жалобно задрожал,- Христом Богом прошу, она ж меня вконец разорила, весь запас в три дня уничтожила...
- Ладно, ладно – усмехнулся Дарни, веди Вергилий, показывай дорогу....
- Да ты, батюшка никак уже и сам принял?- подозрительно прищурился провожатый, - надо же, за Вергилия принял...Дак Вергилий у нас сегодня вроде как бы отдыхает, я заместо него....Павсикакий мы...
- А по батюшке как? – зачем то поинтересовался совершенно обалдевший Дарни.
- Сосипатрович, - промолвил провожатый и зарделся от смущения.
После этих слов маркиз закатив глаза, в полубеспамятстве стал оседать на пол, но был подхвачен мощной дланью Павсикакия Сосипатровича...Ах, да что ж это батюшка. Нервенный ты какой у нас, а говорили – орел...Ну погоди родимый, сейчас я тебя тут на кушеточку уложу...и вот, травку под носом раскурим, свечечку духмяную зажжем, тебе и полегчает....да ты дыши давай, вдыхай глубже, еще глубже ...всей грудью.

***
Кто я? Где я? Что я здесь делаю? Зачем я здесь? Зачем? Я ведь должен быть не здесь, а там? Где там?..Не помню...ничего не помню...
...Помню только, что я должен дойти...
Дойти и найти...
Найти и забрать...Забрать? У кого забрать, что забрать?
Забрать ЕГО...ОНО мое...Не сегодня, так завтра, но непременно...обязательно будет моим...
Мое...отдай...ОНО мое, слышишь? Ты слышишь..мое...мое кольцо...КОЛЬЦО, ...МОЕ...
Моя пре...пре...прелллессть...
Сепулька

Эпизод 41

В дверь заглянул камердинер: «Господин пожизненный первый консул! К вам мадам Полина»
«Проси. Немедленно.» Наполеон бросил перо и встал из-за стола навстречу входящей в кабинет женщине в дорожном костюме.
«Здравствуйте, дорогой братец!»
«Приехала? Я рад, садись. Ну, как твоя поездка, что там в России?»
Наполеон взялся за перо, Полина села на стул, на другой бросила шляпку.
«В России – снег, снег, холодно постоянно, а уж дороги! Михайловский замок – сырой мрачный. Фу, что за фантазии! К чему этот ров, пушки, какой рыцарский замок может быть в современном городе, на дворе девятнадцатый век слава богу! В Париже такое решительно невозможно, не даром же в четырнадцатом веке разобрались с этими заносчивыми тамплиерами. Ты должен, слышишь – просто обязан быть решительным и бескомпромиссным, вот хотя бы взять Филиппа Красивого…»
«Полина! Прекрати трещать! Отвечай толком – как поездка? Удалась?»- перебил ее Наполеон не отрываясь от бумаг.
«Я о поезде и рассказываю, разве нет? Зимний дворец – гораздо красивее, гораздо! Огромные залы, позолота, букетики на стенках нарисованы. А стулья – стулья совершенно как у нас в театре – такие белые с красным. Очень интересная архитектура, очень. Благодаря одному молодому человеку – он кавалергард и он был очень любезен и произвел на меня большое впечатление, я очень хорошо все рассмотрела, он меня провел везде. И еще он интересуется французской литературой, он Вольтера читает каждый день, и даже в постели – честное слово! Очень мило, очень….»
«Полина! Меня не интересуют твои личные дела. Отвечай, наконец – ты что-нибудь привезла?» - Наполеон поднял голову и устремил взгляд на сестру.
Полина состроила недовольную гримасу. «Верно, мои дела тебя не интересуют, как это на тебя похоже. Ты думаешь только об этих... этой… даже имени произносить не хочу!»
«Полина! Немедленно выкладывай все, что ты привезла. Или я прикажу тебя обыскать» - потерял наконец терпение Наполеон.
Полина возмущенно фыркнула, быстро достала откуда-то из жакета нечто в виде свертка, перевязанного лентой, бросила его на стол и демонстративно отвернулась.
Но долго молчать она не могла.
«Ты знаешь – кабинет у императора Александра очень занятно устроен. Такие там шахматы и если передвинуть на доске некоторые фигуры в тайнике за картиной появятся такие лучи. Такие тоненькие хорошенькие лучики, представляешь? Ты непременно должен завести себе такое же, непременно…»
«Погоди-ка, это действительно бумаги о которых я просил? Что ты мне даешь? что это за свитки?» - Наполеон схватил лупу.
«Это именно то, что там было. Неужели ты думаешь, я буду их читать?» - раздраженно ответила Полина. «Достаточно того, что я это добыла и, между прочим, привезла! А уж разбирать эти каракули – не мое дело!»
«Ну прости. Конечно же я тебе благодарен, конечно же. Но ты только погляди что пишут! Этак скоро в Париже русских будет! не протолкнешься. Все сюда понаедут, что им во Франции – медом помазано!»
«Ну, одного я уже привезла» - взмахнула рукой Полина.
«Что?!» - лупа полетела на стол – «Зачем? почему? Уж не тот ли это олух, что развлекал тебя дворцовой архитектурой и в шахматы играть учил? Что ему известно?»
«Почему тот?» - пожала плечами Полина - «Другой. Но тот, я думаю, тоже вскоре приедет. Мне кажется, я произвела на него впечатление»
«Но для чего, скажи на милость, ты его сюда тащила? Мало тебе… нет, ты кажется неисправима!»
«Пришлось. Он, видишь ли, мне очень подходил. Под документы. Это можно сказать – для конспирации.»
«Документы! Конспирация! Ты хоть соображаешь, что говоришь. Что ему известно? Как его зовут?»
«Джеймс» - Полина с готовностью достала платок.
«Где он?
«Мы, к сожалению, потерялись. Тут, в Париже» - Полина поднесла платок к глазам. «Ах, мой бедный Джеймс!»
«Какой ко всем чертям Джеймс! Как он выглядел наконец?»
«Ну, он такой… такой…» - последовал неопределенный взмах рукой…
«Какой?!»
«Ну такой… с мушкой»…
«Так, с тобою все ясно» - Наполеон позвонил в колокольчик – «Немедленно, сегодня же, сейчас же доставить ко мне самого смазливого русского, из прибывших в город за последние двое суток!»
В это время Михаил Лугин сидел, подперев рукою голову, за столом у окна на постоялом дворе и пытался составить планы на ближайшее будущее.
Можно завербоваться в армию Наполеона и сделать карьеру. Можно жить сочинительством и заработать кучу денег. Можно поехать дальше, дальше, через океан в Америку.
Можно вернуться в Россию, предстать перед прекрасными глазами Константина и… тут мысли обрывались.
Очень хотелось кого-нибудь убить.
Операция Ы

Эпизод 42

В это утро Наполеон Бонапарт поднялся с постели в весьма дурном настроении. Императора раздражало все: и недостаточно быстро поданный завтрак, и нерасторопный адъютант, постоянно роняющий бумаги во время доклада , а в особенности – русский шпион Петр Черкасов, как всегда сидящий на дереве, растущем под окнами императорского дворца и наблюдающий за ним. Бонапарт досадливо поморщился, высунулся в окошко и показал Черкасову язык. Тот радостно подпрыгнул, чуть не свалившись с ветки, и застрочил что-то на большом листе бумаги, который вместе с чернильницей немедленно достал из дупла. «Опять клевещет», хмуро подумал император и покосился на небо. Небо тоже было пока довольно хмурым, но, судя по зонтику от солнца, которыми снабдила Черкасова его маменька, день сегодня будет все таки жаркий - в чем-в чем, а в предсказаниях погоды Евдокия Дмитриевна никогда не ошибалась: если с утра шпион сидел на дереве укутанный в теплый шарф, к полудню непременно поднимался сильный ветер.
Строго говоря, на дереве русский шпион обосновался лишь в силу печальной необходимости, поскольку в Париж он прибыл с намерением разузнавать политические тайны на балах и в салонах, избрав своим оружием необыкновенный шарм, роковое обаяние и сокрушительную неотразимость для дам - словом, все те достоинства, которые уже давно подозревал в себе, но до сих пор как-то не имел случая их обнаружить. Но оружие дало осечку: единственной дамой, не оставшейся безразличной к его чарам, оказалась некая графиня де Ранкунье, известная в свете склочным неуживчивым характером и маниакальным увлечением бульварным романом о несчастной пейзанке, на последних страницах неожиданно оказывающейся княжной. И даже эта победа оказалась пирровой, поскольку никакими секретами, кроме банальных сплетен, графиня с Черкасовым поделиться не могла , но зато принялась преследовать своего кумира по пятам, неустанно слагая в его честь длиннейшие песнопения, чем полностью похоронила планы незадачливого шпиона придать своей миссии хоть какую-то секретность и в результате, можно сказать, загнала его на дерево.
Первая же попытка раскусить зловещие планы императора Франции, буде таковые у него имеются, закончилась неудачей, тем более обидной, что едва лишь Черкасов понадежнее устроился на толстой ветке и навел подзорную трубу на дворцовые окна, как , к радости своей, тут же увидел Наполеона, сидящего в кресле перед камином с какой-то толстым томом Вольтера в руках и как будто шевелящего губами. Но радость оказалась преждевременной: Черкасов очень старался при помощи умения распознавать с большого расстояния каждое произнесенное слово, выяснить, не заговорит ли Наполеон о своих секретах, но уже через сорок минут непрестанных наблюдений понял, что тот вообще ничего не говорит, а просто зевает от скуки.
Однако неудача эта не обескуражила шпиона, и он надолго сделался неотъемлемой частью утреннего пейзажа за императорским окном. И хотя Бонапарт, в первый момент не поверивший собственным глазам, давно уже с трудом сдерживал желание отдать приказ немедленно снять Черкасова с дерева и выставить его вон, мысль о том, что еще может предпринять несуразный шпион, его останавливала – пусть уж лучше будет на глазах.
Еще худшей напастью была Ольга Николаевна Черкасова, неизвестно каким способом оказавшаяся в Париже, поскольку супруг ее с собой в путешествие не брал, подорожных документов ей в России не оформляли, а все французские таможенники в один голос клялись, что упомянутая особа границ страны не пересекала. Впрочем еще в Санкт-Петербурге Оленька Черкасова была знаменита обыкновением довольно часто исчезать из дома, а после обнаруживаться в самых неожиданных местах: под письменным столом в кабинете императора Александра, в гардеробе французского посла Сибари, под кроватью князя Романа Евгеньевича Монго-Столыпина. При этом Ольга Николаевна уверяла, что посещала их всех, ведомая исключительно желанием поведать о своей любви к мужу Петеньке, а розовый кружевной пеньюар, в который она непременно облачалась для этих визитов, должен был лишь придать беседе доверительность и задушевность. Князю Монго-Столыпину Оленька желала поведать о своих чувствах к законному супругу особенно пылко, а потому возникала в разных уголках его дома с неотвратимой регулярностью. Роман Евгеньевич велел прислуге запирать двери и окна с особой тщательность, а для охраны обзавелся огромными сторожевыми псами и выиграл в карты у одного путешественника, много лет прожившего в Азии, крепостную Акулину, обученную приемам восемнадцати видов борьбы и тайскому боксу – ничего не помогало: каким-то непостижимым способом Оленька проникала сквозь запертые двери, зарешеченные окна и глухие стены, однако ни собаки, ни грозная Акулина-сан ни разу ее не услышали.
Слухи же о призраке розовой дамы, один страшнее другого, ходящие по Парижу с момента загадочного появления в городе Ольги Николаевны, и за границей не изменившей своим привычкам, никак не способствовали спокойствию в городе и укреплению императорского авторитета.
Погруженный в невеселые раздумья Наполеон опустился на стоящий в углу диванчик, но не успел даже устроиться на нем поудобнее. Из-за диванной спинки вынырнуло нечто розовое, воздушное и благоухающее духами, цепкие пальчики мертвой хваткой впились в его халат, да так, что половина пуговиц с треском отлетела, а нежный голосок залепетал «Вы же знаете, как я обожаю моего Петеньку…только вы способны понять тонкую душу порядочной женщины…». Вывернувшись из халата, император тигриным прыжком преодолел расстояние от дивана до двери, выскочил в коридор и хотел уже позвать кого-нибудь на помощь, но случайно кинул взгляд в окно и замолк.
У шпиона наступило время обеденное время: к дереву решительным шагом приближалась Евдокия Дмитриевна, за ней поспешали двое слуг, нагруженных кастрюльками со всевозможной снедью.
При виде почтенной вдовы Черкасовой, пару месяцев назад прибывшей в Париж лично проследить за тем, чтобы сынок ее Петруша во время исполнения своей ответственной миссии хорошо кушал, тепло одевался и не попал в сети какой-нибудь коварной кокотке, Бонапарт заскрежетал зубами. Во-первых, несмотря на материнскую бдительность с неприученным к тяготам шпионской жизни Петрушей частенько приключались всевозможные неприятности: то он, пытаясь пробраться в чей-либо дом, застрянет в дымоходе, то, чрезмерно увлекшись подслушиванием разговоров на званом обеде, съест слишком много и занеможет желудочной хворью, то ему достанется от кого-нибудь из парижан, раздраженных назойливостью каверзных шпионских вопросов. А во-вторых, каждый раз Евдокия Дмитриевна обрушивалась на Наполеона с обвинениями в том, что это-де по его вине во Франции чересчур узкие дымоходы, наглые девицы, дурновоспитанные дворяне, сомнительные продукты, неустойчивый климат и прочие безобразия, совершенно немыслимые при достойных своего титула императорах.
Представив, что скажет госпожа Черкасова о манерах императора, оглашающего окрестности дикими воплями, Наполеон даже зажмурился от ужаса.
«За что?» - вопросил император, возведя глаза к небесам. – «Господи, что этой семейке от меня надо?»
Небеса безмолвствовали, безразличные к несчастьям и императоров, и шпионов…
Винету


Последний раз редактировалось alterego 31-12, 00:19, всего редактировалось 6 раз(а).

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23-12, 17:05 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Эпизод 43

После четверти часа бешеной скачки заступник и надежа царствующего дома Романовых, он же поручик кавалергардского полка Платон Платонович Толстой, резко осадил взмыленного гнедого. До первой станции — Василькова, где его ждал пожалованный императором экипаж, а так же деньги и подорожная, оставалось немногим более двух верст. Легко соскочив на землю, он снял с лошади извивающийся кокон и извлек на свет божий слегка помятую Барбариску.
- Немедленно объяснитесь, поручик, – скрестив руки на груди, барышня буравила его отнюдь не благодарственным взглядом. - Апчхи! Что сие озна-а-апчхи! означает? Его высочество и так насилу на ногах держался, когда я подоспела-апчхи! Мое же похищение здоровье его расстроит еще более. – Она снова сердито чихнула. Похоже, великий князь не был таким уж ревностным поборником чистоты в доме. – Куда вы меня везете?
- Я …ммм… - промычал Платон и запнулся. Было решил сказать: «Нам в Париж, по делу, срочно!» - но внутренний голос грустно заметил, что сие до него уже было говорено, и не единожды.
Пока он раздумывал, как выйти из затруднительного положения, Варе, наконец, удалось справиться с приступом одолевшей ее «чихотки». Результаты оной борьбы значились на ее личиками узорами, по затейливости мало уступающими моко - ритуальной татуировке, украшавшей лица маори. Не дожидаясь ответов, она продолжала засыпать его будто картечью, бессчетным числом вопросов:
- Как вы меня нашли? Каковы ваши дальнейшие намерения? Где мой пузырек с отваром мухотравника? А микстура из волчьей ягоды? Вам пуговку пришить не надобно? Болят ли у зубра зубы? Ходят ли польки в чешках и танцуют ли чешки польку? Плавают ли кролики кроллем, и кто в таком случае плавает брассом? Можно ли подстричь выдру под бобрик? Бывают ли полные дураки худыми? Почему есть трубочисты и зубочистки, но нет зубочистов и трубочисток? Завидуют ли негры белой завистью? Сколько тонн клевера от каждой курицы-несушки будет засыпано в инкубаторы после обмолотки зяби?
Толстой простонал: «Спаси, Господи, раба твого!» и трижды перекрестившись, заткнул сей мутный поток единственно известным ему, испытанным способом, крепко поцеловав девицу. Виктория! Увы, молчание продлилось недолго.
- О! Как это отвратительно! – радостно пискнула Варенька, придвигаясь к Платону. Он поспешно сделал два шага назад. - Вы же делали вид, что я вам не нравлюсь, только из вредности. Неужели все мужчины таковы?
- Все! – Уверенно кивнул поручик, пятясь назад, пока не уперся спиной в Баярда. Ласково потрепав его по морде, прибавил, – почти все, но во Франции особливо.
- Почему во Франции? – хихикнула она, и Толстой внезапно отметил, непостижимые странности, случившиеся в лице ее. Глаза внезапно начали движение сперва влево, после вправо, пока не сошлись вплотную у переносицы. Сие повторялось столь неоднократно и сопровождалось столь многозначными ужимками, что Платон Толстой поймал себя на мысли, что идея с поцелуем не была столь уж блестящей, когда как кляп…
- "Эх, правду Мишель говорил, что думать у меня выходит куда хуже, нежели действовать, – корил он себя. – Мишель, Мишель! Как же мне тебя сейчас не достает. Стоп! Мишель! Ну, конечно же Мишель! Как же я сразу не сообразил, головушка садовая?»
- Варвара Петровна, надобно нам спешно отправляться в Париж, - обеспамятев от радости, выпалил он. - Друг мой и ваш жених – Мишель Лугин – сильно занемог и пребывает нынче на чужбине в совершеннейшем одиночестве и без надлежащего медицинского ухода.
- Перестаньте говорить загадками Платон Платоныч! – Варя нахмурилась, к его радости положив конец буйному вояжированию очей своих, с коего едва впервые в жизни не приключилась с поручиком Толстым мигрени. - Причем тут Мишель? Да и верно ли известно вам, что он болен?
- Вернее не бывает, - с притворной скорбью заверил он.- У него этот… дифтерит, аппендицит, малярия и бронхит!
- О! Très bien! ! – Варя радостно захлопала в ладоши. Спустя миг, она уже бормотала под нос, загибая пальцы. – Клизма три раза в день, потом спринцевание, пузырь со льдом на область желудка, банки, припарки, пиявки, шпанские мухи, опий, питание через прямую-кишку …
От перечня экзекуций у Платона зашевелились волосы даже в местах, где он и не подозревал доселе об их существовании. Посему он от всего сердца возблагодарил бога за то, что друг его мирно сейчас храпит в тихой камере, и пользуют его процедурами единственно клопы.
- Я вижу, Варвара Петровна, сердце у вас отзывчивое, - не без доли сарказма заметил он, - на него уповаю! Едем безотлагательно в Париж.
- Разве я спорю? – пожала плечами Варя и начала деловито разматывать марлю с груди, скатываю оную в рулон.
Платон, стиснув зубы поклялся, что коли вернется он из сего предприятия живым и рассудком нетронутый, то непременно поставит дюжины три свечей Казанской божьей матери! А, учитывая сопровождающие обстоятельства, императору менее чем Андреевской лентой откупиться никак не можно будет. Уж Платон Толстой может поклясться в том!
- Варвара Петровна, но ехать в оном виде совершенно непотребно, - он критически осмотрел ее одеяние, по-прежнему напоминающее пресловутый корнеплод, правда на сей раз свежеизвлеченный, и почесал затылок, - не то обоим нам будет беда!
Усилием воли он отогнал череду пугающих видений: вот Варенька призывно улыбается ему из-под ниспадающей волнами марли; во он сам побелевшими губами вслед за батюшкой повторяет «Пока смерть не разлучит нас…»; вот вереница мужчин, по очереди подходят к «счастливцу», что бы сердечно обняв и троекратно облобызав, удалиться с сияющими лицами.
- А допустить сие, я никак не могу! – с чувством закончил он.
- Разумеется, - всплеснула руками м-ль Ланская, - как же возможно ехать к своему жениху, не будучи ряженой?.
- Не могу не отдать справедливости вашим необыкновенным познаниям о приличиях, - усмехнулся Платон, - стало быть, надобно сделать перемену одеяния. Путь до Парижа проделаете ряженой на манер моего денщика, он у меня мужик мелкий, ярославский.
- В таком разе, я желаю голубой бархатный кафтан, по всем швам вышитый блестками и непременно белые лосины «в облипочку», - потребовала Варя, скручивая уже вторую пуговицу с мундира Толстого, - и паричок, в точности как у Петруши.
- Обойдемся без лосин, - отрезал он, оберегая уцелевшую фурнитуру от судьбы своих товарок. На него стало накатывать какое-то несвойственное его жизнерадостной натуре, уныние, особливо при мысли, сколь нескоро удастся избавиться от этой обузы.
- Без... - мечтатмечтательно протянула Варя. – Маменька мне всегда говаривала, что у вас, у нас, - поправилась она, - мужчин, на уме всегда одно. Поручик, а что у вас на уме?
- Шляпа! – взревел Толстой. Одним махом подхватив болтливую девицу, усадил ее верхом на Баярда и, запрыгнув следом, дал ему шпоры.
Снусмумрик

Эпизод 44

Мишель Лугин стоял у прилавка аптекаря, разглядывал порошки и склянки с лекарствами и размышлял. Голова просто раскалывалась, а пользоваться гильотиной не хотелось.
«Ах, мой мальчик! Мне очень жаль, но все эти снадобья очень мало помогают при головной боли. У меня есть для вас кое-что получше».
Лугин быстро обернулся. Рядом с ним стоял невысокий пожилой господин в темной одежде и странной шапочке на седых волосах. Аптекарь укладывал в его корзинку разномастные бутылочки, попутно сверяясь с длинным списком. Вышеозначенная фраза принадлежала именно ему.
«Простите»- начал Лугин – «Кажется, мы не знакомы. С кем имею честь..»
«Желаете узнать, как меня зовут? Но имя – это такая условность!» Незнакомец задумался на секунду… «Спартак… да-да, Спартак!» - радостно улыбнулся он, словно вспомнив о чем-то. «А как нынче зовут вас, мой мальчик?»
«Джеймс» - сказал Лугин и подумал, не сболтнул ли он лишнего.
Старичок внимательно прищурился, наклонив голову набок: «Нет, это не ваше имя. Оно вам не подходит. А как звала вас маменька в детстве? Впрочем, это все неважно, неважно…. Зовите меня учителем» - быстро добавил он.
«А вы – учитель?» - осведомился Лугин.
«Я-то? да, я учитель. А еще я врач, и художник, и ученый, и философ да кем только я не был! Ставки у нас в клинике очень маленькие, вот и приходится совмещать. Вы удивлены? Отчего же? У нас чудная клиника, тут неподалеку, всего два квартала к северу, рядом с русской церковью. Такой двухэтажный дом, желтый с белыми колоннами. Не желаете взглянуть? Пойдемте, я вас приглашаю. У нас там чудная компания, просто чудная. Есть даже Наполеон»
«Пожизненный первый консул?» - удивился Лугин.
«Нет, пирожное» - старичок добродушно засмеялся. «Наполеон на первое, Наполеон на второе… Еще у нас есть Фридрих, Карл, знаете ли, двенадцатый. Людовик, кажется четырнадцатый. А в скором будущем мы ожидаем прибытия самого Александра»
«Какого?» - Лугин почувствовал, что голова у него просто идет кругом.
«Македонского!» - старичок развеселился не на шутку.
«А это для вас, мой мальчик» - он достал небольшой пузырек с темным порошком –
« Разведите несколько кристаллов в воде, она сделается розового цвета, выпейте и через минуту вы о своей голове забудете напрочь. Не бойтесь, я хороший доктор».
Лугин машинально поблагодарил, повертел в руках подозрительную баночку, сунул ее в карман.
«Ну, идемте же, я вас приглашаю, мы поговорим, выпьем моего любимого чаю с моим любимым медом. Вы не беспокойтесь, у нас очень приличная клиника, питание отменное, обслуживание, у нас даже ножи к обеду подают. Все, кто к нам попадают, остаются очень довольны, очень. Еще никто от нас не ушел. Да вот, кстати, поможете старику, донесете корзинку с покупками»
Приветливый и разговорчивый незнакомец, а точнее – новый знакомый, господин Спартак выглядел подозрительно, но Лугин взял из его рук корзинку.
Про себя он решил, что спорить с сумасшедшим бесполезно. Еще он подумал, что стакан горячего чаю с лимоном и сахаром способен ненадолго примирить его с жизнью.
Операция Ы

Эпизод 45

Платон Толстой пошатываясь, поднимался в комнату, которую они с «денщиком» занимали в Petit Hotel в Метце. За время, что вел он беспутную жизнь кавалергарда, случалось напиваться ему от радости, случалось от печали, и даже от того и другого сразу. После двухнедельного пребывания бок о бок с Варварой Петровной Ланской, он пил, чтобы забыться.
Путешествие не задалось с самого начала. Не отъехав от станции и десяти верст, экипаж, по указке Вари свернув на «короткую» дорогу, с лошадьми увяз в большой луже. Когда же Платон насилу смог вытащить одну из пристяжных лошадей и воротился обратно на станцию за подмогой, то по возвращении нашел всех лошадей павшими. На вопрос, что сие означает, Варя созналась, что накормила лошаденок гастролобиум Grandiflorum, по ее разумению оное средство должно было силушку их удесятерить, что путешествие весьма ускорило бы. А вот где она раздобыла отраву сию, если в окрестностях об оной слыхом не слыхивали, ученая девица отвечать отказалась и лишь загадочно улыбалась. В результате, пришлось воротиться до Василькова за лошадьми, коих благодаренье богу, имелось на станции в достатке.
Отрезок пути между Кенигсбергом и Мемелем проходил через Куршскую Косу и сильно напоминал пустыню, но Варя находила сии места примечательными и захлебываясь от восторга, поминутно тормошила клюющего носом поручика, чтобы рассказать сколь многое число великих людей проезжало по Великому Почтовому пути. Настояла даже на небольшой остановке и три четверти часа с увлечение раскапывала что-то у обочины. А вечером, отужинав копченым угрем на постоялом дворе в Заркау, Толстой к неописуемой своей ярости, обнаружил в кисете вместо отменного табаку солидный запас оного «реликтового» песочка со следами всех этих Фридрихов-Вильгельмов, Луиз и прочих Дидро, коими она прожужжала ему все уши.
В Наумбурге Варе пришла охота излечить Платона от пьянства. Тайком насыпала ему в вино какой-то дряни, с коей в оную ночь сделалась с ним белая горячка и в бешенстве он едва не загонял до смерти почтенную трактирщицу, размахивая саблей в одном исподнем и горланя во всю силу легких: «Сейчас прольется чья-то кровь, сейчас прольется чья-то кровь! Моя любовь! Моя морковь!» Кончилось тем что, переломав зачем-то все стулья до единого, он, клича Венерочку по имени, завалился спать прямо в стойло. Поутру же, чтобы загладить сей конфуз, пришлось употребить немалую сумму и весь запас природного обаяния бравого поручика.
И таковых поводов забыться у Толстого за время пути накопилось превеликое множество: и в Люблине, и в Бреславле, и в Дрездене, и в Мейсене, и в Лейпциге, и в Гельнгаузене, и во Франкфурте-на-Майне…
Но сегодня, против обыкновения, Платон поднимался наверх в приподнятом настроении. И причиною тому были не столько две бутылки употребленного за ужином анжуйского «противоядия», сколь беседа с двумя путешественниками, пожелавшим предупредить его об опасности в лице шуанов, подстерегающих одиноких путников.
Войдя неверною походкой в комнату, он нашел «денщика», напротив, в весьма воинственном настроении. Даве, он отказал ей в приобретении дюжины каких-то плесневых фолиантов, сославшись на то, что их дорожные сундуки и так полны доверху всевозможной ученой премудростью так, что он каждый раз ждет, что в пути от столь великой тяжести у кареты не выдержит рессора. В ответ она назвала его варваром, неотесанным солдафоном, Атиллой и Геростратом. Двух последних господ, Платон не имел чести знать, но судя по тому, как о них отзывалась Варвара, молодцы это были преотличнейшие!
- Вы, я вижу, изволили повеселиться? – она с порога набросилась на вошедшего, и пребольно ткнула его пальчиком в грудь.
- Напротив, - Толстой опустился на стул, приложился к бутылке и, одобрительно крякнув, продолжил, - я чертовски серьезен, как гробовщик.
- Вот как, - фыркнула Варя, - вас, видно, ознакомили с изречением In vino veritas? Сего ради вы и изволили отправиться за лопатой?
- Как вы это хорошо сказали, Варвара Петровна! За это я выпью непременно!
- Платон Платонович, - Варя смягчила тон, - оторвитесь-ка на мгновение от столь любезной вашему сердцу «лопаты» и взгляните на меня. Как вы находите мои новые штанишки?
- Не могу, - отрицательно мотнул головой он.
- Отчего же нет?
- Как только на вас смотрю, Варвара Петровна, сию же минуту одолевает меня охота ругаться, - отвечал он простосердечно. – Эх, слышали бы вы как ругаются кавалергарды!
- Зачем же дело стало, - живо заинтересовалась барышня. – Погодите, я возьму перо и чернила, не хочу ничего упустить. А вы извольте начинать, только четко и по складам.
Толстой, делавший в это время очередной глоток, поперхнулся и зашелся кашлем.
- Нет уж, благодарствую, охота вся прошла! – Он со вздохом запустил свободную руку в шевелюру и взъерошил волосы. – Что ж вы со мной делаете, Варвара Петровна?! Я же из-за вас скоро и к женщинам приставать всю охоту растеряю.
- А это как? – любознательность ее была неистощимой.
- Ну, это ручки лобызать, глазки строить, на ножки смотреть, под ножки. Вы же не хотите, чтоб я на вас все это демонстрировал?
- Очень хочу! – восторженно взвизгнула Варя.
- Я этого не хочу, вот в чем дело, - Платон одним глотком осушил содержимое бутыли и с чувством ею перекрестился. – Вот те крест!
Варя обиженно поджала губки:
- Грубиян! Ежели разобрала вас охота строить из себя буку, дело ваше, - и с очаровательной улыбкой добавила, - я же покамест, переоденусь в ночную рубашку.
У поручика, производившего до сей поры впечатление вареной репы, мигом выветрило из головы весь хмель:
- Позвольте, но тут же я! – вскричал он.
- Не извольте беспокоиться, вы мне ничуть не мешаете, - Варенька передернула плечиками, - вот, смотрите, и ширмочка имеется. Скажу вам по секрету, - она швырнула в его сторону парик и удалилась за почти прозрачную перегородку, - коли подползти на коленках, да в щелочку заглянуть, время проведете наиприятнейшим образом!
На сем пикантном предложении, Толстой, лицом более всего похожий на вареного рака, вылетел из комнаты прочь.
А барышня, довольная собой до крайности, напевала за ширмою на два голоса: «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин…»
Снусмумрик

Эпизод 46
продолжение

Часть II
На море был сильный шторм. Корабль швыряло во все стороны, волны играли им как щепкой в водовороте...вверх –вниз, вправо-влево...и снова вверх-вниз...
- Кой черт погнал меня на эту галеру!!! - простонал маркиз с трудом справляясь с приступом морской болезни...Ведь не хотел же в Россию на корабле идти... Стоп. На каком это корабле? Я ведь уже был в России, или не был? Вот черт. Не помню...ничего не помню...Последнее что помню, это...этот Вергилий...оооох, нееет, не Вергилий...а этот, как же его...Как..., Пак...Павсикакий – имя всплыло внезапно в замутненном сознании...
Оооо... голова моя, голова...!!! Отдайте мою голову! Голову отдайте! Возьмите все, кастет, стилет, нунчаки, сюрекены возьмите, только голову отдайте!
Медленно но верно, в голове прояснялось. Дарни решился приоткрыть глаза, чтобы осмотреться и наконец-то понять, куда же его на этот раз забросила судьба... Первое что он увидел – это старый стоптанный мужской башмак, со стальной пряжкой, который болтало от одной стенки каюты до другой...да полно, каюты ли. Не очень-то на каюту похоже...Но осмотреться далее маркизу так и не привелось, поскольку в этот момент у него восстановился так же и слух, и тотчас же он был оглушен водопадом звуков...
- ... и вот тут я решила, что не могу я бросить Петеньку одного в чужой стране, кто же о нем там заботится будет, я ведь его так люблю, так люблю!!! И ...ах да, вы же не знаете наверное, он поехал выполнять очень опасное и секретное задание. Прямо в Париж, в логово этого чудовища, корсиканца. Кстати, вы случайно не в курсе, розовый цвет еще моден в Париже или придется весь гардероб заново обновлять, очень не хотелось бы мне выглядеть там...
- Господи!!!! Это еще что, кто...такое???- зрение наконец-то полностью подчинилось воле маркиза, и он недоуменно уставился на странное существо, сидящее напротив в карете.
- Так это я в карете нахожусь, а не на корабле! – успел еще подумать он.
Но тут же все попытки размышлений были решительно пресечены женщиной сидящей напротив. Женщина, вернее дама, была одета совершенно не по погоде, а потому зябко куталась...в пеньюар розового цвета и при этот болтала без умолку.
Красивой женщине конечно достаточно говорить милые глупости...но не в таком же количестве – ужаснулся Дарни.
- Мадам. Простите великодушно...но кто вы? А главное где мы, и куда мы едем?
- Оленька. В карете. В Париж.
- Надо же. Она оказывается умеет говорить коротко...но все равно неясно, - умилился маркиз. – а нельзя ли поподробнее, мадам? Или может быть, мадемуазель? – ему стало вдруг страшно, что женщина сидящая напротив и в самом деле может быть... э... барышней, и тогда...
- ах, но я же вам всю дорогу и так рассказываю, неужели вы меня не слушали? Вот. Так я и знала. Вы точно такой же как и все остальные мужчины. – Она поднесла кружевной платочек с вышитой на нем монограммой к глазам, и демонстративно принялась вытирать слезы. - Меня никто и никогда не слушает. Ни муж Петенька, ни...
- Слава богу, замужем – пронеслось в голове.
- ни государь Александр Павлович, ни посланник Сибари, даже Роман Евгеньевич и тот меня не слышит. А уж он должен был бы, кстати, это мы в его карете едем. Он как узнал, что я в Париж собираюсь, тут же был настолько любезен, что предоставил мне свою мо-дер-ни-зи-ро-ван-ную (Оленька очень старательно по-слогам произнесла это слово) карету.
Модернизированную? – оживился Дарни, надеясь хоть как-то переменить тему разговора. – В чем же заключается эта модернизация? Я видите ли много путешествую и мне такая карета тоже пригодилась бы.
- Ох, да не знаю я...но только мы с вами в три дня до Парижа доехали. Вот уже и подъезжаем. Кстати, как только мы приедем и устроимся, необходимо будет карету назад отослать, вдруг она еще кому-нибудь в Петербурге понадобится, государю например, Роман Евгеньевич очень уж беспокоился...
- Позвольте, а зачем я вообще туда еду? И как я все же оказался в вашей карете?
- Не в моей, а в карете Монго-Столыпина...А вам надо было в Париж по делу срочно. Вы сами так говорили, вот я и решила вам помочь...
Сепулька

Эпизод 47
продолжение эпизода 29

Несколько секунд собеседники молча смотрели друг на друга: мадмуазель фон Зак - с нарастающим раздражением, Петр - с упрямой решимостью. Первой не выдержала Ксения.
- Ну, хорошо, - раздельно произнесла она, не отрывая горящего взгляда от лица Черкасова. – Говорите, что вы там хотели, только, умоляю, покороче.
- Может быть, вы сядете? – примирительным тоном предложил Петр. – Право, мне как-то неловко, сидя в кресле, разговаривать со стоящей передо мной дамой.
«А я, кажется, и не приглашала вас садиться!» - мысленно парировала Ксения, резким движением опускаясь на диван.
– Итак, я вас слушаю.
- Ксения…, - неуверенно начал Черкасов, всю решимость которого вдруг как рукой сняло. – Ксения, я долго думал…вернее, я совсем не думал… то есть я, конечно, вовсе не это хотел сказать… - он глубоко вдохнул, как перед прыжком в холодную воду, и, собравшись с силами, выпалил, - одним словом, нам нужно пожениться!
- Пожениться?! – не веря своим ушам, воскликнула испуганная мадмуазель фон Зак. – Но почему?.. что случилось?..у нас же с вами ничего такого не было…почти…
В этот момент из-за роскошного балдахина, пышными складками покрывающего изголовье стоящей поблизости широкой кровати, послышался странный звук, похожий на кошачье фырканье. Но ни ошарашенная Ксения, ни наблюдающий за ней в некотором замешательстве Петр не обратили на этот звук ни малейшего внимания.
- Пожениться? – уже спокойнее повторила Ксения. – Но, позвольте, вы ведь, кажется, уже женаты?
- Женат, - нимало не смущаясь, подтвердил Черкасов. – Но я уверен, что император войдет в мое положение и не откажет мне в разводе, тем более, что… впрочем, это неважно, – вовремя спохватился Петр. Не стоит терзать слух своей будущей невесты рассказами об особом отношении императора Александра к Ольге Николаевне Черкасовой.
- Уверены? – похоже, мадмуазель фон Зак решила обращать в вопрос каждое произнесенное Петром слово. – Это просто удивительно. А еще более удивительна ваша уверенность в том, что я вообще когда-либо собиралась выходить за вас замуж!
Последнюю фразу Ксения произнесла значительным тоном, с удивительной точностью копируя манеру и интонацию маркиза Д’Арни. Со стороны кровати вновь послышался тихий звук, очень напоминающий сдавленный смешок. Однако, собеседникам было явно не до этих странностей.
- Ксения …я…, - растерялся Петр, совершенно не ожидавший такого решительного отпора, - я вовсе не уверен, что вы собирались… я лишь пришел просить вас об этом…я надеялся…Он хотел добавить что-то еще, но, поколебавшись несколько мгновений, махнул рукой и замолчал.
Мадмуазель фон Зак наконец-то вспомнила о хороших манерах.
- Петр Иванович, - заговорила она, скромно опустив глаза, - ваше предложение – большая честь для меня …(господи, чушь-то какая! Честь, как же…нищий кавалергард, деревенский недоросль…да он, поди, всю жизнь вместо службы за барышнями будет бегать и изводить императора бесконечными прошениями о разводе… так и в отставку выйдет поручиком… а может быть и вовсе закончит свои дни в какой-нибудь глуши, подальше от ненужных соблазнов и женского общества… и это что, достойная партия?!)…но все же вы пока женаты и не можете жениться вторично, и… я вас не люблю!
- Зато я вас люблю! – Черкасов вновь воспрянул духом и уже не собирался сдаваться без боя. – И вообще, любовь в браке не главное! (кажется, именно так говорила маменька Евдокия Дмитриевна?).
- Хорошо-хорошо, – поспешно произнесла Ксения, с ужасом понимая, что пространной дискуссии об институте брака она сейчас просто не перенесет. – Но давайте поговорим обо всем этом после того, как вы получите разрешение на развод.
- Император мне не откажет, вот увидите, - с непоколебимой уверенностью повторил Петр.
«Надеюсь, что этого не произойдет», - подумала Ксения. Никогда не отличавшаяся особой набожностью, она была готова молиться любым богам, всем сразу или по-отдельности, лишь бы только это помогло укрепить Александра в мысли о полной непотребности земного вмешательства в дела, совершаемые на небесах.
- Вот и подождем его решения, – это было сказано уже вслух. - А сейчас…
Договорить мадмуазель фон Зак не успела. Петр, очевидно восприняв ее последние слова как выражение согласия на предстоящий брак, легко подхватил молодую женщину на руки и закружил по комнате.
- Что вы делаете?! – вскричала возмущенная Ксения. – Отпустите меня сейчас же!
Черкасов послушно остановился, не выпуская, однако, своей драгоценной ноши.
- Вы что, не слышите? – мадмуазель фон Зак попыталась вырваться из объятий настырного кавалергарда, но он только еще крепче прижал ее к себе. Ее волосы коснулись щеки Петра, горящий взгляд зеленых глаз встретился с его взглядом, а губы оказались в опасной близости от губ молодого человека, который тут же не преминул этим воспользоваться. Завладев губами возлюбленной и лишив ее на некоторое время возможности что-либо сказать, Черкасов решил не останавливаться на достигнутом и наклонился, намереваясь положить Ксению на кровать, возле которой они очень удачно оказались. Из-за балдахина донесся еле слышный вздох разочарования…
Наконец мадмуазель фон Зак удалось извернуться, и она с размаху влепила зарвавшемуся поклоннику звонкую пощечину. Молодой человек отпрянул, дав Ксении возможность соскользнуть с кровати и принять вертикальное положение. Необычайно оживленный сегодня балдахин сопроводил ее действия одобрительным хмыканьем. Ксения поспешила закрепить успех, отпрыгнув как можно дальше от замершего в нерешительности Петра.
- Петр Иванович, извольте немедленно покинуть мой дом, - отчеканила она звенящим от возмущения голосом, сопровождая свои слова решительным жестом, указывающим направление, в котором следовало удалиться Черкасову.
- Но, Ксения…
- Если вы сию же минуту не уйдете, я больше никогда не стану с вами разговаривать, а на что-то иное можете даже и не надеяться! – мадмуазель фон Зак была непоколебима.
Петр внимательно посмотрел на Ксению, словно оценивая, способна ли она выполнить свою угрозу, и, видимо решив, что способна, тяжело вздохнул и направился вовсе не к двери, на которую смотрел указующий перст, а к так и оставшемуся открытым окну.
- Вы что, намерены удалиться тем же путем, что и пришли? – неприятно удивилась мадмуазель фон Зак.
- А вы боитесь, что я разобьюсь? – просиял Черкасов, с готовностью поворачивая обратно.
- Возможно, вы не заметили, но здесь первый этаж… так что с этой стороны вашему здоровью вряд ли что-то угрожает, - злорадно ответила Ксения. – А вот я совершенно не хочу, чтобы назавтра весь Петербург только и говорил о том, кто и с какой целью лазает ко мне в окна. Так что сделайте одолжение, пройдите через дверь.
Петр, чувствуя себя окончательно уничтоженным, снова тяжело вздохнул и понуро побрел в указанном направлении. У самой двери он повернулся, вытянулся во фрунт, щелкнул каблуками, бросил прощальный взгляд на Ксению и, чуть помедлив, вышел.
Третий слева

Эпизод 48

Погоня за голубями оказалось совсем не легким делом даже для прославленного шпиона, умеющего проходить сквозь стены. Одну особенно гадкую, но при этом особо ценную, птицу, маркиз выслеживал по дворцовым коридорам два дня и вот когда уже было поймал – удача совершенно отвернулась от него. Из-за угла внезапно выскочил князь Адам Чарторыйский с огромным сачком.
- Стой! – закричал он, кидаясь к голубю. Он естественно, по зловредности натуры, сделал все наоборот и взлетел.
Поляк погнался за пернатым мерзавцем, тот извернулся и кинулся в сторону маркиза, еще бы секунда, но тут ветер распахнул окно. Двум неудачливым охотникам только и оставалось наблюдать, как негодяй, нарушая их планы и личный указ императора Павла, (то приказал, чтобы по небу около дворца летало строго ограниченное количество птиц, не более семи и не менее пяти, и непременно клином) исчезает вдали.
Естественно д’Арни пришел в бешенство, ничем этого не выдал, однако, участь неловкого князя Адама была решена – он был закатан в первый же попавшийся ковер. Пусть разводит пернатых в доме у учителя – там их хоть ловить можно будет не оббегая весь дворец по три раза каждый час.
На дам сил уже совершенно недоставало, но приказ есть приказ. Через некоторое время, маркиз с удовлетворение оглядел клетку с голубями, три мычащих ковра и одного слугу, который должен был ухаживать в пути за всем этим богатством. Слугой маркиз гордился больше всего. Ценное приобретение! Единственный во всем Петербурге правильный, настоящий лакей! Из-за него, кажется две графини подрались, потому что прислуга хорошая на дороге не валяется. Этот подарочек поценнее будет даже улетевшего голубка князя Адама.
Лакей попался под руку случайно. Он, видите ли, пришел по поручению своей хозяйки Евдокии Дмитриевны Черкасовой, которая, совершенно обезумев от двух невесток слезно умоляла маркиза, о котором слышала столько интересного (например, что он крадет людей для каких-то страшных и таинственных дел) украсть первую жену Петечки Оленьку, которая производит на людей, особенно мужеского пола такое впечатление, что ежели ее не украсть, то кто-нибудь, сейчас, когда она вроде как и не замужем, может в соблазн великий впасть и… придушить ненароком исключительно от страсти великой. А чтоб маркиз не перетрудился, она Оленьку лично запаковала уже в ковер, вот извольте получить.
Маркиз содрогнулся, вспомнив о второй невестки Евдокии Дмитриевны и, по совместительству, его любимой женщине Ксении. Ну уж нет! С этой семейкой дел никаких иметь нельзя. И от Ксении пока растворитель не привез, лучше держаться подальше, а то сумасшедшим домом, как Черкасов, не отделаешься. Однако ж, отпустив на свободу Оленьку, маркиз сам впал в соблазн и похитил диво-дивное лакея настоящего.
Итак – прощай Россия! Последний раз д’Арни взглянул на выходящего из Невы господина (да-да, еще одно прекрасное распоряжение императора Павла, бедняги, назначенные на эту службу все время простужались) сверил по нему часы и, с легкостью вспрыгнув на место кучера, погнал лошадей прямиком в Париж. На запятках кареты удобно примостился филер Демьянов.
В Париже маркиза ждали. И не только Спартак.
Кредо

Эпизод 49

Лугин огляделся по сторонам. Хваленая клиника оказалась небольшим особняком, действительно выкрашенным желтой краской, с белыми колоннами. Внутри же было довольно мрачно, темная мебель, темные панели, тяжелые портьеры, загадочные тени по углам. И совершенно не видно посетителей... или жителей… Где, спрашивается Карл, Фридрих, Людовик, пусть даже хоть не четырнадцатый. Не говоря уж об Александре!
Все тихо, спокойно. Быть может они спят, или на прогулке?
Лугин сел за изящный шестигранный столик. Новый знакомый избавился от аптечной корзинки и важно уселся в большой кожаное кресло.
«Что ж, мой мальчик, сейчас мы будем пить чай»- Значительно произнес он.
«С Наполеоном?»
«Как пожелаете, можно и с ним» - добродушно улыбнулся старичок.
«Нет-нет, не стоит беспокоиться, достаточно просто чаю, вы очень добры, господин…»
«Спартак» - услужливо подсказал хозяин особняка.
«Спартак… Спартак ..откуда знакомо это имя? Где-то оно уже встречалось. Хорошо бы спросить у кого-то знающего, у Вареньки…» - рассеянно подумал Лугин. Вслух же произнес: «А у вас есть женское отделение? Для дам?»
«Как же, как же, как раз планируем устроить» - с готовностью закивал головой старичок – «Ожидаем посетителей, полагаю, их будет много! Впрочем, где же чай?»
Вскоре чай явился. Лугин озадаченно смотрел на чашку с темной, остропахнущей жидкостью, не решаясь притронуться, и прикидывал, в каких выражениях прилично будет испросить кофею, не обидев гостеприимного хозяина.
Из раздумий его вывел голос Спартака. «Что же вы? Это мой любимый чай, с травками, с медом. Мед представьте такой душистый, что выдерживать запах не могут даже сами пчелы. Дохнут, канальи, ну что с ними сделаешь. Только по одному взятку и берут, и замертво так и падают, так и падают! Мед ценный, для гостей берегу, угощайтесь»
Лугин заглянул в вазочку с липкой массой и вздохнул.
«Впрочем, может быть, вы еще чего-то желаете? Молока или сухариков?» - господин Спартак кажется, задался целью непременно накормить гостя. «Я вас покину ненадолго, вы уж тут не скучайте»
Лугин остался одни, еще раз окинул взглядом комнату.
Несколько минут стояла тишина, нарушаемая только мерным тиканьем старинных часов… и вдруг! из невидимой двери, или из темного угла, или еще неведомо откуда на него налетело душистое облако, состоящее из розовых лент и кружев, из белокурых волос и голубых глаз. Маленькие руки заобнимали, затормошили, звонкий голос казалось, был повсюду.
«Ах, Мишель! Как давно я вас не видела! Как соскучилась, вы ведь мне как брат, как отец родной! Мне очень нужно с вами поговорить, сейчас же, немедленно»
Не успев даже удивиться, Лугин перехватил это явление, поставил на пол… кажется поставил… кажется на ноги, отстранил от себя и присмотрелся.
«О! Оля! Ольга! Ольга Николаевна?» - настал черед удивления – «Что вы здесь делаете? Как вы тут оказались?
«Ах, Мишель, ну какой же вы глупый. Я ведь не спрашиваю, как вы тут оказались. Мне непременно нужно поговорить с вами, о Пете. Я о нем со всем разговариваю, отчего бы для вас делать исключение?»
«Ольга Николаевна, вы мне роднее самой родной, но скажите все же, как вы сюда попали?»
«Приехала. В карете. С маркизом» - Послушно ответила Ольга «А вы?»
«Я тоже – приехал. В карете. Со вдовою» - честно ответил Лугин.
(в голове мелькнула мысль: «Боже! Что я говорю!»
«Правду» - ответил Внутренний Голос.
«И кто это выдумал ехать в Париж на излечение? Тут только заболеть можно. Я что, схожу с ума? » поинтересовался Лугин.
«Да нет, пока что еще» – ответил Голос.
«А куда это запропастился Спартак? И что его имя означает?» - Лугин решил извлечь из странного общения хоть какую-то пользу.
«Почем я знаю?» - пожал плечами Внутренний голос. «Ты лучше не о нем думай, а раздобудь для Ольги одежду, и выбирайтесь-ка вы отсюда»)
«Ольга, Николаевна, вам не холодно?» Лугин еще раз осмотрел комнату, но не заметил ничего подходящего, что могло бы послужить одеждой. Разве только портьеры?
«Не холодно, я уже привыкла, как вам мой наряд?»
«Это наряд? Я думал в этом спят. В крайнем случае, близких гостей семьи с визитом принимают. А для чего вы в Париж приехали, с какой целью?»
«К Пете. За Петей. Он сюда поехал для выполнения архиважного и сверхсекретного задания. А я… без него жить не могу! Я и говорить только о нем могу, и думать»
«Так Черкасов здесь? Идемте же к нему, немедленно. Где он?» - Лугин вскочил со стула.
«Как где? На дереве» - С готовностью ответила Ольга.
Лугин сел. Помолчали. Пауза затягивалась, господин Спартак где-то задерживался, грех было бы не воспользоваться таким моментом….
«Ну, на дереве, так на дереве. Надеюсь, он в добром здравии? Пойдемте туда, к нему, к дереву. Вы знаете отсюда выход?»
Ольга с готовностью кивнула.
Лугин быстро шел по улице и ловил странные взгляды встречных прохожих. Кто-то смотрел косо, кто-то провожал взглядом, кто-то даже что-то записывал.
Что-то привлекало их внимание – то ли непривычный для Парижа мундир Кавалергардского полка, то ли необъяснимые изменения прически, то ли блондинка в розовом, поспешно семенящая следом.
Операция Ы

Эпизод 50
продолжение эп.46
Часть III

Нет, надо все же взять себя в руки и постараться восстановить ход событий...
- А где и когда я вам об этом говорил? – осторожно поинтересовался маркиз.
Как это где, у Романа Евгеньевича же, дома. Вы вдруг возникли неожиданно, словно из-под земли, и принялись угрожать жене Романа Евгеньевича...
- Жене? Я вам угрожал?
- Да нет же, не мне, я замужем за Петенькой. Ах, мой Петенька! Где он, чем сейчас занимается – она снова принялась всхлипывать, - говорят в Париже так много разных соблазнов. Я этого не переживу!
Мадам, мадам, умоляю – не отвлекайтесь – простонал Дарни. – так я угрожал жене...
- ах, видите ли, дело в том что господин Столыпин не женат, а поскольку вы к тому же выпили весь коньяк князя, а после этого стилетом повредили все фамильные портреты Монго-Столыпиных, в том числе и изображение предка князя, Монго-хана...А уж после того, как вы попытались уничтожить семейную реликвию князя – плетку семихвостку, да еще при этом очень нелестно принялись отзываться о татаро-монгольском иге, терпение Романа Евгеньевича истощилось, и он предложил мне ссудить свою карету для вояжа к Петеньке в Париж, при условии что я вас увезу с собой. Нам правда пришлось вас в ковер завернуть, разумеется исключительно в целях вашей же безопасности, чтобы вы не порезались ненароком этим своим ужасным кинжалом…
И вот как видите, мы уже подьезжаем…Ах, маркиз, - она судорожно стиснула руки перед грудью, и с недеждой посмотрела на него - а вы уже знаете, где мы с вами будем искать Петеньку?
- Мы с вами? – глаза у Дарни от ужаса полезли на лоб, где и решили задержаться, в ожидании дальнейших неприятностей, дабы не путешествовать понапрасну туда-сюда…
- Ну разумеется, вы же не оставите в беде бедную женщину, одну, в чужом городе, в незнакомой стране, совсем без языка…- Оленька снова приложила платочек к глазам, промокнула ручьем льющиеся слезы, выкрутила платок и разложила его сушится на спинке сидения, где кстати сохло уже не менее дюжины других.
- Вы ведь поможете разыскать Петеньку, правда? – глаза женщины гипнотизировали маркиза, и он против своей воли, успокаивающе кивнул головой.
- Да, разумеется.
- Вот и славно, - оживилась мадам Черкасова, - ну так что же вы сидите, словно пень? С чего мы начнем? У вас есть план?
- Вроде бы осталось немного. – он машинально полез в карман, но вовремя спохватился, и принялся сосредоточенно смотреть в окно кареты, словно обдумывая нечто важное. За окном мелькали предместья Парижа.
- Эврика! - восклинул маркиз, узрев знакомый домик средиземноморского дизайна, увитый зеленым плющом (который два раза в год подкрашивал краской, специально приглашенный живописец), и подал сигнал кучеру остановить карету.
- Вот мадам, мы совершенно случайно, оказались в нужном месте. Здесь неподалеку живет человек, который сможет дать ответы на все интересующие вас вопросы. Вы просто постучите к нему в дверь и скажите что от меня… Он знает все о прошлом, настоящем и будущем. Это мой старый учитель.
- Да, но знает ли он, где я смогу найти Петеньку?
- Если кто и знает, где в этом городе находится ваш супруг, то именно этот человек. Конечно же, он будет рад вам помочь. – маркиз незамедлил уверить молодую женщину в гостеприимстве своего Учителя.
- А почему же вы не хотите пойти со мной?
- Я подойду чуть позже, неудобно знете ли появляться с пустыми руками, вот в лавочку только сбегаю, возьму дюжину-другую Наполеонов - Учитель видите ли, очень уж их любит, и тотчас же вернусь. Адью, мадам. – Дарни сделал даме ручкой, и удалился, оставив ее стоять в одиночестве на пороге.
Сепулька

Эпизод 51

А снизойди небеса до разговора с Наполеоном, они могли бы поведать, что еще генералиссимус Александр Васильевич Суворов заклинал ни в коем случае не допускать Петеньку Черкасова до какой-либо службы, ссылаясь при этом на давние слова своего покойного друга Ивана Черкасова: «Все равно ничего путного из этого остолопа не вырастет». К сожалению, император Павел, находящийся в тот момент не в лучших отношениях с Александром Васильевичем, то ли отнесся к его словам с излишним легкомыслием, то ли из вредности решил поступить назло. В результате Петр Черкасов заступил-таки на службу Отечеству и довольно скоро стало понятно, что добром это для Отечества не кончится. Павел же вскорости окончательно разочаровался в монаршьей доле и удалился в неизвестном направлении, предоставив новому императору Александру расхлебывать последствия своего необдуманного поступка.
Собственно, сам Петенька Черкасов был существом безобидным и на редкость бестолковым, в случае какого-либо недоразумения либо обиды он обыкновенно лишь кривил губы и возмущенно cипел: “А вот я маменьке пожалуюсь!»…Вот в маменьке-то и было все дело.
Едва лишь прибыв в столицу, Черкасов отправился погулять и немедленно свалился в Неву, после чего Евдокия Дмитриевна потребовала от Александра засыпать эту опасную реку вместе со всеми каналами, а еще лучше – перенести город в какое-нибудь более подходящее место, где она могла без тревоги отпускать сыночка на улицу. И только затратив немыслимое количество часов и исписав кипы бумаги, Государственный совет наконец смог доказать ей невозможность и нецелесообразность подобного мероприятия. И это было только начало…
…Но небеса промолчали, оставив Бонапарта в неведении о причинах постигшего его бедствия, зато до императорского слуха вдруг донеслись звуки арфы. От изумления Наполеон даже потряс головой, надеясь, что явная слуховая галлюцинация прекратится, но это не помогло. Музыка стала еще громче, более того, прислушавшись, император понял, что звучит она из покоев его жены, Жозефины.
Припомнив, что несколько дней назад между ними случилась размолвка из-за чрезмерного императорского внимания к одной аппетитной даме, да что там размолвка - скандал, со времени которого супруги избегали встреч друг с другом, Бонапарт испытал уколы совести. Твердо решив попросить у жены прощения за все…ну если не за все, то хотя бы за что-нибудь, он подошел к ее комнате , толкнул дверь и застыл на пороге…
В кресле у камина сидел блондин, которого император определенно видел впервые в жизни, зато роскошный халат, надетый на незнакомце он знал превосходно, поскольку это был его собственный. Блондин вдохновенно играл на арфе. Напротив него расположилась Жозефина и слушала, не сводя с музыканта восхищенного взгляда. Наполеон зажмурился и снова потряс головой, но зрительная галлюцинация оказалась такой же устойчивой, как и слуховая: когда он осторожно открыл глаза, Жозефина, блондин и арфа остались на своих местах.
- Что это такое? – вопросил остолбеневший император и неопределенно помахал рукой в воздухе, так и не решив, на какое из безобразий указать сперва.
- Это песня, посвященная Жозефине Гаспаровне. – вежливо пояснил блондин на неплохом, но с явным акцентом французском языке, прервав игру и поднявшись. – Я ее только что сочинил.
- Стефан такой талантливый! – восторженно подтвердила императрица.
Наполеону захотелось еще раз зажмуриться и заснуть, а лучше –ущипнуть себя и проснуться, но острый государственный ум подсказал ему, что ни то, ни другое у него не получится.
- И откуда же взялся этот Стефан?
- Из России. Он бежал от ужасов крепостничества. – пояснила Жозефина. – Подумать только, его пытались женить! Боже, какое счастье, что ему удалось скрыться!
Радость супруги по поводу того, что невесть откуда взявшийся Стефан счастливо избежал уз брака, показалась императору несколько преувеличенной.
- Концерт в твоей комнате он дает в честь своего счастливого спасения?
- Нет! В честь моего!
- Твоего? Ну тебе-то не повезло так, как ему!
- Речь не о браке… - начала объяснять Жозефина, но закипающий Бонапарт уже обернулся к незнакомому блондину.
- А арфу зачем притащил?
- Только инструмент, на котором играют ангелы в божьем раю, достоин услаждать слух Жозефины Гаспаровны. – спокойно ответил тот. – А вы, стало быть, император здешний?
- Император! – рявкнул Бонапарт. – И как здешний император я желаю знать, месье, почему вы в моем халате?
- Он-то в халате… - ехидно вставила Жозефина, пристально глядя на супруга.
В этот момент Наполеон с ужасом вспомнил, что его одеяние осталось в цепких лапках Олечки Черкасовой, а переодеться он в треволнениях сегодняшнего утра так и запамятовал, а потому стоит перед супругой и ее гостем в каком-то белье.
- Жози…- залепетал император, мгновенно осознавший всю конфузность своего положения. – Я тебе сейчас все объясню… нападение… неожиданность… опасность… пожертвовал одеждой… спасение…
- Могу ответить тебе те же самые словами! – отчеканила императрица. – Нападение, неожиданность, опасность, спасение, пожертвовал одеждой!!!
- Кто пожертвовал? – уточнил император, одновременно хватая с кресла какое-то одеяние супруги и кутаясь в него.
- Стефан! – Жозефина указала на смутившегося блондина. – Сегодня, когда я проезжала мимо какого-то заброшенного монастыря, на меня напали монахи, и нападение было настолько неожиданным, что охрана растерялась, а Стефан услышал крики о помощи и спас меня, но в драке ему в клочья порвали одежду!
- О Господи, какие еще монахи? Тебе действительно угрожала серьезная опасность?
- Ну слава Богу! Наконец-то он побеспокоился не только о своем халате, но и о своей жене. – скептически сказала императрица. – Нет, полагаться я могу только на Стефана, сегодня я это поняла…Надеюсь он и впредь не откажет мне в защите… Вы ведь останетесь во Франции, Стефан?
- Непременно задержусь, Жозефина Гаспаровна. – заверил блондин. – Должен я придумать, как подвиг совершить, а на это время требуется. Но потом мне домой нужно будет вернуться. У меня там барин совсем один остался. Получается, вроде бросил я его в опасности… нехорошо это.
- После того, как он хотел отдать вас на растерзание какой-то ужасной фурии, вы так о нем беспокоитесь? – восхитилась Жозефина.
- Это он не со зла, а по горячности. А так-то ничего барин, душевный, заботливый, а ежели увидит, что Варвара Петровна с пробирками или пузырьками какими приближается, так всегда в сарайчике отсидеться дозволял. Я вот как денег тут скопил, три фрака ему прикупил новых и еще для сада-огорода инструментария. Тут много чего продается полезного, чего у нас не сыщешь. А то Дмитрий Мокеич мне пенял все время – дескать, толку никакого с тебя, Степка, в хозяйстве. Ну так это мы еще поглядим…
- Стефан. – сразу воодушевилась императрица. – Ведение хозяйства дело непростое. Я совершенно убеждена, что самостоятельно вы не сумеете разобраться во многом. Но я возьму вас под свое императорское покровительство!
- Добрее вас, Жозефина Гаспаровна. - умиленно сказал Стефан. – В целом свете нет!
Ну это уже слишком… Рассвирепевший император наконец очнулся от изумления и, вспомнив, что он, собственно говоря, свирепый корсиканец, решительно шагнул к Жозефине, но на его пути не менее решительно вырос блондин в халате.
- Что-то вы, ваше императорское, как погляжу, совсем супругу свою не цените да не уважаете! А это ж понимать надо, какое она сокровище! Поглядели бы, на ком иногда человека жениться заставляют, так запели бы по другому!
- Боже. – вскричала Жозефина. - Вот слова истинного рыцаря. А то великих полководцев во Франции в наш век, как блох на собаке, а вот настоящего мужчину днем с огнем не отыщешь.
- А я? – ошалело спросил Наполеон.
- А ты, кажется, собирался в поход за славой? – поинтересовалась Жозефина, не удостоив супруга взглядом.
- Собирался. – не очень уверенно подтвердил император.
- В таком случае не смею задерживать. – отрезала императрица. – Черкасова забери с собой, пускай шпионит с какой-нибудь пальмы.
- А я маменьке пожалуюсь! – немедленно донеслось из-за окна.
- Ну если он желает сидеть именно на этом дереве, выкопай его и возьми с собой тоже!
- Я не могу сейчас в поход…У меня скоро переговоры…с их императором… Александром. – испуганно сказал Наполеон и показал рукой сперва на блондина, а потом за окошко. - Вот он приедет, а я в походе… это нарушение дипломатического этикета… и что Евдокия Дмитриевна скажет…
- Переговоры - это дело серьезное.- согласился блондин - Только вот что, ваше императорское… Петр Иваныч говорит, что-то ему последнее время физиономия ваша не нравится.
- Не нравится! – подтвердил с дерева шпион.
- А мне…мне…мне….- начал заикаться от такой наглости император. – Физиономия Петра Иваныча… да мне уже этот Петр Иваныч вместе с его физиономией…
- А я маменьке пожалуюсь! – опять донеслось с улицы.
- Поведал мне Петр Иваныч, пока мы с ним через окошко беседовали, что как при вас имя царя нашего Александра произносят, так выражение у вас такое становится… ехидственное. А потому и тревожусь я, не умыслили вы, ваше императорское, чего супротив нашего государя?
Бонапарт мрачно покосился за окно…Шпион на дереве перехватил его взгляд и, явно припомнив утренний обмен любезностями, радостно показал императору язык.
- Так что, уж не серчайте за беспокойство мое, оставить переговоры эти без присмотра я полагаю решительно невозможным.
- А для лучшего обзора на трон не желаете сесть? – саркастически поинтересовался Наполеон. – Вместе с арфой?
- Нет, ваше императорское. – по-деловому сказал блондин. – Вы не беспокойтесь. На трон здешний я никаких притязаний совсем не имею.
- И на том спасибо…
- Но к приезду государя нашего порядок здесь навести нужно! Бардак вы в стране развели, ваше императорское, стыдоба одна. – укоризненно покачал головой Стефан. - Прям не представляю, что бы Дмитрий Мокеич сказал, если бы бесхозяйственность такую увидел. И народ вконец распустили с революциями да войнами этими. Что ж это такое делается – монахи, и те озверевшие? Вот Жозефина Гаспаровна подтвердит…
- Монахи, которые напали на меня сегодня…- начала Жозефина.
- И от которых тебя спас этот героический беженец из-под венца. – сквозь зубы сказал Наполеон. – Но я так и не понял…
- При эдакой непонятливости. – тоже сквозь зубы процедила императрица. – Я удивляюсь, как ты вообще выбился в люди.
- А когда монахи эти улепетывали, то потеряли вот что…- вмешался в назревающий скандал беженец. – Где картишки-то эти, Жозефина Гаспаровна?
Императрица взяла со стола нечто, напоминающее колоду игральных карт, и протянула мужу. Это действительно оказалась колода карт, изготовленных в виде портретов разных правителей, начиная от Александра Македонского и заканчивая самим Наполеоном. Портреты были подозрительно дополнены усиками, рожками и козлиными бороденками, а потому императору очень не понравились.
- Сейчас…полицию…отряд…всех арестовать...
- Не нужно, Ваше императорское… - успокоил блондин. - Евдокия Дмитриевна уже в этот монастырь разбираться пошла. Cказала, что ежели тут божьи люди забыли, что такое страх божий, так она напомнит… А вас просила проследить, коли она задержится , так чтобы Петру Иванычу ужин вовремя принесли…
Император сел, точнее рухнул, на стул.
- Так что я еще подумаю хорошенько, что за дела темные у вас творятся. Ежели вы – России союзник, тогда вас спасать надо, а ежели врагом стать решили, тогда наоборот.
- А не кажется ли вам.- слабым голосом поинтересовался император. - Что дела императоров лично к вам отношения не имеют…
- Очень даже мне дела все эти таинственные к месту и ко времени. Потому как подвиг мне непременно надо совершить. – пояснил Стефан. – Нет мне никакого другого пути к спасению от Варвары Петровны, кроме как через подвиг. Тогда я дворянином стать смогу и никто меня против моей воли не женит. Нету такого закону, чтоб дворян на Варваре Петровне женить!
- Если после испытанного ужаса. – опять чрезмерно, c точки зрения Наполеона, распереживалась императрица. - Сама мысль о браке вам стала ненавистна…и вы готовы совершать подвиги только для того, чтобы сохранить свободу…
- Так ведь это я до сего дня с вами, Жозефина Гаспаровна, знаком не был. – нежно сказал блондин. – А заради вас я еще десять подвигов готов совершить. Только скажите.
Опять вспыливший Наполеон уже открыл было рот, но в это время с улицы раздался шум и послышался женский голос, будто отдающий какие-то команды.
- Евдокия Дмитриевна возвращается из похода на монастырь. – сообщила метнувшаяся к окошку Жозефина. – И, кажется, с пленными.
- А этот чертов шпион до сих пор ужином не накормлен. – схватился за голову император. – Плохо дело…
Винету

Эпизод 52

«Ну вот и Мальмезон! Так вы говорите, что Черкасов несет службу сидя на дереве? На котором?»
Ольга немного пометалась, уверенно выбрала огромную березу и зачем-то похлопала по стволу ладошкой.
«Давайте его тихонько позовем» - предложил Лугин.
«Петя! Петенька!» - закричала Ольга.
«Черкасов!» - закричал Лугин - «А давайте вместе»
-«ПЕ-ТЯ»!!»
С березы посыпались листья, какие-то бумажки и ругательства. Завыла сигнализация. Где-то хлопнуло окно, потом другое…
«Черт вас всех подери совсем!» - раздался голос Наполеона Бонапарта «Что вы себе!... Это уже ни в какие!...Мало того что!.... Так уже среди белого дня!...Вы у меня еще!...»
«Это он!» - послышался голос Полины. «Я ведь говорила, что я произвела впечатление, что он тоже в Париж приедет! Ах, месье, как я рада вас видеть!»
«Что? Кто? Который? Где этот ненормальный, твой сообщник - вверху или внизу?»
«Оба!» - радостно закричала Полина.
С березы слетел растрепанный Черкасов с подзорной трубой, корзинкой с пирожками и блокнотами для записей в охапку
«В Бастилию обоих!» - закричал Наполеон «Констан! Фуке! Куда вы все запропастились! Хотя, тьфу, в какую к черту Бастилию. В Тюильри! В Консьержи! В Собор парижской богоматери наконец!»
«Какой, простите, матери?» - переспросил Констан.
« Все – вон отсюда. Этих всех – ко мне! Немедленно!» - наконец определился с желаниями пожизненный первый консул.
«Ах, Пьер! Приходите ко мне вечером в гости, почитаем на ночь Вольтера. Заходите на огонек, я для вас оставлю три подсвечника на подоконнике» - замазала рукой Полина.
«Зачем вы, скажите на милость, сюда явились, вы меня чуть не рассекретили» - закричал Черкасов.
«Петя, Петенька, боюсь» - Ольга зажмурилась.
«Ольга Николаевна, вы быстро бегать умеете?» спросил Лугин.
Операция Ы

Эпизод 53
- Cholera! – сей возглас, а главным образом воспоследовавший за оным, ощутимый тычок в область голени, принудили Александра открыть глаза. И в первую минуту впал он в некоторое беспокойство, ибо кругом не было видно ни зги. Во вторую минуту усилению беспокойства немало способствовали явные признаки сильного движения, от коего боль, терзающая его голову, усилилась до самой высшей степени. Имелось полное ощущение, что в оной без его на то высочайшего дозволения, тайно была устроена кузня, в коей без устали и в беспрестанном движении и ковались умнейшие, надо думать, мысли. Между тем, перспективы оглашения оных, рисовались императору самыми туманными. Увы, язык занимал все ротовую полость, да еще и высох до состояния промокательной бумаги, посему воспользоваться сим посредством никак не представлялось возможным! Рождение оных также крайне затруднял некто, самым неподобающим образом продолжающий поочередно издавать стоны, и ругаться по-польски. По-польски. Это всколыхнуло нечто в его нетвердой памяти. По-польски.., польский.., полька.., поляк… За сим, последним, будто щелчок последовал и молодой император снова болезненно поморщился, зато начал постепенно постигать смысл происходящего.
- Адам? – неуверенно окликнул он страдальца, находясь в немалом удивлении оттого, что опасения, касаемые утраченных, казалось, способностей извлекать звуки посредством горла, оказались неосновательными.
- Ваше величество, - простонал несчастный поляк, - это вы?
- Я, - ответил Александр. В голове отчего-то заплясали пузатые тирольцы с преогромными кружками пива и на редкость слажено стуча деревянными башмаками, запели: «Ja-ja-ja!». Изгоняя из мыслей своих сих громогласных любителей пива, император затряс головой, о чем тотчас же пожалел. Сызнова с превеликим усердием заработала кузня, умные мысли по-видимому были либо столь всеобъемлющими в своей значительности, что требовали неустанных трудов, либо их по-прежнему распугивал стенающий Адам…
- Ах, – причитал он. Глаза Александра постепенно обвыклись с темнотой, и он довольно сносно различал беднягу, полулежащего на сиденье, и сжимающего обеими руками голову. – Эти развлечения не для меня. Это какое-то безумие, ваше величество! Куда мы едем?
Едем… Ну, конечно же, они совершают путешествие в карете, вот чем должно объяснить сие движение. Однако же, ни о цели поездки, ни об обстоятельствах, с оной связанных, по-прежнему ничто не давало ему ни малейшего подозрения. Сверх того, он прекрасно помнил, что не имел намерений покидать Петербург. Что, тогда означает сие, да и действительно, куда они направляются?.. Стоп. Объяснение есть: его похитили! Усыпили и похитили тайным образом.
- Адам, - в чрезвычайном волнении спросил Александр, - правда ли то, что не знаете вы, куда мы направляемся? Может статься вы же меня и похитили?
- Ох, - простонал он, на четвереньках шаря впотьмах под обитым бархатом сидением - вы шутите?
- Вы находите меня забавным? – Александру практически удалось добиться подобающего металла в голосе.
- Ничуть. Ничто еще в России не вызвало у меня улыбки, - немало разочарованный результатами поисков, заметил поляк. – Варварская страна, дикие женщины и воруют! Кругом воруют, особливо до яблок охочи, - присовокупил он, испуская горестный вздох.
- Полно, Адам, полно. Не падайте духом, и Бога ради, на меня более не падайте, - потирая ушибленное место взмолился император. - Вот что, отодвиньте-ка занавесь и осмотритесь, покончим поскорее с сей томительной неизвестностью!
- Извольте, - Адам осторожно заглянул в щелочку. - Cholera! – снова выругался он и, потрясенный открывшимся ему видом, откинулся без сил на сиденье; каждый его глаз был размером с хорошее куриное яйцо. – Ваше величество, мы находимся в Париже!
- Сие совершенно невозможно, - воскликнул Александр, однако же ехидный внутренний голос и, по-видимости, состоящая с оным в сговоре память, выбравшая сей момент, дабы воспроизвести некоторые обрывочные фрагментарии, уверяли его в правоте князя Адама.
- Ваше величество, я рад бы ошибиться, но это же Ile Saint-Louis! Извольте убедиться сами, вот и дворец Ламбер! – Адам в совершеннейшем исступлении схватил Александра за грудки и принялся трясти его.
Неизвестно, сия ли встряска благотворно повлияла на память императора, или отнесть сие на счет чудес, иногда случающихся, ежели верить народной мудрости, с дураками, пьяными и влюбленными, но один за другим перед внутренним взором его предстали картины предыдущего (силы небесные, а предыдущего ли?) вечера. После, все было соединено вместе и составило следующую картину.
Он вспомнил, что накануне, был устроен прием в честь отъезда чрезвычайного уполномоченного посланника Французской республики генерала-адьютанта Сибари, во время оного виновник и испросил у Александра аудиенции, дабы наедине передать секретное послание от Первого консула. Ароматное и золотистое послание марки «Курвуазье» было незамедлительно вскрыто и должным образом зачитано. За здоровье «маленького капрала в сером мундире», за прекрасную Полину Боргезе, за здравие всех живых, и упокой всех почивших родственников великого Bonaparte. После настал черед всех Романовых, начиная с самого Михаила Федоровича, причем императрицы славились особо, на брудершафт. Вскорости, пожаловал князь Адам Чарторыйский с проектом меморандума. Выпили за Польшу, куда князь Адам всех зазывал с настойчивостью необыкновенной, обещая накормить настоящими рольмопсами, однако, особенной радости приглашенные не выказали. Сверх того, оными был незамедлительно составлен новый меморандум, гласящий: «Лучше уж вы к нам!», кой и был ему торжественно зачитан. Александр особо отметил, что из всего разнообразия снеди предпочтение в качестве непревзойденной закуски отдает запеченным до грустящей корочки голубям, многозначительно при сем поглядывая в сторону орнитолога-любителя. На сие, князь Чарторыйский, посчитавший себя глубоко оскорбленным за всех представителей отряда голубеобразных, изъявил намерение немедля драться с императором на дуэли. Вишневыми косточками. Покуда вся троица занималась заготовлением боеприпасов и предварительной пристрелкой, подоспело подкрепление в лице князя Монго-Столыпина, которому спешно требовалось обсудить с государем проект Конституции. Рассудив, что одна голова хорошо, две – лучше, а ежели три – дырка будет, внеочередное собрание ни гласного, ни согласного уже не вяжущего, Комитета, порешило на проект положить. Положили «Сибарюшу», требовавшего занести сие в протокол, но лучше сразу в карету. Князь Монго-Столыпин, по своему обыкновению, энергично хлопая французского посланника по спине, уверял, что тот может быть совершенно покоен, и обещал лично проследить за тем, что бы в карету в должное время был оный доставлен. «Я никогда не пьянею», - пояснил он, подмигивая французу отчего-то третьим глазом. На сие князь Адам флегматично заметил, что ежели они прогрессивно мыслящие люди, то должны признать, что путешествие в экипаже не несет долее в себе дух авантюризма, посему предложил отправить «дорогого Сибарюшу» морем, скатив оного в Финский залив в бочке. Сия последняя, как раз стремительно пустела. Предложение провожающей стороной было с превеликой охотой принято, оставалось лишь окончательно освободить «судно» от плещущегося в нем балласта. Однако же, после того, как в оных целях, принужден он был поименно превозносить многочисленных кочевых пращуров князя Монго-Столыпина, Александр уже не помнил ничего. Абсолютно!
И все же, обнаружив вдруг, что они с Адамом находятся в Париже, кто повинен в сем, догадаться не представляло никакой трудности! Да и чей же еще экипаж мог домчать их до Парижа в такой срок? В голове императора роились на счет Монго-Столыпина кровожадные и, отнюдь не приставшие либералу, к коим себя он до сей поры причислял, планы. По возвращении, на кол его бы посадить, вместе со всеми его азиатскими предками. Или еще лучше женить на Варваре Ланской. Я ему покажу, никогда не пьянею!
- Мы вдвоем, в чужой стране, – причитал рядом Адам, - без бумаг, без сопровождения, без средств! – К вящему удивлению Александра, поляк вдруг затянул жалостливо, по-русски: «И дорогаааая не узнааает…»
Да, положение крайне затруднительное. Господи, а предпринять что-то надобно и без промедления. Стало быть, делать нечего, одна дорога - отправляться к Наполеону, мир поделить, да северным императором сделаться. А там, на радостях, полуденное величество наверняка не откажет своему брату в небольшой доле наличными.
В это время карета резко затормозила и остановилась вовсе. Откуда то снизу, из-под сиденья, на коем располагался император, вдруг раздался отчаянный стук.
- Ваше величество, князь, помогите мне выбраться из этого треклятого ящика! – донесся оттуда же и голос, звучавший приглушенно, но довольно жизнерадостно, несмотря на незавидное свое положение. – И вот что странно, как меня угораздило сюда попасть – не помню, а я ведь никогда не пьянею!
Глаза у Александра недобро блеснули.
Снусмумрик


Последний раз редактировалось alterego 31-12, 00:27, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23-12, 17:08 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Эпизод 54

Александром Павловичем Романовым овладело беспокойство, охота к перемене мест, ...или шило в... филейной части тела, говоря по-простому. Хотелось ему чего-то необычайного, небывалого...Новых ощущений хотелось, а может быть даже и потрясений...
Никому: ни жене, ни самому близкому другу Александр о своих томлениях не говорил, мыслями своими не делился, словно боялся что никто не поймет, ни его мечтаний, ни метаний. А когда уж совсем невмоготу становилось, уходил он в одну из дальних залов дворца к фонтану, и там воде журчащей рассказывал все что на сердце лежит.
А на сердце лежало многое. К тому же в последнее время, эти странные призраки, поселившиеся в императорском кабинете, не то чтобы пугали, скорее смущали Александра. Особенно один, в розовом пеньюаре...
- Так недолго и с ума сойти,- подумал Александр и показал язык своему отражение в чаше фонтана. Отражение насмешливо подмигнуло в ответ.
- Вот оно - доцарствовался. - Пора в отпуск...К теплому морю, на юг куда-нибудь, может быть в Крым, или на крайний случай в Таганрог. – решил молодой император, потом подумал немного, и мысль об отдыхе в Таганроге, отмел как несуразную...- Рано еще, рано...Всему свое время, - сказал он сам себе, круто развернулся, и пошел прочь от фонтана назад к делам и указам, кои нескончаемой грудой высились на трех столах в императорском кабинете. Шел он неспешно, фланирующей походкой, мимо диковин всевозможных, собранных еще бабушкой во дворце. Так миновал он помещенные в огромном стеклянном футляре часы «Павлин», в которых эта золоченая птица каждый час распускала веером хвост, сидевшая рядом сова хлопала глазами, а петух кукарекал, и в прорези грибка, растущего на золоченой земле, показывались на бегущей ленте часы с минутами. Часы эти заказаны были бабушкой в Англии, а когда доставили их в Россию, то оказалось, что не исправны они поскольку некие нужные части то ли утеряны были в дороге, то ли украдены ...
Как же, утеряны – усмехнулся недобро, - небось вредные британцы не захотели такое диво-дивное отдавать, вот сами и утеряли...Думали никто их механику затейливую не осилит. Не тут-то было, господа. Наш мастер собрал, и детали недостающие доделал. А вы как думали?
Затем неведомо каками путями забрел Александр в Висячий сад, побродил немного между кустов и клумб, поприветствовал голубей дворцовых, там же обретающихся в чугунных домиках, специально для них устроенных, вздохнул, им позавидовав. И пошел исполнять императорский долг: беседовать с генерал-губернатором Паленом о последней воле императора Павла. Императорском совете, которому он, император Александр должен предоставить полномочия для управления страной.
- Снова начнет, старых хрыч вещать о том, как хорошо жить в Англии, и плохо у нас – заранее уже затосковал император, эх, хоть бы кто-нибудь на него хоть что-нубудь нешел компроментатное, ну письмишко какое-нибудь, или дневничок, где он свои тайные мылси высказывает. Нужен повод старика устранить. Я б за это полцарства бы отдал. Ну положим полцарства это вы погорячились Александр Павлович, но спасибо точно сказал бы. Большое, императорское. Так нет же, никто не догадается...Эх, перевелись настоящие государевы люди...- так вздыхая и мечтая добрался он до кабинета, перед дверью которого уже в нетерпении прохаживался граф Пален с 123 вариантом указа подмышкой.
- Нет, надо срочно что-то придумать, куда-нибудь уехать. Ну пусть не в Таганрог, так хоть в Париж. А что, это мысль. – оживился царь, - уеду в Париж, на Конгресс какой-нибудь. И пусть тут сами без меня расхлебывают. А мне некогда, мне надо в Париж, по делу, срочно!!!
Призрак Форума

Эпизод 55

Императрица Елизавета Алексеевна пребывала в немалом недоумении. Это уже просто заговор против нее какой-то, коли все мужчины, кого она одаривала вниманием, растворялись без следа. Сначала поручик Охотников, теперь Адам Чарторыйский и даже супруг ее, Александр - все таинственным образом исчезали. В императорской опочивальне она обнаружила единственно, французского посланника, храпящего посреди бумаг, да пустую бочку, от коей разило густым коньячным духом. И сколь не тормошила она оккупанта, дабы учинить оному допрос по всей строгости, действие сие не возымело никакого. Не на шутку осерчав, она прибегла к «народному средству». «Средство», прозывавшееся Иван Демьянов, было происхождения хоть и небезупречного, но без сомнения, народного.
Случился он в тот самый день в Петербурге, благополучно окончив розыск, учиненный по поручению князя Бориса Александровича Курагина. Сей муж, по возвращении с традиционных пятничных массонских посиделок, не досчитался в доме жены своей, Евдокии Дмитриевны, всей кухонной утвари и серебряного чайного ситечка. Пропажа в количестве 63 предметов, включая супругу, была обнаружена вездесущим филером в окрестностях дворца Мальмезон, где Евдокия Дмитриевна разбила полевую кухню, дабы многочисленная русская диаспора, оккупировавшая в последнее время столицу Французской республики, и особливо сынок ее, Петруша, принужденный мыкаться по конспиративным дуплам, были должным образом накормлены. Да не всяческой мерзопакостью, вроде улиток да лягушек, коих в оных краях потреблять привычно, а домашними обедами. С провизией обстояло все благополучно с тех самых пор, как прибыла племянница ее, Варвара, ряженая по-мужски, и в сопровождении особ, оборванного вида. По-русски оные не бельмеса не понимали, но к Вариному авторитету относились с должным уважением, вот только величали как-то чудно – chef Стукни-в-пах. Доставили они нечто, скрученное по рукам и ногам, на манер мумии, что после строгого приказа Евдокии Дмитриевны, было с неохотою освобождено от пут, и оказалось поручиком Толстым. Платон, сразу же по освобождении, изъявил желание взять на себя миссию по обеспечению всей компании дровами и, закинув топор за плечо, рысью удалился в сторону парковых аллей. Мужички же, коих Варя, по-видимому на французский манер, именовала шуанами, каждодневно под вечер возвращались, сгибаясь под тяжестью мешков со всевозможной снедью. Одно расстраивало Евдокию Дмитриевну безмерно - грибов добиться от них никак не могла, все талдычили оные, про какой-то cochon, без коего, дескать, обойтись никак не получится. Материнское сердце кровью обливалось, при мысли, что Петруша ее, мается уже который месяц животом, без обожаемого им с малолетства грибного супчика. Слава богу, по приезде князя Монго-Столыпина сия трудность была преодолена. Хотя правду говоря, приездом сие назвать было затруднительно, ибо прибыл он со стороны Парижа, пешим ходом в чрезвычайном возбуждении, постоянно поминая отчего-то вдовствующую императрицу Марию Федоровну. Зато он с энтузиазмом взялся сутками напролет по всяческим подвалкам Парижа шастать, разыскивая в оных пригодные в пищу шампиньоны.
Увы, ситечко оказалось безвозвратно утеряно. Проведенное филером дознание, пролило свет на досадное сие происшествие. Случилось сие, при нижеследующих обстоятельствах.
Первый блин российской внешней разведки, воспользовавшись дозволением Первого консула, посчитавшего за лучшее открыть незваным соседям доступ в замок, для справления неотложных нужд, нежели ждать, покуда превратят оные живописные окрестности в отхожее место, проник по обыкновению своему, в кабинет Наполеона. Сей последний, лишившись томика Гёте, карты Европы, массивного пресс-папье и коллекции египетских статуэток, дабы в дальнейшем оградить себя от бесконтрольного усердия мсье шпиона, вменил в обязанность Констану – камердинеру при своей особе - ежедневно оставлять на столе, для последующего изъятия, какую-нибудь эпистолярию, заковыристого содержании, что оным и исполнялось самым неукоснительным образом. Третьего же дня, к величайшему своему удовольствию, Петр Черкасов получил несомненные доказательства тайного сговора Наполеона с Англией; запись о сем гласила недвусмысленно: «А роза упала на лапу Азора»! Найдя бумагу сию важности необычайной, поспешил он укрыть оную в пренадежнейшее место – один из секретных карманов, нашитых добрейшей Евдокией Дмитриевной по всему исподнему. И надо же было случиться, что Жозефина избрала означенный момент для своего появления в кабинете! Застав Петра Ивановича со спущенными штанами и бумагою в руке, она поняла увиденное таким образом, что возмущению ее не было границ. Оконфузившийся вьюноша, рванулся было, дабы оправдаться в ее глазах, однако, спешность его имела последствия крайне плачевные. Позабыв про спущенные штаны, он вознамерился сделать широкий шаг, да растянулся во весь рост у ног супруги Первого консула. Сверх того, падая, задел он чайный столик, стоящий неподалеку. Оный с грохотом опрокинулся, да так удачно, что отдавил министру Талейрану, в ожидании Наполеона, задремавшего тут же, в кресле, левую ногу, так что всю воспоследовавшую неделю, оный хоть передвигался и с превеликим трудом, но не хромал вовсе. Сие происшествие имело еще то последствие, что в результате оного, был произведен невосполнимый ущерб чайному ситечку, без коего Наполеон чаю никогда не пил. Ретирада Петра Ивановича носила характер весьма стремительный, даже не смотря на пару хозяйских левреток, повисших на его лодыжках. Потребовался весь авторитет Евдокии Дмитриевны и подношение в виде фамильного ситечка, дабы как-то сгладить сей неприятный инцидент.
Словом, дело оказалось многотрудное и хлопотное, и, кабы не повеление императрицы, то филер с превеликою охотою, тотчас бы направился в трактир, дабы поскорее залить чаркою-другой, короткое свое знакомство с семейством Черкасовых.
Елизавета Алексеевна приняла его в будуаре. Находясь в чрезвычайном волнении, она изорвала в клочья весь свой мочалкообразный запас, и принуждена была отныне обходиться собственными, весьма милым образом завитыми, кудряшками.
Иван Демьянов вошел и в почтительно замер в дверях. Поминутно кланяясь, он в одно время ногой задвигал вилы, с коими не расставался по сей день, с того самого момента, как барышня Варвара Ланская огласила свое желание излечить его от всех хвороб, одним верным способом.
- Ну, здравствуй, голубчик, - императрица знаком повелела ему приблизиться. – Я знаю тебя, как лучшего человека в этом деле.
- Скажу вам скромно: чудес не творю, но дело свое знаем-с, - Демьянов сделался лицом схож с печеным яблоком, и продолжил, угодливо согнувшись. – Благодаря усердию в исправлении возложенной на меня службы, многие знания-с приобрели-с и способны при случае служить-с! Чем столь ничтожный червь, оскверняющий твердь земную, может послужить вашему величеству?
Елизавета, мечтавшая покончить с сим неприятным делом, выказала неудовольствие речами подобного рода и замысловатости:
- Значит так, голубчик, - она резким движением сложила веер, - мне сие красноречие ни к чему. Коли обещался служить – служи, а сверх того – ни слова!
- Я так, ваше величество, - оскорбленный до глубины сердца резкой отповедью, зачастил филер, - сугубо из уважения и нижайшего почтения пред столь царственной особой. Я же от работы никогда не отказываюсь. Для меня, чем хитрее случай, тем любопытнее. Трепещем-с в рассуждениях, чего изволите-с приказать, ваше величество? Верно, дело затейливое, коли мои услуги понадобились?
- Верно полагаешь, - угрожающим тоном, произнесла Елизавета, придя в негодование от полнейшего пренебрежения ее волеизъявлением. – Дело важности необычайной и обстоятельства оного должны храниться в секретности. А коли проговоришься кому – не сносить тебе головы! Имеется непостижимая странность в том, что таинственным образом начали из дворца исчезать некие особы, имена коих прочтешь в сей бумаге, по прочтении коей должен немедля приступить к делу. Отыскать должно всех троих, или одного, разницы в том большой нет. Сроку тебе даю три дня, а коли не справишься, пеняй на себя: будешь в Сибири отлавливать беглых белок, да дознаваться, в чем росомаха дала маху. А теперь ступай!
Она взмахом веера дала понять, что аудиенция окончена и сморщила носик. «Народное средство», хоть и поспешило удалиться, заботливо прижимая к груди вилы, но вот с флером поступить сим же образом, не удосужилось. Посему, прихватив веер, она направила свои стопы в сторону императорской опочивальни, в надежде, что на сей раз удастся сойтись с губастеньким посланником покороче…
Снусмумрик

Эпизодушко 56

Второй день Лугин ловил подозрительные взгляды прохожих на улице, да и ему самому казалось, что в толпе встречаются знакомые лица, может быть – случайные знакомые, может быть – виденные когда-то и забытые. Где? Когда? Может – во сне? Хоть он и корил себя за мнительность и подозрительность - ну откуда бы взяться в Париже знакомым - но не мог избавиться от странной забавы: прикидывать, на кого похож очередной встречный прохожий.
Вот и сейчас – его рассеянное внимание привлек юноша с прямыми светлыми волосами, в запачканном голубом камзоле с блестками. Чей-то лакей или камердинер? Или просто мальчик на посылках? Мальчик… девочка… вздернутый нос, тонкие руки… разрезная картинка сложилась…. только прическа другая…
Лугин замер посреди тротуара. «Вы?!» - только и успел произнести он. В следующий момент на шею к нему бросилась барышня Варвара Петровна Ланская – давно не виденная, оставленная в Петербурге… Забытая? Как бы не так!
«Варвара Петровна? Как вы здесь? Сегодня странный день, мне все кажется, что я вижу призраков… то в розовом, то на дереве, теперь вот вы – в таком виде, в парике»…
Но Варя была настроена решительно – за материализм.
«Нет уж, на призрак сейчас больше похожи вы. И что это вы так побледнели? И куда это вы подевались накануне нашей свадьбы? А я вас искала, искала, и вот нашла. Вы рады?»
Лугин кисло улыбнулся и осторожно освободил свой рукав из цепких пальчиков:
«Варвара Петровна, у меня срочное дело, государственно важности, я вас покину ненадолго, тут рядом, буквально за углом….»
Но договорить ему было не суждено, потому как буквально из-за угла появился Платон Толстой и весь мир, и улицы Парижа опять закружились вокруг Лугина. Он был обрадован встречей, но больше озадачен.
Толстой же ликовал несказанно:
«Мишель! Ты мне был дорог как воспоминание, но живой ты мне нравишься больше. Ну, ущипни меня, скажи, что ты настоящий!» - казалось, что радость его от обретения друга не знала границ, а вздохи облегчения Толстой постарался скрыть.

Час спустя все трое находились в скромном гостиничном номере. Толстой и Лугин стояли у окна и пытались придать беседе вид простого дружеского разговора.
Варенька уже успела переодеться в очередное кричащего цвета платье, и, мирно примостившись на уголке стола, прилежно рисовала.
Операция Ы

Эпизод 57

Иван Демьянов крепко задумался. Не вызывало сомнений, что коли сделанное ему поручение, окажется неудачно, неминуемо подвергнется он строгой ответственности. Положение представлялось столь затруднительным, что, по размышлении и с крайней неохотою принужден он был обратиться к услугам одной всезнающей особы, не взирая на то, что имел он, в общении с оной, большие маетности. Прозывалась она среди знающих людей – Авгуром, за невероятную беглость, с коей доходили до нее сведения обо всех происшествиях, случавшихся в городе, и за пределами оного. Особливо сие было удивительно, ввиду того, что особа представляла собой глухонемую старушку, читавшую по губам и изъяснявшуюся шарадами. И, кабы не великая нужда, то филер, с превеликою радостью избавил бы себя от столь несносного для себя, свидания.
Отправиться надлежало в особняк Монго-Столыпина, в коем особа, воспользовавшись отъездом князя, с недавних пор имела пребывание свое, под видом дальней родственницы. Сие тем более примечательно, что всем кругом, доподлинно было известно об отсутствии у оного, хоть кого-нибудь из родни. Наконец, и сам внезапный, случившийся в одну ночь, отъезд князя, породил превеликое множество слухов. Поговаривали даже, что направился оный в Индию, дабы у величайших из гуру испросить совета, как избавиться от домогательств призрака розовой дамы. В пользу последнего, говорило то, что в городе стало куда как покойнее. Демьянов сим разговорам не препятствовал: хотя во время своего пребывания во Франции, ему случалось видеть князя Монго-Столыпина, однако же оный не дал ни малейшего подозрения о настоящей причине его поездки.
Воспользовавшись сим случаем, дабы поднести старушке столь жалуемого ею сливового вина, он, стоя посреди раззолоченной залы, где высились горы всевозможных диковин из фарфора и мрамора, приступил к изложению, интересующих его, вопросов. Как то: местонахождение, означенных в списке, особ.
Авгуриха, за один присест употребив подношение, знаком приказала ему подать список, полученный им от императрицы. Прочла его, закрыла глаза и, сложив пальцы в кукиш, скрестила оные на коленях, да замерла в положении сем, без движения. По прошествии нескольких минут, к звукам бьющей в фонтане воды, присоединился раскатистый храп оракула. Филер терпеливо ждал. И вскорости, после того, как от звуков сих, принялись дребезжать жалостливо фарфоровые безделушки, терпение его было вознаграждено. Открыв глаза, старушка ткнула пальцем в первое имя, под коим был записан Алексей Охотников, и сложила указательные и средние пальцы рук на манер решетки.
- Означает ли сие, что поручик оный посажен под арест? – немного подумав, с некоторой опасливостью спросил филер.
«Божий одуванчик» издала одобрительный клекот. Далее, указав на два оставшихся имени, несколько раз рубанула воздух ребром ладони.
- Неужто в ящик сыграли-с? – ахнул Демьянов и незамедлительно пострадал за недогадливость свою, получив чувствительный удар тростью по макушке.
В раздражении, старушка поднялась с кресла, в коем до сей поры, преудобнейшим образом, располагалась. Выставив одно плечо вперед, а другое отведя назад, скрючив руку и подволакивая ногу, двинулась она к филеру, отчаянно гримасничая и издавая горлом жуткие звуки.
- Садако? – ужаснулся тот и принялся истово креститься. – Ужели ведьма сия-с, горемычные их души прибрала?!
Не успел он договорить, как снова получил упомянутую уже награду. Наконец, подозвав к себе ближе сей кладезь недогадливости, старушка сотворила нечто вовсе уже престранное: подобрав юбки, развернулась на одной ноге, да и врезала второй по шее, оторопевшему от прыти такой, Демьянову.
- Батюшки святы, – выдохнул он с трудом, - в ваших летах, матушка, да резвости подобного рода! Нигде более мне видеть такого не приходилось, кроме как во Франции, где сие и звалось сообразно – французскою борьбой… Постойте-с, - он, наконец, обратил внимание на энергичные кивки оракула, сопровождавшие последнее его замечание, - верно, во Франции оные?!
Ответом ему был одобрительный шлепок тростью по плечу. Получив требуемые сведения, он спешным образом покинул дом, в еще более глубокой задумчивости, чем ранее. Одно он знал твердо – возвращаться во Францию, покуда не покинули сии края то жуткое семейство, с коими свел он знакомство, склонности не имел он ни малейшей, даже из-за особ знатнейших фамилий! Да и поручение, сделанное ему, дозволяло ограничиться единственно поручиком Охотниковым, коего розыск и был предпринят сыщиком со всем усердием. В целях сих, в тот же вечер совершил он наиприятнейший вояж по питейным заведениям Петербурга, и к утру уже, не могши скрыть своей радости, поспешил с докладом к императрице. От одного караульного, коего довелось ему угощать в оную ночь, прослышал он, будто в том полицейском участке, где нес оный службу, содержится под арестом поручик кавалергардского полка Михаил Лугин. Сего последнего, Демьянов так же встречал в Париже, посему услыхав от сотрапезника, будто оный до сих пор под арестом находится, стреляный воробей сразу же заподозрил неладное. Через несколько времени и штофов хмельного зелья, он уже постиг точно, кто в самом деле содержится под арестом под видом поручика Лугина и каким способом сие случилось.
Опустив подробности, Демьянов назвал Елизавете место, где в оное время пребывал Охотников. Результатами дознания выказала она полное удовольствие и, вознаградив филера за проявленное усердие табакеркой с бриллиантами, отослала оного прочь. Должно сказать, что Елизавета Алексеевна, желавшая немедля вернуть к своей особе молодого кавалергарда, встретила в том большие затруднения. Для исполнения оного надобен был приказ и милость сию, возможно было бы испросить у императора Александра, но оный находился в отсутствии, так же как и великий князь Константин. Итак, при сем случае, должно употребить какую-нибудь интригу, в коей незаменим военный губернатор Петербурга – граф Пален. Последний равно был известен своим обыкновением поспешать на зов столь неспешным образом, что мог бы потягаться в сем умении, единственно с улиткой, чем доводил императрицу почти до исступления. Сие последнее, и заставило Елизавету приказать заложить экипаж, дабы самой отправиться к дому военного губернатора.
Приехавши в оный, ее императорское величество застала приемную дочь графа – Ксению фон Зак столь увлеченной метанием заколок, вынимаемых оной прямиком из прически числом превеликим, в портрет красивого молодого человека, что не сразу оная обнаружила присутствие гостьи. Уличив же себя в столь непростительнейшей оплошности, спешно присела она в глубоком реверансе. Елизавета с удивлением обнаружила на лице одной из первейших красавиц Петербурга, плотную шелковую маску, полностью скрывавшую оное. Заметив ее взгляд, Ксения, с деланным весельем в голосе, пояснила:
- О, не пугайтесь, ваше величество! Это всего лишь одно из новомодных притираний, для превосходного цвета лица.
- Не оправдывайтесь, дитя мое, - улыбнулась Елизавета, присаживаясь на оттоманку, - в своем доме вы вольны поступать, как вам заблагорассудится. Я хотела видеть графа фон дер Палена.
- Простите, ваше величество, - с огорчением пожала плечами Ксения, - но военного губернатора нет дома.
- Это крайне огорчительно, - Елизавета закусила губу, и сделала знак девушке присесть подле нее, - когда же вы его ожидаете? Мне просто необходимо с ним переговорить, понимаете?
- Вам не нужно мое понимание, вам нужна моя помощь, не так ли?
- Ваша? – в изумлении вскинула брови императрица. - А впрочем, судите сами – мне необходимо освободить из-под ареста одного кавалергарда…
- Простите, ваше величество, - перебила ее Ксения, - вы сказали кавалергарда?
- Ну, конечно, кавалергарда! Такой милый юноша, образованный до крайности.
- Боюсь огорчить вас, ваше величество, но отец мой едва ли окажет вам в сем деле содействие, - даже сквозь маску Елизавета Алексеевна заметила, как изменилась в лице собеседница. – Очень уж он нынче настроен против кавалергардов. Сему причиною послужил любимец государя – поручик кавалергардского полка Петр Черкасов, помните оного?
- Не тот ли это юноша, - сморщив в задумчивости лоб, воскликнула Елизавета, - коему я по случайности, глаз дверью подбила, покуда оный, по собственному его признанию, ручку на двери протирать изволил?
- Он самый, - подтвердила Ксения. – После сего случая, он глаз черным платком завязал и всем любопытствующим, говорил, будто проклятые враги государевы опрокинули его в Неву и чуть косточек всех вдребезги не разбили. В один же день, сей доблестный служака, забрался через окно в кабинет отца и, находясь в твердом убеждении, что оный, состоя в сговоре с князем Монго-Столыпиным и, по непосредственному наущению последнего, злоумышляет супротив интересов России, выкрал всю его партикулярную переписку, личный дневник, 123 варианта указа, а так же все прочие бумаги, вплоть до туалетной! Для выявления, имеющейся по его разумению в оных, тайнописи, облил он все жидкостью, состряпанной кузиною его – м-ль Ланской. По уверению оной ученой барышни, все ложные, писанные для отвода глаз, надписи исчезнуть должны, как не бывало, в то время как скрытые, напротив, проявиться. Стоит отдать справедливость, с первой задачей справилась сия мерзость превосходно – все записи погибли безвозвратно! А если прибавить смрад, который оная жидкость распространяла, то сего с избытком хватило, чтобы отец, стоит в беседе с ним задеть тему кавалергардов, выходил из оной красен, и сыпя отборными немецкими ругательствами.
- Что же мне прикажете делать? – впала в уныние Елизавета, - не брать же околоточных приступом?
- Ваше величество, я, пожалуй, смогу вам помочь, - обнадежила ее Ксения и скрылась в глубине дома. Через некоторое время, возвратясь, протянула она императрице предмет овальной формы, укутанный в слои черного бархата. – Покажите сие караульным и всякому, кто осмелится встать у вас на пути, а после – смело забирайте оттуда своего кавалергарда.
- Что там у вас? – заинтригованная Елизавета, сделала движение, чтобы развернуть подарок, но Ксения удержала ее руку.
- Верьте мне, ваше величество, средство сие верное, но вам самим иметь понятие о предмете оном, для вашей же пользы - не должно!
- Как вам будет угодно, - Елизавета покорно опустила загадочный предмет в ридикюль. – Я вам признательна чрезвычайно, и коли надобно будет вам мое содействие в чем либо, обращайтесь без стеснения.
Елизавета Алексеевна удалилась, а Ксения подождала, покуда не раздастся звук отъезжающей кареты, и подошла к зеркалу. Сняв маску, критически осмотрела свое отражение. Притирания делали свое дело, и ужасающая раскраска, хотя и не в полной мере покинула ее лицо, но сделалась много бледнее. Перемена сия пришлась ей по душе.
- Однакоже, мысль заказать дюжину эмалей со свадебным портретом, была совсем недурна - сказала своему отражению Ксения. – Эффект от оных с лихвой покрывает все понесенные неудобства.
Под «неудобствами» она полагала трех бедолаг, трудившихся над миниатюрами, и кои в настоящее время находили отдохновение в премилом желтеньком доме, под присмотром доктора, предпочитавшего, что бы больные звали его Спартаком.
Ксения снова надела маску и вернулась к прерванному, появлением Елизаветы, занятию. Портрет маркиза д’Арни стремительно обзаводился все новыми и новыми прорехами.
Снусмумрик

Эпизод 58

Час спустя все трое находились в скромном гостиничном номере. Толстой и Лугин стояли у окна и пытались придать беседе вид простого дружеского разговора.
Варенька уже успела переодеться в очередное кричащего цвета платье, и, мирно примостившись на уголке стола, прилежно рисовала.
«Нет, ты мне объясни, какого черта лысого ты сюда, в Париж, приперся? Да еще ее…эту …. Варвару Петровну с собою привез?» - Лугин старался говорить спокойно, не привлекая внимания, пока что это ему удавалось, хоть и с трудом.
Но смутить Толстого было трудно: «Э, нет, Мишель, это ты мне отвечай – как ты в Париже очутился? А я, между прочим, выполняю личный приказ государя императора. И я, между прочим, доставил тебе твою невесту, так что получи и распишись. И я, между прочим, могу почитать себя свободным от этих курьерских обязанностей!»
«Ах, свободным?! Как тебе не совестно, или ты вовсе допился до чертиков? Проехал с девицей пол-Европы в одной карете, да еще, небось, останавливались в одном номере, а теперь мне ее непременно посватать желаешь?»
«Да она же ехала под видом денщика!» - от неожиданного выпада Толстой чуть не подпрыгнул на месте.
«Да, и чему же обучен твой денщик? Она что, теперь отменно сапоги чистит, или быстро за водкой бегает?» - съзвил Лугин.
«Чудная барышня, что тебе не нравится? На свадьбе погуляем!» - Толстой решил пойти на мировую, - «И я ее пальцем не тронул, клянусь! И ничем другим – тоже. Да что, ты можешь сам проверить»
«Как это я проверю! И что это я должен проверять?» - повысил голос Лугин.
«Обычным способом, но только после свадьбы! Зря я ее, что ли сюда доставил! » - повысил голос Толстой….
«Да она, между прочим, если желаешь знать, мне еще в Петербурге сама говорила, что ты ей нравишься больше. Так что… прости друг, но не смею мешать твоему счастью, а вот шафером на свадьбу обещаю быть непременно. А что до того, что я уехал – так на то были причины, вовсе даже служебного характера, совершенно секретное дело государственной важности. Что, съел?»
Одновременно они взглянули на Варю. Но та продолжала рисовать и делала вид, что ничего не слышит. Или на самом деле ничего не слышала? По крайней мере, со стула не вставала, и в разговор не вмешивалась – и на том спасибо
Друзья вспомнили о своем решении не привлекать к беседе внимания, и старательно придали лицам безразличное выражение.
«Скажи на милость, отчего эта чудная барышня нас преследует? Лично я ей ничего не обещал и даже не спасал….а ты?» - опять негромко заговорил Лугин.
Толстой вздохнул, немного подумал: «Видишь ли, бедное дитя отчего-то считает нас чуть ли не единственными друзьями, почти родственниками, я бы сказал. И она нам безоговорочно верит. Так что…. Придется нам устроить ее дальнейшую судьбу, за неимением никого более близкого. Отец пропал, маменька в ней души не чает, тетка не понимает, кузен далеко в Петербурге, решительно больше некому, сам видишь.»
«Как же! Черкасов как раз здесь»
«Как здесь – в Париже? Где же он?»- оживился Толстой.
«Как где? На дереве».
«На каком это дереве»
«Кажется, на березе. Да Ольга Николаевна точно знает, да-да, она тоже здесь, да и Евдокия Дмитриевна. Не удивлюсь, если еще кто-то… скоро станут говорить «Париж – русский город»… Да только от Черкасова толку в этом деле не дождешься. Он с деревом своим даже ради сестры не расстанется, так там и сидит, и ест, и пьет, ну про остальное точно не скажу… Да, видать ты прав – если мы хотим избавиться от Вари, придется это делать самостоятельно».
Толстой еще поразмыслил, почесал в затылке. «Послушай, а может быть нам ее того…»
«Чего – «того»!» - испуганно замахал руками Лугин - «А куда мы труп денем!?»
«Какой труп?» - Толстой опять повысил голос - «Ты кажется не допился, а кое-что похуже. Давай мы ее того, замуж выдадим! Посватаем, найдем ей жениха. И на свадьбе погуляем!»
Они опять посмотрели на Варю, помолчали. Оценили ее и свои возможности. Задача представлялась трудной, но выполнимой.
«Варенька – она особенная, ее пожалуй за кого попало не выдашь, ей небось принца подавай».
«А что? Принца так принца, в этой Европе принцев – пруд пруди, видано-невидано, что ж мы, не найдем ни одного подходящего?» - собственная идея нравилась Толстому все больше и больше. «И на свадьбе погуляем!»
Но Лугин был настроен более скептически. « Ну, хорошо, хорошо, идея неплоха, но как мы его найдем? И как мы их познакомим? ни ты, ни я в царственные дома не вхожи. Может быть так, по переписке? Варя напишет письмо, точнее мы от ее имени напишем, быть может что-то и удастся, но это ведь нескоро..»
«Вот именно – наскоро! Лучше уж мы напишем письмо сразу от него, от этого кандидата в женихи. Пусть онВарю к себе пригласит, типа в гости, ну она поедет… и мало ли, может быть, нам повезет! Нынче русские жены кажется в моде. И, знаешь, чтобы она не угадала по почерку, будем писать попеременно – одно слово ты, одно я. Итак, решено! Я пойду, разведаю как-нибудь где это еще холостые принцы остались. А ты сиди тут, карауль невесту. Чтобы она за мною не увязалась, а то заранее узнает – испортит нас все дело. И не спорь! Сыграй с нею во что-нибудь типа шахмат!»
Лугин недоверчиво хмыкнул, но возражать не стал.
Толстой схватил шляпу и поспешно хлопнул дверью.
Варя решительно поднялась со стула.
Операция Ы

Эпизод 59

Дела у Наполеона обстояли действительно неважно. Более того, они обстояли настолько плохо, что даже не накормленный вовремя и, конечно, не преминувший наябедничать об этом маменьке шпион Черкасов стал казаться не назойливой помехой нормальной жизни, а мелким досадным недоразумением. Впрочем поначалу, хотя обстановка в императорском кабинете и была далека от идиллической, ничто не предвещало подобного поворота событий. Бонапарт, пытаясь взять реванш за недавнее конфузное появление в одном белье, красовался в парадном мундире. Черкасов, из одной лишь вредности не пожелавший покинуть свой пост, безмятежно уплетал пирожки с вареньем, доставая их из корзинки, переданной ему на дерево заботливой маменькой. Жозефина держалась так, будто даже на шаг отойдя от своего арфиста, она немедленно окажется в смертельной опасности. Арфист же не сводил с нее глаз и имел вид человека, готового приступить к свершению неслыханного подвига хоть сию секунду. Госпожа Черкасова снаряжала для сыночках вторую корзинку пирожков, не забывая одновременно высказывать императору свое недовольство. А посреди кабинета переминался с ноги на ногу захваченный ею пленный – тощий белобрысый мужичонка в рваном монашеском облачении.
- Перво-наперво монастырь этот у басурманов отобрать! – распоряжалась Евдокия Дмитриевна. – И обитель в порядок привести. А для того дармоедов этих, под божьих людей ряженых, на работу отправить! Сейчас-то они попрятались, но ничего, полицию пригоню, всех до одного переловим. А почему, спрашивается, бардак такой в государстве, что Петрушу на дереве одного даже на часок оставить страшно? Потому что у власти не император, отец народу своему, как в странах-то приличных ведется, а солдафон, которому ребенка вовремя покормить, и то доверить нельзя! Вот и шмыгают кругом шаромыжники в одеяниях монашеских!
Наполеон стоически держался, считая про себя до ста…до пятисот…до тысячи… а вот монах в конце концов не выдержал поношения.
- Ныне великий наш Орден есть в руинах и безвестности! – завопил он. – Но грядет время для великих перемен! Ибо уже прибыть в Париж Варвара Петровна…
В кабинете воцарилась тишина. Даже шпион за окошком перестал жевать и чуть не выронил пирожок. Наполеон вздрогнул и сбился со счета. На лице Стефана промелькнуло выражение панического ужаса, но он, как и подобает будущему герою, быстро справился с собой. Жозефина, наоборот, сразу приняла крайне воинственный вид, а Евдокия Дмитриевна подбоченилась.
- Вот как я склянки да пучки травы ихние увидала, так и подумала, что не обойдется оно без Варьки!
Рассудив, что уступать в храбрости и рассудительности дамам просто неприлично, Наполеон приосанился.
- О ком речь?
- О племяннице моей! – растолковала Евдокия Дмитриевна. – Одно у девки в голове – не хочу учиться, а хочу в замужество! Уж сколько Аглая, маменька ее, слез пролила, сколько денег на учителей потратила, а доченька одну только науку превзошла – как пакости всякие людям делать! Для того лишь и познания употребляет, что в голову ее вложить сумели! Медиком, говорит, быть желаю и микстурами людей поить! А как она, спрашивается, микстуру ту человеку хворому будет определять, ежели и надпись на пузырьке толком прочесть не способна?
Монах, сообразивший, что в сердцах сболтнул лишнего, поджал было губы, давая понять, что больше не скажет ни слова, но встретился взглядом с госпожой Черкасовой и испуганно залопотал.
- Орден высоко ценить Варвара Петровна… Варвара Петровна есть…то есть нет…нет ей цены… Интересы Ордена совпадать с интересы Варвара Петровна…
- Совпадать? Стало быть, ловлей женихов занимаетесь, оборванцы подвальные? Благодетели, значит, нашлись у семейства нашего. - Евдокия Дмитриевна прищурилась и глянула на монаха так, что тот съежился. - С какой же это радости? Говори немедленно, чернокнижник, зачем вам недоучка наша понадобилась? Я тебе не император, миндальничать-то не буду!
- Варвара Петровна есть секретный оружий! – завопил монах. - Она мочь победить любой армий! Потому что армий состоит из мужчин! Варвара Петровна повергать в паника любой мужчина! Даже самый храбрый воитель есть спасаться от Варвара Петровна!
- Ну вот что. – решительно вмешалась Жозефина. – Любой армий может бежать туда, куда этому армию угодно. Но если эта мадмуазель Варвара появится здесь и только попробует подойти к Стефану со своими микстурами… Я ей покажу, на что способны французские женщины перед лицом опасности!
- Жозефина Гаспаровна. – вскричал Стефан. – Вы в гневе прекрасны, как Афина-воительница… завтра же непременно элегию героическую в вашу честь сложу и на арфе исполню…
Бонапарту вдруг стало очень жалко самого себя. Просто невыносимо жалко. Вот стараешься-стараешься, становишься одним из сильных мира сего и ничего тебе за это – ни восхищений, ни восторгов, а потом является какой-то музыкантишка и ему сразу и восторженные восклицания, и восхищенные взгляды и самый роскошный халат…
- Великий Учитель определить нужный союз! – продолжал верещать пленный. - И выбрать лучший кандидатур для женитьба на Варвара Петровна! Вы сами мочь видеть, что он…
- Кто - кандидатур? Стефан? – немедленно всполошилась Жозефина. – Я не потерплю бесчеловечного преследования беженца на территории Франции! Он находится под моим императорским покровительством!
- Нет! Он! – еще громче завопил окончательно перепугавшийся монах и ткнул пальцем в Наполеона.
В кабинете опять установилась мертвая тишина. Император побелел.
- Ах, этот кандидатур… - наконец протянула Жозефина. – Так бы сразу и сказали…Но он же женат!
Пленный открыл уже было рот, но вдруг с ужасом покосился на блондина и не вымолвил ни слова.
- Вот зачем на Жозефину Гаспаровну напали. – севшим от ярости голосом произнес тот. - Извести хотели!
- Великий Орден многие века следить за династии властителей! – пискнул пленный.
- Вот потому, видать, на картах этих непотребных все властители с рогами и оказались! – встряла Евдокия Дмитриевна. Уж не знаю, что Варька-недоучка с микстурами своими на троне учинит…
- Хаос! – взвыл монах. - Оказавшись императрица, Варвара Петровна суметь учинить всемирный хаос! Так учить Великий Учитель Адам-Константин Эрнстгаупт!
И без того бледный Наполеон начал синеть. Загадочный Эрнстгаупт, много лет возглавлявший древнее «Общество Реставрации Тирании» был редким негодяем, необычайно жадным до денег и власти, к тому же пакостил он в самый неожиданный момент и совершенно невозможно было понять, чем он при этом руководствуется.
- Вот это истинное слово. – обрадовалась Евдокия Дмитриевна. – Ох, правду сказывает нехристь. Где Варька появляется, там хаос непременно наступает! Ничего я хорошего про правителя здешнего не думаю, но от такой невесты сбежать и у него ума бы хватило!
- Великий Учитель создать травяной микстура! Этот микстура необыкновенного действия! Каждый, кто его принимать, переставать бояться Варвара Петровна! Он находить, что она есть просвещенный и разумный барышня!
Вот тут император окончательно затосковал. По комнатам – только успевай уворачиваться – бродит цепкое розовое привидение, за стенами дворца – поджидает Варвара-отравительница с бандой сватов... Госпожа Черкасова, конечно, опять сейчас обвинит во всем… и пирожков на этого прожорливого шпиона не напасешься… А может, впрямь, бросить все и уплыть потихоньку на какой-нибудь остров… cлиться там с природой…любоваться бабочками…самому научиться играть на арфе не хуже, чем этот чертов Стефан!!!…
– Вы только в бега пускаться не вздумайте, Ваше императорское. – будто прочитал его мысли арфист. - Дело это муторное, особливо с непривычки, а толку все равно не будет.
- Я не собираюсь пускаться в бега! – покраснел от такой догадливости незнакомого нахала Бонапарт. – В бега пускаются только голодранцы! А императоры разве что выступают в походы! С войском!
- Да как бы оно не называлось… - миролюбиво согласился Стефан. – Лучше вам сейчас, Ваше императорское, сейчас никуда… не выступать. Да и от войска проку не будет.
- Но я не хочу! Не хочу жениться на эта Варвара… то есть на этой мадемуазель Варваре……- затравленно сказал Наполеон и помотал головой для убедительности. – Ни в коем случае…
- Да кто ж этого хочет, Ваше императорское. - успокоил арфист, глядя на Бонапарта с сочувствием. – Очень даже состояние ваше понимаю. Мужайтесь! Как вы перед императором нашем предстанете, ежели вон синий весь и дрожите? А о Жозефине Гаспаровне не беспокойтесь, не допущу, чтоб она и пальчик поцарапала…
Многострадальный Бонапарт закрыл глаза и вдруг мысленно полностью согласился с Евдокией Дмитриевной: Бардак, а не государство...
Винету

Эпизод 60

Белый почтовый голубь Виссарион, а в просторечии – Вися, с некоторых пор был очень недоволен своей жизнью. Ну виданное ли дело? Жил себе спокойно в чугунном домике на дворцовой голубятне, никого не трогал, никому не мешал, с голубками заигрывал, изредка вылетал на патрулирование дворца. Скучное признаться занятие, поскольку лететь приходилось клином, строго с севера на юг или с запада на восток, как было предначертано в одном из последних указов императора Павла. Сам император то ли скоропостижно скончался, то ли неким таинственным образом просто исчез из дворца, но распоряжение его пока что еще не отменили. Вот и приходилось в составе группы из семи, -реже, пяти голубей облетать дворец. В свободное же от патрулирование время приходилось нести и иную службу. Разыскивать например великого князя Константина, коим владела неугасимая склонность к перемене мест. Склонность эта частенько ставила в тупик и самых опытных почтовиков, но Вися всегда почему-то находил цесаревича, на зависть другим, менее расторопным своим собратьям. Его секрет заключался в том, что он загодя пометил всю одежду великого князя, а дальнейшее уже было делом пустяковым. Обладая отличным нюхом, Вися чуял князя на любом расстоянии. Он даже выиграл не одно пари, точно угадывая, в каком месте сейчас пребывает цесаревич. Иногда правда приходилось и ошибаться. По какой-то необъяснимой причине принимал он несколько раз за великого князя Константина совершенно иную персону, видом похожего, пахло от него правдо несколько иначе, но довольно сильно...Сила эта видимо и сбивала Висю с толку. Да и еще, сумел он заприметить, что особа эта запахи расточала свои, исключительно находясь поблизости от императрицы. «Видимо это, какой-то особый способ ухаживания, принятый у людей.» – решил Вися. Интересно бы понаблюдать, - он был голубь любознательный, и даже где-то любопытный. А потому решил в свободное время находиться неподалеку от изучаемой персоны, дабы как следует разобраться в повадках людей, и прежде всего в ухаживании за голуб...тьфу ты, за этими...ну Вися не знал точно как этих зовут, но точно знал что ему все равно интересно будет понаблюдать...
И вот – нате вам. Как известно – любопытство сгубило кошку. Но еще раньше погубило оно бедного голубя. Пришел какой-то двуногий, без перьев... поймал его, в клетку посадил и унес в неизвестность. Сперва Вися даже обрадовался. Все таки какое-никакое, а приключение...Выход в большой и новый мир. Но большой мир оказался довольно тесной клеткой. А приключение обернулось одиночеством и ожиданием. Скучал Вися отнюдь не по-птичьи, можно сказать, зверски скучал.
- Ни себя показать, ни на других посмотреть. Сиди в клетке и жди...а чего собственно ждать-то?- так роптал он на свою несчастную, голубиную судьбу. И дороптался.
В один прекрасный...(ну конечно это смотря для кого как) день за ним пришли..
Более одиночество ему не грозило. Его поместили в клетку к другим голубям, там сидел почти весь патруль в полном составе (пойманный неизвестными злоумышлениками на подлете к дворцу, как потом рассказал Висе один из них), клетку поставили на сложенные на полу кареты ковры, издающие странные звуки. В карету влез странный человек, в одном башмаке. Другой не менее странный человек, от которого пахло почти так же как от великого князя Константина, устроился на запятках. Снаружи что-то щелкнуло, брякнуло, и карета вместе с несчастным голубем понеслась в неизвестность.
Призрак Форума

Эпизод 61

Лугин подошел к столу, рассеянно побарабанил по нему пальцами, сел на стул, встал, оглянулся по сторонам…. нет, нужно же ее чем-то занять, пока Толстой новости не разузнает, в гляделки играть решительно неприлично.
«Варвара, Петровна, давайте сыграем во что-то вроде шахмат».
Варя с готовностью кивнула: « Конечно, сыграем. В шахматы-то я умею, а вот «что-то вроде».... Вы меня научите? А впрочем, какие игры! Все вполне серьезно, сядьте вон туда, нам нужно с вами серьезно поговорить»
Лугин осторожно присел на кончик стула, прихватив с кровати вышитую подушечку и старательно придав лицу выражение вежливой заинтересованности, с оттенком скептицизма – так, на всякий случай.
«Ах, Мишель, ну наконец-то мы одни! Я давно хотела вам сказать, спросить» - Варя возбужденно взмахнула руками,- перейти к решительным действиям… Сколько у нас времени?»
Лугин оставил стул и как бы невзначай обошел стол с противоположной стороны. Варя последовала за ним.
«Вот моя маменька… она потакает своим страстям, а я, гордячка, думала, что я не такая!...»
«А вы что – такая?!» - Лугин сделал шаг назад.
«Но этот грех, от которого я так бежала – он внутри меня, ничто не может изменить меня, сделать другой»
«Варвара Петровна, еще несколько подобных фраз, и мне перестанут нравиться девушки!» -еще шаг назад, так, на всякий случай…
«Мишель, неужели вы меня не хотите поцеловать? Ну, так целуйте же скорее… вот мне маменька рассказывала…черт! Что ж она рассказывала? Что-то такое, этакое, про сопутствующие удовольствия. Ну, ничего-ничего, я сейчас припомню!»
Лугин сделал еще шаг назад: - «Что вы Варвара Петровна, помилуйте, я и мечтать об этом не смел...», и уперся во что-то твердое, кажется в предмет мебели, отступать дальше было некуда. Варя поспешно сделала несколько шагов вперед, споткнулась, взмахнула руками и… Лугин едва успел ее подхватить. Варенька смиренно обняла его ручкой за шею, положила головку на плечо и затихла.
Лугин обернулся несколько раз вокруг своей оси, бормоча под нос: «Ну и куда ее теперь …», Варя, не открывая глаз, указала рукою на кровать, но он, еще немного потоптавшись на месте, выбрал стул.
Спустя минуту Варя возмущенно отмахивалась от нюхательной соли, платка, воды и всего того несложного арсенала средств, призванных приводить в чувство благородных девиц.
« Уберите эту всю ерунду, что вы ко мне привязались как пиявка! И не хочу я чаю, и веер мне тоже не нужен, и вы, между прочим, прервали меня на самом интересном месте. На чем мы остановились? А, так вот – моя маменька всегда говорила…»
«Варя, помилуйте, а может быть вам к маменьке вернуться? В Россию? Ну чем вам там плохо? Маменька вас любит, заботится, просвещает вот….»
«Ааа! Вернуться говорите? (дайте платок! и этот тоже!) Любит, говорите? ну как же меня не любить! Заботится, конечно… мне от ее заботы уж не знаю куда деваться, ну хоть в петлю!»
« Ну что вы, Варвара Петровна, бог с вами, и не говорите так никогда. Зачем же в петлю? Может быть лучше все-таки в монастырь?» - Лугин похлопал Варю по плечу, но высказанное предложение ей кажется, пришлось не по нраву. Она принялась плакать и затребовала воды. Нет уж, слезы – это чересчур!
«Варя а давайте знаете что? Давайте в прятки сыграем»
Варя с готовностью кивнула: «Только чур вы водить будете! А то… знаю я вас. И не подглядывать, и из комнаты не выходить, и считайте до двадцати, этого я думаю хватит»
«Раз, два, три….» с готовностью начал Лугин. За его спиной таинственно скрипнула дверца шкафа. «четыре, пять…» - он подошел к шкафу и - «шесть…» повернул ключик, торчащий в двери, перевел дух и устало сел мимо кровати.
Операция Ы

Эпизод 62

«Бардак, а не государство! – продолжал мысленно негодовать Наполеон, - прежде по всем улицам слышны были песни и видны всякого рода увеселения, ныне же повсюду молчание и род какого-то уныния. А кого следовало винить в сиих безобразиях? Жака Сибари. В каковом состоянии должно находиться молодой республике, коли министр ее тайной полиции по сию пору вояжирует неизвестно где?! Да, рано я назначил его на место Фуше. И поручение то, возложенное на него было пустяковое, ему давно следовало воротиться в Париж и приступить хотя бы к поимке наглого русского шпиона».
Сей последний, будто прочитав мысли Первого консула, показал оному синий, от черничного варенья, коим начинены были уплетаемые им пирожки, язык. От намерения употребить во зло свою власть, Наполеона отвлекло внезапное появление Констана.
- Что случилось? – заорал Наполеоон, обрадованный возможностью наконец-то излить на присутствующих грозное свое величие.
- Господин Пожизненный Первый консул, - нимало не смущаясь вспышки хозяина, доложил камердинер, - прибыли двое вельмож в партикулярном платье и приказали известить, что имеют при себе тайное послание от русского императора Александра.
При сем известии, Черкасов, переключившийся на пирожки с грибами, откусив слишком большой кусок, захрипел и зашелся кашлем. Попытался было постучать себя по спине, да не удержался и непременно бы расшибся, кабы Евдокия Дмитриевна не настаивала ежедневно и самым решительным образом, чтоб помочи, пришитые ею к штанам ее дорогого Петруши, другим концом накрепко закреплялись оным на преогромном суку. Посему, вместо того, чтоб убиться, или хотя бы покалечиться, о чем втайне мечталось хозяину дворца, Петр Иванович раскачивался на помочах, из стороны в сторону, всем телом, а особливо лицом, выражая крайнее негодование. Наполеону даже показалось, что оный что-то кричал будто он официальный дистрибьютор и не потерпит, чтобы всяческие самозванцы на сей бренд покушались, впрочем, за верность расслышанного, он бы ручаться не стал.
Евдокия Дмитриевна, всплеснув руками, одним грозным взглядом оторвала от Жозефины ее арфиста, и для верности скомандовав: «Степан, за мной!», безотлагательно начала операцию по спасению жертвы производственного травматизма.
Избавившись разом от двух, чрезвычайно несносных для себя, особ, Наполеон, суеверный, как истый корсиканец, посчитал сие добрым знаком, и Констан получил дозволение ввести в залу таинственных посланников. Расторопный камердинер удалился, а Первый консул, послюнявив палец, уложил локон на лбу колечком, и спрятав одну руку за сюртук, замер в излюбленной своей позе.
В скором времени в залу вошли два молодых человека, вида несколько помятого, но ловкость и приятность манер, не позволяла усомниться в благородстве происхождения и знатности положения оных. Первым, на безупречном французском, заговорил темноволосый господин, производивший впечатление человека, пребывающего постоянно в высшей степени удивления.
- Позвольте представиться, князь Адам Ежи Чарторыйский…
- Бумаги! – прервал его Наполеон, не желавший иметь ни малейшего приличия в обращении с незваными гостями.
- Что, сударь? – неприятно пораженный таким обращением, растеряно заморгал Адам.
- Позвольте полюбопытствовать, - в издевательской манере растягивая слова, ответствовал Первый консул, - где же тайное послание ко мне Российского императора?
- Можно сказать, оно перед вами, - мягко улыбаясь, заговорил второй вельможа.
- Что? – пришел черед опешить Бонапарту.
- Вы верно удивлены? Понимаю, - продолжал Александр, - обыкновенно я должное уважение к этикетам имею и подобных конфузий не привечаю. Но мы в Париже некоторым образом инкогнито, в отпуске, под предлогом фамильных дел.
- А-а, - в задумчивости протянул Наполеон, и, вынув из конфискованной колоды рогатого и бородатого Александра, принялся сличать оный портрет со стоявшей против него особой. Сей последний, держался весьма свободно и уверенно, слегка сузив глаза и склонив голову чуть набок, казалось, забавлялся сложившейся ситуацией. К сожалению, мастерство подпольного художника оставляло желать много лучшего. При толике воображения, сходство обнаруживалось не только с оным соискателем, но и с почтеннейшей матушкой Первого консула – Летицией Бонапарт в ночном чепце, министром Талейраном в сильном подпитии, половиной знакомых ему маркитанток и даже с посмертной маской какого-то фараона, привезенной им из Египетского похода. Диапазон был столь преогромен, что Наполеон колебался.
- А что э-э, ваше величество, - после секундного колебания, присовокупил он, - у вас имеются какие-нибудь верительные грамоты?
- Честное императорское, подойдет? – снова обезоруживающе улыбнулся Александр. – Мы с князем, находимся в таком положении, что не имеем возможности вернуться в Петербург. Даже экипажа, в коем мы совершили вояж сей, лишились, покуда э-э-э… беседовали с одним обладателем крепкой головы и твердой памяти. Я понимаю, сколь премногим рисковал, направляясь к вам…
- Вы верно слышали о нас, - снова перебил Бонапарт говорившего, – людях Новой Франции, как о кровожадных монстрах?
- Я приучен не доверять слухам, - пожал плечами император, - хотя слышал, что в последнее время у вас не все ладится.
- Вздор, - вскричал Наполеон, приметно переменившись в лице, - любой, кто имел глупость досаждать моим великим замыслам, будет рано или поздно посажен под арест, гильотинирован и прощен, посмертно.
- Только великий человек может позволить себе быть столь милосердным, - с абсолютно непроницаемым лицом заметил Александр.
- Великий, - согласилась Жозефина, в отсутствии своего арфиста с интересом поглядывающая в сторону импозантного иноземца. – Дорогой, твоя мерка столь велика, что едва ли на свете найдется второй человек, коему она пришлась бы впору.
При слове «велика», Пожизненному консулу почудился сдавленный смешок, но, оглядев всех присутствующих горящим взором, ничего подозрительного обнаружить не удалось. За окном, по-прежнему на помочах раскачивался Черкасов, коего с разных сторон Стефан и матушка пытались ухватить, но попытки, покамест, успеха не имели.
- Что-то вы чересчур однообразны в своих суждениях, вы не находите? Вы меня хотите о чем-то просить? Ну так, просите.
- Зная ваше стремление к миру во всей Европе, господин Пожизненный Первый консул, - с проникновенно заговорил император, - я не могу допустить мысли, что вы позволите врагам нашим разжечь вражду между нашими странами, что неизбежно воспоследует, коли я в скором времени не вернусь в Петербург в целости.
- Наполеон, - снова вмешалась Жозефина, - почему ты молчишь? Помоги же ему!
Оный, измученный этим русским нашествием до крайности, внутренне застонал, и вдруг ему в голову пришла ошеломляющая в своей простоте и гениальности мысль. Он просиял.
- Дорогая, разве я отказывал тебе в чем-то? Я вижу великое будущее в союзе Франции и России. Друг мой, - он как бы ненароком оттер Жозефину от Александра, и приобняв последнего, продолжил задушевным тоном, - вы позволите, ваше величество, так вас называть?
- Мы же с вами на пороге великой дружбы, - кивнул император, согласный именоваться даже Александриной, лишь бы это помогло отправиться поскорее восвояси.
- Очень рад, - продолжил воодушевленно Наполеон, завлекая собеседника к окну, - и как другу, мне хотелось бы сделать для вас что-нибудь приятное. Вот, скажем, видите этого мсье?
- Которого из них? – полюбопытствовал Александр. К этому времени, Степан, вскарабкавшись на дерево, и укрепившись на нем основательно, начал потихоньку подтягивать потерпевшего за помочи, к месту его обычной дислокации.
- Вот этот флагман вашей внешней разведки, - Наполеон мотнул головой в сторону красного от натуги Петра Ивановича,– коли судить по аппетиту оного, содержание его обходится вашей казне недешево. А поскольку отныне быть между нашими странами миру, забирайте его с собой, да хоть с деревом вместе, коль уж он к нему так прирос. Да, и чтоб не скучно было путешествовать, прочих своих подданных тоже не забудьте. И матушку его беспокойную, и это розовое безобразие, так же состоящее, если не ошибаюсь, в каком-то туманном родстве с оными, и арфиста этого сладкоголосого, и особливо настаиваю на мадмуазель Ланской.
При оглашении последнего имени, тень пробежала по лицу Александра, но крепчавшая с каждой секундой ностальгия, заставила его согласиться и на этот «подарок». Обрадованный столь блестящей викторией, Первый консул, привстав на цыпочки, в порыве чувств крепко обнял нового союзника за плечи.
- Друг мой, я хочу закрепить наш союз и в качестве эмн..энм..
- Эмблемы, - просунув голову в двери, подсказал услужливый Констан.
- И в качестве эмблемы, хочу предложить вам разделить это яблоко… Позвольте, да где же оно? Жозефина, вот здесь на столике лежало прекрасное зеленое яблоко, не знаешь куда оно могло подеваться?
- Нет, Наполеон, ты же знаешь, я хоть и дщерь Евы, но на яблоки не падка!
Александр кинул быстрый взгляд на князя Адама, с безмятежным видом ковырявшего носком туфли паркет, и тихонько усмехнулся.
«В конце концов не Парижем единым, - вел он внутренний монолог, - в мире еще столь много стран, с кем не угораздило нас еще подружиться. Вот, к примеру, Персия – замечательная страна, и главное практически любой мужчина может взять в жены барышню Ланскую, даже не успев прознать о ее замечательных талантах! К примеру, взять какого-нибудь шахского сына аманатом, да и устроить на границе волнения, и все, он в наших руках! Женитьба или смерть!»
Эта идея настолько пришлась ему по душе, что решил он как-то отвлечь Первого консула от злополучной яблочной темы.
- А это кто? – указал он на оборванца в монашеских лохмотьях, - тоже из моих подданных будет?
- Нет, что вы, - отмахнулся уже основательно взмокший от безуспешных поисков эмблемы, Наполеон, присев на канапе, - это мадам Черкасова языка захватила.
- И что, говорит?
- Не говорит, а трещит без умолку про настойку, от коей у мужчин, отведавших пойло сие, бдительность и чувство самосохранения притупляется столь необычайным образом, что не находят они в мадмуазель Ланской ничего отталкивающего, а одни лишь достоинства. Готовит же сию настойку сам Великий учитель Эрнстгаупт из особых грибочков, выращиваемых оным самолично в одном из своих секретных подвалов.
Черкасов, коего Степан с превеликим трудом было водрузил на сук, при словах сих, кинул в ужасе взгляд на корзинку с пирожками, потом как-то судорожно за горло схватился, да так неудачно, что замолотив по воздуху руками, не удержался и сызнова повис на помочах как куль с мукой. Арфист с немой укоризной посмотрел на Наполеона и, поплевав на руки, снова принялся за дело.
Александра так же не оставила равнодушным перспектива союза Вари и вредоноснешей настойки.
- Вот этого я никак допустить не могу! Это же какой-то разбойник без страха, - воскликнул он, - мы вам теперь не посторонние, а потому надеюсь и уповаю на Бога, что вместе нам удастся изничтожить сие осиное гнездо. И покамест, не добьемся мы оного, не считаю возможным я покинуть вас - своего нового друга!
Наполеон, проклиная свою болтливость, обернулся к монаху:
- Ну что, отче, будешь говорить, или мадам Черкасову звать надобно?
- Я ничего не знать! – с округлившимися от страха глазами и трясущимся подбородком, заорал пленник.- Великий учитель никому не доверять тайна! Все указания мы получать голубь!
В оное время, как бы в подтверждение правдивости его слов, в открытое окно влетел великолепный представитель сего племени и, описав широкий круг, уселся на плечо пленнику.
Александр, коего птица со снайперской точностью отметила во время своего захода на посадку, взвыл в ярости. А князь Чарторыйский, выйдя из сонного своего оцепенения, радостно вскрикнул:
- Виссарион!

А в это время, очнувшись нагишом в нетопленой бане, Платон Толстой в выражениях, кои так хотелось Варваре Петровне заключить в письменную форму, проклинал тот день и час, когда угораздило его распробовать маслят.
Снусмумрик


Последний раз редактировалось alterego 31-12, 00:32, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23-12, 17:12 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Эпизод 63
...Прррроклятье! Голова гудела словно после хорошей попойки в Красном Кабачке. Однако, для кабачка ложе жестковато...- подумал Платон, и попытался приподняться и осмотреться.
- Вот напасть. Куда же это меня занесло?- последнее что помнил граф, это было большое блюдо жаренных маслят, неизвестно откуда возникших в парижском трактире. Ну если бы еще шампиньоны, было бы понятно, - он попытался быть рассудительным и восстановить картину вчерашнего кутежа.- Но маслята. Откуда в Париже маслята? Не ветром же их надуло? Странно все это.
Конечно, увидев свое любимое лакомство он не удержался. И съел немного больше чем было нужно. Но чтобы такие последствия?
Да, надо брать себя в руки и серьезно заняться собой,- вдруг неожиданно припомнилась встреча в салоне с проповедником здорового образа жизни. Кажется он вещал что-то о том, что и как должен употреблять в пищу настоящий мужчина. Но вот только что именно? – вспомнить было решительно невозможно из-за невыносимой головной боли.
Ладно, оставим на потом все эти новомодные теории, -решил для себя Платон. – А пока надо выбираться из этого...вертепа?...Притона? О черт! Да где же это я?
Он снова огляделся по сторонам, пытаясь понять, куда же на этот раз занесла его судьба. В помещении было темно и холодно, лавка была жесткая, и более всего походила на знакомый уже по Петропавловке тюремный топчан.
- Тюрьма! – решил Платон.- Я в тюрьме! Интересно, а за что? Это скольких же я вчера уложил? Если бы дома, то пятерых ...а тут, наверно с дюжину, никак не меньше. Хлипкие они здесь все какие-то. А впрочем какая мне разница за что? Это что за манера такая приезжих путешественников ни слова не говоря в тюрьму кидать...Да я разнесу сейчас все тут к чертовой матери. А начну с решеток...- он осмотрел еще раз свою камеру, но решеток на окнах не было, а впрочем не было и самих окон. Даже захудалой форточки не наблюдалось.
- Если я в тюрьме, то тут должны быть решетки. В Петропавловке решетки точно были, - Толстой припомнил свой тюремный опыт, - и где-то должны быть караульные. Если долго стучать в дверь, они не выдержат и придут. А вот тогда граф Платон Толстой пойдет на прорыв. Он принялся методично барабанить кулаками по двери, выстукивая при этом почему-то «Гром победы раздавайся»...
Примерно часа через два изрядно вспотев и исчерпав весь свой музыкальный репертуар Платон осознал, что никто к двери не подойдет. По крайней мере в ближайшее время. Он вернулся к лавке, сел и задумался. Ну что же, не получается работать руками, придется поработать головой. Вот только бы вспомнить, как это делается...Черт, годы проведенные в казарме, не способствуют интеллектуальному развитию.
«Придется начинать с самого элементарного» - решил Платон, и перво наперво крепко растер виски, а затем и вовсе сделал стойку на руках, чтобы кровь прилила к голове и улучшила мозговую деятельность.
Ну а теперь, небольшая разминка: дважды два – четыре. Вселенная была создана за семь дней. Нет, за шесть, - поправил он себя, седьмой – воскресенье.
Юстиниан был отступником, царь Петр прорубил окно в Европу, Екатерина поставила памятник Петру, Павел..- что произошло с Павлом, Толстой никак не мог вспомнить. --- Ладно, - вздохнул он, - бог с ним с Павлом, - пошли дальше.
Тела бывают твердыми, газообразными и жидкими...ммм – в данный момент от какого- нибудь жидкого тела граф Платон явно не отказался бы, да и от твердого тож...Продолжим...стоики – все терпят, киникам – на все плевать, агностики – познать ничего не могут...Кажется так? – а ладно, какая разница? – он решительно тряхнул головой, забыв на мгновение, что стоит вверх ногами, и от движения этого голова бедного графа звонко стукнула о стену. Получив неий дополнительный стимул от удара, и переждав мелькание звезд перед глазами, Платон решил продолжить экзерсисы...
Дисперсия...- разложение светового луча на составные цвета, диффузия - частичное распространение тел друг в друга, бритва Оккама - «Non sunt entia multiplicanda praeter necessitati»,...
- Не necessitati а necessitatem, Платон Платонович – это вы? Где вы? Как вы себя чувствуете? – звонкий, знакомый голос неожиданно ворвался в сознание Платона, - Не бойтесь! Я и сама спаслась и Вас спасу! Я уже иду на помощь!
О нет, только не это! – простонал Толстой и в панике заметался по комнате. – Все что угодно, только не это! Лучше смерть! – в отчаянии решил он и с размаху бросился на стену камеры, мечтая то ли голову разбить о каменную кладку, то ли просто расшибиться насмерть. Стена не выдержала порыва графа Толстого, и при ударе несколько камней выскочило наружу. Платон начал спешно расшатывать остальные, чтобы расширить проем....Впереди были свет и свобода, а за спиной можно было услышать как у двери в руках Варвары Петровны звенит связка ключей.
Сепулька

Эпизод 64

Истинною же причиной сих проклятий в первую очередь полагать следовало бы, то превеликое отвращение, с коим Платон Толстой относился к столь многотрудному занятию, как поиск жениха для Вари, производимому натощак. Особливо ввиду того, что один ушел буквально из-под его красивого петербургского носа. Ведь Луи Антуан де Бурбон-Конде, герцог Энгиенский был не только молод и знатен, но и, вот удача, чудовищно близорук, посему коли невесту до свадьбы к оному близко не подпускать, то дело, почитай, слажено. К несчастию, случилась конфузия при столкновении в ближнем бою оного герцога с Ольгой Николавной, находящейся в неустанном поиске особы, коей могла бы еще она поведать о глубине и неизбывности, питаемого ею чувства, к Петруше Черкасову. Кончилось тем, что герцог Энгиенский, спасаясь бегством, самовольно забаррикадировался в Венсенском замке, и выдвинул Первому консулу ультиматум: коли сей последний, пожелает лишить его оного убежища, то Луи принужден будет поднять перед Французской республикой вопрос об импичменте ее пожизненному главе.
Бегство герцога было Платону Толстому крайне неприятно, тем более, что другого жениха на примете не имелось. Возвратясь ни с чем, направился он, по-обыкновению, с топором наперевес, срывать досаду на зеленых насаждениях, коими столь славен был парк дворца Мальмезон. Однако же, занятие сие способствовало не только умиротворению духа, но и пробуждению аппетита. До обеда времени еще было предостаточно, посему надо ли давать понятие, с каким восторгом, оголодавшим поручиком, был встречен князь Монго-Столыпин, возвращавшийся в лагерь с преогромной корзиной грибов, имевших несомненное сходство со столь жалуемыми поручиком маслятами? Испросив у князя позволения, Платон, привычный к походной жизни, быстро изжарил целую сковороду оных с лучком, да употребил в один присест. И, что примечательно, ведь не дернулось ничто внутри, ничей голос не упредил: «Не ешь, Платоша, козленочком станешь!» Или же голос был столь тих, что попросту оказался заглушен урчанием в животе?
Угостившись на славу, поручик Толстой направился в сторону Черкасовской штаб-квартиры в верхах. Коль уж по словам Мишеля, пользы в сватовстве сестрицы от него, как с козла молока, то может, удастся усовестить оного, чем попусту пугалом торчать денно и нощно, оповещал бы лучше друзей, когда в поле зрения появится карета подходящая. Оккупированное им в шпионских целях место, по мысли Платона, было самое к оному пригодное. Между тем, шагая по живописнейшим аллеям парка, стал он свидетелем картины, навсегда врезавшейся в его память. Из-за поворота дорожки, густо усаженной рододендроном, выпорхнуло создание столь совершенное в своей красоте, что Толстой замер, оторопело моргая, будто ослепленный. Платон сумел бы достойно сие изъяснить, вот только к роду Толстых касательства сей искусник, не имел никакого. Следом, запыхавшись и выбирая из роскошных кудрей остатки репейника, семенил никто иной, как Мишель Лугин! Заметив друга, оный облегченно выдохнул:
- Платон! Вот за что тебя люблю, так это за то, что вечно ты придешь, когда надо! – Поглядывая, как Варя с воинственным кличем скачет среди желтых азалий, пытаясь изловить какую-то птицу, Лугин спросил с надеждой, - Платоша, ты нашел?
- Нашел? – машинально переспросил оный, не отрывая восхищенного взора от, мечущейся взад и вперед по пересеченной местности, фигурки, - Мишель, что это за прелестное создание?
- Где? – заинтригованный словами друга, Лугин обернулся кругом, после повторил маневр, привстав на цыпочки, однако же, никого, подходившего под определение «прелестное», обнаружить никак не удавалось.
- Только не надо меня разыгрывать, Мишель. В розыгрышах еще никто не мог переплюнуть Платона Толстого, - вскричал оный, и в доказательство стукнул себя кулаком в грудь. – Я тебя спрашиваю, что за чаровницу ты преследовал еще минуту назад?
- Что на тебя нашло, Платон? – с подозрением взирая на друга, спросил Лугин. – Это же Варя. Варвара Петровна Ланская – чума всего Санкт-Петербурга! Не ты ли сам исхитрился ее протащить через пол-Европы, а теперь изволишь Роландом ножки скрещивать? Может ты уже успел рюмочку пропустить?
- Лугин, - обиделся Платон, - это у тебя талия в рюмочку, как у барышни! Варя, Варенька – мечтательно повторил он, - даже по имени сразу видно какая это прекрасная женщина и восхитительный человек
Лугин в ужасе взирал на Толстого глазами диаметра такого, что случись здесь князь Чарторыйский, вне всякого сомнения, признал бы последний собственную принадлежность к монголоидной расе.
- Черт возьми, Толстой, как ты можешь говорить такое? Мы столько всего претерпели через нее. Когда ты проспишься, я подумаю, что с тобой делать, не вязать же прямо здесь?!
- А я ведь раскусил тебя, Лугин, - еще больше распаляясь, парировал Платон, - теперь я знаю зачем ты приехал в Париж, по каким таким государственным делам. Ты хочешь жениться на Вареньке! Будь ты проклят, Мишель!
- Послушай, Толстой, - взмолился Лугин, - она же такая…такая… умная! Не замечал у тебя склонности к точным наукам…
- Зато у меня есть склонность к точным ударам, Мишель, - перебил друга Платон, - у тебя скоро появиться отличный шанс убедиться в оном, коли посмеешь препятствовать мне.
Толстой решительно зашагал в сторону предмета своей, столь внезапно нахлынувшей, страсти, а Лугин помедлил секунду – в голове его мелькнула низкая мыслишка, предоставить упрямца его судьбе, но устыдившись оной, поспешил он следом за другом. Негоже кавалергарду бросать товарища, особливо сующего голову добровольно прямиком в пасть Ехидне. Варя к сему моменту, погрозив кулаком, взмывшей ввысь птице, подошла к березе и принялась увлеченно выстукивать зачем-то ее ствол, за сим и застал ее Платон.
- Мы с вам отличная пара, Варенька, - без всяких околичностей приступил к делу бравый поручик.
- Не наломай дров, Толстой, - вклинился в разговор подоспевший Лугин.
- Михаил Алексеевич, пусть говорит, - скрестив руки на груди, заявила Варя.
- Дрова – это интересно, - пробормотал Платон и ободренный словами «прелестницы», продолжил, - Варвара Петровна, а хотите я вам кровать сделаю? Да что там кровать, королевское ложе?!
- Лучше уж шкаф, - буркнул Лугин, - ведь, после того, как Варвара Петровна в прятки в оном играть изволила, да расчихалась не на шутку, у нас теперь все стулья завешены тряпочками, насыщенно-морковной цветовой гаммы.
- Платон Платонович, - проворковала Варя, - сей вопрос я бы предпочла обсудить с вами наедине.
- А мне вот нравятся наш треугольник, - не сдавался Мишель, рывком вернув на исходное место «плотника», - с детства люблю треугольники! Мне форма их нравится, особенно коли их люди составляют.
- Я не силен в геометрии, - прорычал Толстой, - но если ты сию же секунду не отпустишь моей руки, то одним другом у меня станет меньше.
- Я тебя не узнаю, Платон, - укоризненно покачал головой Мишель, отпуская рукав оного, - ты же знаешь, я не могу тебе ни в чем отказать.
Платон рванулся вслед за Варей, а Мишель со вздохом подняв, примеченный им ранее увесистый сук, и примерился уже было садануть безумца по затылку, как вдруг, нечто ревущее, словно брачующийся бабуин, свалилось с березы прямиком на голову Толстому. После чего, увлекаемое неким подобием лианы, скрылось среди ветвей столь же молниеносно, как и появилось. Бедняга Толстой рухнул как подкошенный. Варя метнулась было к распростертому телу - давно уже ей мечталось испробовать свои силы в трахеотомии, да маменька была на сей счет категорична. И даже Степан, до той поры безропотно приносивший себя на алтарь науки, стоило лишь ей огласить сие намерение, пустился в бега самым постыдным образом. Однако и на сей раз мечте не суждено было исполниться. Ревущий «бабуин», описав в воздухе полную дугу, вошел в обратную фазу полета, и, не успела барышня глазом моргнуть, как была так же сбита с ног, а виновник оного вновь взмыл вверх. Озадаченный Мишель Лугин переводил взгляд с одного бесчувственного тела на другое. И хотя рыцарь, живущий в его душе, протестовал громогласно, он осторожно, по-пластунски, подобрался к оглушенному другу, взвалил его на спину, и, пошатываясь под тяжестью оного, направился к бане.
Баня была устроена по категорическому настоянию Евдокии Дмитриевны, заявившей Наполеону, что коли он, басурманин, предпочитает плескаться в корытце на манер скотины, то ее Петруше, продрогшему на служебной березе, косточки погреть надобно по отцовскому обычаю. И коли бы Первый консул не артачился, то Платон или Монго-Столыпин за милу душу отделали бы оного дубовыми да березовыми веничками, повыбивав разом весь его сплин. От сей перспективы, Наполеон так стушевался, что баню устроить дозволил, но с условием, чтоб никто из этих душегубов с пытошными вениками к его драгоценной особе и на лье не приближался!
Уложив Платона на скамью, Мишель рассудил, что уж голым то оный точно свататься не побежит, да и на холоде в себя придет куда как скорее. Оттого и оставил он друга лежать нагишом, а всю одежду сложил снаружи двери. После, подперев ее хорошенько, вернулся к месту, где оставил Варю. К вящему своему удивлению, Лугин обнаружил там большое оживление. Подле Вари хлопотала Евдокия Дмитриевна, шлепая оную по щекам; а Петра, столь вовремя и, главное по месту, приземлившегося, втягивал наверх какой-то добродушный здоровяк, чья физиономия была ему определенно знакома.
Отправленный за водой, Мишель зачерпнул оной в фонтане и вылил на голову, по-прежнему лежащей без чувств, девушке. Застонав, она открыла, наконец, глаза и с кротостью, никогда доселе от нее не слышанной, слабым голосом спросила:
- Что со мной? Где я? Кто я?

А Платон Толстой битый час уже с пробуждения, скакал по нетопленой бане, шлепая себя по ляжкам и божился всеми святыми, что никогда в жизни, помирай он даже с голоду, более не сунет он в рот этой мерзости со шляпкой! Коли Вася Шаховской прознает об оном случае (а ведь всенепременно прознает, чертяка!), на весь Петербург ославит: «А вы слышали, Платона Толстого то свалил любовный гриб?!» Тьфу ты, пакость какая!
Наконец в дверь несколько раз стукнули, судя по звуку чем-то тяжелым, и чей-то голос окликнул:
- Платон Платоныч!
- Я самый! А ты кто таков будешь?
- Степан я, из крепостных вашего дядюшки, может помните?
- Еще б не помнить, мы ж с тобой в Петропавловской крепости вместе от Варвары хоронились! Выпусти меня скорей, покуда я богу душу здесь не отдал!
- Кхе, - прокашлялся невидимый собеседник и осторожно спросил, - простите, но скажите прежде, Платон Платоныч, а вы на Варваре Петровне еще жениться намерены?
- Да ты что, брат, ополоумел что ли? – отшатнувшись и пребольно стукнувшись о притолоку, в сердцах вскричал посиневший поручик. От резкого движения зашумело в ушах.
- Слава Богу, значит оправились, - с облегчением произнес Степан, отворяя дверь, - Михаил Алексеевич строго-настрого наказал, покуда вся дурь из головы не выветрится, ни под каким видом вас отсюда не выпускать. – Протянув барину одежду, он опустив голову, грустно присовокупил, - уходить нам надобно, Платон Платоныч. Покуда Варвара Петровна не в памяти, самое время уходить!..
Снусмумрик

Эпизод 65

Толстой, Лугин и Варя молча прошествовали в уже знакомый нам гостиничный номер. Прямо с порога Варя весело закричала: «Итак, господа! Все дружно играем в прятки! Чур, вы водите! Считайте до двадцати, а я прятаться буду» - и юркнула в шкаф.
Едва за нею захлопнулась дверца, Лугин накинулся на Толстого: «Ну, и где тебя носило? Я уж волноваться начал. Думаешь, мне легко было одному развлекать…. охранять… обороняться… ну впрочем, неважно. Признавайся, ты что-нибудь нашел?»
«Кто, я? А, ты не поверишь!» - Толстой с сомнением почесал в затылке.
«Расскажешь убедительно – поверю»
«Да я и сам не знаю, как это получилось… видишь ли, перво-наперво я решил зайти перекусить. Нет, ну ходить же голодному, в самом деле! Воооот…. Зашел в кабак, спросил самое французское блюдо…. Приносят мне грибы, вроде наших маслят. Вооот….»
«Ну?»
«Что «ну!» Съел я их, натурально! Вот тебе и «ну!» А потом… потом… Оказался я в каком-то замкнутом пространстве – не то тюрьма, не то баня… Темно, ничего не понятно. И голоса какие-то мерещатся, и Вари, и Степана – помнишь, у дядьки моего в Невревке был такой? И ты вроде бы померещился. Ох, и натерпелся же я! Не зря я в детстве маслят этих не любил! Чтоб еще, хоть раз! Сам не знаю, как и выбрался!»
Лугин осторожно потрогал рукою лоб Толстого: «Вроде бы не горячий»
«Да что ты рукой! Так ничего не поймешь. Ты лучше губами, так мама всегда делала»
«Перебьешься!»
Помолчали.
«Что это у тебя тут такое?» - Толстой снял с плеча друга репейник.
«Где? А, это… это, по-видимому, последствия занятий биологией…. Мы с Варей каких-то чудесных жучков по кустам искали. Не нашли, слава богу. Но лучше ты расскажи – что, твои поиски увенчались успехом?»
«Еще как! Если уж Платон Толстой берется за дело, то – ого-го! Вот, смотри, чего нашел!» - Толстой извлек из кармана кусочек карандаша и лоскуток бумаги. «Герцог Энгиенский Луи Антуан де … де…. де Бурбон-Конде! Ох, ну и дал же бог фамилию! Ну ничего, фамилия – дело наживное. Молод, хорошо собою, всего 22 года. Чем не жених для нашей Вари? Он, правда, сейчас где-то скрывается, но ничего – нам же не он сам нужен, а всего лишь письмо от него. Варя к нему поедет, они встретятся, а там… мало ли, дело молодое!»
«Надо ей денег на дорогу дать» - рассудительно произнес Лугин. «Кстати, у тебя есть деньги?»
Вопрос повис в воздухе.
«А что у меня есть! Вот!» - Толстой вынул из-за пазухи изрядно измятый листок бумаги и разгладил его на столе.
«Что это? План подземелья, в котором клад зарыт?»
« Вот еще! Этот клад получше будет! Это же портрет этого Анри де как его… Бурбона»
«Сам рисовал?»
«Ну да, срисовывал для наглядности. Конечно, оно не очень… да просто рисовать было неудобно, на весу, да и толкают...» - Толстой самокритично почесал в затылке.
Лугин внимательно посмотрел на листок, склонив голову в одну сторону, потом в другую, наконец, кивнул: «Ничего, миленький. Это что у него? Нос? Позволь я подправлю»
«Не тронь, дурак! Я тебе самому подправлю! И вообще – это я не для тебя рисовал, а для Вари, ей понравится, вот увидишь. И вообще – Варенька у нас ведь художница, она по-своему перерисует, и будет прекрасно! А нас осталось письмецо только написать»
Лугин сел на стул, встал, снова сел. «Что это у меня там такое?» - произнес он раздраженно.
«Последствия занятий биологией?»
«Что? Да мы с Варей ничего такого… в прятки играли, птицу ловили, жучков в кустах… .Ну, ладно, неважно, давай письмо писать»
Толстой достал еще бумаги и перо с чернильницей. Портрет устроили на столе вертикально – для вдохновения.
Склонив голову набок, Толстой старательно вывел: «Здравствуйте»,
Лугин приписал: «Варвара»
Толстой добавил: «Петровна»
Лугин поставил восклицательный знак.
Толстой прочел написанное. «Э, нет! Так не пойдет! Ишь, какой хитренький. Ты меньше пишешь! Давай так: по фразам, от каждого по предложению, попеременно».
Лугин кивнул и быстро написал: «Здравствуйте, Варвара Петровна!»
Толстой вздохнул и взялся за перо.
Бумага быстро заполнялась неровными строчками. Не прошло и четверти часа, как она была украшена несколькими аккуратными кляксами и разнообразными фразами как-то:
Ой ты гой еси, красна девица… Вы меня не знаете, но я за вами давно наблюдаю … Образ твой стоит передо мною… Воплощение мечты и сладостных грез…. Я старый солдат и не знаю слов любви… Давайте встретимся, вы меня узнаете легко, в левой руке я буду держать… Русские девушки – самые красивые… Приходи на меня посмотреть… И все заверте… Жду ответа как соловей лета….
Вспотевшие и взъерошенные, господа кавалергарды рассматривали творение рук своих.
«Ну ладно, достаточно» - произнес Толстой и приписал: «Целую»
Лугин для чего-то добавил «Ужо вам», бросил карандаш и выпрямился на стуле. «Ну вот, теперь только перебелить…»
«Да чего там белить! Если уж Варя способна портрет перерисовать, неужто она не сможет письмо переписать! По своему вкусу. Варя… Варя! а кстати, где она?»
«Варя?» - Лугин оглянулся по сторонам «Варя… Ах, да! Мы же с нею играли…»
«Ты что - ее проиграл?!» Толстой стукнул кулаком по столу. Где-то жалобно звякнула посуда, скрипнула приотворившаяся дверца шкафа. Из недр шкафа выпорхнула Варвара Петровна – живая и невредимая – и весело закружилась по комнате, выделывая замысловатые па: «Тра-та-та за себя! Тра-та-та за себя! Ага, что, не нашли? Не нашли!»
Опешившие кавалергарды молча следили за ее передвижениями.
Наконец Толстой произнес давно приготовленную фразу: «Варвара Петровна, танцуйте, вам письмо!»
«Письмо? Мне? Что ж вы молчали! Я, может быть жду, волнуюсь, может быть!» - Варя проворно схватила листки и пробежала глазами строчки.
Потом сложила послание, спрятала его куда-то и, не говоря ни слова, сдернула с вешалки свое пальто и шляпку. Хлопнула дверь.
«Варвара Петровна, вы хоть денег на дорогу возьмите!» - прокричал в лестничный пролет Лугин.
«А я любовь за деньги не продаю!» - донеслось снизу уже еле слышно. Еще раз хлопнула дверь и наступила тишина.
Операция Ы

Эпизод 66

Громкий стук в дверь раздался в тот самый момент, когда гражданин Вольтер видел четвертый по счету сон. Просыпаться очень не хотелось, но пришлось, поскольку к шуму и грохоту прибавились громогласные крики и проклятия соседей, недовольных тем, что весь квартал сбили с ритма. Позевывая в кулак и шаркая домашними туфлями, он поплелся к двери и нехотя приподнял щеколду. Дверь тут же настежь распахнулась и в комнату ворвался отряд жандармов. Их предводитель держал в руке грозного вида бумагу, очень похожую на приказ об аресте. Бедный Вольтер припомнил тут же дни Конвента, когда под арестом мог оказаться любой гражданин и облизнув внезапно пересохшие губы попытался что-нибудь сказать, а может быть даже выразить протест, но был прерван в самом начале своей речи сержантом.
- Гражданин... – строго сказал он, подозрительно посмотрев на оробевшего гражданина.
- ...Вольтер. – назвался разбуженный гражданин.
- Тот самый? Писатель? – сей вопрос привел Вольтера в еще большее смятение... Вообще-то знаменитый писатель давно уже умер, но вот известно ли об этом сержанту. А что если они разыскивают того Вольтера... попробуй-ка доказать жандармам что ты не верблюд, вернее не Вольтер...
- Нет. Да. Не знаю... – в замешательстве пробормотал гражданин и тоскливо посмотрел по сторонам...
- Так да или нет? – голос сержанта построжал еще на несколько градусов.
- Однофамилец - обреченно вздохнул злосчастный Вольтер.
- Профессия?
– Музыкант. – Запираться не было смысла. Соседи тут же радостно доложат всю его подноготную, тем более что несколько любопытных лиц, готовых оказать помощь правосудию и исполнить свой гражданский долг, уже мелькнуло в дверном проеме.
- Собирайтесь - нетерпеливо бросил сержант. – Поедете с нами. Вас уже ждут.
- Куда? – осмелился было поинтересоваться гражданин, но попытка сия была пресечена на корню тумаком в спину.
- Куда надо, туда и собирайтесь. – сказал как отрезал сержант.
- Да и арфу свою с собой захватите – добавил он чуть погодя.
- Аррфууу? – недоуменно переспросил Вольтер.
- Ну вы же музыкант?
- Музыкант.
- Так что вы мне тут голову морочите, давайте быстро одевайтесь, берите арфу в зубы или что там у вас и вперед. Нас уже давно ждут. – нетерпеливо прогрохотал сержант.
- Надо же, выдумают тоже, арфиста им ночью подавай, всю полицию на ноги подняли, а где я им в два часа ночи арфиста найду... – продолжал он бормотать себе под нос выходя из комнаты.
Перед тем как посадить гражданина Вольтер в карету ему завязали глаза, но хороший слух позволял неплохо ориенироваться...ведь и мостовые могут звучать по-разному.
Ехали быстро, но недолго. Он не успел еще как следует испугаться, а полицейская карета уже въехала в ворота какого-то здания и прогрохотав по мощеному двору остановилась у невзрачного подъезда. Они вышли из кареты, куда-то повернули, потом поднялись два пролета по лестнице, затем прошли несколько комнат...спустились вниз, опять поднялись и так несколько раз. Наконец-то путь был завершен. Вольтера усадили на диван, велели ни в коем случае не снимать повязку и ждать. Затем жандармы вышли оставив его в темноте и одиночестве. Ну по крайней мере диван не был похож на тюремный. Это было нечто довольно мягкое, удобное и в некотором роде воздушное. Правда настораживали странные звуки, а вернее хрипы, доносившиеся со стороны. По-видимому из раскрытого окна. Звуки эти были похожи на человеческую речь, но очень уж неразборчивы, как гражданин не напрягал свой идеальный слух, он не смог разобрать ни слова из того что услышал. Какая-то сплошная какофония :
- Ужоявам! Всемаменькерасскажубудететогдазнать...
- Гражданин???...Да снимите же вы эту тряпку с глаз – Вольтер от неожиданности подскочил на диване, поскольку увлеченный своим расследованием не услышал что в комнату кто-то вошел. Сняв повязку и немного попривыкнув к свету, принялся он разглядывать сидевшего напротив гражда...господина.
- Гражданин...? – господин вопросительно посмотрел на сидящего.
- ...Вольтер. – поспешил представиться музыкант.
- Снова перепутали. Уволю Сибари к чертовой матери. – задумчиво произнес невысокий господин в красном камзоле. Теперь Вольтер смог рассмотреть его получше. За окном между тем продолжало доносится непонятное сипение. Красный камзол досадливо поморщился, и подойдя к окну с силой закрыл створки, бормоча что-то при этом себе под нос. Вольтер сумел только разобрать : Война...русские...непременно первым же интернирую...Сан-Доминго...
- Итак гражданин Вольтер. Произошло недоразумение, мне видите ли нужен был музыкант, а эти идиоты привезли писателя...
- Но я и есть музыкант. В некотором роде. – произнес торопливо Вольтер.
- Как вы еще и музыкант? – изумился Красный камзол. - Да, богата талантами земля французская. – торжественно произнес он.
- Я только музыкант. Я совсем не Вольтер. Вернее не совсем Вольтер. То есть не тот Вольтер – сбивчиво попытался объяснить недоразумение Вольтер.
- Тот, да не тот. Ну ладно господин Вольтер. Раз вы не Вольтер, то вы-то мне и нужны.
Где ваш инструмент? Надеюсь эти идиоты жандармы проследили, чтобы вы его захватили? – господин внимательно осмотрел комнату и нахмурился, оставшись недовольным осмотром.
- Что-то я его тут не вижу.
-О, не беспокойтесь гражданин...простите не знаю как к вам обращаться...
- Это не важно, главное то, что я знаю...Итак, покажите же мне ваш инструмент. Надеюсь он выглядит посолиднее, чем у того русского.
- Да, да сейчас...- Вольтер не понял при чем тут русские, но засуетился и принялся доставать из карманов разные блестящие предметы, соединять их один с другим, наконец он достал из жилетного кармана мундштук и...
- Вот она...моя кормилица. – гордо продемонстрировал он свой инструмент...
- Что это??? – с отвращением произнес Красный камзол.
- Моя флейта!
- Флейта? Какая флейта, при чем тут флейта? Арфа твоя где?- нетерпеливо вскричал хозяин кабинета и вскочил со стула, отшвырнув в раздражении его ногой.
- Я же ясно велел привезти арфиста, а не флейтиста. Ей нравится слушать игру на арфе...
- Знаете – арфисты сейчас все нарасхват. – доверительно произнес г. Волтер, - особенно после того как супруга первого консула увлеклась игрой на арфе. Да вот кстати, вы бы поговорили с ее арфистом, может он бы и согласился для вас исполнить что-нибудь. Он сейчас очень популярен...
- Да уж его популярность у меня вот где – камзол похлопал себя рукой по лбу...
- В последний раз вам объясняю. Мне нужен арфист, человек который научил бы меня играть на арфе. Быстро.
- Вы тоже решили понравится мадам Жозефине? - Взгляд который бросил на Вольтера при этих словах Красный камзол мог бы испепелить и более смелого человека. Он принялся было бормотать извинения, но в это время дверь настежь распахнулась словно от порыва ветра, и в проеме возникла женская фигура.
- Наполеон! – капризно произнесла она. – Вечно ты занят своими противными государственными делами. Немедленно идем со мной. Стефан, как и обещал, сочинил в мою честь новую героическую элегию и намерен ее сейчас исполнить. Вот поступок настоящего мужчины у которого слово не расходится с делом! Ты должен непременно ее послушать. И вообще, чем ты здесь занима...? – Жозефина не успела еще закончить последнюю фразу, как страшный грохот прервал ее на полуслове. Гражданин Вольтер упал в обморок.
Призрак форума

Эпизод 67

Князь Роман Евгеньевич Монго-Столыпин со вздохом провел холеными пальцами по двухдневной щетине и, придвинувшись ближе к костру, снова погрузился в свои невеселые думы. Он пытался понять, как, когда и за какие провинности его тихая и приятственная во всех отношениях, жизнь сибарита и отъявленного вольнодумца, вдруг обернулась кошмаром из дурно написанной пьески.
Расплата ли сие за согласие помочь, едва взошедшему на престол, императору Александру войти в курс государственных дел? Сей последний, изъявил желание задержать оного при своей особе, придя в совершеннейшее восхищение как от обширности политических прожектов Романа Евгеньевича, так и от умения оного указывать государю точное место для подписи, а особенно, отогнать от августейшей особы пернатых нахалов, с приметным рвением стремившихся оставить свой след в истории. От сего времени родилась против князя непримиримая вражда в Петре Черкасове, ибо Александр повелел усердие, с коим оный прежде носился со шпагой наголо, за пичугами, круша все, что не попадя, отныне направить на иное поприще. С тем и передал оному для неустанного изучения трактат неизвестного автора «Какъ стать шпиономъ».
С сего то времени Роману Евгеньевичу житья и вовсе не стало. Дом его стал забрасываться письмами содержания весьма загадочного. Как то: «Грузите апельсины бочками», «Командовать парадом буду я!», «Спартак – чемпион!», а одно и вовсе престранное: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!» Подписаны оные были единообразно – ЧИП, впрочем, идентифицировать грызуна сего, труда не составило. Надо еще отметить, что забрасывался дом в буквальном смысле: привязанные к булыжникам, письма неизменно прокладывали себе путь через окно гостиной. Кончилось тем, что, уставши каждодневно заменять разбитые стекла, повелел князь оное окно держать распахнутым денно и нощно. Не упокоившись на сем, Черкасов, нахлобучив на голову, по самые брови, цветочный горшок, под видам обладателя старинного гуцульского секрета крепчайшего в мире стекла, проник в отсутствие хозяина в дом, и выкрал из библиотеки оного собрание сочинений господина Вольтера, коим Монго-Столыпин, как известно, крайне дорожил. Более того, вернувшись со службы, оный нашел в своей спальне женский портрет, несомненно писанный рукой дщери Аглаи Михайловны. Оная девица взяла за обыкновение, (не то, чтоб изображенные на оных, не могли отговориться от подарка, дескать не они это вовсе, и глаз у них на лбу нет, и уши не на подбородке, не то, чтоб самой случайно не попутать) проставлять на полотнах собственноручно фамилии «натурщиков». Вот и на портрете, появившимся столь таинственно, оная подпись значилась, вот только гласила она: княгиня Монго-Столыпина! Тогда как матушка Романа Евгеньевича давно упокоилась в фамильном склепе, а женой, покуда, он обзавестись не удосужился! И еще князь, с ужасом обнаружил, что коли ночью, влезть со свечой на гардероб, то девица на том портрете, станет, как две капли воды, походить на жену Черкасова, Ольгу. Роман Евгеньевич тотчас же, по обнаружении сего предмета «искусства», приказал слугам от оного избавиться, что и было незамедлительно исполнено. Однако, на следующее утро, сон как рукой сняло, едва приоткрыв глаза, встретился он взглядом с перстом девицы, указующим с проклятого портрета прямиком ему на нос. И повторялось сие изо дня в день. А следом за портретом, нагрянула и сама мадам Черкасова: в несменяемом пеньюаре возникала оная в самых неожиданных уголках обширной спальни, неизменно в поисках дорогого Петруши. И непременно своим долгом почитала довести до сведения князя, как впрочем и каждого мужчины в городе, сколь тонкими душевными качествами обладает муж сей.
Наконец, фортуна, казалось, улыбнулась князю Монго-Столыпину. Черкасов, увлекшись, дочерью графа Палена, приостановил свою кипучую деятельность. Посему, стоит ли винить князя, что с радости такой хватил оный лишку в компании французского посланника, императора и этого польского натуралиста-террориста?! Оно, конечно, нехорошо все повернулось с Сибари, да и бока, от путешествия в тайном отделении экипажа, болели нещадно, однако же, положение их не оказалось бы столь неудачным, не вздумайся этому полиглоту чертовому, князю Чарторыйскому, демонстрировать свои познания именно тогда, когда выбралась вся троица размять, затекшие от длительного путешествия, ноги. Ну кто бы мог подумать, что исхитрится оный между своими «пся крев» да «холера ясна», завернуть «ариатаррабхаттариканамасхтоттарасатакастотра» - тайное слово, переданное Монго-Столыпину вместе со скакунами в подарок от одного гуру, во время пребывания князя в Индии. Кони, узнавши команду, рванули с места, обдав незадачливых путешественников, клубами парижской пыли. А с обвинениями отчего-то набросились на в сущности ни в чем не повинного, Романа Евгеньевича! От столь великой несправедливости, предпочел оный ретироваться прочь от своих сопутников, пусть не столь стремительно, как знаменитые скакуны, но тоже весьма приличным аллюром.
Последовавшая позднее нежданная встреча с расположившимся табором, окрест дворца Мальмезон, соотечественниками, поначалу мало его обрадовала, ввиду маячившей перспективы каждодневного удовольствия лицезреть физиономию Черкасова. Однако, к вящей радости князя, сей последний, вбил себе в голову, будто долг призывает его находиться при месте службы (а сим местом почитал оный отчего-то березу), безотлучно, что и исполнял самым неукоснительным образом. Сие как нельзя лучше отвечало чаяниям Монго-Столыпина, целиком предавшегося своей давнишней склонности к собирательству и культивированию грибов. И снова злой рок поверг оного к своим стопам. Безобиднейший г-н Эрнстгаупт, с коим довелось сойтись ему на почве общей страсти к грибам, вдруг на поверку оказался всемогущим Великим Мучителем – главой зловещего «Ордена реставрации монархии», да вдобавок подсунул своих экспериментальных грибов. Хорошо еще, что Толстой умял львиную оных долю, так что остатка хватило лишь на начинку для пирожков. Да и те, единственно Черкасов, успел отведать, повредить коему они даже не успели: покуда болтался оный на помочах кверху брюхом, свое веское слово сказало земное притяжение.
А теперь еще и эта злая шутка: сговорившись за его спиной, сказать, все еще не пришедшей в память Варе, будто она – княгиня Монго-Столыпина! Час от часу не легче! Благо, новоявленная «княгиня», решительно объявила, что покуда не соизволит побриться оный как следует, на ласки с ее стороны может не рассчитывать. Однако, надолго ли сие удержит барышню, чья любознательность стала притчей во язытцах? Нет, надобно безотлагательно поговорить по душам с этим алхимиком от грибоводства. Князь Роман зарядил пистолеты, убедился, что порох достаточно сух и снова почесал зудящую щеку. Ничего, он еще покажет этим шутникам, почем фунт лиха! Толстой, ехидна, несомненно идея то его – большого любителя подобных проказ! И дружок его, туда же. Знай себе кивает, будто китайский болванчик! Ну с Черкасовым то все понятно, его утвердительное уханье слышно было и в наполеоновской опочивальне. Поляк, флегматично дожевывающий очередное яблоко, имел наглость заявить, что был посаженным отцом. Но Александр! Как он мог потворствовать сему балагану? И ведь не скажешь же государю: «Сандро, ты не прав!»
Сегодня как никогда ранее в нем бушевал вольнодумец, хотелось обличать, глаголом жечь сердца людей! «Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь» - сложились в голове первые пламенные строки, но поэтический порыв угас без следа, при соприкосновении с зычным окриком Платона Толстого. ..
Снусмумрик

Эпизод 68

«Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь» - сложились в голове первые пламенные строки, но поэтический порыв угас без следа, при соприкосновении с зычным окриком Платона Толстого. Оный был еще немного бледен и чихал беспрестанно, однако же сие не мешало ему весьма лихо командовать отрядом, изрядно обрусевших шуанов. Должно отметить, что производилось сие на крепкой смеси французского с русским, причем последний был представлен в основном в той его части, коей не сыщешь ни в одном учебнике грамматики!
Лугин, привалившись к дереву, с улыбкой наблюдал за потугами друга привить, ввиду предстоящего сколь неофициального, столь и недружественного визита объединенных сил в секретную обитель всемогущего главы ОРТ, хоть какие-то зачатки военной дисциплины.
- Отряд, en avant, marche! 1 Terriblement! 2 Это по-вашему opération de la guerre? 3 Да это же de tortue 4 аллюр! Allons, vit, vite! 5 Копытом тебе по лбу! Vous enrôlez pour la guerre, des imbéciles 6 или свиней пасти? Enfin! 7 Ma foi 8, Платон Толстой еще сделает из вас лихих вояк! Слушать мою команду: à vos places! 9 Allons 10 , стоять смирно! Ружья держать allez ferme, allez toujours! 11 Это вам не грабли, épauler! 12 Цельсь! Feu! 13 Oh, mes braves! 14 Отступление! Mon dieu 15 тебе в качель! Куда?! Par ici! 16 Я сказал, отступаем, а не галопируем, побросав ружья! От-сту-пать! Vous comprenez? 17 Voilà! 18 Коли-в-бок, лопни твоя селезенка, aussi vite que possible 19 в строй! Сперва, se battre 20, песий ты сын, после boire 21. Не наоборот! Tu comprend? 22
Удивительное дело, но даже Черкасов покинул насиженное место, ввиду предстоящей операции. Сподвигнуть оного на подвиг сей, многим неравный, оказалось по плечу лишь императору Александру. Оный, во исполнение данного Наполеону слова, в категоричной форме потребовал, дабы верноподданный немедля освободил незаконно захваченное зеленое насаждении, оставшись глух к мольбам Петра, не разлучать его с французским товарищем, с коим тот буквально сросся.
- Черкасов, немедля сойди наземь! Займись чем-нибудь, да хоть сосчитай листья на…, Впрочем, не стоит. Просто, сходи ты в баню!
- Но Ваше величество, - с превеликой неохотою исполнив сие повеление, принялся канючить Черкасов, - дозвольте мне заняться поисками секретной обители Великого Мучителя, вместо Чарторыйского.
- Ни в коем разе, - отрезал император, - разве вы что-то понимаете в голубях, Черкасов?
- Никак нет, - гордо ответствовал оный, - я же офицер и дворянин, мне сии занятия Воинским уставом не предписаны. Но я могу применить свой метод, - не сдавался он, - ду…ду…
- Дурацкий? – с ехидцей поинтересовался Монго-Столыпин, присутствующий при сием разговоре.
- Ду-дук-тив-ный, - старательно, по складам выговорил Петр Иванович, - а вам, князь, побриться не пора? Могу подсобить.
Александр усмехнулся, наблюдая спешность, с коей Роман Евгеньевич ретировался, но в решении своем был тверд.
- А я маменьке пожалуюсь, - пустил в ход последний козырь Черкасов.
- Ну будет тебе, Черкасов, будет, - примиряющее произнес заметно побледневший Александр, - коли непременно желаешь быть при деле, поручаю тебе блюсти безопасность твоего государя.
И почти тотчас же пожалел о сказанном. Ибо сей ревностный служака отныне повсюду, как привязанный, следовал за Александром: то, притаившись за кустом, размахивал ветками против ветра, то, с пучками травы за ушами, маскировался под клумбу, а то и вовсе взгромоздившись на люстру, повис на оной со свечой в зубах, да так и болтался вниз головой, покуда не пришла ему охота чихнуть, да столь громогласно, что люстра рухнула под оного тяжестью. Александр молча страдал – избавиться от сего стража было решительно невозможно, приходилось терпеть.
Лугин же занял стратегически удаленное от зловещей березы место с одной целью – дать отдых гудящим ногам. Надо заметить, что эти два дня молодой человек вел преимущественно стоячий образ жизни и винить в оном должно, расположившуюся поодаль барышню, изящно оттопырив мизинчик, с ангельской безмятежностью прихлебывающую чай, готовясь ко сну. Евдокия Дмитриевна чинно восседала против нее и сокрушенно вздыхала, рассматривая золотой вензель N, красовавшийся на ее чашке. Мишель снова перевел взгляд на девушку. Глядя на это спокойное, в обрамлении затейливым образом уложенных локонов, юное личико не возможно было поверить, что буквально 48 часов назад ураган по имени Варенька практически внес его в одну из оранжерей, кои составляли гордость Жозефины - супруги Первого консула Французской республики, и незамедлительно опрокинул в заросли экзотических, по несчастью оказавшимся африканскими, растений. Конечно же не географическая принадлежность вызвала столь искреннее неприятие у мсье Лугина, вовсе нет! Ответственность за «черное дело» целиком лежала на совести колючек, коими изобиловала сия оранжерейная растительность. Варя же, взглянув на Мишеля, со стоном высвобождавшегося из объятий флоры, радостно воскликнула:
- Подожди немного!
- Чего ждать то? – болезненно морщась, довольно недружелюбным тоном поинтересовался Лугин - Я что, по-вашему, еще недостаточно похож на подушечку для булавок? И потом, осмелюсь спросить, давно ли мы с вами перешли на ты?
- Какой же вы глупый, Мишель, - досадливо потерла висок девушка и пояснила, - вы же весь утыканы колючками Wagt een beetje. По - голландски сие значит "подожди немного". А по-английски wait a bit. И вам не обойтись без моей помощи. – Она как фокусник, с улыбкой извлекла из складок платья ланцет и, не обращая внимания на бурные протесты пациента, принялась за дело, нимало не смущаясь тем, что наиболее пострадавшей от контакта с африканской растительностью, оказалась тыльная часть тела Лугина.
- Черт! Черт! Дьявол! – такими возгласами он сопровождал каждую колючку, покидающую его тело, не забывая, однако, регулярно испрашивать прощения у доморощенного хирурга за проявляемую несдержанность.
- Тише, Мишель, - Варя довольно ловко извлекала занозы и болтала без умолку, - вам, наверное, интересно будет узнать, что вы собрали образцы редких африканских колючек. Вот смотрите, эти две загнутые острые пластинки, похожие на рыболовный крючок, это – «подожди немного». А вот этот маленький клык тоже здорово вас держит. Если вы сделаете еще одно резкое движение, то он воткнет в вас еще парочку колючек по два дюйма каждая. Оп! Полюбуйтесь-ка на него, не правда ли, само совершенство? - Она с гордостью продемонстрировала извлеченную занозу страдальцу. - Это Нааk en steek. А вот Motjiharra, мать дамарасов, видите какие у нее крепкие крестообразные иглы. А это - мимоза обыкновенная, видите, шипы у нее белые ! А вот Wagt een beetje или Acacia detinens, то есть хватающая акация…
- Варвара Петровна, вы изволите обучать меня ботанике на моей же собственной шкуре? – возроптал не в силах уже более слушать, а главное видеть всего этого, Лугин. – С меня довольно!
- Мишель, успокойтесь! Стоит ли обращать внимание на такую ерунду как э-э-э подпорченное седалище?! – Произнеся последнее, она озорно хихикнула и сообщила, - это выражение я у Платона Толстого подслушала, покуда его шуаны пеленали. Он еще много разных любопытнейших слов в ту пору произнес, жаль только записать не на чем было, посему пришлось довольствоваться теми, что удалось вместить на спину одного из шуанов. В довершении еще замечу вам, Мишель, что шрамы украшают мужчину.
- Вы предполагаете, что я стану сие «украшение» демонстрировать публично? – холодно осведомился Мишель.
- Ну, хорошо, хорошо. Обещаю, вот вернемся в гостиницу, я вас натру жиром носорога – первейшее средство для заживления ран.
К несчастью, кузен, нагрянувший, как снег на голову Вареньки, совершенно лишил оную памяти. Мишель же принужден был сделаться «стоиком», в буквальном смысле этого слова.
Неожиданно прямо перед Лугиным, выросла долговязая фигура князя Чарторыйского. На одном плече оного восседал Виссарион, а в другое мертвой хваткой вцепилась особь, весьма привлекательная, однако не имевшая ни малейшего отношения к отряду голубиных, в этом Мишель мог поклясться.
- Проводите меня к его величеству, немедля! – в чрезвычайном возбуждении потребовал Адам.
- Простите, но его величество изволит мадам Полину в шеши-беши обучать, - развел руками Мишель, - и настоятельно просил до утра не беспокоить, без крайней нужды.
- Куда уж крайнее, - в волнении, Адам сбился на русский, коим почти не владел, но спохватившись, продолжал по-французски. – Мадам Юлия знает тайный ход в цитадель Великого Мучителя и с готовностью укажет нам оный.
- Между прочим, мадмуазель, - очаровательно улыбнувшись, поправила князя Адама его спутница, и одарила оного долгим взглядом из-под полуопущенных ресниц.
Мишель нехотя побрел в сторону замка, на ходу освежая в памяти исторические примеры гонцов, имевших неосторожность тревожить великих мира сего вестями в неподходящий час. Краем глаза, он заметил какое-то движение возле злополучной березы. В лунном свете в руках Констана, зловеще блеснула пила…
__________________________________

1 Шагом марш!
2 Ужасно!
3 военная операция
4 черепаший
5 ]Ну, скорее, скорее!
6 Вы собираетесь на войну, дуралеи…
7 Наконец!
8 Ей, богу
9 по местам!
10 ну-ка
11 крепче, еще крепче!
12 на плечо!
13 Пли!
14 Молодцы!
15 Мой бог!
16 Сюда!
17 Вы понимаете?
18 Вот!
19 как можно скорее
20 драться
21 пить
22 Ты понял?

Снусмумрик

Эпизод 69

Маркиз долго разворачивал ковры и по одному и все сразу, потом вновь запаковывал их – и так много раз подряд. Нет, происходит что-то странное. Неподдающееся никакому анализу. Итак! Что там у него должно быть по описи? Барышня Варвара Петровна Ланская – одна штука. Князь Адам Чарторыйский – одна штука. Императрица Елизавета – одна штука. Все оннные особы – каждая в своем ковре. Клетка с голубями – одна штука. Лакей настоящий- одна штука на весь сериал… э-э-э-э Петербург. Ну и? И где????
Лакей, правда, был на месте – мялся рядом с каретой и на вопросы отвечать не желал. Молчал подлец! Демонстрировал выучку, почище маркизовой. Конечно, можно было прижать Демьянова, который неизвестно какими путями тоже прибыл в Париж и крутился неподалеку от маркиза, однако, негодяй кажется, еще и мысли читать научился, потому как испарился, как только д’Арни посмотрел в его сторону.
Если бы маркиз верил в бога, то немедленно бы начал молиться. Потому как уму это непостижимо – вместо императрицы в ковре оказалась некая пожилая мычащая особа. Вместо барышни Ланскоой – какая-то темноволосая дама. Вместо князя Адама – кажется… кажется герцог Энгиенский, маркиз узнал его по портрету. А клетка с голубями вообще пропала – не иначе Демьянов уволок!
И как прикажете теперь показаться учителю на глаза? А еще само путешествие… отчего оно в этот раз длилось так долго? Кто объяснит? Маркиз вынужден был признаться самому себе, что очень плохо помнит дорогу. Хорошо еще, что все неправильные особы спали пока сладким сном, напившись специального молока, а как проснуться - что с ними делать? Маркиз задумчиво прислонился к дереву и застыл в тридцать восьмой медитативной позе из трактата Камасутра. Рядом с ним в той же позе застыл лакей, который счел своим долгом во всем подражать новому хозяину.
Как раз это время выбрали Ксения для своего эффектного появления из багажного отделения экипажа и князь Адам из ближайших кустов. Раздался общий крик, да такой жуткий, что голубь Вися, пролетая мимо, навсегда зарекся служить по почтовому ведомству – от людей стоит держаться подалее. Вон как кричат! Того и гляди, воздушной волной снесет! Маркиз понял, что конец этого мира, обещанный учителем, наступил прямо здесь и сейчас и закричал сам.
Опоенные специальным молоком особы, проснулись и начали, почему-то поминутно поминая на разных языках маменьку маркиза, выпутываться из ковров. Лакей, напротив, никак не мог разогнуться из позы номер тридцать восемь. Князь Адам лежал в глубоком обмороке, над ним хлопотала темноволосая дама. Ксения, почему-то напала на несчастного лакея. И, пришпилив его к дереву за одежду пятью кинжалами, примеривалась куда воткнуть шпильку из прически. При этом она недобро косилась на маркиза. Темноволосая дама тоже как-то странно поглядывала в сторону д’Арни. Дама пожилая, загадочно покачивала огромной и тяжелой на вид тростью. Герцог Энгиенский что-то бормотал в сторонке на счет охоты на зайцев с рогатиной. Бесстрашный шпион понял, что пришло время для отступления по тактическим соображениям.
Кредо

Эпизод 70

После неудачной попытки овладеть искусством игры на арфе, великий человек совсем пал духом. Такое состояние было ему не свойственно, а потому сильно раздражало. Раздраженный же Наполеон был всегда опасен...особенно для соседей. А тут еще за окном непрерывное, надоевшее уже до колик чавкание этого русского шпиона, из покоев Жозефины доносится героическая элегия и полное восхищения Стефаном щебетание жены, а один из русских нахалов (в многобразие народов населявших эту дикую страну Наполеон не вникал, а потому всех приехавших из России считал русскими) умудрился съесть его яблоко.
- Ну просто невозможно работать! – в сердцах, отбросив от себя листы проекта Гражданского кодекса (который, как он подозревал, уже в скором времени будет носить его имя), первый консул выскочил из-за стола и подошел к окну, намереваясь прикрыть оное, дабы оградить себя от очередного монолога, раздающегося с березы.
И тут же его взору предстала странная картина. На всех деревьях, а не только на злсчастной березе, сидели люди. Ну дубе например, Наполеон сумел различить секретаря испанского посольства, на каштане удобно расположился атташе из Австрии, а на акации – представитель Соединенных Штатов, а далее и вовсе малознакомые, или почти незнакомые лица различных ничтожеств типа Пруссии или Германского Союза...
Да что же это такое? Видимо шпионы всех аккредитованных во Франции государств, решили перенять опыт русских? Это уже не лезло ни в какие ворота. Ну ладно бы еще один Черкасов. Ну два, или три...но все! Сию неуместную активность необходимо пресечь на корню. И немедленно!
Наполеон кинулся в приемную, в гневе позабыв вызвать адьютанта, и широко распахнув дверь, громовым голосом велел немедленно, да-да, именно немедленно вызвать к нему министра тайной полиции Сибари.
В ожидании Сибари, великий человек успел разорвать проект кодекса, разбить любимую вазу мадам Жозефины, а так же сорвать струны с арфы, только накануне с большим трудом раздобытой министро полиции. Все дело в том, что по какой-то, непонятной причине, музыкальные инструменты, а особенно арфы, стали пользоваться в Париже необычайным спросом. И даже магия имени первого консула не срабатывала в музыкальных лавках. Так что, для приобретения сего инструмента, министру тайной полиции пришлось разоблачить два заговора роялистов и предотвратить три попытки покушения на жизнь гражданина Бонапарта со стороны якобинцев. В сотый раз пересекая большими шагами свой кабинет, Наполеон проклял тот день, когда пограничные кордоны пропустили в его любимую Францию подозрительную личность, именующую себя Стефаном.
- Таможенный кодекс тоже надо будет усовершенствовать. – злорадно подумал он, - Ужо вам, будет граница на замке. И ни одна подозрительная рожа не просочится. Однако, поздно запирать конюшню, когда лошади убежали, - как любят говорить извечные соперники – англичане.
Наконец-то, когда терпение генерала истощилось, дверь распахнулась и в кабинет влетел Сибари.
- Ну, господин министр! Сколько можно вас ждать! Чем вы там занимаетесь? В очередной раз уговариваете какую-нибудь провинциальную дамочку выйти за вас замуж? – В гневе Бонапарт не щадил самых близких. Особенно, если знал их слабые места. А бедняга Сибари славился тем, что желая обрести светский лоск, время от времени освобождал из Консьержи, случайно попавшую туда молодую особу женского пола, желательно из благородной семьи, привозил оную особу в свой особняк, и делал ей предложение руки и сердца. По слухам, в его особняке побывало никак не менее 112 дам и девиц, но ни одна из них почему-то не согласилась обременить себя брачными узами с незадачливым ухажером. Правда в последнем донесении наблюдающих за домом министра тайной полиции промелькнуло сообщение о кандидатуре номер 113, привезенной туда в зашторенной наглухо карете. Кто она и откуда, до сих пор был неизвестно первому консулу. Агенту удалось узреть лишь край розового одеяния, мелькнувший, когда дама выходила из кареты.
- Черт знает что творится перед моими окнами, а полиции и дела до этого нет. Так скоро весь дипломатический корпус на ветках рассядется. Немедленно уничтожить!
- Но гражданин первый консул, - попытался возразить Сибари, - если мы уничтожим всех дипломатов, то вы представляете какой это вызовет скандал...
- Болван! Разве я сказал дипломатов? Начнем пока не с них. Все эти деревья! Чтобы через час, перед окнами ни кустика не осталось. Пусть идут заседать в Булонский лес, ежели настала пора вить гнезда. Но не у меня перед носом. Немедленно срубить, и на дрова...Вырубить, выкорчевать, перепахать, и солью засыпать - Наполеон сознательно разжигал свой гнев, доводя себе до того восхительного состояния белого каления, когда начинал казаться себе клокочущим огненной лавой вулканом, способным в одну секунду стереть с лица земли целые континенты, а не только несколько злополучных деревьев.
Картина представшая его взору через час, не могла не порадовать. Служители заканчивали посыпать солью газоны, неподалеку догорали последние костры, а по гравиевой алее вудущей к воротам растянулась вереница представителей дипломатического корпуса. Последним понуро, но гордо брел зловредный русский шпион Черкасов на ходу дожевывая пирожок. Наполеон злорадно улыбнулся и не удержавшись показал ему язык. Черкасов резко развернулся, посмотрел на первого консула и пробормотал что-то гневно потрясая кулаком.
- Ужо тебе! – сумел разобрать Наполеон, и в ужасе отпрянул от окна.
Но неудачный во всех отношениях день на этом и не думал завершаться.
Тьма пришедшая со стороны Булонского леса, накрыла город...
Сепулька

Эпизод 71

Ошибутся те, кто предположит, будто из-за отъезда большинства героев этой истории в Париж жизнь в Зимнем дворце текла гораздо спокойнее и размереннее, чем в Мальмезоне. Отнюдь. А началось все с неосмотрительного решения склочного и вспыльчивого Великого Князя Константина посворачивать шеи надоедливым голубям, питомцам князя Адама Чарторыйского, и столь же неосмотрительного обещания императора Александра, расстроенного известием выходке младшего братца, возместить пострадавшему орнитологу-любителю ущерб всем, чем он только пожелает. Однако по роковому для Константина стечению обстоятельств именно в этот день голуби-ищейки обнаружили где-то забытую Варварой Петровной Ланской бутыль с забродившей уже настойкой мухотравника, разбили ее и выпили разлившуюся жидкость. Последствия не заставили себя ждать: опьяневшие голуби с грозным курлыканьем гоняли явившегося на голубятню Великого князя по всему дворцу, так что потери их оказались в итоге совсем не велики: только несколько выдранных в суматохе перьев.
Князь Чарторыйский, тем не менее вовсе не собирался упускать счастливый случай и уже воспрял духом, предчувствуя величайший момент своей жизни, но его подвела узость интересов: с младенчества увлеченный идеей освобождения Польши из-под власти России Адам как-то не особенно задумывался о существовании на белом свете еще каких-то стран , а потому, когда он, вскричав «Ваше величество, вы обязаны сдержать слово и дать независимость этой несчастной стране», ткнул пальцем в глобус, то слегка промахнулся: в результате перед Александром встала довольно трудная задача: дать свободу Конго. Александр долго и задумчиво разглядывал глобус. Что это за Конго и нужно ли его от кого-нибудь освобождать он не знал, поскольку про такое государство ему никто никогда не рассказывал – даже бабушка. А может никакого Конго и на свете не существует, мало ли что на глобусе могли намалевать спьяну неизвестные умельцы. Однако отступать было некуда, взять назад царское слово без ущерба для репутации никак невозможно, к тому же, злорадно подумал Александр, поручить освобождение неведомого Конго от неведомо же кого можно поручить самому князю Чарторыйскому, который теперь тоже никак не сможет взять свою просьбу назад. По крайней мере займется делом и перестанет постоянно досаждать жалобами на Лиз, имеющую обыкновение в знак особого расположения ежедневно зачитывать ему полный цикл сонетов Шекспира. Не хочет слушать Шекспира – пускай изучает поэтов Конго, буде таковые обнаружатся.
- Ну что ж, Адам! – обратился Александр к приунывшему Чарторыйскому. – Я обдумал вашу просьбу…
- И решили отказать? – с плохо скрываемой надеждой в голосе спросил тот.
- Ни в коем случае, Адам! Более того, если бы вы сразу и без утайки спросили, не возражаю ли я против независимости Конго, вам не пришлось бы cтолько времени ждать осуществления своей мечты! А вы скрытничали и морочили мне голову Польшей! Сами и виноваты!
- Но я обдумал еще раз свою просьбу… - дрожащим голосом начал Чарторыйский. – И нашел такие претензии чрезмерными.
- Но Адам, что могут подумать в Европе, если деликатность помешает вам воспользоваться плодами заслуженной победы? Что князь Чарторыйский сам не знает, чего он хочет! Нет, Адам! Вы – мой самый близкий друг, и я не допущу, чтобы вы вошли в историю как предатель интересов маленького, но гордого Конго! Отправляйтесь же возвестить его жителям, что Россия не возражает против их независимости!
- Но…
- Приободритесь, Адам! На вас с гордостью смотрит Польша! На вас с надеждой взирает Конго! Поспешите же! И не забудьте в пути вести дневник.
Прежде чем Чарторыйский сумел найтись с ответом, из коридора донесся вдруг далекий, но постепенно приближающийся женский визг, а затем в комнату влетела растрепанная Елизавета и, не переставая оглушительно вопить, прыгнула Адаму на шею.
- Лиз, что вас так напугало? – поинтересовался удивленный Александр.
- Он, это все он. – провизжала императрица, тыча пальцем в направлении двери, в которую она только что ворвалась.
- Кто – он? – просипел полуоглохший от визга князь, тщетно пытаясь отцепить от себя обезумевшую даму.
В этот момент на пороге вырос столь же растрепанный и к тому же мокрый Алексей Охотников.
- Ваше Величество! – возопил он, падая перед Александром на колени. – Я должен покаяться перед вами! Я вас обманул!
- Он меня завлек! – поддержала кающегося истошным воплем Лиз.
- Как вы посмели завлечь Ее Величество? – возмутился Чарторыйский сумевший наконец-то c огромным трудом стряхнуть с себя Елизавету и усадить ее на диванчик.
- Только лишь из любви… - восторженно закатил глаза Охотников. – Я осмелился…
- Всем - молчать, Лиз - отвечать! – распорядился император. – Куда он тебя завлек?
- В омут страсти? – поинтересовался Чарторыйский, втихомолку надеясь, что благодаря этой неожиданной суматохе Александр позабудет об их разговоре .
- Если бы! Но он завлек меня не в омут, а в болото!
- В какое еще болото? – изумился император.
- Самое настоящее! А там жабы-ы-ы-ы-ы……
- Вам было поручено разъяснять императрице русскую грамматику, кавалергард! А не устраивать для нее экскурсии по сомнительным ландшафтам!
- Но я ненавижу грамматику, Ваше величество! Вот в этом я и хотел вам признаться ! – вскричал Охотников. - Я ненавижу точки, запятые, склонения , спряжения и в особенности эти… приставки! Я их не знаю и знать не хочу! Моя страсть – природа! Моя любовь – земноводные! Я лишь хотел , чтобы Ее величество услышала, сколь прекрасно пение жаб на рассвете!
- А они прыгаю-у-у-ут… Я их бою-у-у-усь…– опять заверещала Лиз и сама попыталась прыгнуть обратно на шею Чарторыйскому, но тот был настороже и успел увернуться.
- Вы несправедливы к прекраснейшим созданиям, Лиз! – возмутился Охотников. – Если бы вы сами не перепугали их визгом и топотом…
- Молчать! – взревел Александр. – В Конго! Все в Конго! Немедленно! И пока оно не станет свободным и независимым, не показывайтесь мне на глаза!
Чарторыйский, Охотников и Елизавета лишились чувств…
Винету


Последний раз редактировалось alterego 31-12, 00:48, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23-12, 17:14 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Эпизод 72

В один миг вязкая чернильность южной ночи была располосована вдрызг криком, сила воздействия коего наводила на подозрения в коротком знакомстве исторгнувшей оный, с легендарной баньши.
- Не тронь! Вы что же такое удумали, нехристи эдакие? – Голос, от коего у Констана задрожали барабанные перепонки и мучительно заныла печень, ни с чьим иным попутать было невозможно. Без сомнения Евдокия Дмитриевна обнаружила очередной вопиющий случай злоумышления супротив ее чада. – А, ну, отойди немедля от березки! Подобру прошу, не то ведь не посмотрю что женилка у тебя уже будь здоров, поймаю да за уши для начала хорошенько выдеру, а после еще и «березовой кашей» попотчую!
Она грозно наступала на обескураженного таким натиском камердинера, хоть и не понимавшего ни словечка из лавины русских слов, обрушиваемых ему на голову, но пребывавшего в небезосновательном убеждении, что ничего хорошего ждать со стороны оной не приходится.
- Ах, злодей, кем же это тебе позволено, - продолжала бушевать она, - лишать моего Петрушу заслуженных лавров? Да на этом дереве, вскорости, непременно будет установлена памятная табличка с поминанием точного количества человеко-часов, героически вознесенных оным на алтарь отечества, а ты – пилить? Не позволю!
Констан, растерявший все орудия «преступления», и продолжавший пятиться от разъяренной фурии, сделал попытку перевести разговор из категории «монолог» в подобие беседы, однако же, горлом удалось оному извлечь лишь невнятное бульканье. Кончилось тем, что несостоявшийся вандал попросту развернулся и пустился наутек.
- Коли еще раз увижу, что отираешься поблизости ты или кто другой, - крикнула уже вдогонку Евдокия Дмитриевна, - так отхожу дрыном – с неделю спать стоя будете!
- Mon dieu! – простонал Наполеон, наблюдая из окна своего кабинета через щель в занавеси, за полным крахом, задуманной оным, кампании. – Меня это уже начинает утомлять! Какой черт вообще принес этих охотников за голубями? В России, как мне докладывали, довольно большое пространство свободной земли, так могли бы всем обществом устроиться самым наиприятнейшим образом, так нет же. Отчего то случилась вдруг всем великая надобность определить себе местом пребывания именно подступы моей резиденции! – С досады, пнул он ногой портьеру и немедленно взвыл. Оказалось, что Жозефина схоронила за оной арфу своего сладкоголосого Орфея, подальше от глаз, а главным образом, от рук супруга, упорствующего в желании своем постичь музыкальную премудрость именно на сем инструменте. Поначалу, будучи охоча до всяческих музыкальных забав, она даже благоволила мужу в его стремлении, но ровно до тех пор, пока последний не обнаружил что медведь не просто деликатно присел в младенчестве на Бонапартово ухо, но без сомнения отплясывал на обоих сарабанду, вдобавок не единожды. И с сего дня арфа пропала бесследно к величайшему неудовольствию алчущего адепта, пока не сыскалась столь неожиданно, точнее не свалилась на его голову...

В то же время атмосфера в другом крыле дворца так же мало походила на безмятежную, как Наполеон на гусляра Баяна.
Мишель Лугин, сопровождавший князя Чарторыйского и, ни на йоту не отходящую от оного, мадмуазель Юлию, уверенным шагом направлялся к покоям недавней своей сопутницы. Однако когда до оных оставалось не более десятка шагов, изнутри раздался истошный вопль, перешедший в яростное шипение. За сим последовали звуки бьющихся предметов вперемешку с глухими ударами; наконец, двери распахнулись и их взору предстал мокрый и обильно усыпанный подушечным пером Первая спица в колеснице русской контрразведки – Петр Иванович Черкасов, эсквайр. Сей последний, передвигался преимущественно на одной ноге, ибо вторая основательно застряла в ночном горшке. Сколь не эффектным было появление оного, флегматичный поляк даже не повернул головы в его сторону, целиком погрузившись в собственные думы. А вот мадмуазель Юлия, напротив, зарывшись носом в надушенный платочек, не скрывая любопытства рассматривала пронесшуюся на крейсерской скорости и соответствующим шумовым и ароматическим оформлением государеву «крышу», вослед коей летел столь бурный словесный поток, что Мишель, как всякий русский дворянин, владевший французским преотлично, смог уразуметь лишь каждое третье слово. О чем, впрочем, по здравом размышлении, ничуть не жалел. Даже и сей малости было вполне довольно, чтобы понять, что же за «ветер» посеял бурю сию.
По всему выходило, что Черкасова его неуемное к службе рвение привело вослед императору в покои мадам Боргезе. Не замеченный увлекшимися «игроками», выбрал оный себе местом дислокации стратегический пост прямиком под кроватью, где и разыгрывалась очередная партия. Вот только, не то вследствие того, что боец невидимого фронта всхрапнуть изволил, не то дал о себе плотный ужин, да только присутствие его было вскорости обнаружено хозяйкой опочивальни.
Лугин осторожно подошел к двери и постучал в оную трижды.
- Ваше величество!
В ту же секунду в противоположную, распахнутую створку двери, вылетели друг за другом, две вазы, нетронутая подушка и каминные часы.
- Черкасов, - послышался раздраженный голос Александра, - на сегодня ты достаточно потрудился, ступай уже!
Лугин оглянулся на князя Чарторыйского и, обреченно вздохнув, постучал вторично:
- Ваше величество, поручик кавалергардского полка Михаил Лугин просит позволения говорить с вами.
- Как вы сюда попали? Ну да ладно, пустое это. Извольте подождать, поручик!
Спустя четверть часа император Александр показался в дверях, кои аккуратно прикрыл и сделал знак следовать за собой. Отойдя на достаточное расстояние, он скрестил руки на груди и холодно осведомился:
- Осмелюсь узнать, поручик, причину столь позднего визита? Или так на всех моих кавалергардов действует воздух Франции? Может мне еще вскорости и Толстого ожидать должно?
- Не могу поручиться за всех кавалергардов, но уж будьте покойны на мой счет, без веской на то причины я не стал бы нарушать э-э-э ... одиночество Вашего величества! Случилось нечто чрезвычайное, - он чувствительно ткнул локтем Адама, по-прежнему витавшего думами где-то в районе герцогства Варшавского.
Несколько грубоватым, но весьма действенным способом возвращенный на французскую землю, Адам выпалил:
- Ваше величество, медлить нельзя, мы первыми должны нанести удар!
- И я рад приветствовать вас, Адам, - насмешливо ответствовал император, не без доли злорадства наблюдая за смешавшимся поляком, – у вас имеются основания утверждать это? Объяснитесь.
- Прошу простить мне мою непростительнейшую неучтивость и позвольте представить вам мадмуазель Юлию. Jesus-Maria! Встреча с ней - несомненная удача.
- Вот как? И вы спешили как могли, дабы поделиться с государем своей радостью? Право, Адам, я тронут. Признаюсь, я всегда почитал вас убежденным натуралистом, а вы оказывается натурал?! Ну что же, друг мой, я разделяю ваш энтузиазм, такой женщине я бы и сам сдался без боя.
Князь Адам сконфуженный донельзя более всего сейчас лицом походил на морского окуня, водворенного вдруг из водной стихии в воздушную.
- Ваше величество, простите мне мою смелость, - пришла на выручку онемевшему Адаму мадмуазель Юлия, - но не угодно ли будет вам выслушать меня вместо его сиятельства? Обстоятельства встречи и предшествующие оной, возможно заставят вас более благосклонно отнестись к спешности, нарушившей ваше... одиночество.
- Мадмуазель, - император все более очаровываясь новой знакомой, галантно склонился над ее рукой, - я с радостью принимаю такую замену, тем более что Адам, похоже, по дороге растратил все свое хваленое красноречие.
Юлия присела в легком реверансе и начала свой рассказ...
Снусмумрик

Эпизод 73

Юлия присела в легком реверансе и начала свой рассказ:
- Ваше величество, меня действительно при крещении нарекли Юлией, однако же очень немногим известно оное. Тогда как для большинства людей я – Лотта, преданная жрица Мельпомены.
- Как? Вы – та самая несравненная Лотта? – вскричал пораженный император. – Прима знаменитой труппы «Адъютанты любви»?
- О, ваше величество слышали обо мне, - улыбнулась Юлия, - для скромной актрисы это огромная честь.
- Помилуйте, это для меня большая честь, - всплеснул руками Александр, - лично иметь удовольствие познакомиться с мадмуазель Лоттой... или Юлией. Как мне следует вас называть?
- Зовите меня Юлией, все-таки мы сейчас не на сцене, и вы не какой-нибудь Искандер, - озорно тряхнув локонами, ответила девушка и бросила быстрый взгляд в сторону князя Чарторыйского, снова возвратившегося в привычное мечтательное состояние, и выказывающего полнейшее равнодушие к происходящему подле его носа.
Да, - погрустнев, продолжила Юлия, - мы не на сцене... Но, отнюдь не по своей воле я была принуждена расстаться с оной. Всему виной один облеченный властью мерзавец, принявший на свой счет несколько весьма острых реплик из нашей последней нашумевшей пьесы «Любовь к двум Твиксам». Снедаемый лютой ненавистью, он поклялся извести наш театр и немало преуспел в сем злодействе: труппа была распущена, а имущество распродано с молотка. Для меня же он уготовал особую участь: под покровом ночи, прихвостнями злодея, я была похищена из гостиницы, где нашла временный приют и доставлена в дом оного. Этот г-н Эрнстгаупт потребовал, чтобы отныне я играла только для него каждый вечер, и непременно какую-то пьеску, называвшуюся «Возвращение Бедной Насти». Я потребовала текст оной, дабы ознакомиться с тем откуда и куда эта девица, которую мне надлежало ежевечернее играть, возвращается, но мне было отказано! Невероятно, но никому не позволено видеть ни строчки, пока морем не будет доставлено высочайшее дозволение какой-то жительницы испанских колоний.
- Какая низость! – возмущению Александра не было предела, - но по какому же счастливому случаю мы имеем возможность наслаждаться вашим дивным обществом?
- Вы правы, именно случай чудесным образом переменил к лучшему мое существование. Хотя я ничего так не желала, как покинуть эти чересчур, на мой вкус, гостеприимные стены, но увы, надежда почти угасла в моей груди. В том доме, где меня держали, не было не только дверей, ведущих наружу, но и даже окон, не считая небольших круглых отдушин под самым потолком, в которые не всякая кошка то протиснется.
И еще одно буквально приводило меня в исступление: это статуя белого мрамора, изображавшая моего мучителя в натуральную величину! Монстр сей был установлен столь хитроумным образом, что куда бы я не кинула взгляд, всюду встречалась с оным, либо с его отражением! Не в силах терпеть долее этой торжествующей образины, признаюсь в своем малодушии, я позволила себе проказу, приставшую разве что шкодливой девчонке. Прихватив огарок свечи и лучину, я вскарабкалась на постамент, и сначала нарисовала под носом сажей гадкие усики, а на самый кончик оного накапала воска. После из того же огарка, слепила рожки и стала прилаживать их ко лбу этого скульптурного убожества, как вдруг что-то внутри щелкнуло и мраморная голова повернулась. И тотчас же та часть комнаты, где стояла оная, пришла в движение, и вот я уже стою в коридоре, а впереди маячит светлый прямоугольник, означавший одно – путь на свободу открыт! Недаром мне бабка частенько повторяла, что легче уследить за сотней блох, чем за одной девушкой. От такой удачи, сердце у меня застучало не хуже кузнечного молота, и я побежала. Побежала так, как не бегала никогда! Но переживания последних дней вкупе с голодовкой (вообразите только, этот Великий Мучитель прописал мне молочную диету, а поскольку с детства питаю к оному отвращение, то приходилось довольствоваться одной сырой водой), привели к тому, что едва выбравшись из моего узилища, я к своему стыду лишилась чувств. Но дева Мария не оставила меня своей милостью и послала мне ангела-хранителя в лице князя Адама. Вот вы смеетесь, ваше величество, а я сразу поняла кто он таков, едва открыла глаза. На его плече восседал божий вестник, а в руке он держал восхитительнейший сочный плод. Возможно ли, чтобы вы продолжали упорствовать, отрицая что он - мой спаситель? И, конечно же я с охотою помогу вам расквитаться с нашим общим недругом. Однако, мешкать нельзя, мое исчезновение скоро обнаружится и тогда, как у вас говорят – ищи ветра в поле!
- Вам знаком русский? – изумился император.
- Скорее польский, и то совсем немного, - призналась Юлия
- Сzyżby? 1 – выдохнул Адам, впервые с момента встречи он взглянул на спасенную с неподдельным интересом.
- Тo prawda2 , - Юлия улыбнулась изумлению Адама, - моя бабка, князь, урожденная Мария-Агата Валевска была полькой.
- Послушайте, мадмуазель Юлия, - горячо воскликнул Александр, - может статься судьба привела вас сюда вовсе не случайно. Как только покончим с нашей небольшой карательной экспедицией, позвольте пригласить вас погостить у нас. Вы не только сможете побывать на родине предков по женской линии, но и, стоит вам только пожелать, возродить ваших «Адъютантов любви» во всей их прежней славе! Соглашайтесь!
Юлия краем глаза отметила реакцию Адама, снова принявшегося демонстрировать актерские наблюдения из жизни рыб, и ответила Александру многообещающей улыбкой...

Несмотря на то, что спешным образом были подтянуты все союзные силы, как то: Юлия с Адамом, Наполеоновская гвардия с барабаном, Лугин со Степаном, Толстой со своими шуанами и Монго-Столыпин со своей щетиной (не было только Черкасова, коего от греха подальше по приказу Александра заперли в бане). Тем не менее, каким то дьявольским образом, г-ну Эрнстгаупту удалось скрыться. Все закоулки были тщательно обшарены, но тщетно, зато грибниц было найдено великое множество и немедля уничтожено. Для верности, земля была засыпана солью слоем вершка в три, никак не менее! Сверх того, гвардейцами был обнаружен огромный запас настойки, весть о существовании коей, так всколыхнула обоих императоров. Все бы ничего, да вот настойка сия оказалась на превосходном коньячном спирту приготовлена, и когда бравые вояки узнали что все это, да вдребезги!...
Наблюдавший за последовавшей молниеносной экспроприацией Платон Толстой, буркнул, обращаясь к окаменевшему от рисовавшихся его живому воображению ужасающих картин, другу:
- Ну что ты застыл как на параде то, Мишель? Самое время убираться восвояси, покуда вся Франция за Варварой Петровной не потянулась!
Он окликнул Монго-Столыпина и Степана, и рысью направился к статуе. Мишель три раза истово перекрестился и последовал примеру Платона.

К неизъяснимому облегчению Наполеона первая волна русской эмиграции отступила к родным берегам столь же стремительно, как и нахлынула.
- Какой сегодня день замечательный, - думал Пожизненный Первый консул, привстав на цыпочки и оглядывая свое отражение в полный рост, - может стоит объявить его государственным праздником? – Периферическим зрением, он отметил какое-то движение на березе, нахально продолжавшей зеленеть напротив окон его кабинета. Сердце Бонапарта, не знавшее страха в пылу самой жестокой сечи, упало ниже уровня пола. Кровь Христова! Но нет, сие оказалось всего лишь раскачивающейся на ветру табличкой, прикрученной к суку, на коей намалеваны были весьма грубо череп и кости, а под ними крупными буквами нацарапано: NON GRIMPER ! Je m'en anéantir! 3
Вопрос о празднике более не занимал его ум...

А в это время за сотни и сотни миль от мест, где разыгрались столь драматические события, Дмитрий Мокеич Неврев проснулся в своем поместье. В глаза нестерпимо-жизнерадостно било утреннее солнце, налицо были все последствия давешних обильных возлияний, а на животе...
- Пес тя дери то! Это что еще за шутки такие? – На животе восседала огромных размеров темно-бурая жаба-ага и преданно (и померещится же такое!) смотрела ему прямо в глаза.
- Это ж сколько мы вчера употребили хреновушки? – простонал Дмитрий Мокеич и провел ладонью по глазам. Никакого результата. Отвратительное создание и не думало пропадать, а напротив, вдруг совершило короткий неуклюжий прыжочек и перебралась на грудь оного.
Опасаясь трогать чудище руками, он маханул в ее сторону ночным колпаком и заорал:
- Пошла прочь, тварррььь!
Расположившийся рядышком в кресле Иван Демьянов, завозился во сне, перекинув кадило болтавшееся на шее, за спину и пробормотав: «Кого бог соединил, люди да не разлучат!», захрапел с прежней силою.
Неврев похолодел...
*************************************
Да ну? (польск)
2 Это правда (польск)
3 Не влезай! Убью! (фр)
Снусмумрик

Эпизод 74


Давай с тобой, мой друг, шампань
осушим в шесть глотков в запале.
Ну, что ж ты хмуришься? Ужель и впрямь в опале
былая дружба наша? Вспомни, встарь
могли сидеть мы до утра
и не нуждались в оправданьях...
Бутылок круг, за стенкою игра.
Наутро бой. Под вечер – поминанье.
...Тебя утихомирила семья,
а я по-прежнему свободен.
Когда я стану стар и ни на что не годен,
быть может, образумлюсь я.
Ну, как оно, ты счастлив ли вполне?
Ничто твой разум не тревожит?
Тоска по прошлому не гложет,
когда идешь с супругою в толпе
мундиров, фраков, бальных платьев?
Ты что потупился, приятель?
Я так и знал. Меня не проведешь!
Твой брак не так уж и хорош!!!


Любезный друг мой!
Что есть в твоем разумении тоска по прошлому? Что-то подсказывает мне, что, коли ты друзьям задаешь подобные вопросы, значит, и сам ими задаешься… Наше прошлое не оттого ли кажется теперь таким милым, что было оно общим? А в настоящем судьба развела нас, оставив тебя одиноким… ну хорошо, хорошо – свободным, - а меня наградив семейным гнездом и супружеским счастьем. Ты, верно, завидуешь мне, Платоша? Тебе горько сознавать, что Варенька стала Лугиной, а не Толстой? Знаешь ли, дорогой друг, песню такую: если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло…
Помнится, чего только не вытворял я из-за этой женщины! Собирался убить великого князя Константина, императора Наполеона, тебя, себя, Моабад-хана и Васю Шаховского. Уже в середине перечня следовало бы рассудить, что тенденция сия не благотворна.
Нашему браку исполнилось пять лет, и Варенька тяжела уже в пятый раз. Ежели снова родится девочка, не знаем, какое имя ей дать. Пятерых своих дочерей я называл в память о прекрасных дамах, с коими был близко знаком и которые скрашивали мое мрачное одиночество в те моменты, когда Варя почему-то собиралась сделать выбор в твою пользу (было ведь и такое, а?). Ирина, Екатерина, Ангелина, двойняшки Нина и Полина - право, я в замешательстве. Искать ли дальше созвучные этим или сменить рифму? Анна, Татьяна, Светлана? Мария, Евдокия, Анастасия? Напомни мне, если кого запамятовал, а, впрочем, мой список любовных побед скромен и уступает многим.
Правду сказать, раньше завидовал я тебе, Платон. По-дружески, конечно - твоей бодрости, легкости и простоте душевной… Дамы на эти качества весьма падки. И то – кому охота в юности про философию да математику рассуждать! Барышни любят, чтобы с ними танцевали, смешили и в комплиментах рассыпались. А уж в этом равных тебе не было, и успех имел ты нешуточный!
(Да, про «напомни» - это я не подумав написал. Не приведи Господь тебе в ответной эпистоле упомянуть какую-нибудь особу женского полу, кроме Варвары! Супруга моя хоть с виду сущая пигалица, а ручка у нее тяжелая. Особливо, если в оной скалка (за коей можно враз до кухни добежать, мне до шпаги дольше). Помнишь ли, как в самом начале нашей дружбы мы повздорили, и ты меня пустою бутылкой по самой маковке огрел? Так это сущие пустяки были! Все, друг мой, познается в сравнении).
Касательно шампанского – я, Платоша, пас. Чертова печенка дает о себе знать, да и доктор предостерегает. «Негоже, - говорит, - месье Лугин, подобными напитками организм нагружать! От шампанского в животе брожение происходит, что для пищеварения отнюдь не полезно. Обратите внимание на простоквашу».
В карточной игре тоже не могу составить тебе компанию. У меня от мелькания карт и чередования цветов в глазах кружение получается и затылок сводит. Варя где-то вычитала, что древние греки в случае подобных расстройств холодной водой обливались – прямо натощак, с утра. Чтоб угодить супруге, попробовал и я. С первого же раза прохватило меня такая лихорадка, что по сю пору нет-нет да и закашляюсь.
Про шпагу, помянутую выше, скажу только, что ржавеет она без дела. Решил вспомнить былые бои наши – а имеено один хитрый выпад, который ты иллюминатским прозвал, - только замахнулся, как что-то в коленке щелкнуло, да с болью такой! хромал две недели. По той же почти причине и на лошадь не сажусь – подробно писать не буду, уж ты приезжай, пожалуюсь… за стаканом простокваши. Все ж таки ты прав, Платон – тоскую я по нашей прежней дружбе!
Пушистое Пельмешко

Эпизод 75

Адам Чарторыйский совершенно не помнил, что именно с ним произошло. В голове, которая немилосердно болела, крутилась одна и та же навязчивая фраза «Пить надо меньше!», но к чему она, было совершенно неясно. Фразочка, правда, была столь приставучей, что Адам с опаской отнесся к графину оранджа, который нашел в комнате. Ну его! Еще чего доброго… или чего злого? Как верно? Адам не знал, и знать не хотел.
Шляхтский гонор усугубленный до полного неприличия княжеским титулом оскорблено требовал найти обидчика немедленно! Обидчиком, собственно, являлся тот, по чьей злой воле Адам очутился в этой клетушке увешанной коврами и убранной миллионом подушек и подушечек. Самое отвратительное – выхода нигде видно не было. Польский князь заставил себя задуматься, схватился за голову, почувствовав очередной приступ жуткой боли, и тут же вынес вердикт – во всем виноват Александр!
Почему? Потому что он российский император! Разве этого не довольно? Вот то-то же. За стеной кто-то громко и неблагозвучно запел что-то до боли знакомое. Адам снова схватился за голову. Пся крев!
- Выпустите меня отсюда! Я буду жаловаться в Гаагу! Вы еще узнаете меня и мою страну! Наш маленький но очень гордый народ не запугать этими вашими подушечками! – завопил взбешенный Адам.
- Ну что ты кричишь, моя пери! – один из ковров поднялся и в комнату бочком протиснулся какой-то мужчина в восточных одеждах, - пери??? – растерянно повторил он глядя на князя Адама, - а где моя птичка? Где моя белокурая радость?!
- Выпустите меня отсюда!
- Где моя пери?!
Разговор зашел в тупик. Мужчины внимательнее пригляделись друг к другу и попробовали еще раз.
- Где моя хабиби?
- Выпустите меня отсюда! В ООН жалобу напишу!
Беседа не клеилась. Еще один ковер был безжалостно сорван со стены. Вошедшая дама вряд ли могла быть представлена как «пери», ввиду боевой раскраске на лице, но Адам был рад и такой.
- Вот ваша хабиби!
- Это не моя хабиби!
- Я не хабиби!
Адам со стоном опустился на ближайшую подушку и тут же вскочил, ибо в благородное польское седалище князя впилось что-то острое. Как оказалось, это был томик сочинений Вольтера. Адам прижал его к груди.
- Отдайте! – властно произнесла дама, - ну же! Отдай немедленно!
- Не дам. Мое! – внятно и четко ответил князь. Голова раскалывалась.
- Так, - мужчина в восточных одеждах проявил восточную же изворотливости и, использовав обманное движение в сторону, сумел выхватить у Адама книжку и ловко спрятал ее под полой, - надоело мне это. Пери нет, по дворцу шатаются какие-то посторонние, - он метнул негодующий взгляд на раскрашенную даму, - велю-ка я всю службу по доставки мне новых пери повесить немедленно, а пока суть да дело, быть тебе, о ясноглазый, моей пери, раз уж ты по воле Аллаха очутился здесь. А ты, дочь шайтана, - он снова покосился на даму, - ступай прочь!
Князя Адама часто называли ясновельможным, но никогда «ясноглазым» поэтому он не сразу оценил сказанное. Зато дама вознегодовала моментально.
- Прочь? Никуда я не пойду, пока не найду моего драгоценного маркиза! Кстати, Вольтера верните! Мне за каждый экземпляр отчитываться перед орденом придется!
- Какой орден? – простонал князь Адам, - при чем здесь орден?
- А вы бы вообще помолчали, я с «пери» не разговариваю, - хмыкнула дама.
- Какая пери? – снова простонал обезумевший Адам.
- Какой маркиз? – поинтересовался второй мужчина, - у меня несколько завалялось в темнице, если не казнили еще. Желаете проверить? – он гнусно усмехнулся.
- Желаю! – ответила безрассудная дама.
- Стража! – проводите эту дочь порока в темницу, а я желаю остаться наедине с моей прекрасной пери!
Князь Адам, наконец-то понял, что «пери» это он, и мрачно забился в угол, составляя петицию в ООН. Кажется, единственный способ спастись это отнять у восточного мерзавца Вольтера и пристукнуть его этим томом.
Цуцик

Эпизод 76

Я всегда говорил, Мишель, что выпивка и дамы тебя до добра не доведут. Ну и, полюбуйся на себя. Разумеется я был прав. Да и как возможно иначе? Платон Толстой, просто не может быть не прав. Особенно в том, что касается женщин и вина. Вот скажи мне, будь так любезен, за каким чертом тебя занесло в Париж? Неужели нельзя было выбрать город поближе? Ну чтобы мне не надо было так долго скакать? Ты же знаешь, я терпеть не могу путешествовать. Да еще и без комфорта. – Платон хотел в раздражении отпихнуть стул стоявший у него на пути, но немного поразмыслив, аккуратно переставил его в угол. Чтобы не мешал. – Что тебе этот Париж? Тоже мне – столица мира. Да здесь даже на арфах играть запрещают. Я вот пока тебя искал, слышал – на каждой площади читали новый указ этого ихнего прижизненного, пожизненного...а...суть не в этом. – Буонопарте ихнего. Кстати, Мишель, ты случайно не знаешь: Буонапарт – это звание, или титул? У французов как-то спрашивать не комильфо. Не знаешь? Ну ладно. Какая собственно говоря разница, главное то, что с сегодняшнего дня введен запрет на игру на арфах, флейтах и прочих ударных инструментах, кроме барабанов. Вот. И это свободная Франция! Да такого себе даже покойный государь Павел Петрович себе не позволял. Он только вальс запретил. И правильно сделал. В сущности, глупый танец. Одно расстройство от него только...и...э...ажжитация в организме. Ну да я собственно говоря не о нем. Я предупредить тебя хочу. Всякий, у кого во владении будет найден один из этих инструментов, подлежит высылке на какие-то там острова. То ли к алеутам, то ли к каннибалам. Вот как я на тебя ни сердит, а все же не хотелось бы мне, что бы ты стал чьим-нибудь ужином, или завтраком. Почему не обедом? Ну до обеда ты не дорос еще. Хе-хе...уж больно худосочен. Да шучу, я шучу, успокойся. Хочешь быть обедом – будь им. Хотя я бы на твоем месте так не рвался - в обеды. В остальные трапезы правда тоже бы не рвался. Итак, Мишель, как человека тебя прошу, отдай мне арфу. Ты все равно ее не укроешь так, как ее сможет спрятать Платон Толстой.
- Что значит, доверена тебе под честное слово?
Кем доверена-то? Штефаном? А это кто еще такой? Кто-кто? Степка наш что ли? Тьфу ты, так бы и говорил. Нет, испортила тебя чужбина. Эх будь бы моя воля, сгреб бы тебя в охапку, в карету, да и назад в родные пенаты. К отечеким дымам. Что? Легкие слабые? Дым не переносят? Вот еще новости, это ихние французские легкие может там чего и не переносят. А наши-то – вынесут все. Наговариваешь ты на себя Мишель. Или заговариваешь, зубы, мне. А заговорить зубы Платону Толстому – да не родился еще тот человек, который это сумеет. Так что, вернемся к нашим ба..э...к арфе. Я ее спрячу так, что мать родная не узнает. Чья мать? Ну эта арфы мать или отец. Тьфу ты. Вот видишь, я с тобой уже заговариваться стал. Или нет, лучше так. Не отдашь, я расскажу Варваре Петровне, где ты скрываешься. Уж она-то тебя в два счета уговорит. Все Мишель, полчаса тебе на размышление. Время пошло. – Платон демонстративно достал часы из кармана, положил их на стол, так чтобы Мишелю был виден циферблат, уселся на стул и задремал.
Сепулька

Эпизод 77

Это было очередное неудачное утро Наполеона Бонапарта. Злосчастный Первый консул наконец-то решился намекнуть супруге, что ей пора унять рвение к ежедневному прослушиванию элегий и симфоний, а ее гостю пора и честь знать, однако разговор принял неожиданный оборот. В ответ Жозефина столь же ясно намекнула супругу, что брак с человеком, начисто лишенным музыкального слуха, ныне утратил в ее глазах всякое очарование, а Стефан не менее откровенно намекнул, что в случае обретения Жозефиной свободы он готов уже на официальных основаниях посвятить всю свою жизнь заботе о ней и воспеванию ее красоты и добродетелей. Скрипя зубами, Наполеон ретировался из апартаментов жены.
В прескверном расположении духа, ставшем для него за последнее время уже привычным, он и встретил русского императора Александра, в противоположность хозяину дворца вполне довольного жизнью, бодрого и загоревшего после прогулки по Европе инкогнито. Переговоры однако не заладились тоже. Александр как будто не выдвигал никаких возражений, но добиться хоть какой-то выгоды для себя Наполеону никак не удавалось.
- Может быть, вы наконец заберете из Парижа своего шпиона? – вопрошал Первый консул.
- Ну если вы возьметесь лично объявить почтенной Евдокии Дмитриевне, что пребывание ее Петруши во Франции вам неугодно и вы желаете его выслать…
Бонапарт содрогнулся.
- Но верните в Россию хоть мадам Ольгу Николаевну…
- А вы сможете ее поймать? – поинтересовался Александр.
Бонапарт вздохнул… неуловимостью Оленька Черкасова могла заткнуть за пояс любое привидение, а хлопот доставляла гораздо больше… После того, она неожиданно возникла перед самым носом графини Ранкунье, давней обожательницы своего супруга Петеньки, показала ей кукиш и будто растворилась в воздухе, нервы графини пришли в такое расстройство, что несчастную пришлось поручить заботам ее семейного врача.
- Да, вот еще… Один из моих кавалергардов, Алексей Охотников, просил меня непременно передать вам это требование. - Александр пошарил по карманам, достал оттуда аккуратно сложенную записку, развернул ее и торжественно зачитал: - Господин Бонапарт! Известно всем, что соотечественники ваши имеют обыкновение употреблять в трапезу лягушек. Настоятельно требую пресечь оное гастрономическое злодейство во всех подвластных вам землях и для вразумления варваров передаю Вам с Государем нашим ноту протеста и книгу о преимуществе употребления в пищу морковных котлет с конопляным маслом. Что передать Охотникову?
- Передайте… - начал возмущенный покушением на французские гастрономические традиции Наполеон.
Но в этот момент с улицы донесся шум и ругань на русском языке.
- Александр выглянул в окно. – О, это Великий князь Константин повздорил с кем-то… Я должен непременно разобраться с этим происшествием сам. А вы пока поразмыслите над ответом… Но только хорошенько поразмыслите… Бедный Охотников так близко к сердцу принимает все, связанное с лягушками и жабами! – и он быстрой походкой вышел за дверь.
Однако поразмыслить над услышанным Бонапарту помешал еще один гость из России, каким-то непостижимым образом проникший в комнату и представившийся Дмитрием Мокеевичем Невревым.
- Месье Неврев из Невревки? – взревел первый консул, мгновенно припомнивший от кого он уже слышал это имя. – Так это вам я обязан счастьем принимать у себя некоего музыкально одаренного пейзанина? Белобрысый такой, наглый сверх всякой меры, себя именует Стефаном?
- Вы, cтало быть, cо Степкой моим уже познакомились? – обрадованно вскричал месье Неврев. – Вот это удача!
- Мне было бы довольно трудно избежать знакомства с вашим… э-э-э.. Степкой , поскольку он шатается со своей арфой по всей моей резиденции!
- Узнаю! Узнаю своего Степку! – закивал месье Неврев. –В Невревке он , правда, арф никаких домой не приносил, все больше на гармошке да еще орган соорудил в сарае… не в бабушку пошел… та хоть и великого ума была женщина, а никакой красы в музыке не видела…
- Как же случилось, что вы оставили без крыши над головой эдакое сокровище?
- Все по горячности моей приключилось... – потупился Дмитрий Мокеевич. - Поссорились мы… наговорил я в сердцах всякого… Вот он еще о прошлом годе в бега-то и подался.
- Во имя милосердия, месье Неврев, не откроете ли то волшебное слово, после которого наш общий друг счел необходимым в спешке оставить ваше жилище? Возможно оно окажется спасительным и для меня!
- Женить я Степку сгоряча пригрозил... на соседке нашей Варваре Петровне… Да я ж это не подумавши, в сердцах ляпнул-то… я бы никогда… нешто я изверг какой… А он и задал стрекача. Записку вот только оставил, что брачные узы для музыкального вдохновения губительны… теперь и возвращаться-то поди не захочет…
- Новости из европейских столиц с опозданием достигают благословенной деревни Невревка. – саркастически сказал Наполеон. – Вы, видимо, будете счастливы узнать, что ваш пугливый протеже ныне благосклонно взирает на институт брака?
- Правда, что ли? – просиял Дмитрий Мокеевич. – Никак Степка себе девицу по сердцу сыскал? Дайте-ка я вас, господин Буонапарте, за такую добрую новость расцелую! А потом сразу их и благословлю.
- Кого?
- Да Степку с избранницей его… Глядишь, он и дуться на меня перестанет. А почему же вы, господин Буонапарте, со мной не радуетесь, а вроде как хмуритесь все время да увернуться норовите? Или дела ваши в расстройстве пребывают?
- Мои дела пребывают в расстройстве именно потому, что на арфе ваш пейзанин бряцал с целью соблазнения мой супруги! И преуспел в этом!
- Ну так это он , видать, того… - месье Неврев покраснел. – Все же в бабушку уродился… У нее какой норов был… Ежели на кавалера глаз положит, так ни один не устоит… непременно ее будет.
- В какую еще бабушку?
- Так в государыню нашу покойную. – месье Неврев перекрестился. – Екатерину… Ой…
Только сейчас собеседники заметили императора Александра, успевшего вернуться и c интересом прислушивающегося к разговору.
- Так вот… найденыш он, Степка-то… - начал объяснять господин Неврев уже обоим монархам. - В глубоком младенчестве неизвестными путями в Невревке оказался. А при нем в пеленки завернута была книжица сочинителя Вольтера. Младенца лакеи унесли, а книжицу поставили второпях на полку верхнюю в шкафу, да и забыли… там она и годы простояла, а зимою этой попалась вдруг на глаза… Открыл я книжицу , а книжица-то непростая, из императорской библиотеки и запись на титуле собственной рукой Государыни Екатерины сделана…
- А вы так хорошо знаете ее почерк и стиль письма? Дайте-ка сюда этот том Вольтера. –Александр протянул руку. – Гм… действительно… рука бабушки… и, как следует из этого письма, нашей общей бабушки… моей и вашего музыканта.
- А что там… - начал заинтригованный Бонапарт.
- Подробности этой истории есть внутреннее дело Российской империи – Александр быстро захлопнул книгу. – Однако сомневаться в происхождении младенца и мнении на сей счет покойной государыни я не вижу никаких оснований.
В комнате воцарилась тишина.
- Скажите, Дмитрий Мокеевич… - нарушил наконец молчание император. - А какова природа в вашем родном краю?
- Места у нас наикрасивейшие и воздух наичистейший! – c некоторым изумлением ответил господин Неврев. - Потому и хворых среди поселян моих отродясь не бывало… Вон Степка – кровь с молоком, косая сажень в плечах… Местные-то парижские мужики супротив него никакого виду не имеют… Правда ведь, господин Буонапарте?
Бонапарт опять заскрипел зубами.
- Так-так… значит, здоровый воздух, первозданная природа… А как в ваших краях с пьянством, Дмитрий Мокеевич?
- Да мои люди – самые тверезые во всей России! Потому как неумеренности ни в чем не терплю!
- А работящие ли люди?
- Мастерством и трудолюбием крестьяне мои на всю губернию знамениты!
- Ну что ж, это замечательно… это именно то, что нужно! А скажите, Дмитрий Мокеевич, не согласитесь ли вы оказать услугу российскому престолу?
- Ох, Господи… Честь-то какая… Вы, Ваше величество, только слово молвите – и тотчас по слову вашему все исполнено будет!
- Не согласитесь ли вы на обмен?
- Прощения прошу, Ваше величество, непонятны мне слова ваши…
- Посмотрите вот в это окно и все сейчас поймете. Вон там, невдалеке от ворот, стоит моя карета. Видите ли вы человека рядом с ней? Того, который сейчас орет на кучера, потрясая кулаками? Это – братец мой, Константин Павлович… Проку в путешествии я от него никакого не наблюдаю, одни хлопоты, однако пришлось взять с собой, поскольку одного ни на минуту нельзя оставить… Жизнь в праздности и вседозволенность поистине губительны для него, а вот ежедневный физический труд на свежем воздухе и строгий запрет на горячительные напитки могли бы стать подлинным спасением… Не согласитесь ли вы, Дмитрий Мокеевич, обменять одного моего братца на другого?
- Это, значит, вместо Степки вот этого крикуна забрать и к делу приставить? Эх, скушно мне без Степки-то будет… но ради царя-батюшки – согласен!
- Посмотрите, господин Первый консул, как все удачно разрешилось! – обернулся Александр к остолбеневшему Наполеону. – Мы c вами и господином Невревым , можно сказать, заключили тройственный союз, в котором все стороны обрели выгоду, не исключая и вас. Черкасова вам, конечно, придется оставить у себя. Вместе с супругой и маменькой. Но зато мой новообретенный родственник вернется вместе со мной в Санкт-Петербург… нужно же нам с ним познакомиться поближе.
- Вы что. - потрясенно спросил Наполеон. – Cобираетесь признать братом этого… деревенского арфиста?
- Собираюсь! Чтобы я ослушался бабушку? Никогда.
Первый консул безмолвно возвел глаза к небесам и в который уже раз не получил никакого ответа.
- А некоторые! – ехидно сказал Александр. – Меня называют тираном, держащимся за косные феодальные устои и потому не способным дать России подлинную свободу, и приводят мне в пример Наполеона Бонапарта! А что на деле? Стало быть, вы, гражданин, господин, Первый консул, не уследишь за вашей французской модой на титулы, попросту сноб и лицемер?
Привычно уже скрежеща зубами Наполеон подумал, что с утра не задавшийся день еще не окончен.. своего слова в этой истории еще не сказала Жозефина.
Винету

Эпизод 78

В последнее время жители славного стольного города Санкт-Петербурга отчаянно скучали. И неудивительно. Жизнь любой столицы зависит, как известно,от двора в ней пребывающего. А его-то в данный момент в этой самой столице и не наблюдалось. С тех пор как неведомо куда исчез государь Александр Павлович жить в городе стало хуже и скучнее. Да и потом, все эти невесть откуда взявшиеся слухи, также мало способствовали увеселениям. Ранее они пресекались еще на дальних подступах к городу, благодаря заставам, караулам и патрулям, а нынче...нынче слухи беспрепятственно добирались до города, вползали на окраины, черным ходом прокрадывались и в благородную его часть, а там по улицам и проспектам доходили до дворцов вельмож и минуя часовых и ливрейных лакеев просачивались и в сам Зимний.
Поговаривали, что государь Александр Павлович, находясь в приступе меланхолии, оправился на поиски своего не так давно усопшего батюшки. Рассказывали также, что видели государя в царстве басурман, где его аки агнца готовили к закланию, вернее к сожжению на костре, дабы трапезу ту мог вкусить Враг рода человеческого. И еще много чего рассказывали перепуганные обыватели друг другу, так что полиция не успевала хватать всех говорунов и внушать им должные мысли. Да и правду сказать, не та полиция стала, за последний год. Не было у нее ни должного рвения, ни должного воздаяния за службу. Но не эти слухи волновали поручика кавалергардского полка Алексея Охотникова, совсем не эти. Волновало его, а также приводило в трепет храброго кавалергарда нечто совсем иное. Государыня Елизавета Алексеевна, в отсутствие супруга своего, совсем переменилась. То ли от скуки, то ли от прихоти какой иной, но выучив в совершенстве, за достаточно короткий промежуток времени российскую грамматику, воспылала она нежной страстию и к другим наукам, кои в недалеком будущем лингвистическими назовут. И прежде всего, захотелось ее величеству изучить да и наизусть выучить манускрипт, найденный, недоброй памяти, чтоб его, господином Мусиным-Пушкиным. Все возражения поручика, что манускрипт грязен зело есть, и надо бы его переписчикам отдать – особого воздействия не имели, разве что кроме, предложения переписать сие произведение вдвоем. В будуаре императрицы. От коего поручик с трудом сумел отбиться, объяснив, что даже сам первооткрыватель сего произведения вряд ли был удостен бабушкой их величеств, такой чести. Но все слабые возражения, были решительно отметены в сторону, пророческим высказыванием Елизаветы Алексеевны: все равно сгорят до тла, а посему дабы спасти для потомков сие свидетельство давно минувших дней, должны они его вместе тщательно изучить, а также и переписать: раза два, а лучше бы пять конечно. Но где уж плохо владеющему каллиграфией поручику зараз переписать рукопись пять раз без передышки. "И посему, придется довольствоваться тем, что есть." – огорченно вздохнула Лиз, и достала из бюро кипу чистой бумаги. На всякий случай.
А вот бродяге безродному Тимофею, в данный момент были безразличны сплетни великосветские, да и скучать ему давно уже не доводилось. С той самой проклятой мартовской оттепели, коя все так переменила в жизни. Дня не проходило, чтобы не поминал Тимофей напасть сию мартовскую крепким, забористым словом. Все она перевернула в его жизни и привела его на стезю сию, совсем не похожую на ту, что мнилась тогда, в те времена когда он не был бродягой, а был...даже страшно теперь самому себе признаться кем же он был...
Призрак форума

Эпизод 79

…О Аллах, что за ужасный климат в этой стране, холод становится совершенно нестерпимым, а ведь еще только сентябрь… Персидский принц Моабад-хан мрачным взглядом окинул шумящий вокруг рынок, подтянул валенки, надвинул на уши чалму, укутался получше в овчинный тулуп, выигранный на прошлой неделе в карты у какого-то извозчика, и бодро потрусил в сторону императорского дворца.
… А ведь еще совсем недавно жизнь шах-заде, вернувшегося в родную Персию после нескольких лет учебы в Европе, была сладка как халва и безмятежна, как персиковая роща в цвету. Но беда пришла откуда не ждали… Предпочтение, все эти годы оказываемое принцем пирам и веселью перед науками и искусствами, сыграло с ним дурную шутку. На роскошном празднестве, устроенном отцом Моабад-хана, блистательнейшим шахом Фетх-али, в честь возвращения ученого сына домой, выяснилось, что принц даже не слыхал о Вольтере, а ведь неумение украшать свои речи цитатами из вольтеровских сочинений почитается ныне признаком крайней необразованности! Более того, шах-заде оказался неспособен извлечь даже самую нехитрую мелодию из струн арфы - инструмента, с некоторых пор вошедшего в такую моду среди владык Запада и Востока, что неумения играть на нем устыдились бы даже царьки диких племен Конго. После такого конфуза разгневанный Фетх-али объявил, что урезает непутевому сыну содержание и отсылает жить в Россию – родину моды на арфы и Вольтера. Правда дипломатические переговоры не обошлись без сложностей: поначалу император Александр упорно твердил, что одного склонного к гульбе и безделью царевича ему в столице вполне достаточно и в приезде второго такого же из Персии нет нужды. Моабад-хан обрадовался уж было, что опасность миновала, но Фетх-али не любил отступать от задуманного и добился-таки для сына разрешения на жительство в Санкт-Петербурге в обмен на обещание впоследствии женить его на какой-то таинственной девице, замужество которой , по утверждению Александра, представляло вопрос государственной важности. «Хватит валяться на мягких подушках, прихлебывая шербет» - сурово напутствовал опечаленного Моабада отец.- «Жизнь в России из тебя человека сделает». Менять гнев на милость Фетх-али не собирался, и ручеек денег, отпускаемых на содержание принца из персидской казны, стал совсем скуден, так что Моабад-хану пришлось снизойти до должности оценщика в рыночной палатке-шатре, торгующей экзотическими вещами. Труд этот был опасен - как-то шах-заде даже пришлось вступить в поединок с джиннией, колдовским способом пробравшейся в шатер и попытавшейся утащить дорогой кувшин. Вереща что-то о любимом муже Петеньке, пронырливое создание в непристойном розовом одеянии ухватилось за драгоценную посудину, и с превеликим трудом шах-заде удалось, бормоча отпугивающие нечисть заклинания, вырвать товар из цепких лапок. В конце концов, хорошенько поразмыслив о своей участи, принц решил просить у императора Александра политического убежища и должность дворцового виночерпия...
Но близился уже октябрь, а все попытки добиться не то, что высочайшей аудиенции, но хотя бы внимания кого-нибудь из облеченных властью вельмож, пока что оказывались тщетными: исправно являясь к дверям обиталища российского монарха Моабад-хан неизменно находил их запертыми и, повздыхав, пускался в обратную дорогу. Так случилось бы и в этот раз, не привлеки внимание незадачливого политэмигранта жирный белоснежный голубь, с курлыканьем разгуливающий перед дворцом. Припомнив жареную в специях голубятину, которую еще совсем недавно в изобилии вкушал на пирах, шах-заде сглотнул слюну, вытащил из-под полы тулупа большой кинжал и стал потихоньку подкрадываться к добыче, но в этот миг вожделенные двери отворились и из дворца вышел молодой человек в одежде, напоминающей крестьянскую. От неожиданности Моабад-хан выронил кинжал, тут же со звоном провалившийся в дыру меж булыжниками мостовой. Испуганный голубь, шумно захлопав крыльями, взмыл в небо.
- Что ж вы это, милейший, птичку божию жизни лишить надумали? – укоризненно сказал странный крестьянин, аккуратно закрывая дверь за собой. – Жить нужно с природой-матушкой в единении! Таково учат нас просветители французские. Неужто вам сочинений господина Руссо читывать не доводилось?
Это злодей и заговорщик, промелькнуло в голове Моабад-хана. Проник во дворец тайно, перебил и слуг, и хозяев, а сейчас и за меня примется… Шах-заде завертел головой, пытаясь отыскать оброненный кинжал.
- Орудие свое смертоубийственное отыскать пытаетесь? – поинтересовался поклонник Руссо. – Неужто вы и беседе кроткой внимать без гнева не способны? Или с целью злодейской вокруг дворца с острым лезвием бродите? Уж не иллюминат ли вы? С этой братией разговор в семействе нашем короткий…
- Вы ошибаетесь, о наблюдательнейший, дозволяя скорпионам подозрительности уязвлять своим ядом слонов рассудительности, ибо я всего лишь… - испуганно возопил Моабад-хан, изо всех сил пытаясь припомнить что-нибудь подходящее из услышанного когда-то в европейском университете. – Ибо я есть этот… гностик!!! А мы, миролюбивые гностики, категорически отвергаем идею насилия! Знайте же, о проницательнейший, что суть нашего учения… – шах-заде cнова поскреб в памяти и уже в полном отчаянии выпалил.– Мэйк лав – нот уор, Харе Кришна, харе Рама, Зевес воскрес!
Незнакомец явно удивился, но не проявил никакой враждебности, и шах-заде решил воспользоваться моментом.
- О достойнейший из землепашцев! – вопросил он. – Не возделаете ли вы ниву моей непросвещенности мотыгой своих познаний? Отчего который уже день безуспешно взываю я к хозяину сего прекраснейшего из дворцов?
- Оттого, что Александр как в Париже на переговоры уехал, так покуда и не возвращался.
- А отчего же до сего благословенного мига не встретил я здесь никого, кто склонил бы ухо своего милосердия к барабану моей нужды?
- В отсутствие императора привечать гостей и просителей оставлен был кавалергард Охотников, только он ныне в постель слег и не поднимается!
- Неужто сей доблестный воин позволил тиграм своего усердия загнать лань своего здравия?
- Страсть Охотникова к живности болотной ее загнала. А приключилось несчастье из-за розовых кустов, что под окошком императрицы росли. Кавалергард пару кустиков тишком выкорчевал, а вместо них прудик для головастиков своих обустроил, потому – место уж больно славное, тенистое. Никто бы про то и не прознал, да на беду принесла нелегкая Петрушу Черкасова розочки понюхать! Упал Петруша в воду и весь промок, а маменька его, Евдокия Дмитриевна, так осерчала, что встретила сыновнего обидчика , когда он в трактир «У тещи на блинах» безмятежно шествовал, и трепку задала, так что не приди на помощь маркиз иноземный,– конец бы Охотникову пришел.
- Однако лев здоровья доблестного кавалергарда уже должен был разогнать гиен болезни, насланной на него пиявками ярости … - затянул Моабад.
- Да он бы разогнал, конечно, только Ее Величество, о несчастье прослышав, возжелала страдальца навестить и букет роз белых ему принесла. А у Охотникова оказалась хвороба хитрая, по-ученому называется «аллергия». Как он розы эти понюхал, так чихание нестерпимое на него напало и слезы из глаз ручьем полились. С тех пор и не оправится никак… Вот и приходится мне лягушечек его навещать и приглядывать, чтоб, значит, не замерзли да не проголодались.
- Сколь высок полет орлов вашего милосердия, если тень их крыл осеняет даже мелкое болотце! А дозволят ли барсы вашей снисходительности. – спохватился Моабад-хан. - Усладить слух обезьян моего любопытства звучанием вашего благородного имени?
- Константин Палыч я, императору нашему прихожусь родным братом, ныне же волею судьбы обитаю в деревне Невревке.
- Умоляю о прощении, блистательнейший из царственных родичей. – затянул снова перепугавшийся шах-заде. - Повергаю змею своего сомнения во прах раскаяния, ибо суслики моего неразумия, не разглядевшие величия под скромным обличьем, ввели в заблуждение павлинов моего восхищения…
- Прощаю сусликов.– покладисто согласился Великий князь. – Таковая двойственность для меня не диво! Только раньше вторая сущность моя была поведения непохвального, много пила и буянила. Ныне же неустанными стараниями господина Неврева. – при этих словах Константин непроизвольно почесал левое ухо, определенно слегка распухшее и красное. - Сделалась смиренна и добродетельна.
- Только вот задерживаться мне некогда, дрова еще на зиму не заготовлены, а лень и небрежение каждодневными трудами, учил меня Дмитрий Мокеевич. - Константин снова непроизвольно почесал распухшее ухо. – Ведут в бездну порока. Так что прощайте… займитесь пока устроением дел своих, а там, глядишь, и Александр со всеми министрами домой пожалует.
Моабад-хан проводил взглядом торопливо удаляющегося Великого князя и задумался…
Винету

Эпизод 80

-Определенно, Мишель, в Париже самые лучшие тюрьмы! Поверь мне, уж я-то знаю, о чем говорю! Есть с чем сравнивать.
- Нашел чем гордиться! Все тюрьмы одинаковы.
- Не скажи! Здесь, по крайней мере, кормят сносно, и даже вино дают. И с потолка не капает, что, согласись, немаловажно. Если ты еще дашь мне честное слово, что не станешь вешаться, то я готов задержаться здесь надолго.
- Хм… даю! Но, тем не менее, хотелось бы в ближайшем будущем все-таки покинуть эти гостеприимные стены. Тюремный воздух дурно влияет на мое душевное здоровье.
- Как? Ты готов оставить наших маленьких друзей здесь одних? После того, как мы положили столько усилий, чтобы выучить их строиться и маршировать рядами?
- Оставь, Платон! Ведь это всего-навсего тараканы! Они не пропадут. Уверяю тебя, эта камера долго пустовать не будет.
- Вот именно! А вдруг после нас здесь запрут каких-нибудь французских оболтусов, не имеющих ни малейшего понятия, как обращаться с этими благородными животными? И опять они будут прозябать в безделье и тоске, твои черненькие и мои рыженькие… Кстати, Мишель – утро прошло, а мы еще не устраивали учений. Непорядок. Гвардия, стройся!
- Да ну их, настроения нет! Ну, куда прете? Отбой! Отбой, кому говорю… отставить учения!
- У хорошего командира всегда есть настроение! Вот, помнится, мы с Васей Шаховским однажды…
- Тс-с… кто-то идет к нашей камере… Нет… Платош, скажи, что мне это кажется, что я сплю… ущипни меня, в конце концов!
- Ты что, барышня, чтоб я тебя щипал? Однако… ты прав…
- Друзья мои, несчастные узники! Я пришла освободить вас!
- Как освободить?!
- Зачем освободить?
- Право, Варвара Петровна, нам и здесь совсем неплохо…
- В тюрьме, неплохо? О мой бедный Мишель! Что они с вами сделали?
- Врвар… птровна… ффух… вы же меня задушите!
- Вам, наверное, в еду что-то добавляют, да? Позвольте мне забрать это на анализ… да, и стакан, и миску тоже. Пойдемте же наконец! Я подкупила караул…
- Нет-нет, позвольте, мы останемся здесь! Ой, нет, не надо! Ой, я щекотки боюсь! Платон, да сделай же что-нибудь!
- Охрана! Эй! Чертовы французы… О секур! На помощь! Заключенные бегут!
- Тише, Платон Платонович, вы же все испортите!
- Я?? Да это вы все испортили! Мы не можем оставить своих тараканов!
- Граф, вы больны… Ничего, я вас вылечу… И вас тоже… Ну вот! Докричались! Господин начальник, мы же договорились…
- Договориться-то договорились, но вы обещали не поднимать шума! А эти двое так орали…
- Пожалуйста, месье начальник, не отпускайте нас! Такие опасные преступники не должны находиться на свободе!
- Господа, произошло досадное недоразумение!! Вас арестовали по ошибке… Вот и месье Анатоль подтвердит, верно? И наш тюремный кюре благословит вас напоследок…
- Нет никакой ошибки! Во-первых, мы прибыли в Париж нелегально! Мы тайно пересекли границу республики! У нас нет регистрации!
- У нас прививки не сделаны!
- Мы курили в общественных местах!
- Да-да! Орали, пели, нарушали ночной покой… что ты меня пихаешь, Мишель? Что значит – из другой роли? Плевать! Сейчас все сойдет…
- Мы стреляться собирались! Это ведь запрещено законом?
- Ну, подумаешь, юношеские шалости… обычаи, понимаете ли, рыцарских времен… Разве за это можно держать вас в заключении?
- Нужно!
- Не нужно!
- Нужно!!! За дуэль нельзя, говорите? А вот вам: я совсем недавно намеревался убить вашего первого консула… то есть императора… в общем, Наполеона вашего!
- Месье, не горячитесь…
- Да! И кинжал носил с собой! И на маскарад в Сен-Клу ходил с этим кинжалом!
- Ты один ходил, что ли? И я там был… может, тоже хотел чего…
- Месье, не стоит на себя наговаривать… вы свободны… мадемуазель, уводите уже их!
- Я благословляю вас, дети мои, хоть вы и не католики… In nomene patri…
- Ой, господин кюре, а вы можете нас обвенчать? Пока решетка еще опущена…
- Господин кюре! Ну хоть вы-то знаете толк в грехах и наказаниях! Я в юности занимался рукоблудием… перед портретом вашей королевы, между прочим! Можно мне остаться в камере?
- Ты что говоришь такое? Каким рукоблудием?
- Отстань… каким надо…
- Да мы ж с тобой вместе к мамзельке одной ходили! И Алешку Охотникова брали с собой!
- Мишель, Платон Платоныч… что вы такое говорите???
- Свальный грех, разве нет? Святой отец!
- Скверно, сын мой… Но Бог милостив… ступайте и не грешите больше…
- Да-да, пойдемте, друзья мои! Мне не терпится приступить к лечению. Идите же!
- Послушай… пока Варенька не слышит… это правда, про портрет-то?
- Да правда, правда… Только потрет не Марии Антуанетты был, конечно… На кой она мне сдалась?
- Вот те на! А чей же?
- Господа, не разговаривайте! Ах, ну что вы такие смурные оба? Повторяйте за мной: «Мы бодры, веселы!»…
Пушистое Пельмешко


Последний раз редактировалось alterego 31-12, 00:56, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23-12, 17:16 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Эпизод 81

Евдокия Дмитриевна Черкасова вздохнула, поправила кружевную косынку на груди, сделала глоток чая, поморщилась, и взялась за растрепанную колоду карт. Ее милым деткам Петруше, Варе и Оленьке (при воспоминании о невестке женщина слегка поморщилась), так нравится видеть маменьку за простыми повседневными делами и заботами. Впрочем, иногда можно позволить себе небольшое развлечение, особенно теперь, когда дети больше не живут с ней.
- Трофим! - крикнула Евдокия Дмитриевна в сторону двери, - а что, к флигельку почистили ли дорожку? А то утром там будто хляби небесные разверзлись.
- Точно так и есть, барыня! - откликнулся Трофим, - дождь-то какой вчера господь послал. А почистить почистили, не извольте тревожиться.
- Так ты смотри! Я сейчас туда направляюсь, не беспокойте меня, да вели Маше кулебяку на завтра готовить. Копуше, если не напомнишь, так она никогда не начнет.
- Слушаю, барыня.
Во флигельке все было устроено по вкусу Евдокии. Она переоделась и взялась за любимое занятие. Если бы кто-то из детей и воспитанников увидел ее в таком виде, то вряд ли узнал маменьку и тетушку. Но даже настырному Петруше ни разу не удалось взломать здешние замки или разбить окно. А после того, как Евдокия громко в его присутствии рассказала Варе о том, что сложила туда все вещи, коим не нашлось места на чердаке и в кладовых, да вот беда, потеряла там перстенек, а комнаты так заставлены, что не протиснуться между прабабкиными салопами. Слуг же посылать не хочется, ибо они неуклюжи и обязательно что-нибудь попортят, вот и приходится наведываться туда самой.
При этом она намекнула, что не отказалась бы от помощи сына, и Петруша тут же потерял к флигельку всякий интерес. Хотя иногда еще любил в минуты задумчивости после трех-четырех кусков двенадцатиярусной кулебяки, да пятка ватрушечек, да десятка-другого пирожков пойти покидать в небьющиеся окна камни. Маменька не препятствовала - пусть дитя тешиться! Больше ее беспокоили любопытная Варя, которая, видно, не особо поверив в сказку про потерянный перстень, конструировала какие-то странные приборы из подручных материалов и пыталась следить за теткой.
Впрочем, Евдокия быстро это пресекла, выдав Варе бумагу, перья и чернила, а, главное, книжку в коей рассказывалось о некой теореме французского ученого Ферма, и мимоходом упомянув, что ее покойный братец, а Варин отец нашел доказательство как-то за завтраком и вообще считал, что никакой загадки в теореме особой не было. Возможно, это было слишком жестоко по отношению к бедной девочке, с тех самых пор она… м-да. Евдокия всегда вздыхала, когда вспоминала об этом, но не могла же она допустить, чтобы ее выследили?
- Как вы поживаете, милые мои? - Евдокия Дмитриевна достала из большого стеклянного куба несколько жаб и рассадили их на столе, - я вам принесла сегодня много вкусного, - продолжала женщина вслух, так как давно привыкла разговаривать сама с собой или со своими любимицами, - никто не понимает моей любви к таким прелестным созданиям. Ну-ну, девочки! Смотрите-ка что у меня есть! Специально из дальних стран лакомства выписала. Прямо из Гамбурга, так они и называются - «гамбургеры».
Жабы довольно заквакали.
- Знали бы вы, девочки, чего мне стоило найти человека, который бы стал заботиться о вас так же как и я и при этом жил в Петербурге и был приближен к императорскому двору. А вот теперь я узнаю, что он заболел! Негодяй! Приходиться ежедневно гонять нового воспитанника господина Неврева в Петербург и даже отдать ему для этих путешествий свой самоходный экипаж, чтобы он кормил ваших сестричек. О! У меня на ваш счет громадные планы, что по сравнению с вами арфа покажется детской игрушкой. А Вольтер так и вовсе…
Евдокия отдернула занавесь на одной из стен и снова обратилась к жабам, указывая на перечеркнутые портреты европейских властителей.
- Смотрите! С вашей помощью я избавлюсь от них всех. А главное - от этого жалкого ярмарочного фигляра Спартака!
Анонимный читатель

Эпизод 82
"А вот бродяге безродному Тимофею, в данный момент были безразличны сплетни великосветские, да и скучать ему давно уже не доводилось. С той самой проклятой мартовской оттепели, коя все так переменила в жизни. Дня не проходило, чтобы не поминал Тимофей напасть сию мартовскую крепким, забористым словом. Все она перевернула в его жизни и привела его на стезю сию, совсем не похожую на ту, что мнилась тогда, в те времена когда он не был бродягой, а был...даже страшно теперь самому себе признаться кем же он был..."

***
Не так уж много времени прошло с тех пор, как Тимофей ушел из города. Может, день, может, два... Но довольно быстро его настигли слухи об обещании молодого царя вернуть прежние времена: «Все будет, как при бабушке», и он тут же решил вернуться назад, в Петербург, благо ушел пока недалеко. Однако назад в столицу его не пропустили. Хотя шлагбаумы у застав и были сняты, и важные господа в каретах проезжали беспрепятственно, но одиноко бредущий в русском платье путник вызвал у капрала приступ служебного рвения. Он долго рассматривал невысокого, в меру упитанного странника, бедно, но чисто одетого (за два прошедших дня дорога не успела еще оставить свой след), и, выразительно хмуря брови, произнес, что, по указу Его Императорского величества покойного государя, бродягам нет места в столице. Не только сдвинутые брови, но и протянутая особым манером рука ясно давали понять, что за определенную мзду (старые привычки мгновенно возродились в Российской империи, словно и не было четырех с лишком лет, за которые они выжигались каленым железом) место все же может найтись. Но все капральские маневры разбились о стену непонимания, ибо ни жест сей, ни необходимость платить странному бродяге были, по-видимому, неизвестны. Да и говорил он не по чину, не просил, а требовал, размахивая перед лицом служивого гербовой бумагой. Однако, хотя капрал грамоту и освоил, но бумаги разбирал все же с трудом, да и не собирался он ради неизвестного пешехода тратить свои силы на разгадывание канцелярских завитушек. Проще было отогнать надоеду, человеческого языка и намеков не разумеющего. В конце концов, его будка не единственная в городе, пущай идет и пытает счастья в другом месте. Застав у города много. Все это и было высказано им Тимофею, с тем начальственно-торжественным выражением лица, которое так присуще бывает мелкому начальству в разговоре с теми, кто хоть в чем-то от него зависит. При этом Тимофей был крепко схвачен за руку, повернут к городу спиной, и под капральский взрык: «Проваливай туда, откуда пришел!» получил он ускоряющий движение пинок пониже спины. От такого, еще несколько дней назад немыслимого обращения со своей персоной, Тимофей впал в тихое помешательство и крайнюю растерянность, и вместо того, чтобы поставить нахала на место и добиться своего, побрел в указанном направлении, автоматически передвигая ноги и даже не попытавшись обойти заставы в каком-нибудь другом месте.
От следующих нескольких недель в памяти Тимофея остались какие-то не связанные между собой обрывки... Все было не то и не так, как виделось ему из окна спальни когда-то... тыщу лет тому назад, в прошлую пятницу. Дороги были дурны, а местами просто непроходимы ни конному, ни пешему. Дураки на дорогах встречались настолько часто, что иногда ему казалось: ни одного умного человека не осталось во всей России. И сам он был такой же дурак, как и все. Ибо из теплого, пусть и сырого дворца («И вовсе не сырого, - привычно возразил он, зачем-то убеждая самого себя, - это все выдумки Марии Федоровны») ушел в никуда, в промозглую сырую весну, за какими-то несбыточными фантазиями, рассыпавшимся в тот же миг, как он покинул город. Эти мечты обернулись ночевками на мерзлой земле, в стогах прошлогоднего сена, в полуразрушенных избах (в крепкие, хорошие бродяг не пускали), а то и просто под открытым небом, на обочине дороги, поскольку в первые дни он так уставал, что сойти и поискать более-менее приличное место для ночлега был не в силах.
В детстве был он болезненен и подвержен разным хворям. Оттого, что кутали его в младенчестве сверх меры, он быстро и часто простужался, а вечная торопливость в еде приводила ко всякого рода коликам. Хотя в дальнейшем, проводя много времени на плацу, он и пообвыкся, но все же редко доводилось ему оставаться под открытым небом целые сутки, не говоря уж о неделях. Да и нынешняя одежда не очень-то защищала от непогоды; и вот уже третий день он шел босой. Сапоги с него сняли во время ночевки проходящие мимо такие же бродяги, а пашпорт от неправильного хранения быстро размок и превратился в бесполезный ком бумаги. Но и колики и простуда обходили его стороной – не такое уж и большое воздаяние за все те неудобства, кои ему приходится переносить.
Очень сильно чесалась борода. Кожа на подбородке не привыкла к такому варварскому пренебрежению. Она нуждалась в воде, мыле и бритве. Острой бритве, хотя он не отказался бы сейчас и от тупой. Но в его положении бриться было очень опасно, негде, да и не умел он бриться. «Надо было Кутайсова с собой позвать», - вздохнул Тимофей, брезгливо почесав заросший подбородок. Только бритого сразу примут за беглого солдата, это он уже понял за время своих скитаний, еще пока не отобрали пашпорт, можно было бы как-то попытаться отбиться. Но теперь, без бумаги, бритому, прямая дорога была под палки караульных на городской заставе.
А главное, все эти жертвы были совершенно напрасны. Ближе к народу стать ему так и не удалось. Видимо, народ в окрестностях столицы был тоже какой-то неправильный, как и дороги. Дурной народ. Он всегда знал, что ему достались дурные дворяне, но верил в народ. А теперь вот оказалось, что и народ нехорош. Это были не добрые, опрятные пейзане, встречавшие его хлебом-солью или кланявшиеся в пояс проезжающей карете, а злые, заросшие неопрятными бородами мужики, крикливые бабы, гнавшие его отовсюду, да невоспитанные сопливые дети. Это был не его народ. Не было в них ни благочестия, ни христианского милосердия. И вот это-то угнетало его намного больше, чем холод ночью, грубая скудная пища, грязная одежонка и борода.
От прежней жизни при нем ничего не осталось, за исключением малой безделицы, с которой он не смог себя заставить расстаться. Это был милый пустячок, подаренный когда-то воспитателем Никитой Ивановичем, серебрянный брелок к часам, особой цены не имеющий, который он днем всегда носил при себе на особой цепочке, а по ночам брал в кровать. И отправляясь в путь, захватил с собой, не в силах отказаться от давней привычки – засыпать, сжимая в кулаке небольшой скипетр.
Призрак форума

АБСОЛЮТНО НЕКАНОНИЧЕСКАЯ ВЕРСИЯ ЛЕГЕНДЫ О СТАРЦЕ ФЕДОРЕ КУЗЬМИЧЕ
Ранним утром 1 декабря 1825 года весьма благодушно настроенный император Александр Павлович вошел в свой кабинет, мечтательно улыбаясь посмотрел на снегопад за окном, неторопливо уселся за стол и вызвал секретаря.
- До Нового года осталось всего месяц, а до Рождества и того меньше! Дел государственных никаких не осталось, пора готовиться к празднику…
- Не совсем, Ваше Величество. – осторожно ответил секретарь. - Вот, извольте взглянуть.
- Откуда эта кипа бумаг? – изумился император.
- Дела канцелярские, они как сугроб снежный копятся… Не обессудьте, Ваше Величество, но без резолюции вашей на бумагах этих…
- Ладно. Что там первым делом?
- Первым делом донесение дворцовой стражи о задержании ночью побирающегося во дворец через каминную трубу немолодого бородатого человека, одетого в длиннополый кафтан, а при себе имеющего большой мешок.
- Да по всем приметам это был Дед Мороз? Но ведь еще не время для подарков?
- Потому арестованного допросили и дознались, что совсем это не Дед Мороз, а персидский принц Моабад-хан.
- Зачем у него был мешок? И почему он полез с ним на крышу?
- В мешке нес он обратно во дворец супругу свою, бывшую фрейлину Ланскую, когда-то по недомыслию им похищенную. Давно уж пытается ее любым способом обратно вернуть, да Константин Палыч велел даже не пускать.
- Действительно, Костя прав. Не нужно пускать в дом сего подлого интригана.
- По словам принца, в давние времена впал он в заблуждение через ложное гностическое учение, а ныне давно уже от гнусной ереси отрекся и многолетним пребыванием в браке с оной особой все прогрешения свои искупил.
- Нет уж… Дозволена ему была женитьба государевым указом, а потому расторгнута быть не может. Пускай мешок свой обратно тащит. Далее?
- Далее три прошения от трех дам, но об одном и том же….
- Что это за дамы?
- Вроде как жены…
- Жены? Это гарем Моабад-хана?
- Господь с вами, Ваше Величество. Какой уж ему гарем, болезному… Нет, это на полковника Толстого претендентки...
- Как, снова? Откуда они все время берутся?
- Из разных мест, Ваше Величество.
- Дайте мне эти прошения… - Александр нетерпеливо выхватил у секретаря три листка. - Брак заключен был 20 июня… брак заключен был 20 июня… брак заключен был 20 июня…одного и того же года? Если верить свидетельствам этих дам, наш бравый полковник успел вступить со всеми тремя в законный брак в разных местах, однако в один и тот же день. Вы не спрашивали у него, как такое может быть?
- Спрашивал, Ваше Величество!
- И что же он ответил?
- Что его Венерочка – кобылка резвая. Более же внятного разъяснения дать не может, ибо смолоду во все июни был пьян.
- Воистину в этом загадочном явлении не смогла бы разобраться даже моя премудрая бабушка! Дамам отказать! Полковник Толстой у нас один, на всех дам его все равно не хватит. Ну что там еще?
- Приглашение в оперу для Вашего величества… от господина Степанова… просили на премьеру пожаловать…
Александр со стоном закрыл глаза.
- Опять? Ведь только недавно премьере его рукоплескали…
- Это на открытие сезона было… а ныне две других премьеры ожидаются…
- Как две? Почему сразу две?
- Так ведь на Рождество сперва, а потом, как заведено, и к торжествам новогодним.
- Не пойду… Ну сколько же можно? – Александр начал загибать пальцы. – На Пасху - опера, на годовщину победы над Бонапартом – опера, на открытие сезона – балет, на закрытие – балет, на мое тезоименитство – кантата, на тезоименитство моей супруги – элегия... Я уже сделался глуховат на оба уха…
- Никак нельзя, Ваше Величество. Мадам Юлия Лугина имеет обыкновение звать на премьеры господина Степанова свою сиятельную французскую родню. Если Ваше Величество не увидят в театре, в Европе могут пойти сплетни, что вы не покровительствуете искусствам.
- Да, деваться некуда, придется ехать в оперу… Далее?
- Далее письмо из Тифлиса от князя Монго-Столыпина…
- Здоров ли князь?
- И сам здоров, и семейство его в благополучии… Да вот беда, пишет, жизни не стало в Тифлисе от неких господ, что именуются «кандидаты в президенты»…
- В местной Табели о рангах есть такая должность? Не слыхивал даже во Франции, а уж там каких только глупостей не изобретали.
- Понять сие сложно, Ваше Величество… однако похоже, что не должность это совсем, а эпидемия умственной хвори, что с чиновниками и купцами, нашим подобными, иногда приключается… И проку тогда от них становится никакого, а один только вред. Они тогда занятия свои бросают, а только в местах общественных шумят и один другому пакостят… день деньской галдят и друг дружку в самозванстве обвиняют, ну чисто жены полковника Толстого… Роман Евгеньич, от тамошних безобразий устав, рассвирепел и попросил прислать ему фамильную плетку, что на стенке в дoме его петербургском который век висит, чтобы кандидатов этих в разум привести.
- Вышлите плетку… А это что за преогромнейший том?
- Проект Конституционной монархии. Господин Лугин с товарищами просят ознакомиться, потому как на 14 число у них cобрание полковое назначено на Дворцовой площади, для беседы о российских реформах. Офицеры приглашают и Ваше Величество тоже с мнением своим выступить.
- Самовольное собрание на площади? Черкасов где? Почему за порядком не следит?
- Так ведь он как женился на Ольге Николавне, следить успевает только за супругой. За ней ведь ежели не уследишь…
- Помню! – Александр вздрогнул. – Пускай следит. Не отвлекайте.
- Да вот, кстати, и от господина Черкасова донесение о пренебрежении канцелярии приглашениями на бал для его семейства. Меньше их прислано, чем нужно ему, супруге да пятерым их детям.
- Почему же это произошло?
- Потому что, дозвольте напомнить, господин Черкасов когда-то наследника своего Александром назвать возжелал, потому как все иные имена ему подозрительны. Ныне у него сыновей уже четверо и все в честь Вашего Величества поименованы… Сын Александр, сын Александр, сын Александр, сын Александр и дочь Конспирация. Вот с приглашениями-то путаница вечно и случается.
- Вышлите ему впрок приглашений на случай появления в семействе следующих Александров.
Но под окнами моими конституции обсуждать запрещаю! Вот рассержусь, велю всех разогнать и в Сибирь!
- А господин Степанов наверняка о событии таком сразу оперу напишет… драматическую… в пяти актах, с прологом и эпилогом.
Император снова вздрогнул.
- Дозволяю офицерское собрание. Но только не на Дворцовой площади! Скажите господину Лугину, пусть вот хоть на Сенатскую идут… там и строиться поудобней будет, и от народа подальше, а то на Дворцовую-то зеваки раньше них сбегутся… А ответственным за сие сборище . – император злорадно ухмыльнулся. – Назначаю полковника Толстого. Вот ему сей талмуд и передайте. Пускай ознакомится. Меньше будет времени с дамами любезничать. Ну, теперь-то дела окончены?
Выпроводив секретаря, Александр вытащил из секретного ящика и аккуратно разгладил смятый листок.
- Сил моих больше не хватает на это царствие… Зима не в радость, Новый год не в праздник… А вот папенька Павел Петрович письмецо с голубком прислал. Скучает, к себе зовет погостить. Хуторок у него уютный в степи под Одессой, хозяйство свое... Отдохнуть в тишине можно, елку нарядить, глинтвейна наварить, то-то славно… Да и старенький уже папенька-то совсем, трудно ему одному… Вот, пишет, шаланду проконопатить надо, а силенки-то уже не те, а я бы помог… И за кефалью бы потом вместе в море выходили… Решено. Рождество, так и быть, здесь встречу, с семейством, а Новый год уже у папеньки. Пускай отныне со всеми делами Костя разбирается. А я пока подумаю, как мне от суеты этой улизнуть…
Грошик

Рождественская кладбищенская страшилка

Идешь на меня похожий,
Мы родственники поди.
Не бойся меня прохожий,
Смелей ко мне подходи.
Родная кровь не водица,
Я ж разве обижу родню?
Ты здесь не встречал девицу?
Не видел? Благодарю...
Не думай, что здесь могила...
Что я появлюсь грозя...
Тут Варя не проходила?
С другими-то справлюсь я.
Ну что ж ты стоишь угрюмо,
Главу опустив на грудь?
Давай, разливай по рюмкам.
Нет рюмок? Во что-нибудь
Другое налей скорее
Покуда не началось...
Меня помянуть успеем.
Ну что ты там жмешься? Брось...
Кладбищенской земляники
Себе закусить возьми.
Какой ты потомок дикий.
Хоть музыку заведи...
Я тоже ведь был прохожий,
И кудри мои вились...
А звали меня Платошей...
Прохожий...остановись!
Путник

Страшная-страшная сказка

Рождество! Колокольный сладкий звон. Летом, особенно под вечер в душном мареве звон становится длинным, ленивым и тягучим и ничуть не разгоняет жары. Зимой же, а особенно в этот день колокола бьют звонко, радостно и бойко, приплясывая на высоких колокольнях, чтобы не замерзнуть.
Евдокия Дмитриевна Черкасова истово перекрестилась в последний раз, глядя в сторону далекой церкви и, вздохнув, занялась хозяйством. Нельзя и в Рождество забывать о домашних хлопотах, не то распустишь слуг – потом беды не оберешься. Разумеется, если бы не заботы о детях, то она провела бы весь день за благостными раздумьями, молитвами, да посещениями бедных, но дети… дети…
Хотя, по совести сказать, ну какие же дети, когда они выросли давно? И то живут кочевым табором где-то между Парижем и Персией, то ютятся бедняжки в одной-разъединственной комнате Зимнего дворца, и даже того хуже – на одной кровати вместе с государем и государыней! Им даже и постель-то бывает некому сменить – оттого-то сделалась она желта до полного неприличия.
Вспомнив об этом, женщина утерла слезинку краешком кружевного платочка – подарка невестки Оленьки, черти бы ее, прости господи, побрали совсем. Все неприятности из-за этой самой Оленьки! И ведь воспитывала, как полагается, по новейшей лично разработанной методе, а вышло – не себе не людям. Задумывалась сия модель барышни как «наивная простушка» ликом и поведением – страшное оружие супротив царственных особ! Особливо, если девушка вовсе не такова внутри, а напротив умна, талантлива и при этом преданна интересам своей воспитательницы. А выросла она… Ну что выросло, то выросло. Теперь пол мира расхлебать не может разрушительных Оленькиных демаршей, а самой Евдокии Дмитриевне, которая вовсе не таких последствий ожидала, остается только вздыхать, да креститься и ожидать новых вестей о пакостях воспитанницы.
А Варя?! Ну ведь душу вложила в ее воспитание! Возилась всяко поболее, чем с Ольгой, потому как своя кровь – не водица все ж, Теперь умнее Вари девицы и не сыскать, да только вот кому от этого ума прибыток? Польстилась Варя на старинную библиотеку персидского хана, прочла где-то, что до сих пор хранятся в ней древние манускрипты, не то спасенные каким-то чудом при пожаре Александрийской библиотеки, не то, украденные самым подлым образом еще до пожара. По этой версии, писала Варя тетушке, пожар и был устроен, дабы скрыть воровство. Ну и что ж из этого?! Нет, конечно, почитать интересно бы было сии свитки папирусные, да таблички глиняные, а при случае и себе кое-что взять, да только зачем же устраивать в Персии переворот ради этого, при чем самым что ни на есть кривым путем?!
Фетх-Али Евдокии еще нужен был живым и на своем месте. А Варя, не желала ничего слушать – все твердила, что если она посадит на трон Моабад-хана, то тот в благодарность сам отдаст ей всю библиотеку и даже неучтенные могучим ураганом – братцем Петенькой - томики Вольтера. И Арфу отдать обещался! Как же, отдаст, жди от такого! Небось, женится на дурехе после переворота, да и начнет петлять, что мол, общее имущество то да се… приплетет римское право, и Коран, да и останется Варя с носом вместо книг. Об арфе и говорить нечего – откуда бы в Персии арфе взяться?
А она, Евдокия, останется с новой головной болью! И так сил нет никаких смотреть на глупые метания своих детей в купе с их амантами, царской фамилией и неведомо как прибившимися к ним несчастным людям по всей Евразии. А если их и на другие материки понесет? Так недолго и посмешищем стать. Спартак-то не дремлет! И не оставит не единого промаха своего давнего недруга – Евдокии без внимания. А тут еще и сынок Петенька, кровиночка единственная, учудил снова.. даже и вспоминать не хочется! Правда и сам Спартак не одни лавры пожимает, опростоволосился уже не раз, но это как-то на фоне собственных неудач не очень радует.
А вот что радует, так это жабочки! Они-то не подведут! Они еще всем покажут! А еще мышки! Недавнее приобретение, новая задумка. Надо было с самого начала все внимание им отдавать, а не детям! Все одно не оценили! Только в пучину горестей ввергли. Решено! Теперь все труды и старания – новым воспитанницам. Евдокия, забыв о домашних делах и даже о теплом салопчике на меху кинулась в заветный флигелек. Надо любимицам настоящий праздник устроить. Может быть, украсить флигелек елочкой с яблоками, да орехами, как в Германии делается? И подарки, непременно, каждой!
- Квак! – поприветствовали дружным хором свою благодетельницу жабы. Мышки философски молчали.
- Ну, здравствуйте! С праздником вас! – умилилась Евдокия и, достав одну из подопечных, поцеловала ее.
И стоило ей сделать, как жабы начали, а за ними и мышки… Евдокия вскрикнула, зажмурилась и отбросила от себя ту жабу, которую держала. Или нет! Уже не жабу, а… Евдокия упала в обморок, чего никогда раньше не умела делать. Уж и так и эдак старалась в девичестве. Родительница очень гневалась из-за такого пробела в воспитании девицы. Лучших учителей нанимала, не скупилась, а все мимо. Кстати – вот еще одна причина не любить невестку – к той обмороки получались сами собой. Зато теперь маменька была бы ей довольна!
- О, приди, приди в себя, Евдокия свет Дмитриевна. О, открой свои ясные очи! – Евдокию кто-то поднял под руки, она помотала головой и открыла глаза, надеясь, что морок спадет. Перед ней стояли тридцать три девицы-красы, некоторые немного зеленоватые с виду, у некоторых пробивались длинные прозрачные мышиные усы, а так вполне себе красавицы.
- Вы кто?! – пропищала Евдокия. Ужаснулась своему голосу и попыталась снова упасть в обморок. Ей не дали.
- Мы – твоя надежда и опора! Мы перевернем мир, как ты нас и учила! Вот прямо сейчас и начнем! – ответствовали все девицы в один голос.
Евдокия обреченно вздохнула. Ну что за невезение! Опять эксперимент провалился. Обреченный мир ей жаль не было.
Снегурочка

ЭРНЕСТ И КАКТУС

Амедией историелюбивой
Однажды замышлялся сериал;
И должен был он выйти всем на диво.
Кастинг-отдел ни сна, ни отдыха не знал
И ко своим ролям актеров примерял.
Тут некий Кактус на просмотр явись.
Был Кактус как коленка лыс,
Его никто почти не примечал,
Хоть в спеси Кактус никому не уступал,
Желал он роли бы великой;
Однако был ему такой дан голос дикой,
Как будто тронулся обоз,
В котором тысяча немазаных колес.
(Но с умыслу ль или имея дел беремя,
Когда-то, в хлопотливо время
Золотовицкий оплошал
И Кактус в Школу МХАТ попал).
Тут на беду Эрнест близехонько бежал;
Ну и бежал себе б – так нет, задумал потрудиться,
Взял Кактуса, и начал с ним возиться:
«Какие губки и какой носок!
И ,верно, ангельский быть должен голосок!
Он ликом истинно российская звезда,
И ежели его вы пустите сюда,
То весь бы свет о нем заговорил,
Тем спеси с конкурентов я бы сбил,
И бабок бы бесчисленно срубил"
Пристал к Акопову Эрнест теледержавной
И роли Кактусу стал требовать заглавной.
"Помилуй,- говорит,- как можно это снесть?
На кастинге другим такая честь
Во всем, от малого и до большого,
Баршак, Арсентьев и Ильин -
Все речь о них лишь да о них;
За что ж ты к Кактусу настолько лих,
Что почестей ему нет никаких?
Ему ролей бы как у Устюгова…»
Что день, то снова
Эрнест в Амедии то пел;
И до того он надоел,
Что наконец давления тупова
Послушался кастинг-отдел.
Тринадцать париков для лысой головы
Нашли, вручили роль ему и вот – нам всем увы! –
Явился Кактус на экране,
Великий свой триумф предчувствуя заране.
Тут только и речей пошло про сей дебют:
"Что за кошмар? Зачем он тут?
Чай, он блатной? Чай, блат на диво крут?"
Подруга каждая толкает в бок подругу,
И шепчут зрители друг другу:
«Смотрите-ка на молодца;
Затеям у него так право нет конца:
То губы скривит так,
То сморщится иначе,
Да ведь таланту ни на хрен собачий!
Где должно страсти быть, так кисло морщит рожу,
Как будто бы с него сдирать собрались кожу.
Смотреть, так выйдешь из терпенья,
В сантехники бы шел, коль нет в тебе уменья»
И чем все кончилось? Не минуло трех серий,
Сей протеже стал зрителям не мил,
И вместо славы лишь насмешки получил
И рейтинг стал с того нести потери.
«Ахти!» – вскричал Эрнест. – «Мошне моей урон!
С канала моего всех тотчас выгнать вон!»

* * *

Хватается за то иной,
В чем он совсем негоден,
Но дело не пойдет на лад,
Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит,
Тот завсегда других упрямей и вздорней;
Посмешищем он станет для людей
И дело все погубит.
Но втрое супротив него зловредней тот,
Кто кактусы сажает в огород
И урожая абрикосов ждет,
И вывод здесь такой:
Эрнесту - бой!
И.А.Крылофф

Добрая рождественская сказка

«Вот дети, и сказке конец, а кто слушал молодец! Прогнали мы злого волшебника Спартака и зажглась Рождественская елка...», - сообщила ведущая радостно.
- Ну, вот опять! Опять злой Спартак! – громко проговорил старик и раздраженно нажал на пульт. - И так, каждое Рождество! Привыкли пугать мною ребятню. Злой Спартак, злой Спартак!
- Что Вы Учитель так кричите? – удивленно проговорил, вошедший на шум красивый молодой человек. –Спугнете всех. А мне таких трудов стоило собрать их, вытащить из их счастливого будущего, знали бы Вы как они сопротивлялись.
- Да, но, сколько можно!!! Телевизор уже не включишь, каждое Рождество и Новый год одно и тоже! И в интернете тоже самое, все придумывают сказки, как прогнали злого Спартака и как наступил мир во всем мире! И чего им не хватает! – грустно проговорил старик и отпил из чашки молока. – Все, не желаю больше быть злым Спартаком, а хочу быть владычице..ой..ну, в смысле, хочу быть добрым Дедом Морозом!! И ты Моабадушка мне в этом поможешь!
- А кем я тогда буду? Снегурочкой? –усмехнулся красивый молодой человек и погладил свою холенную бородку.
- Да, хоть и Снегурочкой! –в тон ему ответил старик. – А что, разве тебя мало ругают? Последним злодеем называют!
- Да, Ваша правда! Зато берегут! – задумчиво проговорил тот, кого Дед Мороз назвал Снегурочкой. – А что мы будем делать? Дед Мороз, ведь, как говориться в русских сказках, добро делает, желания исполняет, а как это добро делается, Вы знаете, Учитель?
- Добро? Ну..добро, оно просто делается, вот берешь и делаешь! – неуверенно проговорил старик. – Ну, вот хотя бы, возмем старые сказки и почитаем. Ты, когда последний раз читал сказки, Моабадушка? – спросил Спартак и подошел к книжной полке, на которой уже не первый век пылились древние книги. – Вот, хотя бы сказки Гофмана..или вот этого, Андерсена, очень милые, добрые сказки.
Красивый молодой человек внимательно следил за Учителем, «да, возраст уж свое берет! Постарел Спартак, постарел! В детство впадает, сказки ему захотелось! Я расскажут тебе счас сказку, 1000 и еще одна ночь, называется!! - зло подумал Моабадушка. – Как там, Али Баба и 40 разбойников? Или Волшебная лампа Алладина? А кстати, где эта лампа? Что-то давно я ее не видел? Опять, наверное, Варя решила ее почистить, ведь сколько раз предупреждал, не трогать моих вещей, так нет же, ей все порядок надо везде наводить. Хорошо если просто, тряпочкой пыль стерла, а если...У-у-у-у...кажется, это «если» случилось!! Где Варя?!»
- Вот, послушай, какое чудное заклинание.. – голос Спартака вывел Моабадушку из задумчивости. – Трибли, трабли, трубли..
- Ой!!!! – одновременно вскрикнули Спартак и красивый молодой человек, потому что перед ними возникла прекрасная фея, в восточных одеждах. Лицо было прикрыто белым, расшитым золотом покрывалом. Только большие черные глаза сердито смотрели на мужчин.
- Ну и что вам на этот раз надо? – недовольно проговорила она. – Спартак, когда же ты угомонишься, Рождество ведь, люди празднуют, всем хочется веселья, добра, счастья!
- Но, я тоже хочу добра, правда...- смущенно проговорил Спартак, - дорогая Ясмин, не сердись, я случайно тебя побеспокоил, я не хотел!!!
- Вериться с трудом, слишком давно я тебя знаю! Не мешай людям, а то ведь знаешь, придется тогда иметь дело со мной! – Ясмин, грозно блеснула очами и испарилась также неожиданно как и появилась.
- Что это было? – с трудом приходя в себя проговорил Моабадушка, - Учитель, зачем Вы вызвали Ясмин!!!
- Ну, дорогой мой, Ясмин...ох, Ясмин..- прошептал мечтательно Спартак.
В это время, в большой зале шахского дворца, Варя сидела на софе возле маленького фонтанчика и с усердием терла старинную лампу. «Волшебная, волшебная..- бурчала она себе под нос, - И ничего не волшебная, только старая и прокопченная, трешь-трешь, а она не чиститься и волшебства от нее никако....Ой, мама!!!!» - вскрикнула Варя и выронила лампу из рук. Перед ней неожиданно предстали два молодых человека.
- Опять! Мишель, Платон, ну сколько можно!!! – зло пробормотала она немного оправившись от испуга.
- Милая Варенька, не пугайся, дочка, - нежно гладя ее по голове, проговорил один из молодых людей. – Не узнала! – сокрушенно сказал он своему другу.
- Не мудрено, напугали девицу до смерти, - смутился второй и щеки его покрылись предательским юношеским румянцем.
- Да, дорогой Иван Егорович, вот ведь, повезло тебе, сыновья у тебя...а у меня дочь, да и та, Варя! – все еще сокрушаясь продолжал первый молодой человек, - Ну все Варя, хватит, это я Делим-хан..ох, ерш..ну, отец твой..- мгновенно поменяв сокрушенную интонацию в голосе на грозную, прикрикнул он на дочь, - Зачем звала, зачем лампу терла? Тебе Моабад говорил, «не трогай», говорил?! Теперь нечего тут строить из себя испуганную барышню!
- Ну, не надо так Петя, она и так напуганна..- Черкасов самый старший, взял Петра Ланского за локоть и отвел в сторону. – Я так думаю...тут перед Рождеством что-то должно произойти. Мне Ясмин говорила, что Спартак что-то затеял, только она не успела договорить, твоя дочь нас позвала..
- Спартак? Это еще кто? Предводитель римских рабов? Что он тут делает? – удивился большой ученый Петр Ланской.
- Каких рабов? Ты что, не знаешь Спартака? Нашего Спартака? – удивление Черкасова самого старшего было настолько неподдельно, что большой ученый Петр Ланской смутился...
- Ну, я еще знаю футбольную команду «Спатрак», – покраснев, проговорил он
- Ну, брат...Не знать Спартака!!! – Черкасов Иван Егорович долго бы еще возмущался, если бы вдруг не подала голос Варя.
- Папа, Спартак, это великий человек, он изобрел такое удивительно молоко, которое на Рождество и Новый год пьют все. Это элексир счастья!
- Ты путаешь, милая племянница, - с остатками возмущения в голосе проговорил Черкасов-фазер, - с этим молочком вот уже несколько веков боряться ученые всего мира...от него полный дурман в голове...
- Об удивительных свойствах молока изобретенного Спартаком, еще долго будут спорить, но я согласна с Варей, – голос проговоривший все это, принадлежал, блондинке, которая с деревенской простотой и наивностью вступила в разговор незнакомых ей мужчин. – Позвольте представиться, Ольга Николаевна Монго-Столыпина. Хотя, Варя, ты не помнишь, я счас все еще Монго-Столыпина или уже не Монго-Столыпина? – милая блондинка изобразила на лице работу мысли. Мысль работе не поддалась, - Ну, не важно, главное, что я так или иначе замужем, прошу это учесть молодые люди и мужа своего я люблю, и никогда не изменю ему! Можете быть уверены, об этом знает и император Александр, и император Наполеон и даже Сибари. Вы знаете кто такой Сибари? – спросила она у Черкасова самого старшего.
-Нет мадам, я даже не знаю, кто такой Александр, не говоря о Наполеоне, - смущенно ответил Иван Егорович.
- Варя, представляешь, этот молодой человек не знает, кто такой Сибари!!! Варя, Ты помнишь Сибари? – мечтательно закатив глазки проговорила Ольга Николаевна.
- Оля...Какой Сибари! Ну, причем тут Сибари, ты что не узнала, это папа Пети, а это мой папа.., учти...мой папа!!! – сердито ответила ей Варя
- Папа? Какой папа, Римский? Ой, очень приятно, с папой Римским я не знакома. – Ольга Николаевна все еще была был воздействием воспоминаний..- Ты знаешь, Варя, мне сейчас вспомнилось как Сибари мне что-то говорил, про быка и лань или про льва и косулю...Что-то очень мудрое, уважаемый папа, вы не растолкуете мне, что мне говорил Сибари?
- Оля!!! – Варя, сердито прикрикнула на подругу, папа Римский в Ватикане, а это мой папа...мой...
- Да, в Ватикане, ты знаешь, ведь все сильные мира сего...или того? – Ольга Николаевна вдруг задумалась, - ну, вобщем всего мира, они ведь такие милые, такие милые!
- Мадам, нам очень лестно завести с Вами знакомство, но мы пойдем, нам пора. – переглянувшись с другом проговорил большой ученый Петр Ланской.
- Да, нам пора, видимо, эта Рождественская ночь полна чудес, – сказал Черкасов самый старший и друзья, отклянявшись вышли из залы.
Тишину императорской гостиной нарушало бормотание.
- Ну, хоть один день поцарствуй вместо меня, ну пожалуйста, - шепотом просил милый молодой человек, неменее милого и еще более молодого человека.
- Ну, Саша, ну, не хочу я больше играть в эту игру, – плаксивым голосом отвечал тот. – Да и бабушка всегда сердилась, когда мы затевали ее. Вот она с портрета смотрит, видишь как нахмурилась.
- Ну, вот, вечно у тебя отговорки... то бабушка, то прекрасная полячка, то еще что-то..Вот уйду как наш папа в люди, посмотришь потом, что будет! – пригрозил старший младшему, но все же опасливо оглянулся на портрет. Портрет загадочно улыбался.
- Ой, возми меня с собой! Помнишь, как мы в люди ходили? – мечтательно улыбнулся младший.
- Да уж, помню, но еще лучше это помнять Лугин с Толстым! Не возьму я тебя в люди, а лучше Черкасова с собой возьму, вот!
- Ага, бери-бери, своего Черкасова! Смотри не потеряй нигде!
- И возьму, он всегда соглашается со мной играть! Вот и в Париже, тоже...Черкасов хороший, он меня любит!
- Вот и славно, - обиженно проговорил младший, - а я, а я, я в Польшу поеду...там такие полячки!
Вдруг из-за ширмы им послышался шепот.
- Мишель, слышишь, Костяныч в Польшу собирается! Может махнем с ним?
- Платоша, ты уж раз побывал в Польше, может хватит?
- Ты думаешь? Ну, тогда давай в Персию, там такие...
- Платоша, вПерсии мы тоже были..да и где только мы не были...
- Мы? В Сибири не были...
- Типун тебе на язык, нам и Кавказа с лихвой хватило!
- Да, ты прав, это я погорячился..
- А что это вы тут делаете? – резко отодвинув ширму, которая с грохотом упала, спросил младший милый молодой человек.
- Мы, Ваше высочество, тут...- Мишель замялся и толкнул локтем Платона, который тоже замялся и тоже толкнул локтем Мишеля. Они покачнулись и чуть не упали, но чья-то невидимая рука со стороны портрета Великой Императрицы их поддержала. – Мы тут, географию учим, вот. – нашелся наконец Мишель.
- Георгафию? – удивились оба Павловича
- Да, географию. Ну, Париж это Франция, Персия, это где Моабад-хан, Сибирь это..ну, это уже после Вас, Ваше величество будет, а так, нам милее Кавказ, хотя бы и Северный. – Александр пораженный познаниями Платона молчал. Константин же, почему-то глянул на портрет бабушки и замер. Екатерина ему подмигнула. Словно хотела сказать, «знай наших»!
- Са-ша, а Саша! Может давай изучать географию с кавалергардами..С ними весело и интересно...- вдруг сказал Константин Павлович
- Да, давай...А вы знаете где Таганрог? – вдруг спросил император
- А зачем нам это знать? – удивился Мишель..
- Ну, вот и я не знаю..- грустно ответил царь
- А надо?
- Не знаю..
- Ну его этот Таганрог, Ваше величество...- махнул рукой Платон, - пошли лучше в Красный кабачек, что-то давно мы туда не заглядывали.
- Ой, давайте..- радостно подхватили Павловичи
Где-то под Смоленском, в добротном доме, у камина за празднично накрытым столом два умных человека вели умный разговор.
- Вот ты мне скажи Степа, вот скажи...музыка это что? – в очередной раз наполняя рюмки хреновушкой спрашивал Дмитрий Мокеич Степана Степановича
- Музыка это жизнь, это гармония, которая должна быть в жизни, это аллегро и адажио жизни, Ваше здоровье Дмитрий Мокеич, - композитор Степанов, был счастлив. С таким умным человеком ему не часто приходилось беседовать.
- Правильно, вот и я так думаю, - опять наполняя рюмки сказал господин Неврев. – Вот, сидим мы тут с тобой ,Степушка, два умных человека и так приятно беседуем. Давай, как выпьем за тебя, дорогой мой композитор....и чтобы был ты всегда у нас...а ни какой-то там Глюк...ох, поймаю я когда-нибудь этого Глюка!!!
- Дай Бог, Вам здоровья, Дмитрий Мокеич...а Глюк, он, Вы знаете и в Италии Глюк, вот помнится сижу я у своего навороченного ноутбука, пишу музыку, а этот Глюк!!!! Ох, поймайте его пожалуйста, Дмитрий Мокеич, совсем спасу от этого Глюка нет!!!
В селе Черкасово, в старой усадьбе, которая недалеко от озера, в зале перед рождественской елкой сидели двое. Их за глаза все называли Черкасов, Иван Черкасов и Черкасов-джуниор.
- Дед Мороз не придет. - сказал Черкасов-джуниор
- Придет, - ответил Черкасов, - он мне обещал, я ему тут стрелку забил, пора положить этому конец.
- Ты уверен? – джуниор
- В чем?
- Ну, что он придет и ты положишь этому конец?
- Когда ты научишься задавать вопросы попорядку? Неужели тебя до сих пор не научили в твоей тайной канцелярии?
- Ты сам сейчас задал два вопроса подряд. На который мне отвечать? – огрызнулся джуниор
- Я старше, я могу задавать два вопроса подряд! – тоже огрызнулся Черкасов, Иван Черкасов
- Вот, так всегда...главный довод, что ты старше..
- Дед Мороз придет, у нас условлено на 12 часов. Давай сверим часы...у меня без пяти двенадцать
- А у меня 11. 55, ну вот...как всегда у тебя часы впереди моих, - со слезами в голосе сказал джуниор
- Это потому что, ты так и не научился пользоваться папиными часами. – грозно ответил не джуниор
- Очень даже научился...- продолжал хныкать джуниор, - это ты все путаешь...
- Так, все, тихо!!! Кто-то идет...Ты заходишь справа, я слева.
- Почему это я справа, вечно ты со мной как с маленьким
- Тсссс!
В камине что-то зашумело, потом зашуршало, потом грохнулось и братья Черкасовы услышали такое!!!!
- Дзингл белл...бли...хеппи нью..епс...ну как же это все по русски-то...твою...о...вспомнил, С Новым годом..или нет? – говоривший это человек, вылез из камина, пнул ногой мешок и стал отряхивать пепел с головы..- Зачем я им посыпал голову? Ах, да..нет..не помню, но Моабад уверял, что надо...а кстати, где Снегурочка...
- Сне-гу-ро-чка!!! Сне-гу-рочка!!!
- Что Вы тут раскричались? Вы не в лесу, кажется..- перед растерявшимся Дедом Морозом предстал импозантный мужчина средних лет...
- Князь? Вы?
- Да, я князь...а Вы, я так понимаю, Спартак? Зачем устроили этот маскерад?
- Я добрый дедушка Мороз, – как-то не очень уверенно проговорил Спартак
- В этой фразе Вас как и меня смущает слово «добрый»? Не так ли, - усмехнулся своей фирменной усмешкой князь
- Нет...меня смущает слово.., - но Спартак не успел договорить, потому что перед ним опять появилась Ясмин.
- Спартак, изчезни! – велела она и взмахнула чем-то отдаленно напоминающим палочкой..Князь Роман Евгеньевич Монго-Столыпин мог поклясться, что это была тяжелая палка, которой она стукнула Спартака по голове. Дед Мороз охнул, ахнул, крякнул и ....изчез.
- Прекрасная Ясмин, это Вы? – это были последние слова, которые успел промолвить князь, погружаясь в сон.
- Эх, дорогой князь, все то нам, женщинам приходиться делать, все нам..- сокрушенно проговорила добрая фея.
Часы пробили полночь. Ясмин, Черкасов самый старший и большой ученый Петр Ланской ходили между спящих и проверяли, правильные ли им сняться рождественские сны. Император Александр спал и видел, как он победителем въезжает в Париж. Костя, по-детский причмокивая губами видел себя в Варшаве в окружении прекрасных полячек. Сном младенца спал Платон Толстой, ему снился бой в горах и рядом с ним был его верный друг Мишель Лугин, которому снилась прекрасная француженка Юлия с цветком шиповничка в руке. Черкасову, Ивану Черкасову снился пруд в который он бросал какой-то перстень, но этот перстень опять оказывался у него на пальце. Ничего не снилось Черкасову-джуниору, потому что ему снилась Оленька. А Оленьке снился...да, кто ей только не снился..Монго-Столыпину снилось..мда... то что снилось Монго-Столыпину могли понять только царицы. Композитору Степану Степановичу Степанову снилась Ла Скала, как он там дирижирует, как дирижирует, а в ложе сидит она, его Льетта. А Невреву снилась Прекрасная Елена, такая Прекрасная...
Ясмин, Черкасов самый старший и большой ученый Петр Ланской довольные переглянулись, но тут увидели спящих Моабад-хана и Варю.. «что тебе сниться..» - вдруг пропел Петр Ланской и поймал удивленный взгляд Ивана Егоровича...мда...сказали они с Иваном Егоровичем... «сны разума рождают...», грустно проговорила Ясмин и махнула рукой...рождественская ночь сменилась рассветом...С Новым Годом!!!
Шахерезада Ивановна

Пьеса «Разговор в два сумасшедших голоса по мотивам русских народных сказок»
Участвуют два голоса. Один постарше - рассказчик, другой помоложе – слушатель.

- Жили-были … старик со старухою …
- А при чем тут пенсионеры? (недоверчиво)
- Помолчи, мешаешь! (рявкнув) Тьфу, не так все было. (теперь лилейно) Жил-был дворянин со старухою.
- С графиней что-ли?
- Да, нет. Не со старухой и не с графиней.
- А почему не с графиней?
- А ей от Великой Като титул не обломился. Брат ейный, сколько подле Императрессы не порхал, нифига не обломилось. Так вот. Жил-был дворянин Иван.
- Дурак?
- Не дурак, а граф.
- А может и не граф! (язвительно)
- Заткнись! Сказала, граф, значит, граф, а может и покруче, и баста мне над ухом шуршать! Жил-был граф Иван с курочкой Рябой.
- С цыпочкой, значит. (игриво) Чикен-чикен, ай лю-лю.
- Не с цыпочкой, а с курицей, которая только кудахчет и по имению бестолку носится. И не ай л юлю, а вай-вай. Энтый вай-вай был у графа с красно девицей покруче Василисы прекрасной и премудрой в одном флаконе по завышенной цене.
- А … в бутике, значит, Ай лю-лю взял.
- И не было у Ивана с дурой Рябой детишек. Граф печалился, слезы лил, тосковал. Наследник-то у него в теплых краях далеких подрастал, а он того не ведал, вот и плакал.
- Откуда ж детям взяться – раз жена курица?! Несходство геномов, однако.
- Он не гном, он – граф. (величаво) И снесла ему Ряба, наконец, яичко.
- Ой … за что же?! (в ужасе) За Прекрасную Ай лю-лю?
- Цыц, гусар! Рот закрой! Яичко снесла ему Прекрасная Вай-вай. И не простое, а золотое, перевязанное голубой андреевской лентой пораньше внуков Като. И снесла она не яичко вовсе, а малыша-богатыря.
- А Ряба что же?
- А курица эта бестолковая только кудахтала, да по двору, безмозглая носилась.
- А куда носилась-то?
- Так птица дура дурой, а как ты тушку не крути – женщина. У ней, кроме графа, неподалеку еще князь был. И имячко у того ей под стать – Кур. И вот однажды, когда меланхолия черная подступила к Ивану-царевичу, душу его сдавила, сердце тоска-грусть проняла, опечалился он и сказал тогда ….
- Как страшно жить … (рыдая)
- Да. И сказал он тогда Рябе своей: «Душенька, голубушка, раз уж деток у нас не народилось, испеки-ка ты мне колобка, я его сынком и признаю. Нам радость, а генералу Суворову будет чем в походах за щами закусить».
- Ой, это же одно диспепсическое расстройство.
- А ты думаешь, чего Суворов на копчике по Альпам колесил, вот оттого и колесил, из-за колобков всяких. Ну так вот, пошла Ряба по сеновалу скрести, по насесту мести, а тут ей Кур и явился. Говорит ей так ласково, так приветливо: «Дай я тебе Дунечка, вспомоществую сколь смогу, и сметанка моя чай не прокисшая впрок станет». А Ряба глазками моргает, крылышками-милашками хлопает, взор стыдливо отводит …
- Иди ты …
- Цыц гусар! Это вопрос кулинарный. Чтоб колобков мануфактурить, закваска особая нужна.
- Ах, ну да. Гном, однако.
- Геном! (важно) И вот замесила она тесто на сметанке, в печечку засунула, девяти месяцев и не прошло, как колобок наш и вылупился.
- Птичка.
- Орел. (гордо) Только круглый, без ручек, без ножек, без крылышек, без … прицепиться не к кому.
- А голова-то у него на плечах хоть была?
- Голова у него была. Что есть, того не отымешь.
- Не отнимешь. (поправляя)
- Не оторвешь. (сурово) Плечей не было.
- Что же это один мозг?
- И мозга не было. Я же ясно сказал, что без ручек, без ножек, без мозгов. Оторвать даже нечего, а главное, неоткуда.
- Бедняжка колобок. (жалостливо)
- Не колобок. Имя ему гордое дали, звонкое, зычное. Чтоб, ежели куда укатится, народ слыхивал и сразу разбегался. Петрушка Иваныч. Вот-с.
- И что же он вот так по жизни покатился?
- Еще как! Только пинков под зад успевай ему раздавать. Только вот в чем беда. Желающих ему пинка отвесить множество было, а он ведь круглый, зараза. Не мозг – сфера одна. Иной раз, пинка ему от души дашь – он летит, у тебя в ушах от счастья свистит, а отвернешься он тут как тут. Я же говорю, круглый зараза. И без мозгов. Потому и катался как сыр в масле. Вот и сказке конец, а кто слушал …
- … значит с ушами. (весело)
- И с мозгами. (довольно)
- А я еще читать умею.
- Надеюсь не вверх тормашками?
Сбрендивший сказочник

Новогодний сон

***
- Эх раз! Еще раз! - бейсбольные биты синхронно опустились на компьютер, потом на следующий.
- Что вы творите?! Что делаете?! - мужчина в черном костюме схватился за сердце.
- Еще много-много раз! - пропели двое в каких-то странных нарядах.
- Что? Вы? Здесь? Делаете?!
- Строим, - снизошел один из них до объяснений.
- Вернее ломаем, но строить тоже будем обязательно, - добавил другой, доламывая ксерокс.
- Попозже.
- Наверное.
- Может быть.
- Но что-нибудь хорошее! Не то, что тут у вас было.
- Стойте, стойте! Так нельзя! Кто вас послал?
- О, а вы уверены, что хотите это знать?
- Погодите немного, сейчас Степа вместе с дядюшкой принесут таран, мы тут быстренько стеночки порушим и тогда поговорим.
- Я милицию вызываю немедленно! Или вы от…?!
- Мы?
- Мы - от!
- И по поручению.
- А милицию… что ж, вызывайте, конечно, там внизу с ними есть кому поговорить..
- Постойте, эти… дамы с вами?
- Это мы с ними. Если не верите, спросите сами.
Мужчина в черном костюме нервно поправил галстук. Он не был готов на все, чтобы сохранить офис от разрушений, но общаться с толпой, состоящей исключительно из женщин, которые периодически выкрикивали что-то угрожающее и держали в руках непонятные транспаранты. Он предпочел упасть в обморок.
В эту святочную ночь не спали многие. Снились людям в Москве и Петербурге странные и тревожные сны. Будто бы снимались с постаментов памятники, не то сами по себе, не то с чьей-то помощью. И не какой-нибудь там Чижик улетел с Фонтанки, а бродили по городам и весят все больше Екатерина Великая, да внук ее старший любимый, в мраморе, да бронзе изваянные. И грозились они карой страшной, неминучей неким злодеям, при этом почему-то злобу затаили памятники и на какую-то амфору невесть за что.
Грозились ее разбить на мелкие кусочки. Люди сведущие могли бы растолковать остальным, в чем там было дело, и какая-такая амфора ввиду имеется. Но как раз сведущие-то люди сейчас либо сладко спали, либо были заняты исключительно важным делом.
- И на Волгоградку! - шипел кто-то, потирая отдавленную царственным величием ногу.
- Погоди! Щаз у нас на повестке первым делом - Первый!
- А бюстик?!
- Бюстик потом!
- Хочу бюстик! И тот, помните? И этот… как его там?!
- Этот где-то рядом ходит.
- На чем ходит?! Он же бюст!
- Цыц! Тихо! У нас еще много дел, за святки надо успеть, как можно больше, это же единственное время, когда мы все можем собраться вместе с героями.
- Павел обещался из Одессы прибыть, да что-то задерживается.
- Да без него обойдемся, а то еще бузить начнет, по обыкновению.
- Тогда - На Волгоградку! На Амфору царицы случайно наступили, там больше делать нечего.
Человек в черном костюме (вернее сейчас-то он был в пижаме) снова забылся тяжелым сном. А может, это был вовсе и не сон? Что-то ждало его утром?
Ф. Форум

***

- Честным памятникам и развернутся-то негде! - ворчал некий монумент, отряхивая с ног своих прах амфоры злокозненной.
- Да уж, - недовольно кривилось живописное изображение другой царицы, - все платье измазал горшок проклятый, а у меня выборы!
- Позвольте, но на вас разве ж платье? Вот у меня - платье!
- А вы в своих кринолинах по горам полетайте, попробуйте.
- Да я к тому - не замерзли бы вы! - устыдился памятник, - эй, господа!
Шубки там, аль шинели какой ни у кого нету?
- Не ваяют нас в мехах, - грустно отозвался еще один монумент.
- Упущение! Аль прямая дерзость?! В Сибирь всех! За покушение на здоровье царственных особ!
- Молчал бы ты, внучек! - монумент Екатерины покрепче сжал под мышкой бюст Николая 1, - тебя вообще бы не позвали, коль не родство твое с Дарнюшей.
- Это кто ж такой? - удивился бюст Николая.
- А вон он - там где-то внизу пробегал со шпагой и Ксенией на руках.
- Это который ругался громко и на разных языках? - поинтересовалась одна из Тамар, та, что летала верхам на демоне, - он еще просил огневой с воздуха поддержки прицельной: хотел плюнуть покрепче на того, кто разлучил его с возлюбленной.
- Тот самый. Кажется, и плюнул уже, - памятник Александру галантно поклонился дамам, - так что нам и на Волгоградке делать уже нечего. Маркиз сам все устроил наилучшим образом.
- А чем же нам теперь заняться-то? Ночь еще не кончилась.
- Она еще и не началась толком, ночь перед рождеством понятие растяжимое, - усмехнулся чей-то памятник, почти неразличимый в темноте, - а пойдемте-ка, дамы и господа выпьем за встречу! Нас там уже ждут.
- Где - там?
- А в Зимнем и на Дворцовой. Больше-то мы все равно нигде не поместимся всем войском. Портреты обещались быть все! Они ж шушества нежные в основном, не все так лихо на демонах рассекают. Им сложно покои оставить.
- А кроме портретов кто будет?
- Да как кто? Форум! Весь. Они уже и напитки приготовили каждому по вкусу. Еще и герои будут, так что идемте!
- Наполеон обещал с семейством приехать и Сибари, - мечтательно улыбнулась Тамара, - давно не виделись, - они там у себя порядок наведут - и сразу к нам.
- Постойте-ка! - удивился бюст Александра, тот, что с хвостиком, - вы с ними, пардон, вообще не виделись, ни в жизни, не в сериале, да же ни в каком из фиков!
- Ах, разве ж мне это мешает скучать? - томно улыбнулась Тамара.
На Дворцовой площади из золотых ведер пили шампанское и глинтвейн памятники. Развели костерок из книг, захваченных при акте наступания на амфору, тихонько беседовали о своем, о монументальном.
По залам Зимнего бродили форумские дамы в обнимку с музами, попивая «гусарский гогель-могель» благо мужей и прочих реальных мужчин на эту вечеринку не приглашали, а когда начало светать, они вышли на площадь, чтобы попрощаться.
Новая встреча была не за горами.
Ф.Форум

Вредные советы "Адьютантам любви"

***
Если вам наскучил пурпур,
на корону аллергия,
если в обществе вельможном
Вас все время клонит в сон
и вам хочется проснуться,
где – неважно, но подальше...
Показать придворным тянет
с трона царственный язык...
С ними словом неприличным
вы хотели б поделиться...
Все дела сдавайте брату
и неситесь в Таганрог.

***
Если вам уже лет сорок.
Может меньше, может больше
вы достаточно пожили,
и скучаете давно.
Не по возрасту дуэли,
и балы уже не в радость
и любовница стареет,
а другую лень искать.
Поезжайте-ка в деревню,
там развеетесь конечно,
ну а может быть невесту
там себе найдете вы.
И тогда на этом свете
вам скучать и не придется
отгоняя кавалеров
от молоденькой жены.

***
Если вас в конец достали
эти вредные мужчины...
Нет вам днем от них покоя
да и ночью тоже нет.
Вы читать начните книги
математику быть может,
ну а если не поможет -
физику возьмите вы.
И случайно мимоходом,
проносясь с противным в танце
заведите речь про линзы,
про дисперсию рассказ...
Вот увидите как быстро,
за секунд наверно тридцать,
в крайнем случае за сорок
вы останетесь одна.

***
Вы жениться захотели
И обрадовали маму!
«Мама я решил жениться»
Ну а мама глянув строго –
Вам сказала «не пущу»!
И обидевшись, невеста
Вышла замуж за другого
За того, кому не надо
Маму спрашивать уже.
Ну а вы, обидясь тоже,
Вслед за нею поезжайте,
По пятам за ней ходите,
Лезьте по ночам в окно.
Вам конечно рады будут,
Крикнут – заходи скорее,
Скажут – как удачно вышло,
Слава богу ты пришел!
Не Остер

***

Жабий полк выстроился перед императором Александром. Император поморщился. Снова поморщился, сжал виски, оглянулся на приближенных, поморщился в третий раз, заметив нервный тик князя Адама. Бедный князь, после того, как его вызволили из гм… персидского гарема, он был немного не в себе. А тут еще и новые впечатления.
В столице было неспокойно уже давно, но во дворце этого не замечали, да и некому было – почти весь двор разбрелся кто куда, после внезапного отъезда императора. С легкой руки императрицы, желавшей остаться в одиночестве, даже возродились древние традиции поиска Святого Грааля, только место чаши занял один из голубей князя Адама, Елизавете показалось это очень романтичным и символичным. Оттого-то единственным, кто что-то заметил, оказался Константин, но, то ли из общей вредности характера, то ли из-за внезапно возникшего, на почве трудотерапии, смирения никому ничего не сказал.
Вот так и вышло, что когда император все же вернулся во дворец, то обнаружил, что он захвачен и уже ничего не сделать. Впрочем, захватчики держались весьма мирно и даже хотели принести присягу государю, но уходить не пожелали. А вместо ответов на вопросы грозно крутили косами со свинцовой оплеткой. Вот и… что прикажете делать? Гвардия гоняется по Европам за голубем, и пока не поймает не вернется, а поймать его сложновато будет, поскольку Александр сам видел, как именно этого голубка Евдокия Дмитриевна изжарила для Петруши Черкасова на ужин. Можно, конечно вызвать войска из глубины страны, их, наверняка не коснулся этот ужасный вирус безумия, но пока они дойдут, все будет кончено. Александр прекрасно видел это. Все будет кончено. Все, все, все.
Александр почувствовал, что помимо гримас, обзаведется скоро тиком похлеще, чем у Адама. Вот что делать с этим… Жабьим полком? Вот ведь подарочек рождественский. Помнится, слышал он в детстве страшный рассказ о начале царствования бабушки. Шепотом во дворце передавали слухи о том, что, дескать, велено было набрать девиц со всей страны, да не простых, а каких-то особенных, вот наподобие небезызвестной Варвары Петровны Ланской, собрать их в одном месте и обучать каким-то наукам тайным, а после должны были они служить личной гвардией телохранительной для молодой императрицы.
Еще более страшным шепотом рассказывали, что вышло из этой затеи. И как намалевали девицы страшные бесовские рисунки на стенах Зимнего дворца, и даже порывались закрасить ценные итальянские картины своими художествами: и как довели императрицу до, неприлично и говорить, до пробежки!
В детстве Александр не понимал отчего все так боятся об этом вспоминать, сам-то он считал это все глупой сказкой, а вот теперь… Одной-то Варвары Петровны многовато для России. Не вмещает страна учености ее. А коли таких девиц больше одной?! Да еще им оружие в руки дать?! Это что ж получится тогда? Вот… полюбуйтесь-ка теперь оных девиц полк целый. Жабий. Конногвардейский. Сами так обозначились. А новых гвардеек… гвардейцев… надобно жабомышками величать. Впору бабушку звать, да спрашивать, как она-то в свое время от напасти такой избавилась. Да только ведь не придет и не ответит.
И главное – ведь неугомонная Варвара-то Петровна, которую с радостными возгласами отослали в Персию замуж за библиотеку, пардон, за Моабад-хана, с половины дороги сбежала и теперь просится в это самый полк если не полковником, тогда генералом.
- Милая барышня! Да не могу я вам ничем помочь, увещевал ее Александр, - у них какие-то свои порядки и даже звания! Нету не генералов, ни полковников! И полк сами они формируют. И вас там видеть не хотят.
- А вы прикажите! – топала ножкой несносная девица, - я, может, об этом всю жизнь мечтала.
- А нету на то моей царской воли, - обиженно ответил Александр, не скажешь, же ей, что никто императора слушать не желает нынче и приказы его жабомышкам до… э… одного небезызвестного места, наплевать им на приказы то есть.
- А я тетушке пожалуюсь!
- А я бабушке! – совершенно вышел из себя император.
- А я! А я! Мужу скажу, он вам войну объявит! Вот!
- А я вам читать запрещу императорским указом именным! Вот так-то вот! – И где Черкасова носит, почему он не спасает его от кузины? Не выполняет свои прямых обязанностей?!
- А я… Ольге… и еще…
- А Моабад-хан вам не муж! Он с вами развелся. Сам написал. – император поймал себя на совершенно неприличном желании показать язык.
- Как это развелся, если мы еще не женаты! Ой!
- Ага!
К счастью подоспели остатки кавалергардов в количестве двух штук и, сноровисто упрятав девицу в мешок, видать не в первой им это, куда-то Варвару Петровну унесли.
Однако ж, основной проблемы это никак не решило. Император снова оглядел новую гвардию.
- Не бойтесь, Ваше Величество! – зашептал вдруг откуда-то сбоку знакомый голос.
- Не бойтесь, - вторил ему другой еще более знакомый, - мы вас в обиду не дадим! У нас оружие супротив них есть!
- Какое? – удивился Александр, крутя головой, собеседников было не видать, - мы ж все уже испробовали? И варенье крыжовенное и…
- Нет! Не все! А ватнички-то?!
- Супротив ватничков им не устоять! Мы себя не пожалеем ради дела такого!
- Погибнем, но вас спасем! – патетически всхлипнул кто-то из боевой двойки кавалергардов, названной на английский манер «Твикс», и окончательно замолк.
Д.М. Ороз


Последний раз редактировалось alterego 31-12, 01:05, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23-12, 17:17 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Детская рождественская пьеса «Ёлка во дворце»

Действующие лица:
Платоша Толстой,
Мишель Лугин,
Алеша Охотников – мальчики лет восьми
Петруша Черкасов – шести лет
Варя Ланская и Оля Лопухина - пяти лет
Роман Монго-Столыпин – юный князь
Цесаревич Александр, 11 лет
Цесаревич Константин, 9 лет
Аглая Ланская, женщина без возраста
Евдокия Черкасова, Петрушина маменька
Императрица Екатерина, неизменно великая
Гости, стража, лакеи, фрейлины и пр.

Место действия – Зимний дворец, 31 декабря 1788 года

Сцена 1

Рыцарский зал. Мальчик с интересом рассматривает доспехи. Издалека доносится шум и музыка.
Вбегает другой мальчик, поскользнувшись на паркете, падает, производя при этом ужасный шум. Поднимается, отряхивается, замечает первого.
2-й мальчик: Прошу прощения…
1-й мальчик: Ой… за вами гонятся, да? Вам нужна помощь?
2-й мальчик (мрачно): Танцевать умеете?
1-й мальчик (застенчиво): Не очень хорошо… У нас учитель давно болен. А вообще-то я больше читать люблю.
2-й мальчик: У вас – это где?
1-й мальчик: В корпусе.
2-й мальчик: В Пажеском, что ли?
1-й мальчик (обиженно): Почему? В Кадетском.
2-й мальчик: Ух ты! А фехтовать вас там учат?
1-мальчик: Учат.
2-й мальчик (оглядевшись, вытаскивает у рыцаря меч): А ну-ка, покажите мне что-нибудь!
1-й мальчик (с трудом берет меч обеими руками): Смотрите. (Размахивает мечом). Так… потом так… и вот так! (Меч перевешивает, мальчик падает на пол. Второй помогает ему подняться, протягивает руку)
2-й мальчик: Я Платоша… то есть Платон Толстой.
1-й мальчик: Лугин, Мишель… ну, Михаил…
Платон: Послушайте, там одна девчонка ко мне пристала, танцевать тащит, а я не хочу.
Мишель (заинтересованно): Какая девчонка?
Платон: Да не знаю… маленькая совсем, чумазая, бант на сторону… приставучая – ужас!
Мишель: Это вы от нее прячетесь?
Платон не успевает ответить, в комнату решительно, не замечая мальчиков, входит цесаревич Александр.
Александр: Вы что это здесь делаете? Зачем меч взяли? Положите на место!
Платон: А вам что? Ваш меч, что ли?
Александр: Мой!
Мишель: Скажите еще, что и зал ваш!
Александр: Да, мой! Здесь все мое! А не будете меня слушаться – я ее величеству пожалуюсь!
Мишель (иронично): Ага, а я папе Римскому!
Александр (решительно): Вот что, мелюзга! Кыш отсюда! Идите к елочке, а то мало не покажется.
Платон (воинственно): Да что вы нам сделаете-то?
Александр: Ах вы, несносные дети! Я вас в крепость посажу!
Платон: Ой, напугал! А мы сбежим!
Александр: Из этой крепости еще никто не сбегал!
Мишель (философски): Все когда-то бывает в первый раз…
Александр (внезапно мечтательно): Скажите, а вы не видели здесь девочку?
Платон и Мишель (хором, недоуменно): Какую девочку???
Платон: Маленькую, в оранжевом платьице? Да мы от нее и прячемся!
Александр: Почему в оранжевом? Нет… такую хорошенькую, белокурую, в кудряшках.
Мишель: Хорошенькую – не видели.
Александр: Жаль, жаль… (выходит)
Платон: Видали? В крепость он нас посадит…

Сцена 2

По дворцовой галерее, уставившись в книжку и постоянно спотыкаясь, бредет юный князь Роман Монго-Столыпин. Время от времени, останавливаясь, он прикрывает глаза, прижимает книжку к сердцу и беззвучно шевелит губами.
Из боковой двери вылетает маленькая девочка в белокурых кудряшках и на крутом повороте врезается прямо в князя Романа. Тот от неожиданности вскрикивает, сердито озирается. Девочка ловко вытирает нос полой его сюртука и продолжает свой бег, а князь Роман брезгливо отряхивается платочком. Желая разглядеть причиненный его наряду ущерб, он отступает к свету и нечаянно наступает на оборку платья неспешно следующей по галерее дамы (это императрица Екатерина). Трещит оборвавшаяся оборка.
Екатерина: Ах! Мое платье!
Кн. Роман: Боже… простите меня, простите… (поворачивается к даме) О! Ваше величество!
Екатерина (с интересом): Мы знакомы?
Кн. Роман (смущаясь): Нет… то есть да… когда-то вы изволили одарить меня своею милостью… вероятно, вы забыли, да и немудрено… Но я испортил ваше платье! Мне нет прощения! (падает на колени)
Екатерина: Ну почему же… Mein Gott! Встаньте, будет вам! Подумаешь, платье! (извернувшись, отрывает оборку по всему подолу) Куда бы бросить эту тряпку?
Кн. Роман: Зачем же выбрасывать? Часть одежды ея величества – огромная ценность…
Екатерина: М-да? Может, вам орденскую ленту из нее сделать?
Кн. Роман (краснея и бледнея попеременно): Ваше величество… я не смел мечтать…
Екатерина: Кстати, что это вы такое читает, что не замечаете проходящих дам?
(Кн. Роман машинально прячет книжку за спину. Екатерина, приподняв бровь, смотрит на него, затем протягивает руку).
Екатерина: Давайте, давайте! (с интересом) Неужто что-то непристойное?
(Кн. Роман отдает книгу. Екатерина наугад раскрывает и начинает читать вслух)
Екатерина: Лекви ломиса сцориа, дзу икос гинда хвадиа... Что за бред???
Кн. Роман: Никак не бред, ваше величество! Это прекрасная грузинская поэма!
Екатерина: Вижу, что грузинская… Ну-ка, переводите мне.
Кн. Роман (вдохновенно, но под суровым взглядом императрицы все менее и менее): Воспоем Тамар-царицу, почитаемую свято! Дивно сложенные гимны посвящал я ей когда-то…
Екатерина: Прелестно, прелестно! Нет, я хочу сказать, это просто возмутительно! Какие такие гимны? Да еще и дивно сложенные!
Кн. Роман (увлекаясь): Мне приказано царицу славословить новым словом, описать ресницы, очи на лице агатобровом, перлы уст ее румяных под рубиновым покровом…
Екатерина (сморщившись, как от зубной боли): Вот что, голубчик… мы сейчас так сделаем… Вы мне отдайте эту книжку, я ее полистаю на досуге… разберемся, у кого там ресницы, очи и так далее… А я вам за это тоже книжку… чтоб не обидно было… (вынимает из складок платья небольшой томик) Вот, возьмите – дарю. Я сегодня добрая.
Кн. Роман (удивленно): Вольтер?!
Екатерина: Да! Вольтер! Между прочим, с дарственной надписью – вот!
Кн. Роман (пытается прочесть): «Душке… Катеньке…»
Екатерина (вырывает книжку у него из рук): Ой, нет! Это не то! (прикрывает рукой) Давайте это вымараем, а я вам лучше заново напишу (пишет). Как, вы сказали, вас зовут?
Кн. Роман: Роман…
Екатерина: Прелестно! Роман Роману… Держите. Будете помнить свою императрицу! (спохватывается) А вы мне свою подпишите. Вот перо.
Кн. Роман пишет на второй обложке. Екатерина не выдерживает, заглядывает через плечо.
Екатерина: Стойте, стойте! Вы что это? (читает) «Всея Великия, и Малыя, и Белыя…» Э-э, вы, голубчик, так до утра кренделя выписывать будете. Неужели нельзя попроще?
Кн. Роман пишет. Отдает. Екатерина читает.
Екатерина: «Царице…» Ну и почерк у вас, однако! «Царице… форума…» Вы что – республиканец?! Римлянами увлекаетесь? Гм… Роман… Ладно, перед сном почитаю…
В галерею опять вбегает та же девочка. Кн. Роман предусмотрительно прижимается к стене. Чувствительно пихнув императрицу в бок, девочка проносится мимо, а за ней, не замечая августейшей бабушки, вбегает цесаревич Александр.
Александр: Оленька! Оленька! Да постойте же! Я вам конфетку дам! (убегает)
Екатерина: Нет, вы видели? Александр! Я тебя сейчас поймаю… и тоже дам… не конфетку! (поворачивается к кн. Роману) Вы должны мне помочь. Я оказанных услуг не забываю. Ловите девчонку… и что хотите с ней делайте, только чтоб цесаревич за ней не гонялся по дворцу, как скаженный. Александр! (подобрав юбки, убегает за Александром).
Кн. Роман (смотрит ей вслед): Что значит – «что хотите»?..

Сцена 3

Платон и Мишель все в том же рыцарском зале увлеченно беседуют, забыв о елке. Где-то совсем рядом слышен топот детских ног и веселый визг. Платон вздрагивает.
Мишель: Что вы?
Платон: Да, все кажется, что эта малявка за мной бежит. Вы не подумайте, я против девчонок ничего не имею… напротив… А знаете что? Раз мы с вами договорились дружить, быть может, вы согласитесь помочь?
Мишель: Я даже знаю как! Глядите – мы одеты почти одинаково, давайте поменяемся масками, и она вас нипочем не узнает.
Платон: Точно, не узнает! Это вы хорошо придумали. Надо только найти зеркало.
Выходят в другой зал, на свет. У зеркала смотрят друг на друга.
Мишель: Послушайте, Платон. Не хочу вас обидеть, но у вас такой нос, который ни с чьим не спутаешь! У меня такого нет.
Платон (обиженно): Нет, так сейчас будет! (заносит кулак)
Мишель (уклоняется): Да вы что!
Платон: А то! Нос у меня фамильный… у всех Толстых такие носы. А вот у вас…
Мишель (подозрительно): Что – у меня?
Платон: Мой папенька всегда говорит, что солдата украшают шрамы. А у вас – родинка!
Мишель (так же обиженно): Ну и что, что родинка?
Платон: Плохой из вас солдат.
Мишель: Сами вы солдат! Я кадет. Не видите разницы?
Платон: Фр-р-р! Кадет, на палочку надет. (Протягивает свою маску) Вот вам и нос.
Мишель (подбегает к камину, возвращается с куском угля): А вот вам и родинка!
Оба смеются, выбегают в коридор, но тут же останавливаются, видя еще одного мальчика, который передвигается на корточках вдоль стены (это Алеша Охотников).
Алеша (поворачивается к ним): Тш-ш-ш… Вы ее испугаете, и я не смогу ее поймать!
Платон: Кого вы там ловите? Кикимору?
Мишель толкает его в бок, и оба снова хохочут.
Алеша: Вовсе не кикимору, а царевну-лягушку.
Платон: Лягу-ушку?
Мишель: Царе-евну?
Алеша: Ну то есть пока что она просто лягушка, но ее можно превратить в царевну, я способ знаю.
Лягушка выпрыгивает у него из-под рук и делает скачок. Алеша прыгает за ней, Платон и Мишель идут следом.
Алеша (продолжает): Ее надо поцеловать!
Мишель (недоверчиво): Поцеловать?!
Алеша: Ну да! Я читал.
Мишель: Ах, ну когда вы читали…
Платон: Дураки вы оба – понапишут глупостей, а вы верите!
Внезапно появляется Варя. Это крошечная девочка, растрепанная, в запачканном передничке.
Варя (очень громко): Плавда, плавда! Не смейте пликасаться губами к земноводному! Болодавки выластут на лице!
Платон прячется за Мишеля. Мишель опускает маску. Алеша застывает с лягушкой в руках.
Варя: Блосьте ее немедленно! Или, нет, лучше отдайте мне, я ее отнесу в лабо… лаболатолию…
Алеша (в ужасе): Царевну – в лабораторию?
Варя (бормочет): Цалевну, кололевну… Чушь какая… Отдайте! (дергает его за руку, лягушка шлепается на пол и упрыгивает в темный угол).
Мишель (загораживая собой друга): Мадемуазель… не имею чести знать вашего имени…
Варя (кокетливо): Валвала Петловна!
Мишель: …так вот, любезная Варвара, вы ведете себя неразумно…
Варя (смотрит на него насупившись, затем оглушительно визжит): Петлуша! Петлуша! Меня мальчики обижают!

Сцена 4

Вместо Петруши с разных сторон вбегают Аглая Ланская и цесаревич Константин.
Аглая: Крошка моя! А я-то ищу тебя повсюду!
Варя: Мама…
Аглая (одними губами): Не называй меня мамой!
Константин (сурово): Мадам, это ваш ребенок?
Аглая: Ах, нет… ну, в общем… как сказать? Допустим. А вы, замечательное юное создание…
Константин: Какое я вам создание?!
Аглая: Ах, как вы восхитительно хмуритесь… Сколько же вам лет, юноша?
Константин (сильно краснеет, но в темноте не видно): Четырнадцать.
Мишель, не выдержав, хихикает. За его спиной фыркает Платон. Алеша шарит по полу в надежде отыскать потерянную лягушку.
Аглая (разочарованно): Ах, вы так юны… Но, мне тоже было… шестнадцать, совсем недавно… поверьте, очень, очень недавно!
Варя: Мама…
Аглая: Помолчи, несносное дитя! Вот, помню как сейчас, на коронации ее величества…
Константин: Как, вы видели ба… ее величество в сей знаменательный день?
Платон (шепотом, из-за спины Мишеля): Да когда это было-то…
Мишель (также шепотом, не оборачиваясь): Лет 25 назад.
Аглая (спохватившись): Ах, конечно, нет! Но мне рассказывали, что… (как бы в рассеянности берет Константина под руку)
Варя: Мама…
Аглая: Мадемуазель, ваше поведение вопиюще!
Константин: Вы правы, э-э…
Аглая: Мое имя Аглая.
Константин: Аглая, э-э…
Аглая: Ах, нет, просто Аглая.
Константин: Так или иначе, вы абсолютно правы. В библиотеке эта маленькая безобразница попросила достать ей книжку с верхней полки. А стоило мне залезть на стремянку, ущипнула меня и убежала!
Аглая: Боже, какой кошмар! (прикладывает пальцы к вискам) Ущипнула такого прелестного юношу!
Константин (оглядываясь): Кого?
Аглая: Да вас же! Покажите, куда она вас, бедненького? (потихоньку уводит его)
Варя (со слезами): Мама! Я в туалет хочу!
Мишель (поднимает надоевшую маску): Давай я тебя отведу, несчастье.
Варя (шарахается от него): Вы что же, посягаете на мою честь?
Мишель: Я???
Платон (мрачно): Ну, давай я отведу…
Варя: И вы тоже? Посягаете, да?
Платон: На кой ты нам сдалась?
Мишель: Жалко тебя просто! Маменька твоя ушла…
Варя: Сие неплилично… ой…
Платон: Мишель, оставьте ее, пусть терпит тут до морковкиного заговенья. А то вам жениться на ней придется.
Мишель (подозрительно): Это еще зачем?
Платон: А я вот слышал такое… ежели кто посягнет на честь барышни, то обязан на ней жениться.
Мишель (растерянно): Да не посягаю я! Сами женитесь!
Платон: Почему это я?
Мишель: А почему я?
Варя: Дулаки вы оба! Я все лавно с вами не пойду никуда! Ой… ой…
Платон: Ну ты заладила! Кого бы к тебе приставить, чтоб обиходили?
Варя: Найдите мне кузена Петлушу – с ним пойду.
Мишель: Пойдемте скорее, Платон.
Платон: Куда?
Мишель (обреченно): Известно куда… Петрушу искать!

Сцена 5

Большая бальная зала с елкой посередине. Под елкой трон, на котором сидит императрица Екатерина. Рядом с ней цесаревичи Александр и Константин. С другой стороны на пуфике сидят две маленькие девочки одного возраста, брюнетка и русая, одна в синем бархатном платьице, другая в вишневом. Вокруг стоят придворные, в том числе кн. Монго-Столыпин.
Екатерина: Позвольте, господа, представить вам моих премилых протеже. Кузины – княжна Тамара, маркиза Юлия. Прошу любить и жаловать. Александр, ну что вы стоите как дундук… поцелуйте ручки дамам! Учитесь политесу, юноша, пока я жива.
Александр делает шаг вперед, но что-то его не пускает. Заведя руку назад, он словно пытается отцепить что-то от своей одежды. Одновременно он заинтересованно смотрит на девочек. Однако те, не обращая на него внимания, смотрят в разные стороны – княжна на кн. Монго-Столыпина, маркиза на Мишеля. Александр явно недоволен, тем более, что становится видно, как подобравшаяся к нему сзади Оля Лопухина настойчиво пытается отковырять с его костюма золотой позумент. Сзади ее пытается оттащить от цесаревича Петруша Черкасов. В свою очередь его дергает сзади его кузина Варенька.
Варя: Петя! Да Петя же! Отведи меня в солтил!
Петя (шипит): Отстань, негодная!
Мишель: Сударь, я бы потребовал от вас сатисфакции за оскорбление дамы, но сейчас дело не терпит отлагательств.
Петя: Вы что, не видите – моя судьба рушится на глазах!
Платон: Ваша судьба разрушится вернее, ежели ваша кузина напрудит, пардон, лужу посреди залы.
Петя: Так ведите ее сами, коли заботливый такой.
Варя: Петя, я не пойду с ними, я с тобой пойду.
Петя: Довыбираешься, Варвара!
Екатерина: Далее… Кто у нас там? Ach ja! Нынче же позвольте представить вам молодого человека… изъявил желание служить в русской армии! Мы, конечно, еще подумаем… (подталкивает в центр пунцового от смущения коротышку в залатанном мундире). Александр! Да что это – муравьи по вам ползают, что ли? Почто вы вертитесь так? Также прошу любить и жаловать (достает из кармана бумажку) – Нап… Напа… Напо-ли-оне Бу-она-пар-те. (страшным шепотом) Александр! Да подойдите же, ободрите юношу как-нибудь! Не видите, как он смущен? (Наполеону) Не стесняйтесь, друг мой! Мой внук зело приветлив, он поделится с вами всем… в разумных пределах, конечно. Александр, дайте ему яблоко, что ли!
Александр наугад пинает ногой пространство позади себя, и, одергивая мундир, наконец, подходит к Наполеону. Пнутая Оленька подкрадывается сзади к кн. Монго-Столыпину и исподтишка пытается развязать завязочки его брюк. Кн. Тамара достает из сумочки вязанье и чувствительно тыкает в Оленьку спицей.
Оленька: Ой! Ай!
Кн. Тамара: Зарэжу!
Екатерина (Тамаре): Ну что ты, дитя? Делом займись. Эка невидаль – вязание! Погоди… вот тебе книжица (достает отобранную у кн. Романа книжку).
Оленька визжит. Все вздрагивают и оборачиваются в ту сторону, куда она смотрит. Раздаются восклицания «Ах, кто это?», «Привидение!» и т.п. Кто-то валится в обмороке.
Екатерина: В чем дело, господа? Какое такое привидение? Кто провел на бал привидение?!
Петя: Разрешите доложить, ваше величество.
Екатерина: Докладывай, отрок.
Петя: Это папенька мой. В турецкую войну погибший. Все ходит и ищет своего сына. Я ему говорю, что я его сын, а он утверждает, что должен быть еще один. Похоже, в уме повредился от столь бедственного своего положения.
Екатерина: Этого нам еще не хватало! Призрак на балу… дурная примета!
К трону подбегает Варя.
Варя: А вот и нет! Пливидений не бывает, это доказано научно!
Екатерина: Боже, какие умные дети пошли! Куда деваться!
Варя: Это особые вооблажаемые колебания воздуха, вызванные спелтым воздухом в помещении и излишним потлеблением плисутствующими голячительных напитков!
Екатерина: Пускай, пускай! А вот кто это у нас там соловьем заливается? Прелестные рулады!
Аглая: С вашего дозволения… Это Степка, холоп мой, ваше величество.
Екатерина: Хм… Степан! Поди сюда.
Степан подходит, Екатерина обнимает его и целует в лоб.
Екатерина: Даровитое дитя! Выкупаю тебя у барыни и даю вольную – поедешь в Италию, учиться музыке.
Степан кланяется, исподтишка показывает язык Варе, которая стоит насупившись.
Аглая: Но позвольте, ваше величество…
Екатерина: Не позволю. Почему все притихли? Где музыка? Всем веселиться! Встречаем новый год.
Из угла к Екатерине пробирается секретарь со свитком в руках, что-то шепчет ей на ухо.
Екатерина: Как так – не новый год?
Секретарь: Так-с, ваше величество… То есть никак-с. Число сегодня совсем не то-с… то бишь не 31 декабря вовсе. В канцелярии напутали-с.
Екатерина: Что мне ваша канцелярия! Я сама себе канцелярия! Какое же, по-твоему, сегодня число?
Секретарь: Третье октября-с… позвольте елочку унести?
Екатерина: Не позволю! Подумаешь… октября, декабря… Ну пусть третье октября и будет начало нового года. Что тут такого? Так! Музыка!
Оркестр играет «Stille Nacht, heilige Nacht».
Екатерина: Тьфу на вас! Тоску наводите! А ну-ка, Степан… покажи им…
Степан берет дирижерскую палочку. После некоторой паузы оркестр играет марш Кавалергардского полка.
Екатерина: Это дело! А то все палки в колеса вставляют – все им не так, и число-то не то… будто дело в числе! Ну-с, господа и дамы! Имею честь поздравить вас – с Новым годом!
К. Безродный

Эпизод 83

Разномастные лошади без особой натуги везли дорожную карету, с каждой верстой приближая встречу путешественников с шлагбаумами любезного отечества. Карета весело катила по дороге, тряска не особо терзала вояжеров, день был чудный, но никто кроме Варвары Петровны не испытывал особой радости от возвращения. Мишель спал или делал вид что спит, не имея особого желания поддерживать разговор, а Платон продолжал дуться и, отвернувшись от своей спутницы, угрюмо пересчитывал мелькавшие за окном деревья.
- 3456, 3457, 3459...тьфу ты, снова сбился...- пробормотал он мрачно и принялся считать заново.
- Платон Платонович, - мадмуазель Ланская придвинулась поближе к графу. - Мы с вами так и не решили где мы будем...
- Да решайте сами, Варвара Петровна, - не дослушав, перебил ее Толстой.
-... жить после свадьбы. - торжественно проговорила она.
- Варвара Петровна! Неужели вы решились меня осчастливить? - тоскливо протянул Платон. - Может лучше выберете Мишеля? Он более меня подходит для брака. Он с радостью выйдет за вас за...тьфу ты, женится. А я не могу.
- Почему это вы не можете? - Варенька нахмурилась. - Вы...
- Я, простите, Варя, дело в том что я... я... я уже женат. Вот. - Платон торжествующе посмотрел на нее. - Женат?- недоверчиво проговорила Варя.- Вы? Не верю!
- Да отчего же? Да, я, Платон Толстой, - женат.
- И как же зовут вашу жену?
- Графиня Толстая разумеется.
- А имя, имя у нее есть? - любопытство Вари переходило всякие границы.
- Ну конечно же есть, - в замешательстве произнес Толстой, пытаясь вспомнить имя своей жены. - Ее звать Басенька... Нет, Беата, - поправил он сам себя. - Или Агата. А может быть Ядвига. Ну нее такое простое польское имя. - Подумал мгновение, и уже уверенно воскликнул - Зося! Вот. Мою жену зовут Зося.
- Это ничего не значит, - решительно возразила ему Варя, - Даже если вы и женаты, то можно всегда развестись. Я лично попрошу великого князя Константина похлопотать о разводе.
- Варвара Петровна, а может все-таки - Мишель? Вдруг Константин не сможет помочь? - Хотя Платон понимал, что обманывает сам себя. Ради того, чтобы увидеть мадемаузель Ланскую замужней дамой, великий князь Константин с удовольствием разведет не только Платона но и всех женатых гвардейцев.
Жить мы будем летом в Платоновке, а зимой в Петербурге. Да, и учтите, - никаких сироток из приюта!
- Да почему же?- осмелился возразить Платон.
- Cвоих нарожаем.- сказала Варя, как отрезала.
Гнетущая тишина надолго воцарилась в карете. Только изредка нарушаема она была стонами спящего Мишеля.
- А еще, - первой не выдержала Варя, - Мы с вами сразу после свадьбы начнем изучать иностранные языки. Сначала латынь.
- Да что я, латынь не знаю, что ли. - пробормотал Платон.
- А вот и не знаете. - ехидно возразила Варя.
- Нет знаю. - Нет не знаете!
- Да что же вы Варвара Петровна, думаете, что Платон Толстой может чего-то там не знать? - Платон вышел из себя, и заорал так, что спящий Мишель было проснулся, но быстро сориентировавшись в обстановке, понял, что лучше ему не подавать пока признаков жизни, а потому сладко зевнув, повернулся на другой бок и снова заснул.
А если знаете, то докажите! - Варенька демонстративно отвернулась от Платона.
Да ради бога. Сей момент. Э…ин вино веритас! - Толстой с видом победителя взглянул на свою собеседницу и хотел даже показать ей язык, но вовремя одумался. «Кто ее, Варю знает, определит еще по языку, что я вчера пил. Лучше не рисковать» - подумал он.
- Ну раз вы знаете латынь, - разочарованно протянула Варвара Петровна. - Тогда приступим прямо к греческому.
Новому или старому? - деловито осведомился Платон. - А то я…
А потом, - продолжила она, не давая ему закончить фразу, - Примемся за древнееврейский.
- Варенька! - не выдержал Платон. - Да зачем же нам его учить? На нем же никто и не говорит сейчас. Вы ничего менее экзотического подобрать не могли? Ну хотя бы…ну не знаю, грузинский например.
- И грузинский тоже, кстати. - оживилась Варя, - Я надеюсь, вы не забыли, что свой медовый месяц мы с вами проведем на Кавказе?
- Да я вроде бы пока ничего такого не натворил, чтобы меня на Кавказ ссылать - попытался перевести все в шутку Платон. Но Варвара Петровна шуток не понимала. Вернее, таких шуток.
- Мы еще не женаты, а вы уже пытаетесь сделать меня несчастной. - расплакалась она, и полезла в карман за платком.
- Да ну что вы. Ну не плачьте, пожалуйста. - растерялся Платон. И страстно пожелал оказаться в этот момент где угодно, хоть в подвалах монастыря, хоть снова в Петропавловке, а еще лучше где-нибудь в бою, но только не наедине с всхлипывающей Варей. Мишеля он в расчет не брал. Поскольку тот, услышав женский плач, еще крепче зажмурил глаза и даже начал слегка похрапывать, совершенно игнорируя то зверские, то умоляющие взгляды, которыми время от времени награждал его Платон.
- Хорошо. Я согласен. - не выдержав атаки, Толстой обреченно махнул рукой. - Поедем на Кавказ. Там вина, говорят, знатные.
- Боюсь, что вина вам там недолго придется пить.- Варенька прекратила плакать. -
Поскольку на Кавказе мы недолго задержимся. Мы с вами поедем дальше.
- Куда уж дальше-то? - угрюмо проворчал Платон, не понимая, что от него еще хочет это неуёмное создание.
- В Персию! А там вино пить нельзя.
- А что я забыл в Персии?
- Вы ничего, а я должна проверить одну свою теорию…
-А сидя в Петербурге нельзя проверить вашу теорию? - поинтересовался Платон.
- Вы ничего не понимаете Платон Платонович! Я сделала величайшее открытие! Дело в том, что хронология Скалигера, на которую ссылаются все историки, в корне неверна. А пользуясь моими расчетами, мы сможем восстановить истинную картину мира.
Вот например, я рассчитала, что древний Рим находится совсем не там, где мы привыкли думать, а в районе Исфагана. И мы с вами докажем это. - веско добавила она.
- Но почему вы так решили? - осмелился спросить Платон.
- Потому что Исфаган стоит у реки! - прозвучало в ответ.
Платон хотел было возразить, но потом передумал, вздохнул и принялся вновь считать деревья за окном.
-Варвара Петровна, - обратился он к Варе, через несколько минут. - Мне, это…как бы.. ну вы понимаете…
- Да, Платон Платонович, что вы хотите? - улыбнулась в ответ Варенька.
- Мне надо..- Платон покраснел и собравшись духом выпалил. - Не могли бы вы приказать кучеру остановить карету? Мне надо выйти. - И покраснев еще больше, добавил. - И развяжите мне руки, пожалуйста.
- Да-да, разумеется, сейчас мы остановимся. Но руки я вам не развяжу, Платон Платонович, и не просите. Вы на прошлой остановке попытались убежать, И убежали бы, если б не провалились в кабанью нору. Так что нет, нет и еще раз нет. Я вам больше не верю…
- Да, ну а как же тогда я…э…?
- Ну вы не переживайте так, я что-нибудь обязательно придумаю. - ласково погладила его Варя по связанным рукам и, открыв дверцу кареты, решительно выпрыгнула на дорогу.
Сепулька


Последний раз редактировалось alterego 31-12, 01:12, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 23-12, 17:25 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Аттракцион неслыханной щедрости
« Рога – всем!!! или Обуреваемые страстью»

(фан-фик по фан-фику Шиповничка «Подлинная история поручика Лугина»)

В 1813 году истинно приличные женщины ложились и вставали довольно поздно. Днем их весьма утомляли французские лавки, модистки, чай с пирожными и подругами, а вечерами – балы, приемы, маскарады и прочие набившие оскомину светские мероприятия. Оксана Андреевна Маковская, безусловно, относила себя к приличным, во всяком случае, что касается позднего пробуждения. Вот и далеко за полдень восьмого марта она еще нежилась в постели, когда слуга доложил ей, что прибыл граф Толстой.
- Опять?! – возмущенно воскликнула Ксана. – Право, этот граф несносен! Впрочем, проси, - она поправила на груди распахнувшийся пеньюар, а потом расправила обратно.
В спальню вошел, неся роскошный букет белых камелий, вышеупомянутый граф. Он сиял как новенький медный грош, хотя на его высоком челе лежала некоторая тень печали. Ксана невольно залюбовалась им – ей не могло не льстить то постоянство (а также изобретательность в составлении букетов), кои граф являл объекту свой страсти при каждом визите.
Толстой, пройдя до середины просто, но изящно обставленной комнаты, опустился на одно колено и произнес:
- Достопочтенная, многоуважаемая Оксана Андреевна! Позвольте мне, ничтожному рабу вашей несравненной красоты, положить к вашим ногам сей скромный дар богини Флоры, и в который раз засвидетельствовать свое глубочайшее восхищение вашей чистотой и неприступностью… - выговаривая эту в высшей степени приличную тираду, Толстой не мог оторвать глаз от хорошенькой розовой ножки, которую Ксана словно бы нечаянно выпростала из-под одеяла, притом подтягивая оное все выше.
- Ну что же вы, Платон Платонович, - томно протянула проказница. – сказали «к ногам» - так и кладите…
Платон метнулся к кровати и, ухватив хрупкую и одновременно мягкую ножку, принялся осыпать ее поцелуями. Мадам Маковская смеялась, делала вид, что вырывается, даже пару раз принималась колотить нахала своими крошечными кулачками.
- Ксана… прости, я не могу больше… жизни не мыслю без тебя… - бормотал граф, сражаясь с противным одеялом, - знаю, что поступаю дурно, но, поверь, я не в силах противиться тому влечению, которую ты разжигаешь во мне одним своим взглядом!
- Платоша, милый, ведь ты женат, - слабо сопротивлялась Ксана. – Мы не должны… о нет, нет! – но все последующие изъяснения заглушил сладостный стон, который в унисон издали обуреваемые страстью любовники…

***
С недавних пор Мишеля Лугина очень беспокоило поведение друга. Прослыв в юности отъявленным бретером и ловеласом, позднее Толстой остепенился, несомненно успешно сумел жениться на своей, то бишь, его, Лугина, а точнее сказать, их общей Вареньке, со временем приобрел троих очаровательных детей, а весь его вид и поведение свидетельствовали о безоблачной семейной жизни. Но не далее как в прошедшие святки на каком-то совершенно дурацком балу Платон встретил не виденную им более десяти лет Ксану Маковскую, от которой был без ума в далеком 1800 году. Мишель допускал, что тогда имел место головокружительный, но, надо отметить, не совсем счастливо завершившийся роман – у кого не бывало таких романов! Но всему свое время, а ведь Платон за эти два месяца очень изменился: ищет встреч с Ксаной, посылает ей цветы, говорить способен только о ней… видно по всему, что над семейной идиллией Толстых сгустились заметные тучи. И сегодня Мишель наконец решил поговорить с другом начистоту. Он нарочно пошел пешком от своей квартиры до Малой Итальянской, где жили Платон и Варя, чтобы по дороге выстроить в голове четкий план разговора, собрать воедино все аргументы и увещевания, дабы они не оказались смяты под напором безумной логики влюбленного Толстого.
Как на грех, Платона не оказалось дома. Уходить сразу было неловко. По-домашнему просто одетая Варвара Петровна радушно усадила гостя, приказала подать чаю, попеняла, что Мишель стал редким гостем в их доме. Уж не сердится ли он, или, того хуже, милейшая супруга его, за ту полную недоразумений ночь, когда в библиотеке своего дома Мишель утешал полуодетую плачущую Варю и был застигнут за этим невинным занятием? Право, такой конфуз, так неприятно… Мишель поспешил успокоить графиню, похлопав ее по руке, угловато лежащей на подлокотнике кресла. Но Варвара Петровна внезапно схватила этой рукою его руку и стала нервно и горячо высказываться о том, что муж ее, обожаемый Платоша, стал совсем неузнаваем в последнее время. Дома, с семьей, времени почти не проводит, отговаривается делами, которых у него в Петербурге быть не может, стал невнимателен, холоден, даже груб порою! А по ночам… стыдно сказать (здесь Варя и вовсе разрыдалась, используя рукав мишелева сюртука как носовой платок), спит отдельно, лишая ее, Варю, немудреной супружеской ласки, в коей она так нуждается! Ведь не чего-то невозможного просит она, ведь они муж и жена перед Богом!
- Конечно, конечно, - испуганно кивал Лугин, - не стоит вам так волноваться, Варвара Петровна. Я поговорю с ним, уверен, что вы несколько преувеличиваете масштаб холодности вашего мужа… Все будет хорошо…
- Скажите мне откровенно, Мишель – разве я не та, что и была прежде?
- Да вы стали еще краше, Варенька! – уже давно не глядевший ни на кого кроме собственной жены Лугин мог позволить себе такой гиперболический комплимент.
- Ну вот! А он… он совсем забросил меня, не уделяет мне внимания… ведь, помнится, Платоша ревновал меня к вам! Ну разве не смешно?
- Смешно, - покорно согласился Мишель.
- А ведь у нас с вами всего-то и было, что несколько дружеских поцелуев, - слушая эти слова, измученный капризами беременной Александрины Мишель вдруг обнаружил, что Варя сидит у него на коленях и гладит, обнимая, его плечо, а ее немножко заплаканное, но такое родное лицо находится совсем близко… так близко, что хочется тронуть ее губы своими – о, всего лишь в утешение… ну как можно расстраивать своим пренебрежением такую чудную, трогательную Вареньку! – Правда, Мишель?
- Правда, - выговорил Лугин онемевшими губами, изнемогая от неожиданного желания продлить сколь возможно головокружительный дружеский поцелуй.
- О, Мишель! Я знала, что вы все еще немножечко любите меня… подождите, я запру дверь…
И два тела, обуреваемые страстью, тесно сплелись на диванчике в скромной гостиной Толстых…

***
Александрина Лугина, проводив мужа из дому, вздохнула с облегчением. Пусть уж лучше Мишель навещает друга сам, чем Толстой будет являться к ним, греметь, шуметь, шутить и предлагать выпить. После таких визитов, право, наименьшее неприятное ощущение – это головная боль!
Гостей Сашенька не ждала, а посему преспокойно уселась в своем будуаре, разложив справа от себя вышивание, а слева книжку. Не читая и не вышивая, она просидела в задумчивости с полчаса, когда внезапно раздавшееся совсем близко звяканье шпор отвлекло ее от сладостного бездумья. Прямо перед канапе щелкнул каблуками и опустил в поклоне голову Александр Павлович, император Всероссийский. Сашенька ахнула и потянула на плечи сползшую ажурную шаль.
- Не пугайтесь, я вовсе не страшен, - ласково произнес император. – Велел вашим слугам не докладывать… хотел удивить… Люблю, знаете, вот так, запросто навещать своих подданных…
- Но, ваше величество! Простите, мне так неловко… Не подождете ли вы меня в гостиной?
- Вот еще! – обиженно сказал Александр Павлович. – Я и к особам рангом повыше вашего хожу как хочу – к Орловым, например… да ко всем! Интересно посмотреть, как люди живут. Я ведь очень демократичный монарх…
- Вы, наверное, к мужу моему дело имеете? – нашлась Сашенька. – Кстати, я бы вас заодно и попросила… не отсылайте его никуда с вашими секретными заданиями, это можно устроить?
- Можно, - покладисто кивнул император и присел рядом на канапе. – Между нами – толку от вашего супруга, прямо скажем, немного… кстати, он дома?
- Нет, он отлучился ненадолго, - Александрина вытянула из царской ладони как-то слишком долго удерживаемую там свою руку и поправила прическу.
- Ну и отлично. Мы и без него найдем о чем поговорить… У нас с вами много общего – вы Саша и я Саша, разве не интересно? – Александр придвинулся ближе, снова взял ее руку и прижал к губам.
- Интересно… Правда, что Александром вас бабушка назвала?
- Не будем трогать мою бабушку, эту чудную старушку. Лучше скажите, находите ли вы меня привлекательным?
- Ваше величество…- к такому повороту разговора Сашенька была не готова и сильно смутилась. – Многие дамы находят вас привлекательным…
- Вот именно! – опечалился Александр. – Многие… Кругом одна лесть, ей-Богу!
- Нет-нет, вы, правда, весьма хороши собой…
- Вы тоже, - милостиво изрек император. – Так зачем же время терять? – он попытался обнять Александрину, но она выставила вперед локоть.
- …но я очень люблю своего мужа!
- Как это вы смеете в моем присутствии любить какого-то там мужа? – нахмурился Александр Павлович.
- Позвольте, что значит «какого-то»? – возмутилась и Сашенька. – Да я, если хотите знать, из любви к нему татуировку себе сделала! Вот!
Она подняла юбки и сдвинула выше колена пышную оборку панталон. На бело-розовой коже округлого и нежного бедра красовалась витиевато выполненное «Саша+Миша=любовь навечно!». Император, близоруко склонившись к надписи, в гневе одернул оборку.
- Что за чепуха!
- Это не чепуха! – Александрина снова подтянула складки батиста вверх. – Читайте внимательно!
- Не стану! – император резко дернул за кружево, тонкая материя треснула и разорвалась, открывая его жадному взору прелестное и соблазнительное женское тело. Сашенька беспомощно охнула и закрыло лицо руками.
- А у супруга-то вашего губа не дура, - с удовольствием констатировал Александр, стягивая с дамы бесполезные панталоны. – Такого мужа можно и на повышение… он у вас кто?
- Во…- начала Сашенька, но его величество закрыл ей рот страстным поцелуем. – Ротмистр, - прошептала она сразу же после оного.
- Ротмистр, это хорошо… очень хорошо… будет полковником… а там, глядишь, и генералом… - обуреваемый страстью император не скупился на обещания, ну и, действительно, был все же чертовски привлекательным…

***
Опустошенный и растерянный, Мишель вернулся домой под вечер. Варя изрядно утомила его неожиданно проснувшимся темпераментом. Мелькнула даже крамольная мысль, что, яви она подобный пыл до свадьбы с Толстым, может, и не было бы никакой свадьбы… Только вот как теперь смотреть в глаза Александрине? Виноватое выражение лица выдаст его с головой! Пожалуй, надобно отговориться какой-нибудь хворью, что совсем не сложно после недавней контузии. «Голова болит нынче, спи спокойно, мой ангел», - это можно пробормотать и не поднимая глаз. Репетируя отговорку на разные лады, Мишель шел по темному коридору, пока не столкнулся с Глашей, Александрининой горничной, пригожей и румяной молоденькой девушкой.
- Что, барыня спать легла? – обрадовался Мишель.
- Нет еще, - Глаша остановилась напротив него, не давая ему пройти и не двигаясь сама. – Вас ожидают…
Пожалев барина, у которого сейчас же сделался самый несчастный вид, она добавила:
- А вы, барин, не торопитесь… Приятного много и окромя супружеской опочивальни…
- Ты о чем это говоришь, Глаша?
- Известно о чем, - Глаша притиснулась у нему так, что он вынужден был прижаться к стене коридора. – Вы, Михайла Лексеич, собою больно хороши, да в обхождении ласковы, могете любую девушку утешить…
- У тебя что, горе какое? – сопротивлялся Лугин, уворачиваясь от глашиных рук, которые легли на его талию, погладили плечи и наконец нежно обвили шею. В тесном коридоре некуда было и отклониться от объятий крепкой и здоровой деревенской девушки, к тому же обуреваемой страстью.
- Глазки мне ваши больно ндравятся, - прошептала она, часто дыша и вдруг жарко поцеловала Мишеля прямо в губы. – А и сладкий вы, барин, так бы вас и съела!
- Прекрати немедленно! – он, наконец, вырвался из кольца глашиных рук. – В деревню отправлю!
Глаша отскочила от него и, еще не переведя дух, с обидой выпалила:
- Подумаешь, разборчивый какой! Другой бы радовался, а вы! Между прочим, к жене вашей сегодня ампиратор приходил!
- Что ты мелешь?- рассердился Лугин. – Какой еще император?
- А вот такой… он у нас один, чтоб вы знали! Да прямо в спальню протопал! И не знаю уж, кто из вас больше ломался – вы нынче али барыня тогда…
- В деревню, дура! – рявкнул Мишель, изрядно шлепнул горничную пониже спины и в совершенном смятении чувств ринулся в женину спальню.

***
Рванув дверь спальни на себя с такою силой, что ручка осталась у него в руке, Мишель после секундного замешательства толкнул створку и войдя замер в удивлении. Более мирной и идиллической картины и представить было нельзя – Александрина лежала в ванне, с краев коей медленно спадала ароматная пена, и расставив точеные локотки держала французский роман, увлеченно ею читаемый. На топот мужниных сапог она повернула голову и удивилась не менее его.
- В чем дело, дорогой?
- В чем дело? – переспросил несколько сбитый с толку Лугин. – Скажи мне… здесь, сейчас был император?
- Бог с тобою… Какой император? – она поправила влажные волосы, от чего грудь ее приподнялась и снова скрылась под пеной. – Ты, верно, нездоров?
- И он склонил тебя к неверности? – продолжал Мишель упрямо.
- Как это?
- Ну как… ну он совершал с тобой развратные действия?
- Что ты! – рассмеялась Сашенька от души. – Во-первых здесь не был никакой император. А во-вторых ведь я жду дитя, и доктор мне запретил.
- Ах да, доктор… - с облегчением вздохнул Мишель.
- Ты наверное очень страдаешь от этого, мой милый? Потерпи еще немного…
- Да-да… очень… - Мишель, потупившись, нежно поцеловал жену в лоб. – Отдыхай, мой ангел, не буду тебя беспокоить более.
Получается, что будто бы он не так уж и виноват… Действительно, молодой здоровый мужчина, которому, по запрету доктора, временно недоступны амурные утехи с собственной супругой, вполне может себе позволить некоторые… гм… почти невинные шалости на стороне. Да ведь и Варя тоже мучилась от неутоленного желания… вот ведь Платон, экий невнимательный супруг! С этой отрадной мыслью Лугин прошел через будуар и вдруг… его внимание привлек какой-то предмет туалета, валяющийся под канапе. При ближайшем рассмотрении предмет оказался порванными панталонами из тончайшего батиста, к которым намертво прицепился орден Андрея Первозванного. Сказать что Мишель задохнулся от негодования - значит ничего не сказать. Осознавая что, вернувшись сейчас в спальню, он вполне может привести дело к смертоубийству, он поспешно развернулся и кинулся вон из дома.
Ноги сами привели его к Зимнему дворцу. Там, в просторном коридоре, предваряющем покои императрицы, он увидел своего старого друга, Петра Черкасова. Вид у того был крайне решительный, руку он держал на эфесе шпаги.
- Петруша!
-Мишель! – воскликнули они одновременно.
- Ты что здесь делаешь? – с подозрением вопросил Черкасов. – Это личные покои Ее величества.
- Император Александр обесчестил мою жену, - гневно пояснил Мишель. – Он думает что если он царь, то ему все позволено! Но нет же! Доколе…
- И ты примчался с намерением проделать то же самое с его супругой? – понимающе усмехнулся Петр. – Шалишь, братец… За мной будешь.
- Что значит – за тобой? – изумился Лугин. – А ты что? И ты тоже?
- Это ты «тоже», - буркнул Петр. – А мою жену он совратил, когда она даже еще не была моей женой! Каков цинизм… Я, между прочим, дожидаюсь удобного времени для отмщения уже много лет! А ты налетел! Думаешь, это так легко?
- А ты думаешь, ее величество согласится изменять Александру с тобой? – парировал Мишель.
- Почему нет? С Алешкой же соглашалась. Скажу мол так и так… обуреваем страстью… не имея надежды, терпел довольно… Ну а потом конечно все расскажу императору, прежде того про Оленьку напомнив.
- А что же мне делать?
- А ты иди вон к мадам Юлии, это сладится наверняка. Ее и император любит – а значит, будет ревновать, и она к тебе неровно дышит, и охотно примет.
- Откуда тебе известно сие? – смутился Мишель. – Ведь нашу единственную ночь любви мы сохранили в тайне!
- Нашел тоже тайну! – усмехнулся Черкасов. - У мадам Юлии растет твой сын.
- Да с чего ты взял, что мой? Не императора?
- Его величество, как известно, блондин, - пояснил Петр, - да и родинки такой под носом у него не наблюдается. Так что твое отцовство очевидно, друг мой.
- Но почему?.. Вы знали и не сказали мне? Почему я один не знал ничего о ребенке?
- Ну, видишь ли, Мишель, у тебя такая нежная душевная организация… мы не хотели тебя волновать понапрасну… вот и не говорили. Цени нашу деликатность!
- Эх вы, друзья тоже! Впрочем, что теперь… Где, ты говоришь, располагаются ее комнаты?

***
Отыскать покои мадам Юлии оказалось делом сугубо непростым – заботясь о том, чтобы императрица и фаворитка не встречались во дворце, его величество поместил комнаты своей возлюбленной как можно далее от комнат супруги. Изрядно поплутав по переходам и коридорам, Лугин наконец отыскал заветную дверь, перед которой в очередной раз некоторое время потомился всяческими сомнениями и размышлениями. Открывшаяся дверь прервала его томления. Откинув тяжелую штофную занавеску, на пороге стояла сама мадам Юлия, маркиза де Перпеньяк… ах, нет, просто Юлия.
- Ну и кто это так громко вздыхает под моей дверью? – недовольно спросила она. – Это вы, Александр? Вам еще не надоели эти детские игры?
- Простите, мадам! – Мишель выступил из темноты коридора. – Вы ожидали видеть своего августейшего возлюбленного? Но это всего лишь я…
- О, всего лишь? – радость в ее голосе приободрила его. – Мишель, дорогой мой! Как вы здесь оказались?
- Я… я заблудился, - слегка слукавил Мишель. – Этот дворец такой огромный, и так бестолково устроен…
- Вот и прекрасно! Значит, вы мой гость. Заходите, а я потом покажу вам очень легкий способ выбраться отсюда.
Поколебавшись, Лугин прошел в покои фаворитки.
- Не сюда, - Юлия взяла его за руку, - там у меня домашний театр, а спальня вот, направо.
- Зачем же в спальню? – удивился Мишель.
- Как зачем? – удивилась в ответ и Юлия. – А разве вы пришли не пожаловаться на несчастную любовь? И мне тоже есть, что вам рассказать… за эти годы столько всего скопилось в душе! Мне очень вас не хватало! Вы один можете утешить меня, когда я страдаю от пренебрежения его величества. Вообразите, он стал заглядываться на эту несносную Нарышкину! Ну, утешайте же меня, что вы стоите столбом!
- М-м… - Мишель осторожно обнял ее. – Не печальтесь, дорогая Юлия…
- У Александра так испортился вкус! – горестно всхлипнула маркиза, склоняя лицо ему на грудь. – Порой мне кажется, что он готов променять меня на любую хорошенькую русскую барышню. А ведь я ради него оставила родину, отдала ему свою молодость, согласилась на унизительное положение любовницы…
- Угу, - только и смог пробормотать Лугин, никак не в состоянии согласиться с замечанием о дурном вкусе императора, коль скоро тот засмотрелся и на его, Лугина, обожаемую жену.
- Это очень, очень некрасиво со стороны Александра! – Юлия подняла на него прекрасные глаза, из которых струились слезы, оставляя на щеках блестящие дорожки. Мишель обнял ее крепче. Определенно, месть императору обещает быть очень приятной… Она запрокинула голову, ее губы коснулись его подбородка, легко скользнули по щеке.
- Вы так чудесно умеете утешить, - вздохнула Юлия, хотя он ни сказал больше ни слова. – С вами я чувствую себя привлекательной и желанной, как когда-то раньше… А вы?
- Что – я? – невнятно переспросил Мишель.
- Чувствуете? Правда, чувствуете? А здесь? О-о… И здесь тоже? Мише-ель…
Начавшийся с едва ощутимого прикосновения поцелуй становился все более жарким. Обуреваемые страстью, молодые люди упали на постель…
- Знаете, милая Юлия… а ведь я пришел к вам с целью наставить рога его величеству! – спустя какое-то время признался Лугин.
- Ну так вам это удалось, дорогой мой, - весело ответила маркиза. – Только вам надо было сразу озвучить свое намерение… столько времени потеряли зря! Ведь и я впустила вас к себе именно с этой целью. Как жаль, что вам пора уже идти… Я покажу вам – вот здесь потайная дверь, и не нужно плутать по переходам…
Мишель покинул покои фаворитки в отличном настроении. Спасибо Петруше Черкасову, что подсказал такой славный способ уязвить излишне похотливое величество! Так бы вот мстил и мстил ему… мстил и мстил…

***
Как обычно, проходя по Невскому у пересечения его с Садовой и узрев вывеску вышивальной мастерской мадам Роше, урожденной Жюли Ламбер, Мишель позволил себе ненадолго погрузиться в приятную ностальгию. Но каково же было его удивление, когда у порога мастерской он увидел неожиданно своего лучшего друга Платона Толстого! Поскольку и сам Лугин уже находился в двух шагах от входа, то избегнуть встречи не представлялось возможным. Друзья вместе вошли в мастерскую, однако Мишель успел в последнюю секунду придержать рукой не успевший тренькнуть колокольчик. Платон показался ему словно бы застигнутым врасплох.
- Вот забежал заказ забрать, - пояснил он, хотя Мишель ни о чем его не спрашивал. – Варя просила… манжетки, что ли, какие… А ты что?
Отметив про себя, что никогда в жизни не наблюдал на Варваре Петровне украшенных вышивкой манжеток, Мишель с легким сердцем ответил:
- И я за тем же, - допустим, Платону неизвестно пристрастие Сашеньки к вышитому белью, но зато оно прекрасно известно самому Мишелю. Голову можно дать на отсечение, что Александриной здесь хоть что-то да заказано. – Зашел спросить, готово ли?
- Чем обязана, господа? – вышедшая к клиентам мадам Жюли была чудо как хороша в затейливой кофточке с рюшами. – Ах, месье Лугин! О, граф, и вы! Рада видеть вас обоих! Манжетки графини Толстой? Сорочки мадам Лугиной… или не сорочки? Сейчас поищу…
Склонившись над стойкой, она принялась листать толстую разлинованную тетрадь.
- Ты где был, кстати? – вдруг с подозрением вопросил Толстой, понизив голос. – Я к тебе заходил, спрашиваю – нету…
- Я…э-э… я был в театре! – нашелся Мишель. – Хотелось развеяться. А ты где был?
- Я? – не очень уверенно переспросил Платон, опустив взгляд. – Да, знаешь, и я тоже в театре… давали балет… м-м, обожаю этих танцорок! – он попытался подмигнуть, но на полпути изобразил, будто в глаз ему что-то попало.
- А я оперу слушал, - непонятно для чего уточнил Лугин. – Такое, брат, там бельканто – восторг!
- Ах, вы, судари мои, ценители искусств! – радостно воскликнула прелестная Жюли, не отнимая палец от замеченной строчки. – А что за балет, граф?
- Ну, как же! – бодро воскликнул Толстой. – Этот… который… да все его знают! Там еще в конце она ножками делает – оп-ля!
- Кто – она? – не отставала хозяйка.
- Да эта же… чаровница… ножками так … Но прекрасней вас дамы, бесспорно, нигде не увидеть! – нашелся Толстой и ловко поцеловал хозяйкину ручку.
- А вы, месье Лугин, что слушали? – обратилась она теперь к Мишелю.
- «Укрощенная добродетель», - выпалил тот. – Ох, нет… «Украденная невинность»… Да я названия плохо запоминаю! Но пели просто божественно! А-а-а! О-о-о! – попытался изобразить он.
- Послушайте, а какие же театры нынче открыты? Ведь пост! – спохватилась Жюли, и огонек любопытства в ее глазах разгорелся с новой силой.
- Императорский театр открыт! – быстро сказал Толстой.
- Да-да, он самый, - подтвердил Лугин.
- Так вы что – были в одном театре?
- Выходит, так… Что там с моим заказом, мадам?
- Подождите! – отмахнулась она. – Получается, вы оба ходили в один и тот же театр, и один из вас слушал там оперу, а другой смотрел балет? Как такое бывает?
Долго пришлось бы друзьям объяснять подобные чудеса природы, но, к счастью, разговор был прерван вновь пришедшим посетителем. Это был хорошо знакомый и Лугину, и Толстому маркиз д’Арни.
- Супруга моя велела узнать… - начал маркиз, увидев, что не один в помещении.
-… готов ли заказ? – подхватила мадам Роше. – Сейчас посмотрю.
Д’Арни невозмутимо и величаво наблюдал за перелистыванием тетради.
- Нету? Возможно, моя жена что-то перепутала, - наконец сказал он. – Я зайду в другой раз.
- Нет, зачем же? – воспротивилась Жюли. – Останьтесь, раз уж пришли. У нас выйдет превеселый вечер, компания уже подобралась.
Звякнул колокольчик, и все присутствующие склонились перед императором Александром, который, к чести своей, не стал нести бред про заказанные женою платочки или рукавчики. Все-таки он был император, и мог навещать своих подданных где угодно и когда угодно. Казалось, одна Жюли нисколько не была ошарашена появлением в своей мастерской августейшей особы. Чарующе улыбаясь, она кокетничала с Александром, не забывая при этом строить глазки остальным господам.
- А правда ли, ma cheri, что у вас в будуаре висит изображение герцога Энгиенского, а в спальне – портрет некоего Охотникова? – жарким шепотом спрашивал император.
- А почему бы нет? – засмеялась мадам Роше. – Желаете взглянуть, ваше величество?
- Желаю, желаю… Только все же Охотникова, может, снимете?
- Ну что вы! Он такой красавец, такой дуся… зачем же добру пропадать…
Входной колокольчик снова был потревожен, на этот раз князем Монго-Столыпиным, который для пущей достоверности запасся дюжиной белых салфеток, чтобы заказать на них свой вензель.
- Здесь две буковки, - пояснил он хозяйке, - с этой стороны скипетр, и с этой – тоже…
- Тоже скипетр? - уточнила Жюли. – А два вам зачем?
- Позвольте! – вмешался Александр. – По какому праву вы на своих салфетках
рисуете принадлежащие императору регалии? Вы бы еще орден Андрея Первозванного велели вышить! – он нервно поправил голубую ленту под пристальным взглядом Лугина на пустое место императорского мундира.
Мишель подобрался поближе к его величеству и тихонько поинтересовался:
- Не вы ли, государь, сегодня обронили ценность сию? – он раскрыл ладонь, в которой помещался найденный им под канапе первый орден империи.
- Я? Бог мой, конечно, нет! – не моргнув глазом, ответил Александр.
- А чье же это, и что с этим делать? – не отставал Лугин.
- Откуда мне знать? Ничье! Себе возьмите, ежели желаете! Вот, давайте я вам прямо сейчас и повешу… прекрасно, полковник!
- Ротмистр, - печально поправил его Мишель.
- А я что сказал? Право, какая чепуха! Полковник, значит полковник! Меня больше князь Монго-Столыпин волнует… Хоть вы бы, князь, оставили несравненную Жюли своим вниманием. У вас, как-никак, жена есть…
- А у кого ее нету? – легкомысленно парировал Роман Евгеньевич, почтительно лобызая пальчики мадам Роше.
- И не думайте, князь, меня оставить! – она шутливо погрозила ему. – Вы мужчина в самом расцвете, кое на что еще сгодитесь! И - нет-нет! – не уходите никто! Вы все мне безумно симпатичны, особенно, когда бываете обуреваемы страстью! А сейчас будем пить чай, так что проходите в столовую… вот так, постройтесь, будто вы полк… и шагом марш!
Поздним вечером, покинув обольстительную и энигматичную Жюли Роше, урожденную Ламбер, Толстой и Лугин возвращались по домам, благоразумно обходя в своем разговоре тему искусства. Внезапно они увидели бегущего по улице человека в чалме и переливающемся халате.
- Ба! Так ведь это же Моабад-хан! – воскликнул Платон. – Как он здесь оказался, негодяй?
- Я почувствовал, что моя Северная звезда зовет меня! – помахав им рукой, прокричал Моабад-хан. – Я знаю, ей необходима моя любовь! Мы предадимся математике, ботанике, астрономии! Я уже слышу эти стоны экстаза! О, ты не пожалеешь, что позвала меня, моя звезда!
- Что за бред! – проворчал Толстой недовольно. – Звезда какая-то… Вот же павлин персидский! Давай, Мишель, с тобой зайдем ненадолго в одно место – токай там бесподобный… Чего домой торопиться?
- И то верно, - согласился Лугин. – Пойдем, Платоша, вспомним молодость.
И они неспешно направились по Малой Итальянской в сторону, противоположную той, куда понесся на всех парусах обуреваемый страстью персиянин.
Qwerty


Последний раз редактировалось alterego 31-12, 01:24, всего редактировалось 2 раз(а).

Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 29-12, 02:38 
Не в сети
Дама Сердца Его Ироничного Величества
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 15-12, 20:23
Сообщения: 9425
Изображение

_________________
Третье тысячелетие наступило.
Увы, на те же грабли...

Изображение


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 31-12, 01:32 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Эпизод 84

Письмо царю
Цесаревич Константин, молодой человек примерно двадцати лет, отданный несколько месяцев тому назад на перевоспитание к смоленскому помещику Невреву, в ночь под Рождество не ложился спать. Дождавшись, когда Дмитрий Мокеич ушел к заутрене, он достал из шкапа пузырёк с чернилами, плохо очиненное гусиное перо и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стал писать. Прежде чем вывести первую букву, он несколько раз пугливо оглянулся на двери и окна, прислушался не идет ли кто, и прерывисто вздохнул. Бумага лежала на скамье, а сам он стоял перед скамьёй на коленях.
«Милый братец, Александр Павлович! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. А также скорейшего возвращения вашего из дальних странствий, коего с нетерпением ожидаю..."
Костя перевёл глаза на тёмное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего брата Александра. Где он сейчас, что с ним? Каково там ему, на чужой стороне... Сыт ли, здоров? Не забижает ли там его кто? Тот же Буонопарте к примеру... Цесаревич вздохнул, смахнул набежавшую слезу, умокнул перо и продолжил писать: "А так же с прискорбием сообщаю, что кавалергарды твои совсем от рук отбились. Завели у себя в полку обычаи странные... Натаскали в полковую канцелярию тазов всемозможных, каменьев с травой в них накидали и запустили туда жабу вида неведомого. Все это безобразие «живым уголком» обозвать изволили. И берегут они ентую жабу пуще знамени полкового. А Охотников – самый злостный закоперщик средь них. Он с нея вообще глаз не спускает. И давно уже забросил переводы с Лиз. А когда я, вежливо, указал ему на то, что негоже так с императрицей поступать и жабам всяким пред ней респект оказывать, то он вообще жабу ту на руки взял и нагло предо мною с нею любезничать изволил. И даже целовался. Тьфу ты, мерзость какая. Что я и не преминул ему сказать.»
Константин покривил рот, потёр своим чёрным кулаком глаза и всхлипнул.
«А он тогда взяла жабу ту и ейной мордой начала меня в харю тыкать, да и приговаривал еще...поцелуй ее ваше высочество, и она тебя приятно удивит. И все кавалергарды надо мной смеялись при этом. Жаболюбцы чертовы. И еще хочу тебе сказать, братец дорогой, ну зачем же ты вперед себя Черкасова послал? Он как приехал от тебя с весточкой, так от дворца ни на миг и не отошел. А сам поселился на ближайшей липе близ дворца. И с неё не слазит. Уж мы его и едой приманивали, и платком супруги евонной внизу махали, и даже письма ее вслух зачитать пытались. Все бестолку. Теперь вот ждем твоего возвращения. А то, все бы ничего, но фрейлины пугаются, когда из окошка поутру на восход солнца полюбоваться выглядывают.»
Костя судорожно вздохнул и опять уставился на окно. Он вспомнил, что Петр Черкасов грозился все рассказать маменьке, как только прибудет она в Санкт-Петербург, и кошмарные предчуствия холодными щупальцами сжали его сердце.
«А Охотников все никак не успокоиться, и все с жабой своей таскается ко мне. Да небо в алмазах сулит после поцелуя... Услал бы ты его куда-нибудь ну хоть в Сестрорецк что ли. И жабу енту пущай забирает с собой. А тазы те я тогда лошадям под поилки снести прикажу. Приезжай, милый братец, — продолжал Константин Павлович, — Христом богом тебя молю, приезжай и порядок наведи. Ну хучь какой-нибудь. Пожалей ты меня сироту несчастную. А то сил моих нет никаких более. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой... А ещё кланяюсь Борис Александровичу, Роману Евгеньевичу и князю Адаму. А арфу мою, кою ты, как писал, купил никому не отдавай. Я на ней еще играть нучусь быть может. Остаюсь твой брат Константин, милый Сашенька приезжай».
Он свернул вчетверо исписанный лист и вложил его в конверт, купленный накануне за копейку... Подумав немного, умокнул перо и написал адрес: на дорогу императору .
Потом почесался, подумал и прибавил: «Александру Павловичу». Довольный тем, что ему не помешали писать, он надел шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежал на улицу...
Сепулька

Праздничная раздача слонов!!!!!!!!
Жутко страшная повесть
Мерзость запустения


Его Императорское Величество изволило грустить. Модная болезнь сплин, а по простому – осенняя хандра, подкосила монарха не сказать чтобы внезапно, (нет, к этому все и шло, как не печально признавать такое) но как-то по подлому из-за угла. К тому же хандрил не один Александр.
Все попрятались по закоулкам и не желали предстать пред светлые очи государя, развеселить его. Бравые кавалергарды вдруг стали жаловаться на немощи и болезни и просить уволить их от службы, старые друзья и соратники разъехались неведомо куда. Даже звери и те куда-то делись. Александр и припомнить уже не, мог когда в последний раз слышал бодрящее жабье кваканье или задорный мышиный писк. А удав из императорского зверинца и вовсе впал в спячку и давно не подавал признаков жизни.
С горя император даже попытался вызвать при помощи спиритического сеанса дух бабушки и поговорить хоть с ней, но связь оказалась очень неустойчивой. Все время влезали какие-то злобные духи и бормотали на разных языках всякую чушь о необходимости установить дополнительное оборудование и скачать программы. Знать бы еще как это возможно!
Они называли себя глюками, а один – особенно мерзкий звался и вовсе бесовским именем Провайдер. Когда появлялся этот демон, связь с бабушкой терялась надолго. Боле того, и в реальной жизни начинались какие-то странности, к примеру, важная корреспонденция исчезала прямо с серебряного подноса для писем, а недавно установленный телеграф выдавал вместо депеш полную белиберду.
Несомненно, во всем этом чувствовалась рука иллюминатов. Хотя, кажется, главный иллюминат Всея России – маркиз Д’Арни тоже испытывал все прелести сплина.
Александр бродил по пустым и пыльным дворцовым покоям, бормоча од нос фразу, услышанную от злобных духов: «На форуме нет кворума, на форуме нет кворума, на форуме…». Несомненно, это было какое-то жуткое заклинание на латыни, и оно могло вызвать неисчислимые бедствия на голову того, кто решился его произнести, но Александру уже было все равно.
В таком-то настроении его и застал в одной из комнат Эрмитажа Роман Евгеньевич Монго-Столыпин.
- Здравствуйте, мой друг, давно не видать вас было, - император Александр утомленно прищурился, и подул на какой-то пыльный экспонат.
- Я вернулся из путешествия по Индии и Тибету и счастлив вновь служить вашему императорскому величеству! – Монго-Столыпин вдруг отвесил столь замысловатый поклон, так изогнулся, что Александр испугался за здоровье своего верного, но немолодого уже соратника, и даже супротив этикета кинулся ему на помощь.
Монго-Столыпин увернулся от объятий испуганного императора и, подняв тучи пыли, совершенно невообразимым образом плюхнулся на какую-то софу.
- Апчхи! Ай! Что это?!
- Это? – переспросил Александр грустно глядя по сторонам, - это Кунсткамера, только давненько здесь никого не было.
- Нет! – Монго-Столыпин вынул руку из недр софы и предъявил императору огромную ржавую загогулину, - вот это что такое?! Да я даже будучи у индийских йогов на таком не сиживал, а тут, императорские покои.
- О, друг мой! Вы ее нашли! – Александр подбежал к Роману Евгеньевичу и начал трясти его руку, ту самую, в которой была зажата злосчастный предмет.
- Да что я такое нашел? – князь вдруг тоже озаботился здоровьем своего визави, да только душевным.
- Как что? Пружину Истории! Ее как-то еще императрица Екатерина, моя царственная бабка, потерять изволила. Оттого-то все вразнос и пошло. Ну, теперь-то я все исправлю, теперь-то я сумею! А хотите? Хотите увидеть, Роман Евгеньевич, как все начиналось? Куда бы вы хотели отправиться? – Александр выхватил пружину и провел пальцем по прихотливым изгибам спирали, - наверное, туда, де мы все еще были счастливы? Итак! Последний день последнего лета века осьмнадцатого от рождества Христова!
- Нееет! Только не это! – закричал князь и попытался остановить императора, но все вокруг вдруг завертелось со страшной скоростью и расплылось перед глазами.
Продолжение следует…
Без пяти

Жутко страшная повесть
Крыжовенный разговор


Князь Роман падал. Уже довольно давно падал. Даже успел соскучиться по твердости земли, несмотря на то, что прекрасно понимал – падение с такой высоты окажется очень болезненным, в лучшем случае. И вдруг все закончилось. Он упал до конца. И упал на что-то мягкое.
- Ай! Слезьте немедленно со своего императора! – зашипел Александр и крайне неделикатно спихнул со своей персоны князя.
- Где мы? - князь Роман рискнул приоткрыть глаза, вокруг все было зелено и как-то излишне колюче, - ой-ей-ей! Колючки!
- Узнаю, кто насадил во дворце крыжовник – укушу лично! – Александр раздраженно выдернул из носа пучок колючек, - я же император, а не дикобраз какой!
- А…, - Роман Евгеньевич забыв о своем солидном возрасте, детях, внуках, правнуках и праправнуках, положительном примере, который должен им всем подавать, наставлениях своей гувернантки о правилах приличия, дворцовом этикете и вообще обо всем, сунул в рот уколотый палец. Оттого-то его дальнейшие слова император разбирал с трудом, - а фы уфефены, фо мы фо дфофце?
- Гхм? – император изогнул бровь и выдернул из нее еще одну колючку, затем с обидой и негодованием поглядел на своего спутника. Князь Роман пострадал гораздо-гораздо меньше от подлых колючек, и это было просто возмутительно, - а где же мы еще по вашему можем быть?
- Фнавал я кофда-то… Тьфу! Знавал я когда-то такие же вот кусты, - князь почему-то опасливо огляделся и вжал голову в плечи.
- Ну и что? – сварливо поинтересовался продолжением сюзерен.
- Ну и все, - Роман Евгеньевич обреченно разглядывал какую-то вещицу, которую только что снял с крыжовенного куста.
- Вы опять что-то отыскать изволили?
- Именно, - вздохнул князь и предъявил императору изящные пяльцы с незаконченной вышивкой на криво подрубленном лоскуте ядовито-морковного цвета. В вышивке даже, если конечно присмотреться как следует, угадывался вензель из двух букв «В» и «П».
Император снова изогнул бровь, но уже просто от раздражения и непонимания.
- Небезызвестная вам барышня Ланская Варвара Петровна от тетки своей Евдокии Дмитриевны вышивку неудачную всегда в кусты крыжовенные прятала, - вздохнул Монго-Столыпин, - в Черкасове мы с вами, Ваше Императорское Величество.
- Почему в Черкасове? Как-так в Черкасове? Я предполагал совсем иное!
- Пружина, ведать, имеет обо всем свое собственное мнение, - не удержался от толики ехидства князь.
- И что же нам теперь делать? – император, кажется, наконец-то пришел в себя, - как выбираться отсюда станем? Были бы мы сейчас во дворцовых покоях, нам бы и прятаться особо не пришлось. Посмотрели бы то, что нам пружина показать решила, и вернулись бы назад. И никто, я вас уверяю, на нас бы и внимания не обратил. А если что я бы нашел выход.
- А назад никак ее не крутануть? Лучше будет вернуться тем же самым путем. Ну не поверят в нашу историю в Черкасово, да и… не хотелось бы мне с самим собой встретиться ненароком.
- Вы правы! Надо постараться..., - Александр огляделся, а потом еще раз и еще, - а где же пружина-то? Князь! Ищите ее!
- Как?
- Как в прошлый раз искали! Садитесь! Ну?! Да-да. И нечего так на меня смотреть. Прямо тут и садитесь в крыжовник.
Без пяти

А помнишь, как все начиналось?

Двое исцарапанных и окровавленных господ, которые тайными тропами проникли в усадьбу Черкасовых, друг друга упорно игнорировали, хотя и старались держаться рядом. В кустах крыжовника много было сказано такого, чего при обычных условиях подданный никогда бы не осмелился произнести, а император не стал бы слушать, а если бы и услышал – счел государственной изменой. Но что случилось, то случилось.
- Хоть бы кукушечка закуковала какая… тихо-то как, - пробормотал император, упорно не глядя на Монго-Столыпина.
Пружина найдена не была, а значит…
- А значит, я буду читать! Вслух! – угрожающе произнес кто-то скрытый за стеной из веток и листьев.
- Только не это! – простонало в унисон сразу несколько голосов.
- Тссс! – император приложил палец к губам Монго-Столыпина, - кто это?
- Дети, - с отвращением прошептал князь.
- Какие дети?
- Ну, те самые, из Черксова.
- А! Вы об Ольге Николаевне? Да? – Александр как-то вдруг слишком оживился, - прелестная пастушка на лоне природы… как бы я хотел полюбоваться на милую девочку из которой выросла такая…, - он попытался просунуть голову между веток.
- Ну что выросло, то выросло, - Роман Евгеньевич ухватил императора за рукав мундира и потащил в сторону, - Ваше Величество, что вы делаете! Не дай бог она нас увидит! А если тут Евдокия Дмитриевна окажется?! Предупреждаю, что на этот раз будете жениться на барышне Лопухиной сами, я категорически отказываюсь это делать!
- А я уже женат, - чарующе улыбнулся император, - жена, это просто неоценимая драгоценность в таких ситуациях, не правда ли?
- Это вы там женаты! Тогда…ну в будущем. Так я тоже там женат, думаете, это кого-то остановит? – он прислушался к спору невидимых деток.
- Роман Евгеньевич, бога-то побойтесь! Я и здесь женат. Гм… хотя, вряд ли Лиз признает во мне своего юного супруга, - он критически оглядел собственную фигуру и вздохнул, - А как все начиналось…
- Вы помните, как все начиналось? Помните? – настойчиво расспрашивал девичий голос, несомненно, принадлежавший Варваре Петровне тогда еще не Лугиной и не Толстой, а попросту Ланской.
- Не помню, - буркнул кто-то, - и помнить не желаю.
- Ну, так я напомню, - возликовала девушка и начала с выражением зачитывать, - однажды давным-давно, никто, даже самые древние старики уже и не упомнят когда…
- Ну и зачем же знать то, чего уже никто не помнит? – от голоса Оленьки Лопухиной оба странника во времени вздрогнули.
Князь схватился за щеку и замычал, как от внезапного приступа зубной боли.
- Затем и надо, - туманно ответила Варенька и продолжила чтение, - собрались люди на вече. И было то вече бурным и сумбурным. И три года изо дня в день, не прерываясь на сон и отдых, смеялись люди и плакали, и сердились и радовались. И были промеж них споры и бои страшные кровавые, ибо никак не могли сойтись они во мнениях своих. Но так же было много радостей дружбы великой…
- Это правда, - растрогано всхлипнул дамский голос прямо за спинами путешественников, - и радостей было гораздо больше, смею вас уверить!
Александр резко развернулся, пытаясь за улыбкой скрыть свой ужас от неожиданного чуждого вторжения в пространство, которое император уже привык как-то считать своим. Монго-Столыпин последовал его примеру, но без улыбки. Каково же было их удивление, когда в обозримых пределах не оказалось не одного живого существа, не то что плачущей дамы.
- Кто там? – Вариному возмущению не было предела – кто-то осмелился прервать ее чтение! – кто там прячется в кустах?
- Призраки! – взвизгнула Оленька, - там прячутся призраки. И они нас всех убьют сейчас!
Александр снова оглядел свою персону, но теперь уже с недоумением. Какой же он призрак, когда из плоти и крови состоит?
- С чего это ваша жена про призраков заговорила? – зашептал он на ухо совершенно очумевшему князю, - ведь день белый на дворе!
- Барышня, которая снова смею вам заметить, Ваше Величество, не является моей женой ни пока, ни уже, просто старается следовать моде на романтическую готичность, - сухо ответил Роман Евгеньевич.
- Пойдемте-ка отсюда, - Александр опасливо оглянулся на кусты. Кажется, встречаться с юной пастушкой он раздумал.
Но уйти им не удалось, с криком: «Я спасу тебя, Оленька!» из кустов вывалился Петя Черкасов с палкой наперевес.
У императора и князя Монго-Столыпина одновременно возникло чувство дежавю.
- Вот с этого все и начиналось, - успел прошептать князь, прежде чем скинул свой цилиндр и ловко нахлобучил его Пете на голову.
Как впоследствии оказалось, настоящую опасность оба путешественника проглядели.
Без пяти

Колайдерные неприятности

Евдокия Дмитриевна усердно потчевала незваных гостей ватрушками, крыжовенным вареньем, на которое оба не могли смотреть без отвращения, и прочими произведениями провинциальной кухни, стараясь хоть как-то загладить неприятной впечатление, которое произвели на них Петруша и девочки. Так же в распоряжение путешественников были предоставлены все медные пятки, какие нашлись в доме, ибо коллекцию их синяков разных оттенков, (нанесенных карающей дланью Варвары Петровны, в которой была зажата увесистая книжка) мог бы выставить даже Британский музей, существуй синяки отдельно от людей.
- А что это шумит у вас так, любезная Евдокия Дмитриевна, - Александр и хотел бы, да не мог из-за воспитания быть грубым с дамой, которую всю жизнь почитал за добродетельнейшую жену и мать, сумевшую вырастить трех прекрасных детей, сыгравших такую большую роль в его собственной судьбе.
Потому, несмотря на то, что за последний час он успел основательно разочароваться в воспитательной методе хозяйки Черкасово – синяки основательно подпортили впечатление – Александр старательно поддерживал светскую беседу. К тому же, это позволяло хоть немного оттянуть момент, когда дражайшая хозяйка сама примется за расспросы.
- Ах, не обращайте внимания, это всего лишь наш маленький домашний колайдер, - безмятежно, но непонятно ответила Евдокия Дмитриевна.
Александр быстро переглянулся с Монго-Столыпиным. Но перекинуться парой фраз им удалось только после того, как хозяйку вызвал из гостиной кто-то из слуг «потому как барчук опять игру затеяли, а вы сами, барыня, знаете, чем игрушки-то заканчиваются ихние».
- Что такое колайдер? – снова шепотом, почти не размыкая губ спросил Монго-Столыпин.
- Не знаю. Князь, а вы…, - Александр замялся поудобнее устраивая на лбу здоровенный как тарелка сибирский пятак, пущенный в обращение во времена молодости его бабушки, - вы точно уверены, что мы в том самом Черкасово и тогда, когда собирались? Хотя я лично вообще не собирался ни в какое Черкасово, но… не кажется ли вам, что все здесь какие-то странные? Или они и были такими, когда вы их встретили?
- Как вам сказать, - Монго-Столыпин оглянулся в сторону двери и понизил голос до полной неразличимости, - в этой усадьбе все всегда были странными. Более того, я впоследствии заметил, что, находясь здесь пусть самое короткое время, самый здравомыслящий человек становится весьма непоследовательным в своих действиях и словах и делает одну фатальную глупость за другой. Что же касается даты, то вон, глядите – он кивнул на тонконогий столик красного дерева, - я украдкой успел ознакомиться. Там газета лежит новехонькая от пятнадцатого дня месяца августа года 1801. Как раз за две недели от столицы и дошла. Так что полагаю, мы попали ровно туда, простите – тогда, когда и собирались.
- Интересно, может быть этот самый неведомый колайдер на жителей сего дивного места влияет столь удручающим образом? - грустно вопросил император, - надо бы побольше узнать об оной вещи у хозяйки. Одно радует, в нас с вами нас не признает сейчас, после всех испытаний, и родная матушка, более того – мы сами в себе нас не признаем. Одежда изорвана, царапины, ссадины…
- Вы бы ордена сняли еще, - мягко посоветовал князь, - тогда точно никто и ни за что не признает. Хотя, боюсь, уже поздно. Все равно вопросов будет множество.
- Простите, господа, - Евдокия Дмитриевна появилась буквально из неоткуда. Александр подавил желания протереть глаза, - я совсем забыла долг хозяйки и даже не спросила вас откуда вы прибыли и куда направлялись до тех пор, пока вас не нашли мои любезные детки.
- Нашли, - это очень мягко сказано, - тихонько проворчал император, злясь на себя и на Монго-Столыпина за то, что так и не удосужились придумать приемлемое объяснение, вместо того, чтобы вести беседу о колайдре.
- Мы, знаете ли, проездом из Индии в Париж, - ласково, но немного безумно улыбаясь, ответствовал князь, - путешествуем, знаете ли, в поисках колайдера.
Без пяти

_________________
Одна голова хорошо, а три лучше.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 01-01, 01:16 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Начинаем традиционные новогодние глумления упражнения. :lol: :lol:

На просторах родной Интернетчины уже который день слышалось подозрительные шуршания, сопения, пыхтения и приглушенные ругательства. Если бы кто-то остановил на минутку свой бег по сайтам, то непременно бы заметил шмыгающие мимо тени, нагруженные странными тюками и баулами, и узнал бы много нового.
- Майна! Да майна же!
- Вира!
- Осторожно! Экспонаты из Кунсткамеры переносите по одному! По одному я сказала! Не сваливайте в кучу Монго и Петю!
- Камзольчик! Камзольчик зелененький помяли!
- Кто оторвал кружева на морковном платье?
- Лучше скажи, кто их туда присобачил?
- Частушки рассыпали!
- Так лови!
- Да как их теперь поймаешь? Разбежались, заразы.
- Кто меня засыпал анекдотами?
- Фики таскайте каждая свой! Это и Музов касается.
- А если хозяйки нет?
- Все равно – каждая свой. Так положено по правилам. Ну, на крайний случай, объявите бесхозный фик, али Муза своим и тащите – там разберемся.
- А если он крупногабаритный?
- Кто?! Муз?!
- Фик!
- Тащи по кускам, только в дороге не потеряй.
- Не сопеть над ухом! Спартака разбудите!
- Кто разлил крыжовенное варенье на Ольгу Николаевну? Сами теперь спасайте от нее героев!
- Переезд-переезд-переезд! Ля-ля-ля!
На просторах Интернетчины отчетливо запахло хреновушкой.
- Хренопровод прорвало! Спасайся, кто может! Хотя… а гусепровод не прорывало? Сейчас организуем!
- Зачем же? Вот новый бар отстроим, тогда и…
- Много не мало – я вообще думаю раздвоиться – и ан старом форуме пить и на новом. А что? Лепота!
- Ква!
- Чего?
- Ква!
- А поподробнее?
- А поподробнее щаз Мышка квакнет, как только памятник начистит.
- Так, по сусекам поскребли, по амбарам помели. Ничего не забыли?
- Граждане форумчанки! За оставленные на амедийном форуме фики, флуд и прочее барахло, администрация ответственности не несет!
- А за оставленные на новом?
- Все равно не несет! Ей некогда – она четвертую голову ищет на свою третью.
Хреновушкой пахло все сильнее, судя по всему, новый хренопровод тоже прорвало. Запах этой амброзии перебивал даже запах елки и мандаринов.
- Власть, а власть! Скипетр дай? Ну дай скипетр! На пропой бедному земноводному!
- Ква!
- Вот и Мышка говорит, что скипетрами делится положено!
- Ква! То есть того… ку-ку!
- Тихо у нас, только не спит шушество…
- Это кто тут на модератора? А? А ну выходи!
- В лесу родилась елочка…
- Так. Палата поехала.
- То есть как это поехала?
- Ну так. Вместе с крышами. То есть вслед за крышами. То есть за форумом. То есть…Тьфу! Не путай меня. Поехала она.
- А если я прописана в прежней палате, можно сказать член коллектива поехатых с две тысячи пятого года, то в новой палате после переезда могу рассчитывать на привилегии?
- Вы гражданка уточните: поехатых или переехатых?
- Поехато-переехатых!
- Можешь. Пани уже предупредили.
- Ага. И отупинчика завезли.
- Зачем? Мы и так того уже. Реал – вот лучший отупин!
- Засасывает! Засасывает! Держи!
- Кого? Что? Где? Когда?
- Реал! Реал засасывает! Вы бы еще Глюка вспомнили на ночь глядя!
- Протянем же братьям, сестрам и прочим членам форума, засосанных злобным реалом руки, лапы и хвосты помощи! Не дадим им погрузится в пучину беспросветного отупинизма. Дадим бой балансовым отчетам, колайдерам, идиотам-начальникам и мировому кризису!
- Кто-то явно хреновушку пил не ведрами а ваннами! Ну! Так и есть! Поставь ванну на место! В ней релаксируют!
- Ведро, ванна... есть ли жизнь на форуме, нету ли жизни на форуме – науке это не известно. Хррррррр.
- Не спать! Не спать! Подъем! Новый год наступает!
- Зачем?
- Положено ему вот и наступает.
- Разбудите меня потом – когда наступит.
- А ну вставай! Кто героев сгрузил в одну кучу? А? Вот так поспите еще чуток, и у нас Демьянов вступит в пейринг с императрицей.
- Музов разбираем. Разбираем Музов. По одному в руки. Новогодняя раздача Музов. Берем, не отлыниваем
- А что с Музами делают?
- Ой! Чего с ними только не делают! А уж что они только не делают с авторами и сочувствующими, это просто уму непостижимо.
- Гражданки-форумчанки! Не оставляем Музов без присмотра! В период разброда-шатания и переезда это особенно опасно и грозит бытовым травматизмом, антиимператорским терроризмом и прочим катаклизмом!
- Новый год не видели?
- Нет! Еще не пробегал!
- Да? А мне показалось, его кто-то в качестве Муза взял на раздаче.
- Нет-нет! Я его в санях видела с Мокеичем!
- Ой! Это что же? В Европах он наступит, а у нас нет, что ли?
- Власть, а власть! Новый год где?
- В списках не значится.
- Тога скипетр давай!
- Тьфу на вас!
- Ой. Наступил.
- Муз на больную мозоль?
- Нет. Новый год наступил. Вот прямо сейчас взял и наступил.
С НОВЫМ ГОДОМ НАС!
УРА!


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 01-01, 01:21 
Не в сети
Щит и лира Степана
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 15-12, 17:55
Сообщения: 15768
:lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol:
Да, мы такие!

_________________
Изображение


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 01-01, 01:24 
Не в сети
Царица Тамара
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 15-12, 22:30
Сообщения: 4668
Откуда: Тбилиси
Ой!!! Ну нельзя же так!!! Так долго и безостановочно хохотать просто, невозможно!!!! Каждая фраза перл!!!! И так все жизненно!!!
Автор, я тебя обожаю!!! Я так хохотался!!!! :lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol: :lol:

_________________
Мой бедный Монго

Изображение
_________

http://tamricosha.livejournal.com/


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 01-01, 04:44 
Не в сети
Дама Сердца Его Ироничного Величества
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 15-12, 20:23
Сообщения: 9425
Это, конечно, все очень хорошо, но не могу не заметить, что некоторые личности царско-модераторской наружности могли бы тоже чегось написать новогоднее :wink:

_________________
Третье тысячелетие наступило.
Увы, на те же грабли...

Изображение


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 01-01, 05:00 
Не в сети
Госадмин
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 15-12, 17:34
Сообщения: 8136
Ну ночь с 31 на 14 - длинная, так что не оставляй надежды всяк сюда входящий. :lol: :lol:

_________________
Не дождетесь!!
Клипы АЛ http://oshyl.mylivepage.ru/file/index
Голимый постмодернист
На берегу реки сидел пьяный Змей Горыныч и пел хором.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 01-01, 14:18 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 15-12, 22:45
Сообщения: 17149
ОЙ, это уже сегодняшнее! архиостроумно и наблюдательно. :D
и даже жизненно.
часть новосельно-новогодняя, оптимистичная и жизнеутверждающая. :D :D


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 04-01, 22:46 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Новогодне-Рождественский сезон 2009.


С трудом передвигаясь после трудового дня, усталый Роман поднимался по лестнице к себе домой, оставляя позади цепочку мокрых следов на ступеньках. А ведь было время, он в три прыжка взлетал наверх. «Были когда-то и мы...» - подумал он уныло и одолел еще один пролет. И ведь не так уж давно это и было, буквально несколько месяцев тому назад. Был он молод, красив, быстр, с густой шевелюрой и пышными баками. А теперь, посмотрите, что от него осталось. И кой черт занес его на эти галеры. Роман с отвращением оглядел себя, пытаясь рассмотреть со всех сторон... Пригорюнившись, уселся он на ступеньке и принялся вспоминать свою прежнюю счастливую жизнь. Жизнь, в которой было тепло домашнего очага, и свежее молоко по утрам, и мягкая лежанка, и ласковая рука на голове... И звали его в той, прежней жизни Васькой. Но его работодательница, как оказалось, любила экзотические имена... Хорошо хоть Романом назвала, а не Роландом или этим... как его... Флорианом. Хозяйкина левретка рассказла ему по секрету, что того, кто раньше с нею был, хозяйка величала Флорианом. Странное, извращенное можно сказать, пристрастие к непонятным именам.
Нет, если бы он только мог знать, что ему доведется пережить, ни за что не покинул бы Гатчину и не перебрался в город. А все старый шпиц прежних владельцев. Брюзга и ворчун задался целью выжить его из дома и принялся красочно расписывать прелести столичной жизни. Был бы он чуть поопытней, догадался бы сразу, что все это враки, ложь, от которой даже стоящие на подоконнике кактусы вянуть начинали.

И вот он здесь, в большом городе. Голодный, уставший... и лапы мокрые. Роман брезгливо стряхнул с лапы несколько не успевших растаять снежинок. Одна радость, Рождество скоро. А значит, можно будет отдохнуть от этой бессмысленной службы.
Эх, сколько радости было в конце лета, когда он нашел это место. Без особых, кстати говоря, трудов и нашел. Ну казалось бы, что сложного в том, чтобы прогуливаться туда сюда вдоль парадного входа, видом своим украшая унылый петербургский пейзаж? А за это получать и стол и кров, да можно к тому же, свое служебное положение используя, кошечек окрестных в гости приглашать. Ну разве откажет кто ему, ежели он, небрежно кивнув в сторону трехэтажной громады, промолвит местной Мурке: "А тут я обитаю, не заглянете ли вечерком на блюдечко молока"? Так он мечтал о необременительных прогулках днем и упоительных молочных суаре по вечерам... К несчастью, никого не оказалось рядом, чтобы объяснить неопытному провинциалу, что такие вот синекуры в столице просто так на дороге не валяются. И раз все так красиво и сладко, значит есть в этом какой-то подвох.
Все это ему подробно разъяснил потом голубь, которого он как-то поймал и уж совсем было собирался съесть, поскольку кормили его не очень-то сытно.
«Кот на то он и кот, чтобы сам себе мог пропитание добывать». - заявила как-то хозяйка и почему-то при это злорадно, можно даже сказать плотоядно, ухмыльнулась.
Но голубь оказался на удивление предприимчивым, да и повел себя вовсе не так, как порядочной птице в лапах у кота себя вести надлежит. Зубы заговорил, наплел с три короба, вывалил кучу дворцовых новостей, чем, собственно, и купил себе свободу. К тому же просветил немного насчет городской жизни. Роман его и отпустил от греха подальше, дабы не съесть ненароком полезного информатора. Голубь улетел, но пообещал иногда залетать для приятных бесед. Звали голубя тоже чудно – Вися.
-Может все же Вася? - робко переспросил одохреневший от голубиной говорливости и наглости Роман.
- Нет, Вася - это Шаховской. - отмахнулся крылом от невежды голубь. - Его тут все знают. А я. – гордо прокурлыкал он. - Вися. Предположительно это сокращенное имя от Виссарион, но увы. – горько вздохнул сизокрылый. - Никто этого так точно и не знает.
Вот так вот, поджидая Васю-Висю, и встретил Роман свое первое Рождество в стольном городе Санкт-Петербурге.

_________________
Одна голова хорошо, а три лучше.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 09-01, 00:13 
Не в сети
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17-12, 11:33
Сообщения: 30
Детектив, почти триллер.

- Труп.
- Ты уверен, что это труп?
- А ты думаешь, это что?
- Ну, я не знаю...может все же не труп?
- Хорошо, не труп, но что тогда?
- Крови нет...
- Может его убили в другом месте, а сюда перетащили..
- Зачем?
- Что зачем?
- Перетащили зачем?
- А меня больше интересует, зачем убили..
- Ну,Иван, мало ли за что могут убить.
- Да, но причина должна же быть. Значит так: первый вопрос – труп ли это, второй вопрос –если это труп, то чей, третий - если это труп, то почему он стал трупом.
- Ну, на третий вопрос ответить легко, если это труп, то трупом он стал потому что его убили.
- Да, но почему убили?
- Ну, мало ли почему.
- Петр, ты повторяешься.
- А это я методом дедукции пользуюсь.
- Его еще не изобрели
- Да? А чем я тогда пользуюсь?
- Ты не чем не пользуешься, потому что для использования этого метода, нужно серое вещество, клеточки такие.
- Нет, для этого метода надо уметь играть на скипке.
- Арфа не подойдет?
- Тогда позовем Степана.
- Зачем?
- Он на арфе играть умеет
- И что он нам сыграет?
- Ну, что-нибудь героическое или комическое, а лучше лирическое
- Зачем? Мы что еще и похороны этого трупа должны устроит?
- Иван, Степа нам просто сыграет, а мы в это время думать будем.
- Ну, ясно, думать, естественно, придется мне, а я и без арфы думать умею.
- И что ты думаешь?
- О чем?
- О трупе
- Я думаю, что надо провести опознание. Как ты думаешь, чей это труп?
- Не мой.
- Жаль, а ведь тебя все время порываются убить
- Да, но я все же главный герой
- Был
- Во всяком случае, я хороший муз
- Кто тебе это сказал?
- Не будем уточнять, я уверен, что это не мой труп, да и не твой кстати тоже.
- А почему это должно быть моим трупом?
- А почему моим?
- Ладно, будем считать, что это не наш труп. Тогда будем вспоминать, кого за прошедший год чаще всего хотели прибить.
- Моабада
- Да, но он главный злодей, врядли его рискнут убить
-.Ну, есть еще один муз, на двоих.
- Так, тихо, ты что? Кто же его грохнет!!! Их потом самих так грохнут, мало не покажется, такие тру..., э музы на дороге не валяются!
- Ой, а может его и не убил никто, а он сам от старости, ведь одному музу в субботу сто лет. Хи-хи...
- В какую субботу, эту?
- Нет, в прошлую
- Ну, вот, а я и не поздравил.
- Так, если он счас труп, то как ты его поздравишь?
- Кто труп?
- Ну этот пожилой муз
- Петя, молись, чтобы тебя никто не услышал. Тут нет пожилых музов, мы все законсервированы.
- В спирту?
- Ну...
- А где они столько спирта достают, чтобы и самим пропивать и нас спиртовать?
- Они на скипетры обменивают, ведрами. И потом, у них хренопровод бесперебойно работает
- Эх, хорошо им, а мы вот тут стоим над трупом и не знаем труп ли это вообще
- Я знаю. Это женский труп
- А как ты это определил?
- Методом дедукции.
- Но его же не изобрели еще, ты сам говорил
- Это для тебя не изобрели
- Почему?
- Что почему?
- Ну, не изобрели для меня.
- Понимаешь брат, тебе это будет сложно понять, потому что для тебя этот метод еще не изобрели.
- А я счас пойду и Саше пожалуюсь, почему это для тебя изобрели, а для меня не изобрели
- Так, стоп! Не надо пока Саше, он у нас тонкой нервной организации.
- Ой, труп!!! Какая прелесть!!! Вы его уже разчленили?
- Варя, зачем нам его членить?
- Не разчленить, а провести судебно-медицинскую экспертизу. Кстати, как ни странно, для Вари, дельная мысль.
- Ой, можно я проведу эту самую экспертизу?
- НЕТ!!!!
- Ну, хорошо, тогда как вы поймете чей это труп?
- К сожалению, мы уже выяснили, что это труп не Петин и не Ваш, тоже к сожалению.
- И не твой, не забывай.
- Ну, хорошо, и не мой. Тогда все же чей?
- Я так думаю, господа, это политический труп.
- Ой, Роман, как ты умно сказал, я непеременно это скажу Пете.
- Оля, я тут, и все слышал
- Да уж, Вы Петр Иванович, все всегда слышите, у Вас хороший слух.
- Не жалуюсь, в отличии от Вас, Роман Евгеньевич.
- А что с моим слухом? Для столетнего человека я слышу все что мне надо.
- Так Вас, все же можно поздравить с юбилеем?
- Да, Иван Иванович, можно. Надеюсь, никто не усомниться, что для своего возраста я хорошо сохранился.
- Ну, мы все хорошо сохранились, и все благодаря мой хреновушке.
- Ой, Дмитрий Мокеич, Вы вернулись?
- А разве я куда-то уезжал, Варенька?
- Ну, как же...
- Он никуда не уезжал, Варвара Петровна, это просто, мы с господином Невревым в творческой командировке были.
- Степан, ты арфу прихватил?
- Она всегда со мной, Платон Платонович. Сыграть?
- Э...а что это вы все тут делаете?
- Мишель, тут труп нашли.
- Твой?
- Ну, почему сразу мой, а вообще-то давно мы друг друга на дуэль не вызывали.
- Но, тогда тут было бы два трупа.
- Мишель, я никогда не сомневался в Ваших математических способностях.
- Уважаемый Моабад-хан, не надо пользоваться тем, что Вас как главного злодея в труп никто не превратит.
- А почему Вы, многоуважаемый господин Дарни, решили, что это труп?
- Я не решил, я думаю.
- Ой, ик...Петр Иванович, ик...Роман Евгеньевич..ик
- Боже мой, труп заговорил!!!
- Варя, только не надо в обморок падать, это не Ваша реплика.
- Да, Варя, это кажется, моя реплика. Я тут романтическая героиня.
- Дорогая, ты не романтическая героиня..я бы сказал, какая ты героиня, но тут такое приятное общество...
- Господа, как хорошо, что вы уже все собрались. Демьянов, ты все разузнал?
- Да, Ваше величество, ик...разузнал. Он наступил, но 14 января, опять наступит..
- Прекрасно, а что это ты тут лежишь?
- Это я Ваше величество беседу двух уважаемых господ слушаю.
- Ну и как?
- Очень увлекательно.
- А о чем они беседовали?
- О трупе.
- Ну и где он?
- Кто?
- Труп.

По

_________________
Одна голова хорошо, а три лучше.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 389 ]  На страницу 1, 2, 3, 4, 5 ... 20  След.

Часовой пояс: UTC + 4 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
Перейти:  
cron
Powered by Forumenko © 2006–2014
Русская поддержка phpBB