Адъютанты любви
http://adjutantilubvi.flybb.ru/

Японские городовые
http://adjutantilubvi.flybb.ru/topic241.html		 Страница 9 из 9
Автор:  Аличе [ 03-11, 17:57 ]
Заголовок сообщения:  Re: Японские городовые
Письма с Сахалина

Пронеслось, унесённое всесильными ветрами Вечности, весёлое, боевое, синсэновское время. Нет больше отряда…Где-то вы сейчас, ополченцы в бело-голубых хаори?..
Нагакура Синпати шёл по извилистой улочке небольшого приморского городка, прислушиваясь к крикам чаек. На причале колыхался на волнах корвет «Ямато», вокруг него, словно рыбки вокруг кита, сновали парусные джонки, рядом стояла на приколе рыболовецкая шхуна с громким названием «Речной дракон».
- Господин! Господин! Постойте! – оторвал от грустных размышлений Нагакуру спешащий по малолюдной улице человек. – Да, стойте же! – наконец, догнал его незнакомец, шумно отдуваясь.
Синпати удивился – раньше они не встречались, уж в чём, в чём, а в этом Нагакура совершенно точно был уверен. Командир второго подразделения на память никогда не жаловался! Он присмотрелся к незнакомцу внимательней: невысокий, походка враскачку, как у утки-мандаринки, на тыльной стороне ладони татуировка: дракон, обвивающийся вокруг якоря. Моряк?
- Вы господин Нагакура будете? – выдохнул «морской волк».
- Допустим, - осторожно согласился Синпати. Рука ненавязчиво скользнула к мечу – кто его знает, какие намерения у чужака! У бывшего синсэновского командира врагов хватало…Неужели и этот – один из них?
Морячок широко улыбнулся, выставляя на всеобщее обозрение щербатые зубы:
- Ох! Ну, вы и бегаете, господин хороший! За вами прямо не угонишься никак! Вот! Друг вам просил передать!
И он сунул в руки растерявшегося Синпати сложенный в треугольник листок бумаги. Нагакура взглянул – и земля качнулась под ногами, словно палуба корабля. Подпись «Сано»! Харада! Не может быть!!!
- А я искал, искал, столько адресов обошёл, и везде ответ один – съехал, не знаем, куда, такой не проживает…Вот, спасибо соседке вашей, помогла вас встретить! Мне уж скоро в плавание уходить. Всё, думаю, не найду вас, вернусь на Сахалин, так господин Харада мне все кости переломает! Э, может, выпить куда зайдём?
Синпати кивнул невпопад. Харада! Нет, ну, кто бы мог подумать!
Он быстро спрятал письмо, и заглянул в первую попавшуюся чайную, где переполошил хозяйку, заказав роскошный обед с неизменным саке, и долго выслушивал рассказы о кораблях, дальних плаваниях, незнакомых берегах, войне-злодейке и многочисленных родичах Хиро Наримасы, служившем рядовым матросом на «Речном Драконе», заходившем и на Курильские острова, и на Сахалин. Ему едва хватило терпения дождаться, когда бравый морячок распрощается и уйдёт, оставив его наедине с письмом.
Наконец, Хиро вышел из чайной, покачиваясь от избытка горячительных напитков, и Синпати развернул пожелтевший треугольник. На мятых листках чернели столбцы аккуратных, каллиграфически выписанных иероглифов:
«Привет тебе, дорогой друг и собутыльник, Синпатыч! Пишет тебе твой собрат по Синсэнгуми, Сано, с Сахалина, из самой глубины заснеженной Рассеи...Жить здесь морозно, но весело! Обживаюсь в компании Кацухиро, ходившего в море с русскими, и знающего их язык. Он помогает объясняться с местными, и, как умеет, разъясняет ихние обычаи. Местный народ всё темнота и некультурщина, саке греть не умеет, и называет его водкой, и к сэппуку совсем не приучен...Выслушав историю моего героического харакири, местные мужики так мне напрямую и заявили: «Дурак ты, Санька! Даром себе пузо порезал!» Пришлось вразумлять с помощью тележной оглобли – копей здесь чегой-то не водится…Вразумил!
О местном саке надо сказать особо! Ой, и крепкая же это штука! Шибает в голову, будь здоров! Традиции винопития у русских долгие и весьма почитаемые – пьют здесь завсегда в компании, а после «принятия на грудь» полагается обязательное пение застольных песен. Особенно часто народ поёт песню о конном самурае, по имени Ям Щик, который замёрз зимой в поле, когда ехал к госпоже с важным поручением. Песня очень грустная, и когда народ поёт её хором, ажно за душу берёт! А смысл её в том, что всегда и везде с собою нужно брать русское саке, чтобы вовремя суметь согреться! Этот Ям Щик, он ведь, чего замёрз? Оттого, что не взял с собой водки! Налицо полнейшее пренебрежение правилами дорожной безопасности!
Оттого и помер!
Пение часто сопровождается игрой на местных музыкальных инструментах, и самый главный из них – это треугольный сямисэн, который в просторечии зовут «балалайкой», а есть ещё «гармонь», но, Синпатыч, поверь на слово – оно вообще неописуемо!
Народ русский живёт в деревянных домах, называемых «избами». Стены у них сложены из здоровущих брёвен, а внутри всю избу занимает каменная котацу, а по-русски, «печь». В ней и готовят, и отапливают ею избу, и на ней даже спят! Еда здесь на нашу совсем не похожа – рису, почитай, и нет совсем, едят какие-то круглые корешки, называемые «картошкой», делают также суп из квашеной капусты, «щи» (почти что, наше мисо, только невкусно!), а из гречки делают не лапшу, как положено всем нормальным людям, а какую-то дурацкую кашу! И – ни тебе тэмпуры, ни сукияки, ни онигири, ни оданго…Вся и радость – плоские лепёшки-«блины», да пироги! Кроме того, народ местный разводит коров, и пьёт ихнее молоко – преизрядную, скажу тебе честно, гадость, которая этой коровой отменно воняет! А на зиму солят здесь огурцы и помидоры – чтобы не было цинги, как мне сказал Кацухиро.
Женщины русские все, как на подбор, фигуристые, светлоглазые и круглоглазые, большею частью светловолосы, и носят русское кимоно – «сарафан». Зубы не чернят, и, знаешь, Синпати, фиг их разберёт, какая замужняя, а какая – нет! Пока не пристанешь, да не получишь в зубы – не поймёшь! Я пару раз пристал, а потом рукой махнул – девок здесь много, а зубов у меня мало. Эдак на всех не напасёшься!
А ещё у русских в большом почёте «баня» - это такое русское фуро. Для него построен специальный деревянный сарай, и там тоже топится котацу, причём так, что дохнуть совсем невозможно! Во время мытья полагается стегать друг дружку зелёными ветками берёзы – «вениками». Наверное, это какой-то важный обряд, навроде нашенского «изгнания духов». Я, признаться, поначалу не понял, и народ, который вместе со мной принимал баню, немножко помял…Ага, всё той же оглоблей! Пришлось потом приносить извинения. Кацухиро мужикам объяснил, что у нас, в Японии так мыться не принято, и я, мол, от жары угорел, с непривычки. Какое там, угорел! Ха! Я ж просто оборонялся!
Русские люди очень приветливые, несмотря на то, что все поголовно гайдзины и дикари! Вот только понять их очень сложно, язык у них на японский совсем не похож, и учится туго. Я тут сошёлся близко с местным парнем, из ссыльных, который тоже пострадал от проклятых русских империалистов. Зовут его Степан, и он немножко по-нашему разумеет – говорит, у них на каторге были японские браконьеры. Все события здесь полагается «отмечать» - то есть, устраивать грандиозный выпивон (как в Симабаре, только без девушек – и это жаль!). Вечером Степан повёл меня к реке и сказал, что российская земля страх, как красива! Смотрю я, значится, кругом буераки да косогоры, дорогу развезло, грязи кругом по колено, и в луже у ворот лежит здоровенная свинья, - и соглашаюсь: «Ага! Страх!».
А потом он начал восхищаться по-своему, по-русски. Я слова запомнил.
Наутро сидим мы у хозяйки моей, Катерины Матвеевны, и я пару раз ею по-русски восхитился. Вот только вышел конфуз! Чего тут было! Катерина Матвеевна в слёзы, Степан меня за шкирку на улицу вытаскивает, и интересуется, откуда я такие слова знаю. Ну, я и рассказал, как мы с ним намедни вечор гуляли! Тут Степан покраснел, и строго-настрого мне запретил эти слова произносить вслух. Видимо, русские люди очень скромные, и вслух восхищаться у них не принято.
Несмотря на темноту и отсталость, русский человек знает, что такое чайная церемония! Правда, всё-то у них не так, как у людей! Всё по-чудному! Есть у них здоровенная машина для производства кипятка – называется «самовар». Заливается в него вода, и машина эта её кипятит, если разжечь её посредством шишек и особой обуви, называемой «сапог». Затем заваривается чайник чёрного чаю (зелёного у них нет!), и пьётся из блюдечка, шумно прихлёбывая, вприкуску с сахаром. Чай русские уважают, и пьют его долго.
Эх, Нагакура, чудная страна Россия! У них даже сакура, и та, не как у нас! Зовётся «вишней», и есть её можно. Русские женщины – бабы из неё варят варенье, и с чаем пьют. А ещё местная сакура совсем белая, и облетает, только если её от души тряханёшь!
Всё бы, конечно, хорошо…Вот только очень на родину хочется. И жены с сыном не хватает…Как примешь водки с местными ссыльными товарищами, которые тоже страдают от империализму, как послушаешь грустных песен о героическом самурае Ям Щике, или про птицу ворона, который, зараза такая, всё над головой кружит, - и, веришь, нет, - хоть волком вой…
Вся-то отрада нам, с Кацухиро, сидеть на завалинке, - это что-то вроде энгавы, - да ребят из Синсэна вспоминать…Но мы ещё поборемся! Мне тут местные товарищи объяснили, что скоро состоится Мировая революция, и весь простой рабоче-крестьянско-самурайский люд Японии станет свободным! Так что, держись, Нагакура! Сано о тебе не забывает! Сражались мы с тобой за сёгунат, ну, а уж за Мировую революцию, тем более, грех не сражаться! Остаюсь с боевым приветом, твой друг, Харада Саноске, он же – Сано.
Передай, друг, жене и сыну, что папка ихний живой, и в далёкой России их помнит! И пускай жёнка моя не ревёт, что я, де, её брошу! Папка их не бросил пить, не бросил курить, ну, и их, конечно, тоже не бросит!».
Нагакура сложил письмо, и бережно спрятал его за пазуху. Он вышел из чайной. В лицо ударил морской ветер, принеся с собой солёный запах моря. Волны с шумом накатывали на берег, смывая следы. Пронзительно и тоскливо кричали чайки. Синпати долго смотрел за горизонт, словно бы хотел различить эту загадочную страну Россию, про которую рассказывал Сано, приютившую его старого друга… Где-то там, за синим окоёмом, жила себе своей непривычной жизнью сказочная земля, с незнакомыми напевами, далёкая от Японии, и так непохожая на неё...

(с) Тень в сумерках
Автор:  Лотта [ 03-11, 21:40 ]
Заголовок сообщения:  Re: Японские городовые
Да-да-да! И ничего он не умер, а попал на Сахалин.
Автор:  Аличе [ 31-12, 00:00 ]
Заголовок сообщения:  Re: Японские городовые
С Новым годом!

Исполняется хором личного состава на мотив марша из СК-66

В лесу родилась елочка и в лесу росла,
Зимой и летом стройная, славная была.
И во имя верности жизни не жалея,
Синсэнгуми встречают Новый год.

Метель ей пела песенку - елочка, бай-бай,
Мороз снежком укутывал - ты не замерзай!
Оглашая лунную ночь военным кличем,
Синсэнгуми строгают оливье.

Зайка-трусишка под елочкой скакал,
Порою и мибуволк рысцою пробегал.
И над Камогавою стаи птиц прославят
Фугу под шубой, "советское" саке.

Чу, снег по лесу под полозом скрипит,
Это лошадка торопится, бежит.
Оглашая лунную ночь геройским кличем,
Синсэнгуми за елкою пошли.

Вот самурай на лошадке прикатил,
Острой катаной он елочку срубил.
Воды речки Камогавы, что краснее крови,
Блеск отражают елочных гирлянд.

Елка на праздник нарядная пришла,
Радости много ронИнам принесла.
Статная, яркая праздничная елка,
Даже ссеппучиться под такой не грех.

(c) Вера Чемберc
Автор:  Лотта [ 31-12, 12:15 ]
Заголовок сообщения:  Re: Японские городовые
А мне тут снилось, что я Хиджиката :)
Автор:  Аличе [ 31-12, 12:26 ]
Заголовок сообщения:  Re: Японские городовые
Лотта писал(а):
А мне тут снилось, что я Хиджиката :)

Ой! И чего ты делала?
Автор:  Лотта [ 31-12, 13:05 ]
Заголовок сообщения:  Re: Японские городовые
Дралась с этими из Сверхъестественного ;) я потом подробнее расскажу.
Автор:  Лотта [ 27-02, 18:06 ]
Заголовок сообщения:  Re: Японские городовые
Идеальная японская любовь как она есть
Клятый_Вомпэр

Давно уже хотел написать о том, что такое идеальная японская любовь. Предупреждаю сразу - не стоит пробовать этот вариант отношений на живых людях! И вообще на живых. Зато он прекрасно смотрится в героических романах и красивых историях с осыпающимися лепестками сакуры и алой кровью на снегу.

Японская традиция достаточно либеральна в сфере идеальных любовных историй - влюбляются все, независимо от пола, возраста и даже иногда сословия. Единственное, с чем у японской традиции есть небольшие проблемы - это с определением той тонкой грани, за которой крепкая женская дружба превращается в крепкую женскую любовь, но эта проблема существует не только в японской традиции. Правда, причины этой либеральности печальны - идеальная японская любовь настолько идеальна, что если бы она была еще и образцом для подражания, японская нация давно бы вымерла.
Все дело в том, что идеальная японская любовь - это всегда соревнование. И я сейчас не о банальной фаллометрии западного образца. Идеальные японские возлюбленные соревнуются в благородности, скромности и самоотверженности. А это значит, что каждый из них изо всех сил старается не допустить того, чтобы возвышенный объект любви связал свою судьбу с таким недостойным человеком, каким, без сомнения, является он сам.
Первый этап соревнования - признание. Он больше всего напоминает игру в молчанку. Если вы думаете, что описанный в Хагакурэ принцип "умереть, так и не произнеся заветного имени" - преувеличение, вы плохо знаете японцев. Собственно, о совсем идеальной любви никто так и не узнает, так что если любовь каким-то образом выползла на поверхность - она уже не совсем идеальная. Ну что поделаешь, придется довольствоваться тем, что выползло.
Даже если один из влюбленных проиграл и выдал свои чувства, это еще совсем не значит, что теперь они будут вместе. Начинается следующий этап игры - ни в коем случае не осквернить объект любви грязными приставаниями. Грязные приставания в данном случае начинаются уже с неосторожного взгляда. Поднял глаза на возлюбленного - проиграл. Но и это еще далеко не конец - после взгляда играем на прикосновение, потом - на рукопожатие, потом - на объятия... В общем, для того, чтобы влюбленные были вместе, как правило, кому-то третьему это должно быть очень надо. Причем этот третий должен быть либо маньяком, либо святым, потому что когда влюбленные наконец-то сольются в экстазе, ему можно будет ставить памятник посмертно.
Но даже если влюбленные наконец-то предались радостям плотской любви, рано трубить хэппи-энд. Как правило, идеальные японские влюбленные являются не только крайне достойными, но и крайне активными людьми и живут насыщенной жизнью где-нибудь в эпоху воюющих провинций или в самой гуще Реставрации Мэйдзи. А значит, прожив пару недель в непереносимо идиллических отношениях по всем правилам Кодекса бусидо и конфуцианства, один из них (или сразу оба) вляпываются в выдающиеся даже по меркам времени неприятности, а дальше... вариантов пути развития три - либо один героически погибнет, а второй останется его оплакивать до конца своих дней, либо один героически погибнет, а второй совершит самоубийство вослед, либо самый счастливый вариант - героически погибнут сразу оба.
Поэтому идеальная японская любовь - это что-то невероятно красивое, но несколько опасное. Когда молодежи рассказывают какую-нибудь захватывающую дух историю о почти идеальной любви (напоминаю - о совсем идеальной японской любви рассказать невозможно, ибо о ней никто не знает), потом непременно читают лекцию о пользе брака по выбору родителей и контроля эмоций. На всякий случай. Чтобы потом не мучила совесть.
Автор:  Аличе [ 14-02, 11:18 ]
Заголовок сообщения:  Re: Японские городовые
"Капитанская дочка" - первое не только пушкинское, но и вообще русское художественное произведение, переведенное на японский язык. Книга вышла в 1883 году в переводе Такасу Дзискэ (?-1910), выпускника русской православной семинарии, организованной и руководимой архиепископом Николаем - широко образованным человеком, любящим русскую литературу и много сделавшим для ее распространения в Японии. Скорее всего, именно он и обратил внимание молодого переводчика на "Капитанскую дочку".

Такасу Дзискэ в соответствии с японскими литературными канонами своего времени простой и ясный язык пушкинской прозы заменил цветистой риторикой: в то время в Японии даже письма писать на языке простых смертных считалось в высшей степени вульгарным и безграмотным. Нечего и говорить, что оригинал был исковеркан до неузнаваемости.

Книга вышла под названием "Касин тёсироку" ("Думы цветка и мечты бабочки. Удивительные вести из России"). Это было подражанием переводу на японский язык романа английского писателя Бульвер-Литтона "Эрнст Малтроверс" - переводчик Нива Дзюнъитиро окрестил его "Карю сюнва" ("Весенние беседы о цветах сливы. Удивительные события в Западной Европе").

Через три года вышло второе издание "Капитанской дочки". Перевод был тот же самый, но, учитывая тогдашнюю популярность всего английского, Такасу Дзискэ переиначил имена героев: Гринев превратился в Джона Смита, Швабрин - в Дантона, а Маша - в Мари. Книга стала называться "Сумису Мари-но дэн" ("Жизнь Смита и Мари") и предварялась словами: "Любовная история в России". Иллюстрации в обоих изданиях были одинаковые и принадлежали известному в период Мэйдзи художнику Цукиока Ёситоси (1839-1892). Его настоящее имя - Ёсиока Кэндзабуро. Как это принято у японских художников, у него было много псевдонимов - после 1873 года он стал называться Тайкан.

Ёситоси учился у известного мастера гравюры укиё-э Утагава Куниёси и сам стал известен в этой области - существовало даже выражение "стиль Ёситоси". В 1870-х годах он занимался иллюстрированием газет и журналов, испытывая интерес к западной культуре. О России представления у него были более чем смутные, так что иллюстрации к "Капитанской дочке" получились, мягко говоря, забавными. Пушкин довольно подробно описывает своих героев. Маша Миронова у него - девушка "лет осьмнадцати, круглолицая, румяная, с светло-русыми волосами, гладко зачесанными за уши". Петруша Гринев, ее ровесник, как офицер русской армии носил мундир и парик с косичкой сзади. Пугачев "был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч", "в черной бороде его показывалась проседь", "волосы были обстрижены в кружок"...

Ничего этого и в помине нет в иллюстрациях Ёситоси. Больная Маша Миронова в кровати под пологом выглядит как красотка Утамаро, а Гринев - матерым французским генералом с орденами и лентой через плечо. Пугачев похож на негра с выпяченной нижней губой и курчавыми, коротко остриженными волосами.

В иллюстрациях нет ничего даже отдаленно напоминающего Россию. Художник явно ориентировался на западноевропейские реалии. В результате возница (эпизод встречи Гринева и Пугачева) оказался в цилиндре. Убранство столовой в доме капитана Миронова (где изображен он сам с дочерью и Гриневым) выдержано в чинном английском стиле. А чего стоит сцена: императрица Екатерина с лицом японки читает под пальмой прошение Маши Мироновой, а та стоит рядом, потупив глазки, с невообразимой прической на голове и в роскошном платье!..

Этот перевод "Капитанской дочки" в начале 900-х годов попал в Россию. Иллюстрации Ёситоси вызвали шутливое, но вполне доброжелательное отношение. В 1910 году они были воспроизведены в 29-м номере журнала "Нива". В статье "Японские иллюстрации к "Капитанской дочке" говорилось: "В 1883 году русские и не подозревали, что в Токио на книжном рынке впервые появился тщательно сделанный перевод "Капитанской дочки" Пушкина на японский язык, да еще вдобавок украшенный иллюстрациями. И какими иллюстрациями! Стоит посмотреть на изображение императрицы Екатерины, читающей просьбу Мироновой о помиловании Гринева, или сцены, где Гринев в полосатом костюме прощается с возлюбленной в присутствии отца Герасима и его попадьи, одетых во что-то невозможное, - чтобы прийти в восхищение от трогательной наивности и фантазии японского художника. <...> Перевод, изданный в 1883 году, ныне составляет величайшую библиографическую редкость и, по уверению самих японцев, его ни за какие деньги нельзя достать в книжных магазинах Токио".

Через три года вышло второе издание "Капитанской дочки". Перевод был тот же самый, но, учитывая тогдашнюю популярность всего английского, Такасу Дзискэ переиначил имена героев: Гринев превратился в Джона Смита, Швабрин - в Дантона, а Маша - в Мари. Книга стала называться "Сумису Мари-но дэн" ("Жизнь Смита и Мари") и предварялась словами: "Любовная история в России".
Эта версия имела единственную иллюстрацию.
На ней императрица Екатерина Великая читает прошение, а из кустов к ней крадётся обнаженный негр со здоровенным кинжалом.
Вы думаете, в этом негритосе содержался намек на африканские корни Александра Сергеевича? Нет, совсем нет.
И Петруша Гринев не имеет никакого отношения к этому темному образу.
В нем японский художник запечатлел ... Емельяна Пугачева, привратив его в негра, видимо по причине неправомочных претензий на престол и самых коварных замыслов.

Но важны даже не переводы, а то какую популярность получило даже такое не похожее на оригинал переложение. С десяток японских литераторов того времени писали рассказы и произведения, так или иначе обыгрывающие сюжет этой повести и ее идеи. Даже Акутагава Рюноскэ отметился в этом "литературном тренде". Конечно, их произведения были еще дальше от оригинала русского классика, чем указанные переложения, за исключением только Акутагавы, который часто в своих произдевениях использовал мотивы произведений русской классики (от Пушкина и Гоголя до Толстого).


(c)обратно в сети
Страница 9 из 9 Часовой пояс: UTC + 4 часа
Powered by phpBB® Forum Software © phpBB Group
http://www.phpbb.com/