Адъютанты любви

Глава 1

Степь, бесконечная степь и размытые дождем дороги… Вот, пожалуй, и все, что можно было разглядеть из мутного окна. Старенький тарантас качало из стороны в сторону все сильнее, а дорога, казалось, была бесконечна. Сколько верст уже пройдено, сколько еще впереди? Варя уже давно потеряла им счет. Выехав из Петербурга в карете, запряженной двумя прекрасными лошадьми, она теперь ехала в какой-то развалюхе, которую еле тащила за собой купленная на последние деньги кляча. Но Варвара Петровна не жаловалась на судьбу. Она знала, что достигнет своей цели во что бы то ни стало, даже если ей придется идти пешком. Еще несколько месяцев назад, сидя в столичном особняке и читая письмо от рядового Прохорова, она сомневалась в своем решении, но теперь ей было стыдно даже вспоминать об этом. Как она смела подумать о том, чтобы бросить в беде своего единственного мужа, возлюбленного и друга, когда он более всего нуждался в ее поддержке? Боялась гнева государя… Боялась за будущее детей… Пустые, пустые слова! Ничто не может служить ей оправданием.
Варя в досаде задернула занавеску. Один и тот же пейзаж утомлял ее и делал раздражительной, а мерный стук колес нагонял сон. Постепенно обстановка сделала свое дело – Варвара Петровна задремала.
………………………………………………………………………………………………………
«Варенька, слышишь, колокольчик звенит? Приехали! – закричала Ольга, вбежав в детскую.
Варя быстро встала с дивана, и малыш, с которым она только что играла, протестующе запищал.
-Ну кто еще там? – недовольно и растерянно ответила она, потирая лоб рукой. –Я в любом случае никого не хотела бы видеть, Оля.
Радостное выражение мигом пропало с лица молодой женщины.
-Я думала, ты будешь рада гостям.
-Нет, Оленька, ты же знаешь, что я не веду дружбы с соседями. А эта Настя Протасова так и вовсе мне надоела своими расспросами.
-Нет же, нет! Это вовсе не соседи.
-А кто же тогда? – удивилась Варя.
-Ротмистр Лугин.
-К-кто?
На этот раз изумилась Ольга.
-Ты что, уже забыла Мишеля Лугина?
Варя прикусила губу.
-Нет, что ты, Оленька. Конечно, я помню. Я ему очень рада. Встреть его, пожалуйста, а я пока причешу волосы.
Ольга непонимающе посмотрела на искусную прическу подруги, но не стала спорить и вышла из комнаты. Варя вздохнула и села обратно на диван.
Уже три месяца прошло с тех пор, как она последний раз его видела. А два месяца назад, прямо накануне их свадьбы, уехал Платон. «Что Вы так на меня смотрите, Варвара Петровна? – сказал он ей тогда. –Да, я не буду жениться на девушке, которая любит моего лучшего друга. Я был слишком слеп от счастья, чтобы признать это раньше. Но теперь я все понял, и отступаю. Будьте счастливы, и я тоже буду… но без Вас». Это были его последние слова. Он уехал, и Варя осталась абсолютно одна. Без Мишеля, которого любила, без Платона, которого жалела, и без отца, которого так долго ждала. Маменька уехала на воды к своему итальянскому любовнику, оставив Варе на поруки двух младенцев-близнецов. И никого не было рядом, чтобы помочь ей и поддержать. Человек – глупое создание. Иногда счастье назойливой мухой кружит перед самым нашим носом, но мы прогоняем его, а когда понимаем, что наделали, то бывает уже слишком поздно. Ценим по-настоящему, только потеряв. Глупо, ужасно глупо! Но Варя никогда бы не призналась, насколько ей тяжело. Где-то в глубине души она понимала, что заслужила все это. А теперь… что же будет теперь? Зачем он приехал? Неужели все-таки…
За дверью послышался стук сапог и шум от легких женских туфелек. Варя мигом встала, и, утерев рукой слезы, набежавшие от воспоминаний, решительно сделала шаг вперед. На сей раз она будет бороться. Бороться до конца.
«Почему так темно? Где я? Что происходит?». Мишель медленно, с трудом открыл глаза. Взгляд упрямо отказывался фокусироваться на каком-либо предмете, но в конце концов застыл на мухе, сидящей на низком сыром потолке. Мишель с ужасом понял, что он не чувствует ни рук, ни ног. Пошевелиться… попробовать пошевелиться… Громкий стон, переходящий в эхо. Будто вся боль, которая только могла уместиться в теле, собралась в одной точке, где-то у плеча. Когда Лугин во второй раз открыл глаза, перед ним уже стояли два человека. Кто они? Враги, свои? В любом случае, противиться он не мог.
-Будьте покойны, Ваше Благородь! - сказал один. –Басурмане тебя хорошо задели, но, Бог даст, на поправку пойдешь.
-А то как же! - подхватил второй. –Лучше нашего Гришки никто за ранеными ходить не могёт. А про басурман проклятых ты не волнуйся: отстрелялися таперича.
«Победа!» - радостно подумал Лугин и провалился в беспамятство.

Что может видеть больной, страдающий от лихорадки? Бессмысленные картины, образы, знаки и бесконечный, тяжкий кошмар. Но постепенно бред стал отступать, а образы – объединяться в один, лишавший сна и покоя. Варенька… Что она сейчас? Как она? Отреклась, как и многие другие? Вышла замуж? Одна мысль об этом доставляла такую боль, которую не могла причинить даже самая страшная рана. Мишель знал о подвиге жен своих сподвижников – слухи об этом уже разнеслись по всей стране. Мари Волконская, жена его друга Муравьева Александрина… И, наконец, Аннушка, то самое милое дитя, всеобщая баловница, «белокурая амазонка». Кто мог ожидать от нее такого поступка? Нет, Мишель никогда не желал подобной участи Варе. Как же дети, как же их положение? И как жена, такая гордая, сможет получить разрешение на отъезд? Конечно, о таком и подумать было страшно. Он и не думал… Он просто надеялся. Но напрасно. «Смирись, ты никогда ее не увидишь, никогда!» - говорил он себе, но смириться не мог. Какими-то обрывками припоминалось последнее сражение. Горцы напали неожиданно, как и всегда. Рядовые еле успели одеть шинели и зарядить ружья, а уже кругом были выстрелы, взмахи шашек и сабель и кровь, кровь, кровь… Мятлев, берегись, справа! Лешка, ну как же ты! Ранили… Перешагивая через тела убитых, Мишель направился к другу, чтобы помочь, оттащить в сторону… А дальше он ничего не помнил: дальше были пустота и боль. «Лугин, все пропало! Все пропало!» - слышался откуда-то обреченный голос Муравьева. Скрип тюремной решетки, рыдания Вареньки…«Проснись, братец, проснись! Эко тебе совсем похужело. Горячка…»
Сон, просто сон! Эх, если бы это только был сон…

Глава 2

Дверь отворилась, и в комнату вошли Ольга и Лугин. Они о чем-то мило беседовали и смеялись.
-А вот и наш гость, Варенька! – радостно сообщила раскрасневшаяся Оля.
Мишель щелкнул каблуками и наклонил голову в знак приветствия.
-Очень рад Вас видеть, Варвара Петровна!
Варя растерянно кивнула.
-Добрый день, Михаил Алексеевич. Очень мило, что Вы решили навестить нас, - промолвила она, смотря в какую-то неопределенную точку пространства.
«Господи, да что же за ерунду я несу!». В горле стоял ком, и каждое слово давалось девушке с трудом. То, что Варя боится встретиться с ним взглядом, не ускользнуло от внимания Мишеля.
«Значит, еще не забыла…» - отметил он про себя.
Ольга тем временем что-то рассказывала про имение, Аннушку и проведенное в деревне лето. Ее звонкий мелодичный голос разливался по комнате, но ни Варя, ни Мишель не слышали ни слова. Варя смотрела на руки Мишеля, теребящие перчатки, а он оглядывал детскую. Малыши, копошащиеся на диване, отсутствие няньки, скромное убранство и чуть покрасневшие от недавних слез веки… Лугин все понял. Ему хотелось утешить, помочь… «А потом, когда назначили день свадьбы… » - донесся до него обрывок Олиной фразы. «Свадьбы…» - с горечью вспомнил Мишель, и вдруг встретился глазами с Варей. Странно, какое одинаковое у них было выражение: любовь, боль и надежда. Оба быстро отвели взгляд.

Олин голос затих. Она растерянно смотрела на Лугина и свою подругу. И, наконец, поняв, что третий в этой комнате – лишний, сказала:
-Я пойду распоряжусь насчет обеда!
-Да, Оленька, конечно! – очнулась Варя. –Спасибо тебе!
Ольга неловко улыбнулась и вышла из комнаты, провожаемая взглядом двух молодых людей.
«Что же делать, Боже мой, что же?» - лихорадочно думала Варя, смотря попеременно то на Мишеля, то на дверь, и, решившись, бросилась к выходу из детской. Сильная рука преградила ей путь.
-Мы так давно не виделись, Варвара Петровна, - сказал Лугин, стараясь скрыть обиду, - а Вы вот так уйдете?
-Нет, что Вы, Мишель, конечно нет. Я просто подумала… а вдруг Оле нужна помощь? – беспомощно и тихо попыталась оправдаться Варя.
-Помощь в чем? Распорядиться об обеде? – притворно удивился он.
-Нет… то есть да, но…
-Я уверен, что Ольга Николавна со всем справится сама. Не Вы ли все время говорили, будто она чудная хозяйка?
Варя на миг улыбнулась.
-Да, Оленька отличная хозяйка. Она очень помогла мне, когда я… - она осеклась.
Стоило ли рассказывать Мишелю о своих невзгодах? В любом случае, она со всем справилась сама, и будет справляться дальше. И ей не нужна ничья поддержка! Господи, как же ей нужна была поддержка…
-Когда что? – заботливо поинтересовался Лугин.
-Неважно! Так, всякая чепуха.

Губы Мишеля искривились в презрительной усмешке. Все та же гордыня, все то же недоверие. Даже неприятности не способны изменить Варвару. Ну что ж, раз так…

-Рад, что у Вас все в порядке, Варвара Петровна! Должен Вам сказать, я заехал совсем ненадолго, только чтобы проведать старую знакомую…
-Кого? – удивленно спросила Варя.
-Я имел в виду Вас.
«Знакомую? Значит, просто знакомую?»
-…и сейчас же продолжаю свой путь.
От неожиданности Варя открыла рот.
-Как уезжаете? Прямо сейчас? Даже не отобедав?
Мишель колебался ровно секунду…
-Да, прямо сейчас! Дорога неблизкая: государь жаловал мне отпуск, и я еду в свое родовое имение под Тамбовом.
-Но… - попыталась возразить Варя.
-Да?
«Ну скажи же, скажи!»
-Нет-нет, ничего, продолжайте, Мишель!
«Надеялся, что что-то переменилось? Глупец!»
-Приятно было найти Вас в добром здравии, Варвара Петровна. А теперь прощайте!

Лугин поклонился и повернулся к двери.
-Постойте, прошу Вас! – отчаянно вскричала Варя.
Мишель остановился, но не обернулся. В его глазах стояли слезы, слезы злобы и горечи.
-Мне очень нужно с Вами говорить! Мне так много нужно сказать… Я хочу попросить прощения за все, что причинила Вам, за всю боль… за… - Варя говорила прерывисто, но быстро, захлебываясь так и не пролившимися слезами. –За то, что не понимала, за то, что поссорила Вас с лучшим другом… За всё, наконец! И даже если Вы меня теперь не любите…
«Боже мой! Да ты ведь так ничего и не поняла!» - с ужасом осознал вдруг Мишель.
-А Вы все та же, Варвара Петровна! - резко прервал он.
Варя опешила.
-Но я не…
-Не понимаете? – каждое слово задевало за живое. –Я, глупец, думал, что Вы изменились, что все поняли… Господи, как же я ошибался! Если бы я только знал, что Вы все такой же эгоистичный и горделивый ребенок, я бы никогда, слышите, ни-ко-гда не приехал бы! Прощайте, и будьте счастливы!

Быстрым движением открыв дверь, Мишель вышел из комнаты.

Глава 3

Тарантас подскочил на кочке и резко остановился. Варя открыла глаза. Странно, почему ей приснился этот сон? Плохой знак или напоминание? Прошло уже много лет, но этот эпизод с каждым годом вспоминался все чаще и чаще. Тем временем карета не двигалась. Варя почувствовала, как холодеет сердце. А вдруг это горцы? В Петербурге ходили слухи об их нападениях на дорожные экипажи… В любом случае, спастись возможности не было, поэтому Варя чуть-чуть высунула голову в окно и тихо спросила:
-Митя?
-Слушаю-с, барыня! – донесся до нее бравый голос кучера.
Варвара вздохнула с облегчением.
-А почему остановились?
-Как же так, Варвара Петровна, Вы гляньте в окошко: постоялый двор-с. Неплохо б лошадей переменить, коли есть на что.
-Да-да, конечно, - растерянно пробормотала уставшая женщина и достала кошелек.
Пусто… Последние монеты были потрачены на последней остановке, о чем Варя совсем позабыла. Она уныло посмотрела на последние оставшиеся ценности – обручальное кольцо и часы на золотой цепочке и, вздохнув, сняла часы. Они были особенно дороги Варе: их ей подарил Мишель на именины. С одной стороны на розовой эмалированной крышечке были выгравированы изречения Аристотеля, а с другой изображен ее портрет. Она до сих пор помнила, какие восторги у нее вызвал этот сувенир. А теперь нужно было с ним расстаться. Что ж…
-Митька, иди сюда! – позвала Варя.
В окошке мигом показалась красная бородатая рожа кучера.
-Звали-с, барыня?
-Вот, Митька! – Варя протянула ему часы и подорожную. –Самых лучших лошадей возьми! И хлеба купи… ну и что еще можно съестного. Уж скоро доберемся…
Кучер побежал прочь, громко шлепая прохудившимися сапогами по грязи. Еще немного…
«Боже мой, неужели я скоро его увижу…Подумать только! Больше года прошло…»
И этот год был для Вари адом на земле. Сначала известия об аресте… Подозревала ли она о заговоре? Возможно… Сердце подсказывало ей, что должно случиться что-то ужасное. Но она ничего не предприняла, за что впоследствии корила себя нещадно. Но что толку? Уже было слишком поздно. Мужа осудили по третьему разряду. А потом вдруг пришел приказ о замене каторги службой на Кавказе. Это была верная смерть. Сколько рядовых погибали и гибнут в борьбе с жестокими горцами! И Мишелю, видимо, было суждено разделить их участь. А что Платон Платоныч? Его, ни в чем не повинного, приговорили к двадцати годам каторги. За что? За резкий тон на допросе? Разве это и есть преступление, за которое так жестоко судят? А юный Петруша Черкасов… Какое счастье, что тетушка не дожила до этого дня!
…А вот и Митька! Едет на новом жеребце. И с узелком каким-то. Варя только сейчас почувствовала, насколько она голодна. За месяцы путешествия она ужасно исхудала, одежды ее давно были потрепаны, а подол юбки порван. Но она уже давно не обращала на это внимания. Сейчас самое главное – ехать, и ехать как можно скорее.
Из-за хмурых туч постепенно показывалось солнце. Робко, словно стыдливая дева, оно то выходило из своего укрытия, то снова пряталось, прикрываясь грязно-белыми облаками. Свет залил бесконечную степь, и на душе вдруг тоже стало светлее. Варя зажмурила глаза.
За окном стояла чудная погода, но сейчас все казалось Варе мрачным. И небо, и поля, и деревья – сплошные черно-серые тона. Он ушел, и за ним закрылась дверь к ее счастью. Варя видела отъезжающий экипаж и такой знакомый профиль на фоне кареты... Ну почему она не побежала за ним? Почему не догнала, не уговорила вернуться? Она и сама не знала. Господи, как же глупо… Сейчас Варя сидела на кресле в своей комнате и плакала, уткнувшись носом в шинель. Мишель так торопился, что забыл ее в поместье. Быть может, это единственная вещь, которая останется в память о нем…
Картины одна за одной мелькали за окном. «Зачем я ушел так скоро? Зачем не дал ей все сказать? Ведь теперь нет дороги назад... А я буду вечно несчастен без нее. Глупец!». Карета уезжала все дальше и дальше, а душа между тем оставалась там, где ей и следовало быть – вместе с возлюбленной, и сердце щемило от тоски.
Варя чувствовала, как ее пробирает дрожь и холодеют руки… Она спрятала их в карман шинели, еще сильнее прижимаясь к ней, словно она могла заменить ей человека… И вдруг рука нащупала какой-то шероховатый предмет. Варя достала комок бумаги и развернула его. Стихи… Мишель всегда любил стихи. С замиранием сердца она прочитала строки:

Меня ты вовсе не любила,
Тебе я был совсем чужой.
Зачем же ты меня сгубила,
Зачем смеялась надо мной?

Хотя в порывах озлобленья
Тебе порой проклятья шлю
За бесконечное мучение,
А все же я тебя люблю!

Я перенес все муки ада
И их теперь еще терплю.
Мне ненавидеть тебя надо,
А я, безумец, все люблю…

Люблю тебя, как Ангел Бога,
Люблю тебя, как брат сестру.
Люблю тебя уж слишком много!
Любить уж больше не могу.*

На лист одна за одной капали слезы… Почему-то мигом вспомнилось все: первый поцелуй, игра в любовь, слишком похожая на реальность… Как Мишель учил изображать счастливую невесту, но изображать не приходилось… Встреча в Париже, его признание, ее слезы, их губы и объятья в монастыре тамплиеров. И все это прошло! И это никогда не повторится! В горле стоял ком, и не было сил дышать… Мишель тяжело вздохнул. «Но теперь я все точно знаю, Мишель! Я Вас люблю…» «Но?» «Больше никаких но! Я люблю Вас и все! И больше ничего не имеет значения…»
«И больше ничего не имеет значения!» - шептала Варя, сжимая в руке листок со стихотворением. «Потому что такого больше не случится никогда!»
Лошадь скакала во весь опор, поднимая за собой клубы пыли, где осталось все: ненависть, гордость, предрассудки и боль…
Что это там на горизонте? Неужели? Боже мой, неужели…? Сначала она шла, а потом бежала…
Мишель и Варя вмиг оказались рядом.
-Варвара Петровна, мне кажется, я забыл у Вас свою шинель, - улыбаясь, проговорил он.
-Что? – опешила Варя.
-То есть… я хотел сказать: я люблю Вас!
-Мишель… - прошептала Варя, обнимая его.
На поле было тихо… Не было слышно ни шелеста листьев, ни пения птиц… Только тяжелое дыхание и ритм двух бьющихся сердец. А нужно ли было что-то еще?

Глава 4

Прошла ровно неделя со дня ранения… Это Мишель знал точно. Ведь только когда человек счастлив, время летит незаметно, а если боль словно разрывает тело на части, то считаешь не дни – минуты! Итак, прошло ровно семь дней… Горячка отступила, а вместе с ней и жестокие кошмары, заставляющие испытывать не только физические, но и моральные мучения. Стало хоть чуточку легче. Но рана… рана по-прежнему не давала Лугину покоя. Его нередко задевали пули в бою, но это было совсем другое. Такой нечеловеческой боли он не испытывал никогда. Иногда она была так сильна, что Мишель малодушно помышлял о смерти, чтобы избавиться от страданий. Один раз навестив, эта мысль уже не покидала его сознание. Когда-то в молодости он мечтал пожертвовать жизнью ради гибели Наполеона, чтобы спасти Родину от долгой и разрушительной войны… Неужели романтические идеалы отжили свое? Конечно, нет! Им всегда было место в сердце Мишеля. И сейчас, сидя на замызганной кровати в госпитале, он грезил об одном – как же было бы прекрасно погибнуть в бою со знаменем в руках рядом с простыми солдатами, защищающими Веру и Отечество! Только эта навязчивая идея была уже не юношескими бреднями и не мечтой о славе героя, а естественным следствием разочарования в жизни. Что держит его на этой земле? Дети уже давно выросли, жена (он был уверен в этом) отреклась от него, а дело всей жизни покрылось пеплом. И сколько невинных пострадало! Мишель знал, что никогда не простит себе ссылку Платона. Это он и только он виноват во всем! Если бы только он не позволил Платону идти с собой в тот день… Конечно, Толстой бы все равно пошел, и Мишель не смог бы ему запретить, но все равно чувство вины преследовало его, и будет преследовать всю жизнь.
За дверью послышались отчаянный визг и смех. Лугин взглянул в окно: это его молоденькая сиделка отбивалась от Гришки Бутрина, обхватившего ее за талию и целующего в плечо. Мишель помнил, как недавно Григорий рассказал ему о своей любви к некой доброй девушке, на которой он, сразу как война кончится, собирался непременно жениться. Сцена чужого счастья одновременно раздражала, и вызывала приятные воспоминания.
Его собственная свадьба… Один из моментов, которые человек помнит всю жизнь. Если этот человек, конечно, не Платон Толстой. Как странно все вышло тогда… Они чуть не перестреляли друг друга, решая вопрос, кто женится на Варе, а в итоге женились оба! Лугин погрустнел. Тяжело осознавать, что лучший друг любит твою жену. Это была одна из многих туч, омрачающих небосклон их с Варей семейной жизни. Но венчание… Разве это не был тот самый счастливый момент, которого он так ждал?

День был необыкновенно солнечный. Пожелтевшие поля и луга, красные клены и янтарные листья ясеня – все было залито светом. Что может быть прекрасней и поэтичней ранней осени? Да, день сегодня был особенный.
Мишель отошел от окна и еще раз взглянул на себя в зеркало. Его лицо мигом омрачило выражение неудовольствия. И кто шил этот дурацкий костюм? Этот бежевый цвет… «Преотвратительно!» – подумал он и отвернулся.
В любом случае, не время было думать о подобных мелочах. Сегодня он женится! И женится не по необходимости и не по расчету, а по самому сильному чувству из всех, что он когда-либо испытывал. Варенька настояла, чтобы свадьба была в Черкасове. Что ж! Он был готов на все. И в самом деле! Не ехать же Анне Антоновне полтысячи верст, чтобы увидеть венчание. Мишель так увлекся своими мыслями, что не заметил вошедшего слугу, который уже несколько минут стоял у двери, переминаясь с ноги на ногу и ожидая, когда барин обратит на него свое внимание. Наконец, осознав, что ожидание бесполезно, он слегка кашлянул. Лугин сразу обернулся.
-Барин, готово все-с!
-Хорошо, Семен. Вот, возьми! – Мишель протянул ему несколько монет. –Пусть у тебя сегодня тоже будет праздник!
Сенька радостно присвистнул.
-Благодарствую, барин!
Далее Мишель уже ничего не помнил… ни дороги, ни ожидания…
В церкви стоял полумрак, и приятно пахло воском… А потом вошла она… Горящие свечи и лики святых на иконах, ее улыбка и священник, произносящий заветные слова.
-Равным образом спрашиваю тебя, Варвара Ланская, перед Богом, Его церковью и этими свидетелями согласна ли ты своего жениха Михаила принять мужем и господином своим, любить его ненарушимой верностью и почитать его, повиноваться ему, разделять с ним радость и горе, счастье и несчастье, никогда не покидать его, не разводиться и не разлучаться с ним, разве Всемогущий Бог Сам разлучит вас через временную смерть? Если это твое искреннее намерение и обдуманное решение, то подтверди его внятным «да».
-Да!
И больше ничего не нужно было слышать или видеть.
…
«Господи Боже наш, славою и честию венчай я»
Терпкое вино в чаше и поцелуй… И ощущение бесконечного счастья, от которого сжимается грудь, и становится трудно дышать…

Мишель вздохнул и лег на кровать. Все это было в прошлом… И любовь, и клятвы, все – обман! Счастья больше нет, и нужно было с этим смириться.

_________________

Глава 5

Варя улыбнулась воспоминаниям. И для чего она так боялась любви? Глупая! Натуру побороть невозможно, и кому как не ей, девушке, прочитавшей столько поучительных книг, было это знать? Но Варя, как и все ее любимые героини, все-таки выучилась на своих ошибках. И стала самой счастливой женой и матерью.
Начинало смеркаться. Боже мой, опять придется проситься на ночлег в какой-нибудь дом! Будто она была оборванкой… Ну уж нет! Сегодня она будет ночевать в карете! Благо ночи стоят теплые. Варя торжествовала – она была довольна внезапно пришедшим на ум решением. А пока… Чем бы занять себя? Надо сказать, что мадам Лугиной, женщине очень деятельной, весьма тяжело давалась эта дорога. Бесконечное сидение в карете утомляло, книги, которые она взяла в дорогу, были прочитаны. Оставался только ее собственный дневник в потрепанной красной обложке. Варя открыла страницу наугад и рассмеялась. Первая брачная ночь. Ночь, которая перевернула для нее весь мир…

Вечер после венчания был для новоиспеченной мадам Лугиной очень волнительным. Но не потому что на завтра был намечен грандиозный прием, а через неделю ей предстояло оставить родной дом… Сегодня должно было случиться то, чего она так долго боялась. Первая ночь с мужем. Варя не привыкла краснеть, но в этот вечер краснеть ей приходилось особенно часто. Как хорошо, что верная служанка Матрена была рядом! Сама Варя и ночную сорочку надела задом наперёд, и разбила флакончик дорогих парижских духов, которыми начала пользоваться совсем недавно.
«Ну вот и все, барыш… барыня! Вы настоящая красавица! Будто бы совсем недавно я Вас на руках вот такусенькой носила, а теперь Вы важная дама. Подумать только, счастье-то какое! И муж у Вас чудный, значит, и детки добрые будут,» - суетилась Матрена.
И еще раз оглядев девушку, перекрестила ее:
«Ну, с Богом!»
Варя тяжело вздохнула, когда за Матреной закрылась дверь спальни. Она подошла к кровати с отменно взбитыми подушками и залезла под одеяло, подоткнув его под самый подбородок. Руку она решила положить сверху. Потом передумала и засунула обратно под одеяло, а, спустя несколько секунд, опять высунула. Стрелки на часах перемещались неумолимо медленно. До того, что Варе даже захотелось проверить, не остановились ли они совсем. Решив не думать ни о чем страшном, она стала рассматривать узоры на обоях, видя в каждом из них какую-то причудливую фигуру. Занятие так увлекло ее, что она забыла обо всем на свете. Но тут в коридоре послышались знакомые шаги… Варя напряглась и посмотрела на дверь.
Через секунду ручка повернулась, и в комнату осторожно вошел Мишель. Он был в домашнем халате темно-красного цвета, который, не могла не признать Варя, ему был очень к лицу.
Лугин с интересом смотрел на молодую жену. Не спит… конечно же, не спит. Варя с волнением ждала, что же будет дальше… И вдруг встретилась глазами с Мишелем. В ее взгляде были любопытство и… страх.
«Боится…» - сокрушенно подумал Мишель. «И все же боится… Будто я какое-то чудовище! Но… я поклялся перед Богом, что сделаю ее счастливой. И я сдержу обещание.»
Он подошел к кровати, и сел рядом. Варя вздрогнула. Она исправит свои ошибки… Она сделает все, что в ее силах. Варя закрыла глаза и вытянула вперед губы для поцелуя. Но… его не последовало. Она недоуменно взглянула на мужа.
-Что-то не так, Мишель?
-Что Вы, Варенька, все прекрасно, - с улыбкой ответил он.
«Откуда этот холодный тон?» - удивилась Варя.
-А почему Вы тогда не… - она осеклась.
-Я долго думал, Варенька, - серьезно сказал Мишель, - и решил, что ради Вашего счастья готов ждать, когда Вы будете готовы к… ну, к семейной жизни. Сегодня Вы сделали то, о чем я мечтал не переставая уже несколько лет, - Вы стали моей женой. И я…
-Но Мишель!
-… готов брать детей из приюта. Вы бы кого хотели, мальчика или девочку? – он вопросительно посмотрел на Варю.
В ее глазах стояли слезы. Слезы обиды и непонимания.
«Зачем он сейчас вспомнил все это? Ведь я была тогда такой дурочкой… неужели не простил?»
Мишель не мог видеть этих слез… Он боялся, что не выдержит и…
-Простите меня, Варенька! Доброй ночи! – быстро сказал он, поднявшись.
И вдруг почувствовал, как его схватили за руку. Он обернулся.
-Не уходи! – тихо попросила Варя.
Он не понял, что заставило его… То ли мольба в голосе, то ли изменившийся взгляд… Но Мишель снова сел рядом. Ее рука, лежащая на одеяле, потянулась к нему, гладя по щеке и очерчивая линию на лице ото лба по изящной линии носа. Мишель поцеловал прикоснувшиеся к его губам пальцы. Варя испуганно отдернула руку и сразу же виновато улыбнулась. Чтобы исправить неловкость, она привстала и поцеловала милое ей лицо, заглядывая Мишелю в глаза. Лугин поразился, как изменилось их выражение. Неужели это…
«Господи, что же я делаю?» - думал он, крепко прижимая Варю к себе и целуя ее в губы. И она со всей страстью отвечала ему.

«Правда, на следующее утро мне сделалось очень стыдно,» - читала Варя в своем дневнике. «Все тело мое горело, и мне было почему-то неудобно перед Мишелем, хотя следующим вечером я ждала его снова. Но какое счастье просыпаться рядом с любимым человеком, который, ты точно знаешь, никогда тебя не покинет ни ради Италии, ни ради экспедиции Крузенштерна! С того дня я дала себе слово всегда быть с ним рядом, и даже малейшие его отъезды по делам огорчали меня непомерно. Мишель иногда даже подсмеивался надо мной из-за этого, но я чувствовала, что он счастлив так же, как и я. Первые месяцы замужества, несомненно, самые лучшие в моей жизни!»
Стало уже совсем темно, и читать дальше было невозможно. Варя закрыла дневник и крикнула:
-Эй, Митька! Останавливай на ночлег!
Странно, но Варя неожиданно ощутила огромный прилив сил. Что так повлияло на нее? Был ли это дневник или близость цели… Какая разница! Она едет к мужу. И найдет его, чего бы ей это не стоило!

Глава 6

«Милый Мишель!
Я помню свое обещание написать Вам, как доберусь до Парижа, и Вы уже заметили, что я его сдержала. Мне очень радостно, что у меня в России остался друг, которому не безразлична моя судьба. Это письмо Вам передаст артист Пяткин, который, как ни старался, не смог избавиться от тоски по Родине, и я отпустила его домой, хотя, не могу не признать, было тяжело расставаться с одним из лучших моих актеров. Но я понимаю Григория, потому что сама была несказанно рада ступить на родную землю. Жизнь моя постепенно налаживается. Я недавно получила разрешение на создание собственного театра, и уже готовлю новых актеров к нашему первому спектаклю…»

«… Спектакль произвел настоящий фурор! Теперь самые важные люди Парижа ходят на наши премьеры. Мой театр стал одним из самых модных, и я без лишней скромности горжусь этим…»

«Я заметила, что Вы подолгу не отвечаете мне, Мишель. Надеюсь, это не вызвано болезнью Вашей или Ваших родственников или еще какой-либо неприятностью. Но мне почему-то кажется (простите меня за дерзость), что все это из-за Вареньки. Умоляю, простите меня, если я каким-либо образом поставила Вас в неловкое положение. Вы мой хороший друг, и я бы не хотела огорчать Вас и Вашу жену. Спасибо за искреннее участие в моей судьбе, но я думаю, что нам следует прекратить переписку.
Навеки друг Ваш Юлия»

Перечитывая письма, Мишель все больше и больше хмурился. И для чего Варя была так ревнива? Сначала эта ревность была ему приятна, потому что он понимал, что за ней стояла любовь. Потом же она стала раздражать, и в конце концов вовсе осточертела. Варвара не давала ему любезничать ни с одной дамой, тотчас же вмешиваясь в разговор, что чаще всего выглядело невоспитанно и глупо. Или стояла в стороне и дулась, отчего у Мишеля сразу же портилось настроение, и любезничать он уже был просто не в силах.
-Варенька, нас скоро перестанут приглашать на балы! – сказал он ей как-то после очередного приема.
-Отчего же? – удивилась Варя.
-А оттого, что никто не будет рад видеть угрюмого и молчаливого кавалергарда, а также его жену, которая рассказывает кушающим мороженое дамам об анатомическом театре.
Варя расхохоталась.
-Мишенька, ты имеешь в виду ту чопорную мадемуазель… как ее?… Люси Вениаминову, кажется? Но она же висла на тебе, как плащ дурного покроя! Нужно было как-то привести ее в чувство.
-Но не таким же способом!
-А ты будешь утверждать, что это не помогло?
Вспомнив подавившуюся Люси, когда Варя начала описывать ей вскрытие черепной коробки, Мишель сам не выдержал и рассмеялся.
-Однако тебе все же не стоит так себя вести. О нас будут плохо думать.
-Ну хорошо, Мишель! – улыбнулась Варя, обнимая мужа. –Раз ты так просишь…

Она пообещала, но так и не смогла сдержать слово. Каждый раз, когда Варя видела рядом с ним симпатичную барышню, она тут же спешила освободить мужа от ее общества. Но всё это были милые шалости по сравнению с той неприязнью, которую она испытывала к мадам Юлии. И хотя она пыталась скрыть это чувство, у нее ничего не получалось. Бедная Варенька никогда не умела врать. И Юлия, опытная актриса и чуткий человек, не могла не заметить такого к себе отношения. Ее это очень расстраивало, ведь Варя ей нравилась, а Мишель был настоящим другом. Но действительно, мадам де Перпеньяк была единственной женщиной, к которой у Вари были причины ревновать своего мужа. Но она о них не знала… Однако словно какое-то женское чутье подсказывало ей, что эти причины есть. И она не ошибалась…
Мишель шел по коридору, стараясь ни о чем не думать, и прислушивался к шуму своих шагов. Больше ничего не было слышно в этом гиблом месте, только звук воды, капающей с сырого потолка, разрезал воздух, заставляя еще сильнее раздражаться. Сколько воинов погибло в этих стенах? Страшно было даже представить… Мысли разбегались, но в конце концов все равно неумолимо возвращались в одну точку. Варя и Платон… Господи, как же можно быть такой лицемерной? Как можно так сладко лгать? Конечно, все ее слова были ложью. Иначе как бы она могла на следующий день так спокойно обвенчаться с Толстым? «Да и сам я тоже хорош! Почти поверил…»
Вдруг где-то рядом раздался странный звук… «Что это?» - удивленно подумал Мишель. «Будто кто-то… плачет?»
Он пошел быстрее и вскоре очутился у входа в комнату, откуда доносились всхлипывания. Мишель хотел постучать, но стучать было некуда, поэтому он просто вошел внутрь.
-Простите, что потревожил Вас… - растерянно начал он.
Девушка, стоящая у узенького каменного окна, резко обернулась, попутно вытирая слезы.
-Мадам Юлия?!
-Мишель, это Вы? – ее голос еще дрожал, но она старалась придать ему спокойную окраску.
«Она плакала, отчего?»
Лугин шагнул ближе.
-Простите, что потревожил Вас, но я слышал… Вы чем-то расстроены, Юлия?
-Нет-нет, что Вы, со мной все в порядке, - поспешно сказала она, но, не выдержав, снова разрыдалась, утыкаясь лицом в ладони.
Мишель не знал, как поступить. Юлия плакала так надрывно, что он и хотел ее пожалеть, и боялся сказать что-то, что бы расстроило ее еще сильнее. Наконец, решившись, он подошел ближе и взял ее руки в свои.
-Я могу Вам чем-то помочь?
Юлия внимательно посмотрела на него. Она никому бы не хотела рассказывать… Но Мишель умел хранить тайны. И этот тон…
-Отвернитесь, пожалуйста! – попросила она и, встретив его недоуменный взгляд, пояснила. – Я хочу достать письмо.
Лугин смущенно кивнул и поспешил выполнить просьбу. За его спиной раздался шорох разворачиваемого листа бумаги.
Набрав воздуха в грудь, Юлия начала читать:
«Я знал, что моя судьба – не узнать счастья. И я его не ждал. Вы дали мне надежду, а теперь сами же уничтожили ее. Мое сердце было игрушкой в Ваших жестоких руках. Теперь я знаю, что счастья нет, и больше никогда не буду столь наивен, чтобы поверить в него. Вы не любили меня, Вы играли роль, и я проклинаю Вас за Ваше мастерство! Знайте, Юлия, Искандера больше нет. Он умер, и остался только император Александр. Надеюсь, что Вам более никого не удастся обмануть и заманить в свои сети. Прощайте!»
Закончив, Юлия посмотрела Мишелю в глаза.
-Ну как он мог такое написать? Как он мог подумать, что я предала его?
Лугин потрясенно смотрел на Юлию. Как он понимал ее сейчас!
-Разве любящий человек осмелился бы сказать все это? – она покачала головой и прикусила губу, сама отвечая на свой вопрос.
-А разве девушка, признавшаяся тебе в любви, может на следующий день выйти за другого, если ее чувства искренни?
Мишель ощутил на себе внимательный взгляд зеленых глаз.
-Вы говорите о Варваре Петровне?
-Да, о ней. Никогда не мог подумать, что есть настолько лицемерные девушки. Я-то считал, что…
-… она идеал? – продолжила за него Юлия.
Лугин удивленно посмотрел на нее.
-Да, пожалуй, что так.
-Идеалов не существует, Мишель, - вздохнула Юлия.
-Да, теперь я понимаю это! Нас обоих предали наши возлюбленные… А может быть… - вдруг сделал для себя открытие Лугин, - любви и вовсе не существует?
Почему-то ему было очень важно, чтобы с ним согласились.
-Ну скажите же, Юлия, любви нет?
-Нет, Мишель, ее нет! Есть только дружба.
Она сделала шаг вперед, и обняла Лугина, утыкаясь лицом в его мундир. Мишель крепко прижал ее к себе. И обоим вдруг стало легче на душе…
-Спасибо Вам, Мишель, спасибо! – бессвязно говорила Юлия, целуя его в горячую щеку.
Это было как наваждение… Объятия казались спасением, а поцелуи согревали. Что происходит? Будут ли они жалеть потом? Эти вопросы ни на секунду не возникли в их сознании. В руках и губах друг друга они нашли утешение - и это все, что было нужно им тогда.

Глава 7

Мишель был несказанно рад, что даже после всего, что произошло, они с Юлией остались хорошими друзьями. Они прекрасно понимали друг друга, тем более их объединяла общая страсть – театр. После возвращения в Петербург Юлия помирилась с Александром, и часто пользовалась своим влиянием на него, чтобы помочь друзьям. Ей удалось добиться помилования Петра Ланского, когда уже никто не чаял увидеть его живым. Но несмотря на все, что она сделала для Вари, Варя не могла любить ее. Старалась, но не могла. Поэтому Юлия и Мишель постепенно стали все меньше и меньше общаться, что, несомненно, удручало обоих.

Единственная женщина, к которой Варя не ревновала мужа ( ну, разумеется, не считая старухи-ключницы) была Ирина Ильинская–д’Эльгард. Они даже подружились, что особенно удивило Мишеля.
«Вы просто волшебница!» - сказал он потом Ирине.
В тот день был прием у князя Оболенского. Танцевали мазурку. Варю пригласил какой-то милый корнет, сам же Лугин оказался в замешательстве: две дамы без кавалеров стояли совсем неподалеку, и он не знал, кого из них пригласить. Одна была молода и хороша собой, но Мишель знал, какую бурю это вызовет у жены. Однако вторая, пожалуй, была слишком пожилой для столь быстрого танца, а Лугин не хотел, чтобы его предложение сочли неуместным. Решение было принято.
-Позвольте пригласить Вас, мадам, - Мишель галантно поклонился.
На него с насмешкой смотрели голубые глаза.
-Мне помнится, мсье Лугин, когда-то Вы получили у меня разрешение называть меня Ириной.
Мишель от удивления не знал, что сказать, и Ирине пришлось взять инициативу на себя.
-Что ж, Вы, кажется, пригласили меня на мазурку. Извольте, я согласна.
И они с Мишелем вошли в круг танцующих.
-Я вижу, Вы не ожидали меня здесь увидеть, - продолжила разговор Ирина.
-Признаюсь, я действительно не ожидал, - улыбнулся Мишель. –Судьба как всегда свела нас неожиданно.
Ирина улыбнулась в ответ.
-Ну не так уж и неожиданно.
-Как, Вы опять случайно обнаружили мою подорожную? – рассмеялся Лугин.
Ответом ему был суровый взгляд.
-Нет, просто княгиня Оболенская – моя хорошая знакомая, и она мне много о Вас рассказывала. Вы, кажется, недавно женились. Примите мои искренние поздравления!
-Спасибо, Ирина! – ответил Мишель, оглядываясь по сторонам.
-Вы кого-то ищете? Варвару Петровну, полагаю? Кстати, Мишель, я бы очень хотела с ней познакомиться! В свете про нее говорят, что она нелюбезная и плохо воспитанная чудачка.
Мишель с укоризной посмотрел на Ирину.
-Именно поэтому я сразу поняла, что она мне понравится!
Лугин расхохотался.
-А Вы все та же, Ирина! Разве что только в очень красивом платье… Но… - помрачнел он, - я хотел бы Вас предупредить насчет Вари… В общем, простите, если она чем-нибудь Вас обидит.
Ирина удивленно посмотрела на Мишеля, и он тут же решил найти другую, более приятную тему для разговора.
-А как Вы поживаете? Здоров ли Ваш муж?
Ирина мигом замкнулась в себе и так посмотрела на Лугина, что он почувствовал, как повеяло холодом.
-Я очень счастлива, - ответила она, но глаза говорили другое.
Мишель натянуто улыбнулся. Ему было обидно за Ирину. Кому она вверила свою судьбу? Этому безвольному птенцу? Ведь она знала, что он такой, но все-таки вышла за него замуж, почему?
Тем временем танец подошел к концу, и Мишель подвел свою даму к огромному окну в конце залы, чтобы она смогла перевести дыхание. Ирина, кажется, уже не сердилась на него.
-И все-таки я очень рада видеть Вас, Мишель, - сказала она, улыбаясь.
И в этот момент их настигла Варя…
Никогда еще мазурка не казалась ей столь дурным танцем. Корнет был не только плохим танцором, но и отвратительным собеседником. В каждом его жесте и слове было столько самолюбования, что Варя весь танец боялась, как бы он не умер прямо у нее на руках от переизбытка чувств к самому себе. Едва избавившись от своего кавалера, Варя поспешила вернуться к мужу. Но… «Кажется, ему было не так скучно, как мне,» - заметила она, приближаясь к мило беседующим Мишелю и Ирине.
-Добрый вечер, мадам! – сказала Варя, мило улыбаясь.
-О, Варвара Петровна, должно быть? – обрадовано обратилась к ней Ирина. –Позвольте представиться: Ирина Сергеевна Ильинская. Ваш муж как раз рассказывал мне о Вас. Очень рада знакомству!
-Я тоже, сударыня, - сухо ответила Варя. –Мишель, - обратилась она к мужу, - помнишь, ты обещал познакомить меня с мсье Рукевичем, который сведущ в теоремах Лейбница?
Лугин сокрушенно посмотрел на Ирину, однако, та ничуть не была уязвлена.
-О, Вы интересуетесь математикой? – спросила она.
-Да! – гордо ответила Варя. –Я считаю, что это самая интересная из наук.
«Странно, неужели эта дама знает, кто такой Лейбниц?»
-Ну, это дело вкуса. Каждая наука интересна по-своему, но я отдаю предпочтение химии. Михаил Алексеевич говорил, что Вы увлекаетесь медициной, в свете чего полагаю, что химия Вам тоже интересна. Вы знаете об открытии мсье Сертюрнера? Совсем недавно он смог получить морфин.
Варя, конечно же, интересовалась химией, но вынуждена была признать, что об этом открытии ей не известно. Она и интересом уставилась на Ирину. Мишель же смотрел на Ильинскую с нескрываемым восхищением.
-Нет, мне об этом ничего не известно, Ирина Сергеевна, - сказала Варя.
Это был провал… И она ждала насмешки от дамы, с которой так невежливо поздоровалась. Но насмешки не последовало.
-Не стоит отчаиваться, Варвара Петровна. Я сама только вчера прочла об этом в научном журнале, который мне привез кузен из Парижа. Хотите, я одолжу Вам его? Статья Вам понравится, обещаю. Кстати, зовите меня просто Ирина.
Искренний, дружелюбный тон поразил Варю. Девушка действительно была умна и начитанна. А интерес к химии – уж и не стоило говорить о том, что среди аристократок это была редкость.
Не меньше был поражен и Мишель. Ведь у Вари, кроме Ольги, не было подруг, и к дамам она относилась весьма недоброжелательно. А здесь… Неужели?
-Я оставлю вас ненадолго, если вы не будете возражать, - обратился Мишель к молодым женщинам. –Я вижу, пришел mon ami Муравьев, и я хотел бы с ним поздороваться.
-Конечно, Мишель.
-Буду рада снова Вас видеть, Михаил Алексеевич.
С тех пор Варя и Ирина стали подругами. Они виделись редко, но каждый раз были очень рады встрече, а также состояли в длительной переписке.

Ирина Ильинская была женщиной с удивительной судьбой. Сумасбродка похуже Вари, она часто оказывалась замешенной в разных непозволительных историях, однако, общество ее уважало за прекрасные манеры и твердость духа. Муж, быть может, и хотел, но не мог ее сдерживать. Несмотря на то, что Ирина быстро разочаровалась в своем Андрэ, она всю жизнь была верна ему и, даже после его гибели в Бородинском сражении, не вышла замуж, хотя ее руки просили многие достойные люди. Вместо этого она создала школу для крестьянских детей у себя в имении и держала ее за свой счет, сама подыскивая учителей и разрабатывая учебную программу. Ходили слухи, что в войну, когда в ее родное поместье, где Ирина жила в те страшные для России месяцы, забрел отряд французских мародеров, она возглавила оборону дома, отстреливаясь от врагов из охотничьего ружья своего дяди. Ирина одна из немногих женщин была в курсе дел декабристов, и помогала им организовывать тайные встречи. Когда восстание провалилось, она, как могла, поддерживала жен, оставшихся в полном неведении о судьбе своих мужей. Мишелю тогда пришло письмо, в котором ничего не было, кроме женской белой перчатки с надписью: «Я жалею лишь о том, что не могу сейчас пожать Вашу руку. И.» С тех пор Лугин ничего не знал об Ирине. Но воспоминание об этой чудесной женщине всегда было ему приятно.

Дверь в комнату открылась, и внутрь вошел Григорий.
-Повязку бы на руке гоже сменить-с, Михаил Алексеич.
Возвращаясь из мира грез в мир реальный, Мишель невольно поморщился.
-Давай, Гришка. Только, прошу, не угробь меня совсем.
-Что ты, что ты! – перекрестился Гриша. – У Гришки Бутрина еще ни один раненый не помирал. И у тебя все обойдется, Ваше благородь.
Лугин привстал на кровати, протягивая горе-врачу свою больную руку. Мишель не видел больше в жизни смысла, но жить почему-то хотелось. Просто так, даже без смысла. Никогда нельзя отчаиваться, ведь ни один человек не знает, что завтра преподнесет ему судьба.

Глава 8.

В эту ночь Варя, как она и решила, не просилась на ночлег. Они с кучером Митькой остановились около небольшого домика рядом с дорогой. Его хозяйка, тощая ссохшаяся старушка, не была против такого соседства, но в дом ночевать не звала. Было видно, что ей уже все равно, что происходит вокруг: ни война, ни постоянные поборы солдат с обеих сторон не могли нарушить ее странного старушечьего спокойствия.
Когда Варя проснулась, было уже около одиннадцати. Точное время узнать было невозможно, ведь часы пришлось продать еще на прошлой остановке, но приблизительно рассчитать его по положению солнца над горизонтом не составило Варе труда. Рассудок уже проснулся, но тело никак не хотело подниматься с сидения тарантаса. Так что несколько минут она просто лежала, слушая стрекотание кузнечиков. Легкий ветерок приятно обдувал лицо, и если бы не солнце, нещадно светившее прямо в глаза из мутного окошка, Варя бы никогда и не встала. Но она понимала: пора отправляться дальше.
Митька уже проснулся и прогуливался туда-сюда, почесывая ухо и оглядываясь на дорогу. И наконец сказал:
-Барыня, уж ехать бы. Солнце высоко, пора! Лошадь я напоил, тут ручей в лесу есть, и Вам водицы принес немного.
-Спасибо тебе, Дмитрий! Ты очень хороший человек. Как вернемся… если вернемся, конечно… я тебе вольную дам – ты заслужил!
-Барыня!!!
Митька никогда не казался таким счастливым.
-Да нешто я вольным буду?
-Конечно, вольным. Найдешь себе занятие по душе…
-Благодарствую, барыня! Ангел мой барыня! Я дорогу пойду проверю, не видно ли кого. Я мигом, одна нога здесь, другая – там!
Варе было приятно, что она хоть как-то могла порадовать измученного Митю, который на протяжении всего тяжелого пути служил ей верой и правдой. Она вылезла из тарантаса и встала под единственным деревом с богатой листвой на ветках, отбрасывающих спасительную тень. Митька бежал к дороге, подбрасывая свою шапку вверх.
И вдруг раздался выстрел… Схватившись за грудь, Дмитрий упал наземь. Варя зажала себе рот рукой, чтобы не закричать… Кричать было нельзя. Она быстро спряталась за широким стволом дерева, слегка выглядывая, чтобы понять, что происходит. Вскоре рядом с телом несчастного возник высокий мужчина с ружьем в руках. На нем была черкеска и высокая шапка из овечьей шкуры… Горец! А за ним вышел один и еще один. Тот, что стрелял, нагнулся над Митькой, потом вдруг резко выпрямился и пнул его ногой, сказав что-то на своем языке. «Мертв, боже мой, мертв!» - догадалась Варя, стараясь взять себя в руки. Нужно было что-то придумать, как-то спастись… Распряженная лошадь паслась совсем рядом, но скрываться верхом на ней было абсурдным - ее бы сразу заметили и застрелили. Был один выход – не создавая шума, бежать в лес, в ту самую избушку. Варя была немолода, но страх и долгие месяцы путешествия сделали свое. Она побежала так, как не бегала даже в детстве, играя в салочки с крепостными детьми. Назад Варя даже не оглядывалась… Добежав до дома, она дернула дверь: слава богу, открыто!
Внутри было очень темно. Варя сделала несколько шагов в неопределенном направлении и в растерянности остановилась. Вдруг ей зажала рот чья-то рука… Мужская рука.
«Все кончено!» - со смирением подумала она, как вдруг услышала тихий шепот на французском:
-Не бойтесь, Мадам. Мы русские солдаты. Вы в безопасности.
Кто-то зажег лампадку, и в комнате стало чуть светлее, так что Варя смогла оглядеться. В небольшом бедном помещении ютились человек десять, не считая старухи, сидящей в углу и что-то бормочущей себе под нос на своем языке. Но самым главным сюрпризом оказалось лицо того, кто только что подарил ей успокоение и надежду всего лишь парой фраз.
-Петруша? – пораженно спросила она.
-Тетушка, Вы ли это? – чуть не закричал Петя Черкасов, за что на него шикнули сразу несколько солдат.
Он продолжил чуть тише:
-Но откуда… Как Вы здесь?
Варя вздохнула.
-Я еду к мужу. Он служит здесь неподалеку.
-Да Вы с ума сошли? Это же очень опасно!
-Я знаю, знаю…
И Варя расплакалась.
-Только что убили моего кучера Митю.
Петя кивнул.
-Я видел. Отряд горцев. Мы сейчас здесь, чтобы…
И тут видный офицер, видимо, командир, знаком приказал всем замолчать.
-Подошли голубчики… Сейчас начнется.
Петя спешно помог Варе спрятаться за перевернутым столом, и встал рядом с остальными у двери. Самой перестрелки Варя не видела… Были крики, шум, звуки выстрелов, а потом радостный крик «Победа!» Только тогда она вышла из укрытия. Как же Петя? Жив, здоров, слава Богу!
-Петенька, ну рассказывай же… От тебя так давно вестей не было! – попросила Варя, обняв племянника.
Петя грустно улыбнулся.
-Служу, тетушка, с Божьей помощью.

Петру Петровичу Черкасову недавно исполнилось двадцать четыре года, но выглядел он намного старше. Странно, до чего же он не был похож на отца! Как ни старалась Варя разглядеть в них хоть что-то общее, у нее ничего не получалось. Ее племянник обладал незаурядной внешностью, и если бы была жива его бабка, матушка Ксении, она бы точно воскликнула: «Вылитый Август!» Действительно, Петя был очень похож на своего горе-деда. Тонкие черты лица, золотистые кудри и стройная талия – не нужно и говорить, какой популярностью пользовался Петруша у дам. А грустный взгляд зеленых глаз разбил не одно сердце. Но сам Петя не проявлял сильного интереса к мадемуазелям: его страстью была наука. А влюбился он только один раз, в женщину намного старше себя. Она удивила его своей образованностью, умом и особенным, только ей присущим очарованием. Ирина Ильинская в то время часто навещала Варю, и иногда рассуждала с восемнадцатилетним Петрушей о математике и химии. Никто не видел ничего предосудительного в прогулках юноши и уже немолодой вдовы, и напрасно. Если в Ирине, хранившей верность памяти мужа уже много лет, все могли быть уверены, то за неопытным мальчишкой стоило бы следить пристальней. Мадам Ильинская с ужасом вспоминала момент признания, когда Петя упал перед ней на колени в саду и сказал, что «любит ее страстно» и сделал ей предложение руки и сердца. Ирина позже призналась Варе, что только два раза в жизни была по-настоящему напугана: когда французы ворвались в ее поместье, и в тот день в саду. Естественно, что Петина любовь была встречена с пониманием и состраданием, но без взаимности. И это разбило ему сердце. Тогда он еще больше сошелся со своим дядюшкой Михаилом Алексеевичем, которого, как замечали многие, он с самого детства любил больше отца. Мишель понимал его как никто другой, и поддержал Петю в трудную минуту. Не видя более ни в чем смысла, Петруша увлекся идеями декабристов. В общество он вступил скорее с горя, нежели по собственным убеждениям, но постепенно идеи стали ему близки, тем более, что он с самого детства ненавидел императора, считая, что отец более любит Его Величество, чем собственного сына. Он так и сказал впоследствии на допросе, который Петр Иванович проводил самолично. Мишелю и Петруше повезло: Сибирь им заменили службой на Кавказе. А вот Никита Муравьев и Платон Толстой оказались менее удачливыми… Их приговорили к каторге. Так Петя и оказался здесь, близ Тифлиса, под пулями горцев. Он давно ожидал найти смерть, ведь военному делу обучался плохо, а воевать и вовсе не умел. Но судьба была к нему благосклонна. Пули словно облетали его стороной.

_________________

Глава 9.

«Когда я был недорослем, моя няня рассказала мне историю моего рождения,» - писал на заре своей жизни в мемуарах Михаил Михайлович Лугин, «-которая оставила о себе двоякое впечатление. Оказывается, моя матушка, да будет ей Царствие Небесное, очень боялась родов. До того боялась, что непременно думала о несчастливом исходе для себя и будущего ребенка. Моему отцу и нянюшке еле удалось ее успокоить…»

Уже очередное утро обернулось для Вари одною лишь головной болью, в самом фактическом ее смысле. Эти недомогания не давали ей покоя. Мишель уже неделю как уехал по делам в Петербург, и на днях обещался вернуться, однако Варя не была подготовлена к встрече: она долгое время не могла встать с кровати. При всех своих обширных знаниях, мадам Лугина никак не могла понять, что же ее так тревожит, поэтому отправила Матрену за уездным доктором, и теперь ждала его прихода. Болела Варя очень редко, и поэтому особенно боялась, что на этот раз случится что-то ужасное, и это предчувствие не давало ей покоя. На модный тогда грипп это было непохоже, на желудочную болезнь тоже. Оставалось только ждать врача. Ее взгляд в который раз привлек узор на стене. В те моменты, когда ей было страшно или даже просто неспокойно на душе, она смотрела на этот узор… Глупо, конечно, глупо. Однако иногда это помогало успокоиться. В дверь постучали, и вошла Матрена.
-Барыня, дохтур пришли-с, мусье Гу… га…
-Гуттенберг, - донесся до Вари спокойный твердый голос. – Вы разрешите войти, мадам?
-Да-да, конечно, прошу Вас.
В комнату вошел невысокого роста худощавый пожилой господин с осанкой аристократа и спокойным, под стать голосу, взглядом серых глаз. Варя сразу признала в нем человека науки, и просияла.
-Я очень благодарна, что Вы смогли приехать, доктор.
Осмотр длился недолго. Гуттенберг улыбнулся и встал.
-Хочу поздравить Вас, княгиня. В Вашем семействе ожидается пополнение.
Варя ждала любой новости, но никак не этой. Она моментально вскочила с кровати, путаясь в подоле ночной рубашки.
-Что?!
-Да-да, Вы беременны, - улыбнулся доктор.
-Боже мой! – Варя, казалось, была в ужасе. Она подбежала к Гуттенбергу и взяла его за руку.
-А Вы не могли ошибиться, это точно?
За всю свою карьеру доктор ни разу не был так удивлен.
-Вы разве не рады, Варвара Петровна? Да, я уверен совершенно точно.
Варя села на кровать и, схватившись за голову, начала массировать себе виски. Новость упорно не хотела укладываться в ее голове. У нее будет ребенок? Да она же сама еще ребенок! Тем более… Ужас, ужас! Что же будет?
Когда она очнулась, доктор по-прежнему стоял на том же месте.
-Большое спасибо Вам, мсье Гуттенберг. Матрена Вас проводит.
Равнодушно пожав плечами, доктор скрылся за дверью, и Варя осталась наедине с собой, но ненадолго. Только Матрена успела проводить доктора, как прибежала с новой новостью.
-Барин приехали, барин приехали!
-Мишель! –обрадовалась Варя. –Матрена, срочно помоги мне надеть платье, да не копайся же, прошу тебя, любое доставай!
Уже через пару минут платье было надето, и Варвара выбежала навстречу мужу.
-Варенька!
-Мишенька! – она бросилась к нему в объятия, и Мишель закружил ее по комнате.
Стоя неподалеку, Матрена наблюдала сцену приветствия супругов и тихонько утирала набежавшие слезы.
-Эко вовремя Вы, барин, приехали, эко вовремя. И Варвара Петровна то совсем без вас стосковалась.
Мишель с хитрой улыбкой подмигнул верной няне. Матрена сразу все поняла.
-Обед пора бы накрывать-с, барин. Вы ж только с дороги. Сейчас я слугам прикажу.
Как только дверь за ней закрылась, Мишель обернулся к жене.
-Ну здравствуй, Варенька.
-Здравствуй, Мишель – счастливо рассмеялась она.
-Как прошла неделя? Постой, я наперед все знаю: читала книжки и даже не думала по мне скучать.
-Нет, скучала, очень скучала!
Мишель улыбнулся, но в его взгляде было удивление. Он всегда знал, что Варя скучает, но она в первый раз признавалась ему в этом так просто, и даже без поцелуев. Что с ней вдруг произошло?
-И книжек я тоже не читала.
Тут Лугин не на шутку встревожился.
-Книжек не читала? Уж не заболела ли ты?
Варя мигом помрачнела.
-Не совсем… То есть я думала, что заболела… Вот и доктор намедни был. Но оказалась, что я не больна, то есть не так больна, как я думала.
-Значит, все хорошо? – обрадовался Мишель. –А я тебе подарок привез: платье по новой моде. Твоего любимого цвета.
Варя по-прежнему хмурилась.
-Боюсь, что скоро оно будет мне мало… - тихо и многозначительно сказала она.
И только теперь Лугин осознал ее слова о болезни.
-Варенька, неужели? – обрадованно спросил он, обнимая ее за плечи и заглядывая в глаза.
Она тихо кивнула. И вдруг расплакалась. Мишель обескуражено смотрел на жену, не зная, как понимать ее внезапные слезы. И наконец тихо сказал:
-Варенька, ты разве… не рада?
-Мишель, я боюсь, я так боюсь, - она уткнулась мужу в плечо.
-Чего же? А… - вдруг понял он. –Я знаю: это обычное дело в такое время. Маменька говорила мне, что все женщины поначалу бояться иметь детей. Но это скоро пройдет. Все будет хорошо… - Лугин успокаивающе гладил жену по голове.
-Нет-нет, ты совсем не понимаешь! Два года назад у нас в доме рожала служанка, а доктор не пришел: дело было зимой, сильные метели, мороз… И я с ней была… Бедная, она так долго мучалась, а наутро умерла. И молодая была, как я сейчас. Ужасно… ужасно… Я до сих пор помню ее крики, - Варя зажмурилась. -Я еще тогда подумала, что у меня никогда детей не будет…
-И… поэтому ты тогда сказала, что хочешь детей брать из приюта?
-Да…
Слезы быстро высохли, и к Варе пришло успокоение.
-Варенька, не волнуйся. Все люди разные… Ты здоровая, сильная. Ты справишься. Тем более… дети – это такая радость! Ты посмотри на Аннушку. Ну?
Варя кивнула и заулыбалась.
-Спасибо, Мишель.
Лугин весело взглянул на Варю.
-«Спасибо» и только?
Варя рассмеялась и поцеловала мужа в щеку. Мишель быстрым движением притянул ее к себе, и их губы встретились.

Сына-первенца назвали Михаилом в честь отца. Мишель сначала сопротивлялся, но разве с Варей поспоришь? Роды прошли очень легко, и отныне Варя уже ничего не боялась. Поэтому было неудивительно, что через год у маленького Миши появилась сестренка Сонечка, а потом еще через два – братец Алеша. Миша был очень серьезным мальчиком, но если и шалил, то вкладывал в это дело всю душу. Внешне он был точная копия отца: грустные карие глаза и кудри темных волос. А про характер нельзя было сказать точно: у Миши он был свой, особенный. Мальчик сразу стал любимцем всего поместья, чрезмерно его никогда не баловали, но он рос в атмосфере любви и заботы.

«Правда, я помню, что когда мне было около пяти годков, папенька и маменька изрядно поссорились: отец хотел отдать меня в военное училище, а мать – воспитывать в Лугино, под руководством гувернанток, а потом отдать в университет. Никто не хотел уступать, и они согласились на том, чтобы я получил оба образования, что и было выполнено.»

Михаил Михайлович был одним из умнейших людей своего времени. Он знал пять языков, разбирался в литературе и истории, чему старательно обучал его отец, любил математику и химию, к чему его приучила мать. Приятелем Миши по университету был его тезка поэт Лермонтов, из-за чего у Лугина-младшего часто случались неприятности, однако дружба для него была превыше всего. Серьезный и веселый, равнодушный и участливый – он весь был полон парадоксов. Но если бы любого его знакомого спросили, каков Михаил Михайлович Лугин, любой бы ответил: «Он настоящий человек!» И никто никогда не смел спорить с этим.

Глава 10.

Яркое солнце и безоблачное небо… Какое это было сильное сочетание, особенно в полдень, когда стояла невыносимая жара, такая, что любое живое существо старалось найти себе уголок в тени и переждать жестокое время. Мишель сидел на шинели, расстеленной прямо на земле рядом с его хибаркой, и смотрел по сторонам, думая о чем-то своем. Его рана, вопреки ожиданиям, стала заживать и уже почти не болела. Военные действия временно прекратились, и каждый солдат, офицер и поручик старался найти себе занятие по душе. Мишелю же ничего не хотелось, кроме как так просто и беспечно сидеть днями на высохшей траве и слушать стрекотание кузнечиков. И иногда записывать приходящие в голову мысли на бумагу. В его записках больше не было ни слова о политике, только элегии про природу и очень редко про любовь. Мишель старался не вспоминать о Варе, но у него ничего не получалось: выходило, что почти все в его жизни было связано с ней, и это делало разлуку еще невыносимей.
На улице никого не было… Только он сам и ветер, поднимающий вверх пыль с дорог. Но вдруг неподалеку показался мужской силуэт. Незнакомец, судя по форме, в высоких чинах, завидев Лугина, двинулся ему навстречу. Мишель вздохнул. Опять кто-то хочет нарушить его уединение. Но чем ближе подходил человек, чем яснее становилось, что его черты кажутся очень знакомыми. Лугин с любопытством ждал, когда мужчина наконец подойдет.
-Не будет ли у Вас огоньку, мил человек?
Мишель понял, что он не ошибся.
-Господин Степанов?
Степан внимательно посмотрел на лицо солдата.
-Михаил Алексеевич?! Неужели Вы? Вот так встреча!
Мишель улыбнулся.
-Честно признаться, я тоже не ожидал Вас видеть. Я вижу, Вы теперь штабной? Что ж, примите мои поздравления.
-Эх! – Степан махнул рукой. – Скверная должность, по-моему. А Вы… Я знал, что Вас разжаловали, но не думал, что Вы здесь служите.
-Я сам попросил начальство направить меня сюда.
-Как? – удивился Степанов. –Но Вы же могли быть в более спокойном месте! Здесь самые опасные действия. Вы бы подумали о Варваре Петровне, о детях.
Мишель поморщился.
-Дети уже выросли: Лёшеньке уж скоро семнадцать. А Варя… она, наверное, прокляла меня. И забыла…
Слова давались тяжело. Мысль о том, что все, кроме сестры Кати, отвернулись от него, причиняла ему боль.
Степан посмотрел на Мишеля с укоризной.
-Как Вы можете так говорить! Варвара Петровна убита горем! И письма Вам писала непрерывно, и никому не давала плохого слова о Вас сказать. И Петру Иванычу отказала от дома. А дети любят Вас еще больше…
Лугин ошарашено смотрел на ротмистра.
-Но… мне не дошло ни одного письма…
-Третье отделение! - догадался он. –Как же я раньше об этом не подумал!
Степан кивнул в ответ.
-Вы же знаете Варвару Петровну… Может написала слишком резко. Наверняка даже.
Мишель улыбнулся. Конечно, чего же еще было ждать от Вари. Катя, конечно же, была более осторожна.
-Да, с Вареньки станется.
В первый раз за долгое время он почувствовал себя счастливым. Жизненные силы вернулись к нему со всей своей полнотой так внезапно, что, казалось, можно было умереть от переполнявших душу чувств и эмоций. Лугин благодарно смотрел на своего спасителя.
-Спасибо Вам, ротмистр! Вы меня к жизни вернули, иначе сказать не могу. Но ответьте… Вы были у нас в поместье? Давно ли?
-Бывал, - ответил Степан. –Дважды бывал.
Раньше бы эти слова вызвали бурю негодования, и дело могло бы дойти до дуэли, но сейчас Мишель был только рад такому известию.
-Ну слава Богу! Расскажите же мне! Как здоровье Вари? Как дети? Поступил ли Лёша в университет?
Степанов тихо вздохнул.
-В первый раз я приезжал, когда Вас еще держали в крепости. Варвара Петровна все хотела Вам письмо передать и денег… Но, видимо, гвардеец ей попался бесчестный. Деньги украл, а Варе… Варваре Петровне сказал, что Вы писать ей не можете и велите передать, что здоровы и ни в чем не нуждаетесь.
Мишель нахмурился. Попадись бы ему сейчас тот самый гвардеец…
-А потом, когда она узнала, что всех господ, участвовавших в заговоре, отправляют на каторгу в Сибирь, то вместе с другими женами и Анной Романовной, собралась ехать за Вами, чтобы разделить Вашу участь. А что до разрешенного свидания…
-Она не пришла, - закончил Лугин.
-Да, Вы правы. Не пришла. Потому что Петр Иваныч ничего не сказал ей.
-Петр? Да как он мог!
-Здесь я не виню его: он боялся за здоровье кузины. Ей тогда очень тяжело пришлось.
Мишель кивнул. Как он раньше не мог этого понять? Как он мог быть таким эгоистичным и черствым? И сможет ли он когда-нибудь загладить свою вину перед женой?
-А когда я приехал навестить Варвару Петровну во второй раз, то не застал ее в поместье, - продолжал Степанов.
Лугин вопросительно посмотрел на него. Ротмистр замялся.
-Я до сих пор не знаю, куда она пропала. Мне сказали, что ее уже месяц как нет в поместье, а куда уехала, говорить не велено.
-И Вам так ничего и не удалось узнать?
-Нет. Простите, мне не нужно было волновать Вас…
-Напротив, я очень Вам благодарен. Лучше горькая правда, чем сладкая ложь. А правда теперь намного слаще, чем кажется.
Степан улыбнулся. Он видел, как Лугин изменился прямо на его глазах. Из равнодушного и холодного он превратился в того человека, которым Степанов знал его много лет назад. Они поговорили еще немного и разошлись с тем, чтобы еще не раз увидеться, пока они оба служат неподалеку.

Через час после разговора Мишель опять лежал в хибарке, которую он делил со своим бывшим врачом Гришкой, теперь похрапывающим на соломенном тюфяке в углу.
Значит, не отреклась, не забыла… Лугин впервые за долгое время достал маленький портрет Вари, хранившийся у него в дневнике, и, улыбнувшись, поцеловал его. Где сейчас его верный друг, его ангел-хранитель? «Куда уехала, говорить не велено,» - медленно сказал он вслух. Может ли это быть? Он не знал. Но верил и ждал. Иногда в жизни случаются приятные неожиданности, так почему бы им не выпасть и на его долю?

Глава 11.

Ветер нещадно бил по лицу и трепал волосы, вместе с тем даря ощущение прохлады и свежести, столь необходимой Варе. В изорванном платье, с пистолетом, привязанным к талии, и сидя по-мужски на лошади, мадам Лугина напоминала себе героиню из романов, которые она так любила читать в девичестве. Годами раньше это сравнение доставило бы ей удовольствие, но сейчас оно больше походило на жестокую иронию: хотя и годы были к ней милостивы, все же Варя была уже не та. Но сегодня она одержала очень важную для себя победу… Бог знает, как Петруша согласился отпустить ее одну в военное время, пусть даже и ехать ей оставалось не более десяти верст. Варе и в голову не приходило, как трудно с ней спорить. Петру ничего не оставалось, как поддаться на ее уговоры, и, отдав ей свою лошадь и пистолет, пожелать удачи в поисках дядюшки. Сопровождать ее он не мог: приказы начальства существуют не для того, чтобы их обсуждали, а для того, чтобы их выполняли. Это был тот урок, который Петя усвоил превосходно.
Ручей, Господи, неужели наконец-то ручей! Запасы воды кончились два часа назад, и Варя очень страдала от этого. Тем более, что измученной лошади тоже был нужен водопой. Варя наклонилась над спасительной влагой и, набрав ее как можно больше в руки, принялась жадно глотать и обтирать ей лицо. Наконец, напившись и налив воды во флягу, она присела на сухую землю и посмотрела на свое отражение в ручье. Удивительно, но за многие месяцы путешествия она только помолодела: начинавшая полнеть фигура приняла свой прежний вид, и только немногочисленные морщины открывали ее истинный возраст. Варя улыбнулась и посмотрела на бесконечную степь. Где-то на линии горизонта солнце уже соприкоснулось с землей, и розово-рыжий свет залил все вокруг.

Закат в тот день был редким: небо окрасилось в кровавый цвет, оплакивая воинов, павших на поле битвы. Для Москвы 1812 год стал роковым. Брошенная армией, и совсем беззащитная, она горела в огне, зажженном своими же жителями. Везде стоял хаос: по улицам бегали люди, кто-то пытался спасти свое добро, французские мародеры грабили все, что уцелело в пожаре, всюду лежали убитые и раненые… Варя никогда не была так напугана. Для чего она не покинула город со всеми? Почему так упрямо не верила, что Москва будет сдана на милость врагу? Рядом раздался взрыв, и Ольга, идущая рядом, закричала и закрыла лицо руками.
-Тише, тише, Оленька! – Варя обняла ее и погладила по плечу, успокаивая. –Все будет хорошо, поверь мне. Еще два дома, и мы будем у князя Самарина. Он поможет нам!
Голос звучал уверенно, но на душе было неспокойно. Как же она могла медлить? В конце концов, нужно было подумать о том, что Ольга беременна… О детях и о муже, наконец! У Вари до сих пор стояла перед глазами минута их расставания. Одна из немногих жен, она не мучила Мишеля постоянными слезами, назойливой заботой и напоминаниями о детях и о том, что может случиться, если они останутся без отца. Она поддерживала мужа и помогала ему собираться. И только в последний миг не выдержала притворства…

-Ну вот и все, Варенька.
Мишель стоял у двери, уже одетый, в шинели и сапогах, пытаясь изобразить улыбку на лице, но Варя знала, что ему так же тяжело, как и ей. Он только что попрощался со старшим сыном, которому уже исполнилось шесть лет. Мишенька умолял отца привезти ему огромную саблю, чтобы он мог стать таким же смелым воином. В другое время Варя бы отругала его за это, но только не тогда. Сонюшка и Алеша уже спали.
-Мишель, - сказала Варя, улыбаясь в ответ. –Об одном прошу: береги себя!
Лугин кивнул.
-Спасибо тебе Варенька! За заботу… и за твердость духа.
Он поцеловал ее в лоб и слегка наклонил голову.
-Прощай!
-Нет.
-Что нет? – удивился Мишель.
-Плохое слово. Лучше скажи «до свидания». Или «до скорой встречи».
-До очень скорой встречи, Варенька!
Мишель еще раз поцеловал жене руку и нажал на ручку двери.
Что почувствовала Варя в ту секунду, было тяжело описать словами. Все, что терзало ее во время сборов, разом обрушилось на нее: все страхи, все сомнения, вся еще нерастраченная любовь. Она пыталась представить свою жизнь без него, и не могла. Сейчас она может потерять его навсегда, но не имеет права помешать ему выполнить свой долг перед честью и Родиной. Но главным чувством все-таки была ее… их любовь.
-Мишель! Мишель!!!
Он обернулся, чтобы поймать ее в свои объятия. Варя плакала, покрывая поцелуями все его лицо.
-Не уходи…
Варенька, его Варенька… Разве он покинул бы ее в другое время? Ему ничего не было нужно, кроме женщины, которую он сейчас прижимал к своему сердцу.
-Варенька, пожалуйста…
Ее запах, ее тепло сводило с ума. Шинель была брошена на пол…
Мишель уехал только на рассвете.
Варя беспокойно оглянулась на проезжавших мимо солдат. Сейчас не время вспоминать о прошлом: нужно действовать, нужно исправить свои ошибки.
-Мы пришли, Оленька!
Варя поднялась по лестнице, и ей навстречу выбежал слуга, держа в руках последние пожитки.
-Постой! – крикнула ему Варя. –Да постой ты!!!
Слуга был до смерти напуган: это она поняла сразу.
-Да успокойся же! Скажи мне, где князь Юрий Федорович? Мне нужно его видеть, срочно.
Лакей только беспомощно улыбнулся.
-Уехали барин. Сегодня ночью уехали. И Вам бы тоже бежать надобно, барышня.
-Уехал? Как уехал? Что ты говоришь такое!
-Бежать бы надобно, барышня. Вот крест Вам, что не вру! – слуга перекрестился и побежал прочь.
-Варя, что же это? – Ольга в растерянности смотрела на подругу.
Варя схватилась за голову.
-Не знаю, Оленька… - призналась она, прикусив губу.
Это был тот редкий случай, когда даже столь изобретательная мадам Лугина не могла найти выход из положения. Она стояла посреди горящего города с беременной дамой, не имея ни экипажа, который был отдан на нужды армии, ни денег.
Рядом опять взорвалось что-то, и Оля вскрикнула от боли, держась на руку.
-Оленька! Что с тобой? Ранило? Дай, дай сюда!
Варя отвела ее руку и посмотрела на рану. Осколок…
-Потерпи, милая!
Быстрым движением она вытащила стекло из руки. Оля закричала.
-Все-все, теперь лучше будет… - успокаивала ее Варя, забинтовывая руку тканью, оторванной от нижней юбки. На душе было тяжело… Вина перед Ольгой не давала покоя.
-Оленька, прости меня, прости!
В глазах стояли слезы. Оля улыбнулась.
-Ну что же ты такое говоришь! Ты ни в чем не виновата, Варя.
-Оля, ты одно знай: сегодня ты покинешь Москву, чем бы мне не пришлось пожертвовать ради этого.
Рядом послышался топот лошадей, и Варя, ничего больше не сказав, бросилась к проезжавшему мимо экипажу.
-Стойте! Умоляю Вас! – закричала она, схватив лошадь под узды.
Из кареты выглянула пожилая дама.
-Ну что там еще такое, Петька?
Варя тотчас оказалась рядом с ней.
-Мадам! Мадам, прошу: выслушайте меня. Моя сестра ранена. Она беременна… Мы не можем покинуть город: у нас нет ни денег, ни лошадей. Умоляю Вас, помогите нам!
-Петька, тро…! – закричала было дама, но вдруг задумалась. –Понимаете, у нас совсем нет места в карете. Едва ли поместится один человек.
-Мадам, я не за себя прошу, только за сестру. Больше нам не на кого надеяться.
Недолго поколебавшись, женщина ответила.
-Ну хорошо, мы возьмем ее с собой.
-Спасибо! Вы так добры!
-Оленька! – обратилась она к подруге. –Иди же скорей, садись в карету.
-Но Варя… Я же не могу поехать без тебя!
-Оля, не говори глупостей! Я смогу выбраться отсюда быстрее, если ты сейчас поедешь с этими людьми. Ну же! Подумай о своем будущем ребенке.
Немного помедлив, Ольга кивнула и обняла Варю. Слезы мешали сказать ей то, что хотелось.
-Ну-ну, мы скоро встретимся, не плачь!
Лакей помог Ольге сесть в экипаж, вернулся на свое место, и карета тронулась.

Варя с облегчением вздохнула. Слава Богу, Оленька теперь уедет из горящего города… Петр бы никогда не простил кузине, если б с его женой что-то случилось. Да и она сама не простила бы себе. Варя огляделась вокруг. Москва, обычно такая красивая, сейчас была изуродована войной. Да что там Москва… Лучшие воины гибли в сражениях. Мишель… Варя давно не получала от него писем, и на сердце было неспокойно от этой неизвестности. Шум на секунду затих и возобновился снова. Варя растерянно смотрела по сторонам, не зная, куда идти. Рядом послышались выстрелы и крики. Двое солдат срывали с женщины дорогую шубу и драгоценности. Сердце сжалось… А если заметят? Что же тогда будет? Бежать, бежать и прятаться где-нибудь… Варя медленно попятилась к кустам, но было уже поздно.
-Смотри-ка, Жюль, кто у нас тут! – сказал один с уродливым шрамом на лбу. –Русская дворяночка!
Варя выпрямилась и пожала губы, смотря ему прямо в глаза.
Двое других французов подошли ближе.
-А она миленькая, - отозвался Жюль, дотрагиваясь до ее лица.
Варя презрительно поморщилась.
-Никакая я Вам не миленькая, мсье. Миленькими называют девок в трактирах.
-О, простите, госпожа! – передразнил мужчина со шрамом. –Вы же у нас аристократка! – и он торжественно раскланялся. –Позволите Вашу ручку?
-Что Вам нужно от меня? – смело начала Варя. -У меня нет ни денег, ни драгоценностей. Позвольте мне идти…
-Ой, какая шустрая отыскалась! Глянь на нее, Дефлер.
-Говорите, ни денег, ни драгоценностей? – урод со шрамом явно издевался. –К сожалению, мадемуазель, я не даю женщинам в долг. Что ж, придется нам с Вами расплатиться по-другому…
Варя не успела ничего сказать или сделать, как очутилась на земле. Дефлер задирал ей юбки, Жюль держал за руки, и вырваться никак не получалось. В глазах потемнело. «Кричи!» - было последнее, что подсказал ей рассудок. И Варя закричала, как могла.

Глава 12.

«На помощь!» - закричала Варя и проснулась. Некому было услышать ее крик, только несколько птиц, испугавшись, перелетели на ветки повыше. Сон, только сон. Дурные воспоминания… Варя отерла рукавом пот со лба и снова легла на землю. Вряд ли она сможет теперь уснуть этой ночью. А поспать, тем не менее, было необходимо: завтра ее ждала изнурительная дорога под палящим солнцем. Нянюшка когда-то учила ее, что, чтобы уснуть после кошмара, нужно подумать о чем-нибудь, что могло бы тебя успокоить. Что ж…

Отчаяние и ужас уже брали верх над Варей, как вдруг она почувствовала, что ее руки больше не держат, и юбки оставлены в покое. Она открыла глаза и осмотрелась. Жюль, видимо, лежал без сознания, Дефлер сидел неподалеку на земле, потирая ушибленную щеку.
-За что, командир? – спросил он испуганно. Совсем не так, как говорил с ней, отметила Варя.
-Молчать! - приказал властный голос.
Варя обратила взор на своего спасителя. На нее в упор смотрели смелые зеленые глаза.
-Мадемуазель, с Вами все в порядке?
Варя не ответила, и он снова обратился к солдатам.
-Мы же не звери, Дефлер! Мы прошли такой долгий путь, чтобы прославить Францию, а не оскорблять ее такими недостойными поступками, как насилие жен наших врагов. Ты меня понял? Я никогда никому не позволю так поступать с женщиной, кем бы они ни была! Пусть даже последней уличной девкой.
-Не Вам ли наставил рога русский офицер? – Дефлер нагло ухмыльнулся, поднимаясь с холодной земли, куда тут же был отброшен снова.
Незнакомец побледнел и, достав пистолет, взвел курок и наставил его на урода со шрамом.
-В другое время за свои слова ты бы поплатился жизнью. Но честь велит мне отпустить тебя, а я знаю, что такое честь в отличие от тебя, мерзавец. Забирай своего прихвостня, - он презрительно кивнул на Жюля, - и убирайся вон!
Дефлер быстро вскочил на ноги и, взвалив на плечи товарища, пошел прочь.
Как только он скрылся из виду, Варин спаситель подошел к ней снова и подал руку.
-Я помогу Вам, мадемуазель, - сказал он. –Пойдемте.
Сама не зная почему, Варя поверила ему. По крайней мере, ей очень хотелось верить. Она была измучена и голодна: ведь всю свою еду и теплые вещи она отдавала Ольге, скрывая от нее это, чтобы она не отказалась принять последнее, что могла дать ей Варя. Взяв за руку незнакомца, она прошла только два шага: силы оставили ее, и Варя провалилась в беспамятство.
Глава 12.

Варя бежала по зеленой траве, весело хохоча. Раннее солнце ласково согревало открытое лицо и освещало еще не вспаханные поля, речку и лес. В воздухе пахло свежестью и весной, и почему-то из-за этого очень хотелось сделать что-нибудь по-детски глупое.
-Варенька, постойте! Сдаюсь, сдаюсь, Вы выиграли.
-Ну вот видите, Мишель, - остановившись, ответила она. – А Вы говорили, что барышни не могут быстро бегать. Могут! И я этому прямое доказательство.
-Варенька, Вы необычная девушка! И к тому же, Вы всегда утверждали, что Вы не барышня.
-Мишель! – укоризненно сказала Варя. –Ну что Вы вспоминаете обо всяких глупостях?
-Отчего же, глупостях, Варвара Петровна? – Мишель взял ее под руку, и пара пошла медленным шагом. – По-моему, Вы были очень милы, когда говорили все это. Еще я помню, что Вам казалось страшным наказанием провести всю жизнь с одним человеком. А теперь?
-Какой же Вы смешной, - ответила Варя, любуясь профилем Мишеля на фоне безоблачного неба. –Я люблю Вас, - прошептала она.
-Надеюсь, по этому случаю я буду удостоен поцелуя?
-Даже не думайте об этом, Мишель! – рассмеялась Варя. –Ай, что Вы делаете? Мне щекотно! Отпустииите! Мишель…
И вдруг все пропало в один миг... Небо затянулось тучами, и где-то невдалеке сверкнула молния. Боже мой, что это? Софьюшка, Алеша, скорее домой! Ну, что же Вы? Вы разве не слышите меня? Так папенька Вам сейчас все скажет. Мишель, где ты? Господи, почему он уходит? Варя растерянно смотрела на удаляющийся силуэт. Миша, Мишенька! Нет ответа… И она снова бежала, но только уже не так весело и беззаботно, как было той счастливой весной. Мишель шел медленно, но как Варя ни ускоряла шаг, она не могла его догнать. «Слишком поздно!» - мелькнуло где-то в подсознании. Он последний раз обернулся, чтобы посмотреть на нее, и глаза его были пусты. Мертвые глаза… Кто-то позвал Варю, и она обернулась. Позади по-прежнему была весна и ясное небо. Какой-то человек протягивал ей руку, но лица не было видно. Только одни зеленые, ясные глаза. Варе так хотелось пойти за этим человеком туда, где все были счастливы, но что-то мешало ей. Она словно стояла на краю пропасти, из которой только один выход – и нужно прямо сейчас решить, какой. Варя еще раз взглянула на туман и пустые глаза, отвернулась и взялась за протянутую руку. Долгое, страшное падение, которому нет конца…

Варя вскрикнула и проснулась. Ни тумана, ни яркого солнца… ничего не осталось от мучительного кошмара. Только лучистые зеленые глаза по-прежнему смотрели прямо на нее. Варя несколько раз встряхнула головой и моргнула, но видение не исчезало, а скорей наоборот: обретало все более ясные очертания.
Перед ней сидел красивый мужчина лет тридцати пяти. Его черные, как смоль, волосы были аккуратно зачесаны назад, а кожа бледна, что составляло между собой резкий контраст. Но самым запоминающимся в его лице были глаза… Таких Варя ни у кого раньше не видела. Из них словно исходило сияние. Яркие зеленые глаза, глаза ее спасителя.
-Мадемуазель, Вам лучше? – заботливо осведомился незнакомец.
Варя еле заметно кивнула.
-Благодарю Вас! Я не знаю, что бы случилось, если бы не Вы… - на глаза наворачивались слезы, и ком в горле не давал сказать все, что было на душе.
-Луи Д’Эгре, офицер. Сударыня, не стоит благодарности. Любой честный человек поступил бы так же на моем месте. Прошу простить моих солдат, если, конечно, это в Ваших силах. Мне стыдно за них.
Варя натянуто улыбнулась, не зная, что ответить.
-Могу я узнать Ваше имя?
-О да, разумеется. Простите меня… я еще не совсем пришла в себя, и забываю об элементарных правилах приличия. Варвара Лугина.
-Очень рад знакомству, сударыня.
Оба посмотрели друг на друга и расхохотались, настолько странно звучал в данной ситуации весь этот церемониал.
-Простите, мадемуазель Лугина, - спохватился Д’Эгре. -Я совсем забыл… Вы, должно быть, ужасно голодны. Я принес Вам поесть.
Только тут Варя вспомнила, что она не в сказке из своего сна, и огляделась вокруг, чтобы понять, куда теперь завела ее судьба. Дом, в котором она находилась, явно принадлежал богатому человеку. Сама комната была незнакома Варе, но вид из окон напоминал что-то… Конечно! Особняк князя Самарина… Вот где она оказалась.
Вид еды придал сил. Варя и представить себе не могла, насколько она голодна… Она еще раз взглянула на офицера, протягивающего ей тарелку. Он был худ и бледен, и, по-видимому, только недавно вылечился от болезни или ранения. Возможно, сейчас он отдавал ей свой последний хлеб…
-Нет, Д’Эгре, я не могу принять от Вас это. Вы спасли меня, и я не хочу быть неблагодарной и отбирать у Вас последнюю еду.
-Мадемуазель, Вам придется это сделать, - серьезно ответил он. –Или я просто выброшу ее в окно.
Варя улыбнулась, принимая тарелку.
-Но тогда я настаиваю, чтобы Вы разделили со мной мою трапезу.
-Хорошо, сударыня.
Оба принялись жадно есть. Никогда в жизни еда не доставляла Варе такого удовольствия… Как же страшно голодать! За несколько месяцев она стала тощая, как дворовая кошка.
-Мадемуазель, я должен сказать Вам, что Вас ожидает, - прервал молчание Д’Эгре.
Варя побледнела и внимательно посмотрела на него.
-Вы боитесь? Я напугал Вас? Простите… Я не имел в виду ничего страшного. Пока я с Вами, я сделаю все, что в моих силах, чтобы Вам ничто не навредило. А потом. Когда мы доберемся до ближайшей деревни, я оставлю Вас там. У Вас же есть где-нибудь поблизости родственники?
Варя покачала головой и вздохнула.
-Но как? – изумился офицер. –Как же Вы оказались одна в таком опасном месте… О, простите, должно быть, Ваши родные…
-Нет-нет, с ними все в порядке. Надеюсь… - Варя вздохнула. Ей не хотелось рассказывать о том, как она оказалась в Москве, но обманывать не хотелось еще больше.
-Я приехала сюда, чтобы устроить что-то вроде госпиталя для восстановления сил раненых. Дело в том, что я прочитала в одной книге по медицине об очень интересной методике… -Варя запнулась. –Ну, это неважно. Главное, что я уговорила мою сестру Ольгу поехать со мной, чем подвергла ее опасности. И до последнего момента тянула с отъездом из города, не веря в то, что он будет сдан французской армии.
-Медицина? - Д’Эгре был не на шутку удивлен. – Вы разве врач? Как интересно… Я никогда не видел женщин-врачей.
-Ну вот, и Вы так говорите! – обиделась Варя. – Будто женщина больше ни на что не годна, кроме как воспитывать детей. И того делать нормально не дают…
Варя вспомнила их с Мишелем ссору о будущем маленького Миши. И чем плохо женское воспитание?
-Что Вы, сударыня. Я восхищен Вами.
-Да, все так сначала говорят… А на самом деле принимают за сумасшедшую.
-Ну, на сумасшедшую Вы совсем не похожи. Припадков у Вас не наблюдается, и пена изо рта не идет.
Варя расхохоталась.
-Какая пена, офицер? Да… боюсь Вас огорчать, но доктор из Вас никудышный.
Д’Эгре засмеялся в ответ.
-Что ж, признаюсь, грешен.
-Однако это не мешает Вам быть прекрасным человеком. Мой муж, например,…
-Муж? – офицер встал со стула и изумленно посмотрел на Варю. –Вы замужем?
-Да. А что в этом такого?
-Нет, ничего… простите, ... мадам, - Д’Эгре вернулся на свое прежнее место. –Признаюсь, для меня это неожиданность.
-Его зовут Мишель, да? – вдруг спросил он.
-Да. Но откуда Вы знаете?
-Вы все время звали его во сне.
Варя улыбнулась. Мишель… Где же ты сейчас? Думаешь ли обо мне?
-Ну а Вы, Д’Эгре? – Варя кивнула на золотой медальон на его шее.
Офицер побледнел и быстро убрал медальон под мундир. Его живые лучистые глаза потухли, отчего красивое лицо вмиг стало невзрачным и даже неприятным.
-Я был женат… давно.
Варя смутилась. Ей было неловко, что она неосторожным вопросом причинила боль этому благородному и заботливому человеку.

В этот момент дверь открылась, и на пороге возник солдат.
-Мой командир, у нас тут пленная барышня. Да, впрочем, не барышня, а сам дьявол. Подбивала крестьянок и купеческих жен создать партизанский отряд, ранила двух солдат, когда ее попытались схватить. Прикажете привести?
Варя и Д’Эгре переглянулись.
-Что ж, Жак, проводи ее сюда.
Солдат поклонился и вышел. В коридоре раздался шум, и вскоре на пороге появились двое мужчин, державших под руки сопротивляющуюся даму в мужском платье.
-Вы? – только и смогли промолвить Д’Эгре и Варя, увидев лицо женщины.

_________________

Глава 13

Воспользовавшись замешательством солдат, дама освободила свои руки и, быстрым движением откинув растрепавшиеся волосы, выступила вперед. Казалось, она была удивлена не меньше Вари и офицера. Смотря то на одну, то на другого, она наконец промолвила:
-Луи? Варя?
Д’Эгре быстрыми шагами подошел и обнял ее.
-Ирэн! Боже мой, невероятно! Встретить тебя, здесь, сейчас…
-Луи… Ты все такой же.
И они звонко расцеловались.
Варя не знала, что и думать. Все мысли перемешались, и она просто стояла, с растерянным видом наблюдая сцену приветствия Ирины Ильинской со своим недавним знакомым. Как неожиданно судьба свела их всех вместе… Но откуда они знают друг друга? Друзья или… ?
-Варенька, и ты здесь! – Ирина наконец подошла к ней и обняла. –Чего я меньше всего ожидала, так это встретить в один миг и брата, и подругу, - она посмотрела на улыбающегося Д’Эгре и по-прежнему растерянную Варю и засмеялась. –Но как же вы познакомились?
Ирина оглядела комнату. От нее не скрылся ни странный взгляд Луи, ни замешательство Вари, ни помятая постель. Она замолчала и пристально взглянула на подругу, ожидая от нее ответа на свой вопрос.
Варя смутилась.
-Мсье Д’Эгре спас меня от своих солдат. Они хотели обесчестить меня, - добавила она по-русски, чтобы только Ирина поняла ее. – А потом, когда я потеряла сознание (Варя покраснела, ей было стыдно за свою слабость), он принес меня сюда и дал мне еды. Если бы не он, я не знаю, что бы было со мной.
Ильинская просияла и взяла Варю за руки.
-Слава Богу, с тобой все в порядке!
-Ну а ты, братец, - обратилась она к Луи, - уже дважды герой в моих глазах! Можешь не отвечать, - добавила она, - я знаю наперед, что ты скажешь, и за это я уважаю тебя еще больше.
Все трое стояли посреди комнаты и улыбались. У каждого было столько вопросов друг к другу, что было трудно начать с чего-то одного.
-Ирина, - наконец сказала Варя, - ты никогда не говорила, что у тебя есть брат.
-Как же так! – удивилась Ильинская. –Неужели ты не помнишь моих рассказов о кузене, который с помощью лупы поджег одной важной даме перо на шляпе? А потом, повзрослев, стал ученым?
Варя рассмеялась.
-Помню, конечно, помню!
Она посмотрела на Д’Эгре.
-Вы, кажется, еще на подслеповатую кобылу одели бабушкины очки?
Луи смутился.
-Ирэн…
-Не обижайся на меня, кузен. Я рассказывала не только о твоих проделках, но и о научных работах.
-Да, - поддержала ее Варя, - меня очень заинтересовали ваши труды по оптике. Вы настоящий ученый!
Как было хорошо вот так стоять и вспоминать о детстве, юности и жизни, когда не было войны. За окном еще гремели выстрелы, и бушевал пожар, и в целом городе едва ли нашлись еще люди, которым сейчас не было до этого дела. Ирина улыбалась, рассматривая брата, которого так давно не видела. Изменился ли он за это время? И да, и нет. И вдруг ее пронзила мысль: почему Луи не написал ей о своем приезде? Зачем он здесь, в Москве, да еще и в военное время? Обрадовавшись неожиданной встрече, она забыла спросить о главном… Увидев на стуле офицерский мундир, Ирина вздрогнула и взяла Луи за руку.
-Скажи мне, кузен, зачем ты приехал в город? – она показала на стул, и Д’Эгре понял ее испуг. Он еле заметно кивнул головой в ответ.
-Но почему? – Ирина зашагала по комнате, потирая лоб рукой. –Ты же всегда ненавидел войну! Ненавидел императора! Зачем было губить себя… Как же Аннет? – она остановилась и посмотрела на брата.
Луи постарел в одно мгновение. Варя уже видела, как с ним происходит подобное, и причина была та же. Аннет… Его жена. Нужно было выйти, и оставить Ирину и Д’Эгре наедине. Варя чувствовала нарастающее напряжение между ними, но ввязываться в разговор было глупо, и никому бы не стало от этого лучше.
-Мне нужно воды. Я скоро вернусь, - и, не дожидаясь ответа, Варя закрыла за собой дверь.
Д’Эгре вздохнул и подошел к окну. Больше всего на свете он не хотел сейчас рассказывать свою историю. Даже сестре… Особенно сестре! Ведь он знал Ирину не хуже, чем она его, и боялся того, что она скажет.
Ильинская побледнела и, подойдя сзади, обняла брата.
-Что-то случилось? – спросила она. –Что-то… страшное? Аннет…
-Да, в своем роде, - ответил Луи, сжав губы.
-Что это значит «в своем роде»?
-Для меня она умерла.
Д’Эгре повернулся и посмотрел Ирине в глаза, взглядом умоляя не мучить его, хотя заранее знал, что ему все равно придется продолжать. «Я не хочу, чтобы ты страдал, но иначе я не смогу тебе помочь» - прочитал он ответ.
-Хорошо, я расскажу все, - наконец вздохнул он.
-Ты же знаешь, как я любил свою Анну. Она была для меня всем: не нужно было и воздуха, когда она была рядом. Даже в те редкие минуты, когда мы расставались, я рисовал в своем воображении ее светлые локоны, заглядывал в голубые глаза, вдыхал ее запах. Аромат лаванды и весенней свежести…
На глаза наворачивались слезы, и говорить было тяжело, но Д’Эгре продолжал.
-Счастье – самая хрупкая вещь на свете. Мое разбилось в один миг. Тем месяцем в Париж приехал русский кавалергард. Все дамы были от него без ума и вились за ним целыми толпами. Не знаю, что они все находили в нем… У этого человека не было ни красоты, ни ума, ни благородства. Но я не женщина, и не могу судить их. Из всех, пожалуй, одна Анна была к нему холодна. Она была с ним учтива, как это принято в свете, но не более: и когда я однажды спросил ее мнение, она ответила, что не понимает остальных дам, которые так к нему неравнодушны. Я искренне гордился ею за это: она была так непохожа на других. Чистая и невинная, как вода в роднике. Боже, как я ошибался!
Ирина с состраданием смотрела на брата, и не произносила ни слова, ожидая, когда он закончит, хотя уже понимала, чем закончится его история. Д’Эгре будто ничего не видел вокруг себя: он полностью погрузился в воспоминания, и лицо его исказила гримаса боли, а глаза остекленели.
-Однажды мне нужно было уехать на три дня по делам в городишко неподалеку. Всего три дня, а я уже заранее мучался от разлуки. Анна, мне казалось, тоже не хотела расставаться со мной. Она даже плакала… Обман, все это был обман, ложь и лицемерие! Я справился с делами на день раньше, чем ожидалось, и решил сделать Анне сюрприз. Купил ей подарки, цветы – она так любила белые лилии… И приехав, приказал не сообщать обо мне. Хотел удивить ее. Впрочем, я ее действительно удивил, - Д’Эгре горько усмехнулся. – Когда я вошел в спальню, они с этим кавалергардом лежали в постели, в нашей постели! – он ударил по столу, и ваза, стоящая на нем, упала и с грохотом разбилась на мелкие кусочки. – А Анна, мой ангел, мой идеал, обнимала его так же, как обнимала меня несколько дней назад, и так же перебирала его волосы своей маленькой ручкой… Никогда за всю жизнь я не испытывал такого! Я хотел убить их, но не мог, я хотел разлюбить ее, но не мог, и, самое страшное, забыть я не смог тоже. Она на коленях молила о прощении, но разве такое можно простить? Она отняла у меня самое дорогое – веру в людей… веру в нее. Наша любовь, наш прекрасный брак оборвался такой глупой и пошлой сценой, хуже которой люди еще не придумали, и, наверное, уже не придумают. Мы стрелялись с тем русским… Но я не винил и не ненавидел его. Я выстрелил в воздух, а он промахнулся. Друзья похлопотали за меня, и мы с Анной вскоре развелись. Я сделал все, чтобы ее честь в глазах общества не понесла урон, я сделал все, что мог, а остальное Бог рассудит…
Луи замолчал и посмотрел на сестру. Слезы стекали по ее щекам, и глаза казались необычно яркими и прозрачными. Совсем как у Анны… Д’Эгре отвернулся и посмотрел в окно.
-Я понимаю тебя, Луи… - наконец сказала Ирина, положив ему руку на плечо.
-Нет, Ирэн, ты не можешь понять… Ты никогда не любила Андрэ так, как я свою Анну. Не удивляйся, я знаю…
-Но… возможно, я любила кого-то другого…
Ирина прижала руку к губам, но было уже слишком поздно отступаться от сказанного. Она не знала Аннет. Быть может, она действительно была лицемеркой и лгуньей, как утверждал Луи, а может…
-Ирэн! Как ты можешь! Кто угодно, но ты… Изменить мужу, изменить человеку, который…
-Замолчи! – приказала Ирина. Ее глаза приняли то суровое и жесткое выражение, сопротивляться которому было почти невозможно.
-Я всегда была верна Андрею! Но, думаешь, у меня не было соблазна вести себя иначе? Был, был и не раз. Вина твоей жены в ее слабости: она не смогла открыться тебе, не смогла уйти от искушения. Многие видят в своих возлюбленных идеал, между тем, как они обычные люди, со своими недостатками и достоинствами, и чем скорей человек поймет это, тем скорей он будет счастлив.
Д’Эгре знал, что сестра права. Но иногда ее простые истины ранили слишком сильно, чтобы верить в них. Поэтому он просто замолчал, смело встречая ее взгляд. Странно, но боль, которая мучила его не один месяц, стала отступать: ее место занимала пустота и неизвестность. Он чувствовал себя, как солдат, которому только что ампутировали ногу. Ему стало легче, он излечился.
-Спасибо, Ирэн! – наконец сказал Луи и обнял ее.
И, не в силах больше сдерживать себя, брат и сестра расплакались, прижимаясь друг к другу.

_________________