Адъютанты любви

Записки кавалериста. П.П.Толстой

***
Я же предупреждал. Предупреждал этого старого дурака, что не писатель. Никогда писать не умел и не любил, за исключением разве что картелей да протоколов дуэльных. Ну там все просто и ясно. И зачем я ему слово дал! Но раз уж дал, придется держать. Хотя о чем мне писать? Я и не полагал никогда, что доживу. Думал, убьют меня в первом же сражении, ну пусть в десятом, или на дуэли. А жить вот так вот, в кресле, у камелька, с больной поясницей и ноющими на погоду ранами...никогда не хотел. А теперь вот еще и это...гм...ну Мишель, попадешься ты мне...одним вызовом не отделаешься. На этот раз уж точно, и не посмотрю… не посмотрел бы, уже никогда не уви... Стоп. Граф Платон Платонович Толстой – молчааать!! Об этом не сейчас. А может быть и никогда...Ладно, мемории, так мемории – где наша не пропадала?
И все таки, как пишут эти чертовы мемуары? Я, граф Платон Толстой первый....родился, крещен был...служил... Ох, лучше еще раз в атаку чем такое писать. Оставим это. Кому интересно где ты Платон родился? Ты и сам уже почти не помнишь где. Помню только в шесть лет меня в полк записал батюшка. В Конную гвардию. В лейб-гвардии Конный полк. Поздно записал, матушка против была. А я кажется впервые в жизни тогда был счастлив. И горд. Солдат. Я – солдат, Ея Императорского Величества лейб-гвардии Конного полка рейтар. Я буду драться с турком, и героически паду на поле брани закрыв собой...Кого там я хотел собой закрыть? Кажется императрицу Екатерину? Хотя, женщины ведь не сражаются? По крайней мере мсье Жюль так говорит, а как же тогда амазонки? Ладно, некогда спрашивать, но вот только кого же мне тогда спасти? Ведь я непременно должен, просто обязан спасти кого-нибудь! Господи, какими же глупостями может быть забита голова у шестилетнего мальчишки! До утра все ворочался и не мог уснуть. Прямо как сейчас. Только тогда от нетерпения и желания поскорее стать героем. А нынче почему не спится вам милейший? Все ваши битвы давно уже позади, да и не только битвы. А тогда...
Рассвет я встречал уже полностью одетым. Солдат должен быть готов ко всяческим тяготам и лишениям, не так ли?. Я всерьез собирался служить. И хотел немедленно отправиться в полк. „Только почему же все вокруг медлят? Разве они не видят, что я уже готов? Мы ведь должны ехать, чем раньше мы выедем, тем скорее доберемся до места. Почему никто не зовет меня?“...

***
Нет! Бред какой-то. Ничего не выходит связно. Я не могу, слышишь ты? Не могу я! Верни мне назад мое слово, Это не я, а ты должен был писать. Ты же всю жизнь царапал что-то: в казарме, на бивуаке, дома, даже в крепости. А теперь? Ушел, спрятался за мою спину, а Платон Толстой отдувайся? Это не честно. Не ожидал я от тебя такого. Вот сам бы и писал обо мне. Не успел, или не захотел? Конечно, прожэкты о переустройстве мира намного интереснее историй старого рубаки. И где ты теперь с твоей философией, хотел бы я знать. Куда мне на постой проситься ? Хотя какая разница куда, лишь бы вместе...
Смешно...а ведь не показались мы друг другу в первую нашу встречу. Вот Петр мне сразу понравился, хоть и стрелялись мы с ним в тот же вечер. Может потому и понравился? А ты нет. Правда мы с тобой кажется так ни разу толком выстрелами и не обменялись. Вызывать друг друга вызывали, было дело. Но ни разу по-настоящему так и не стрелялись. Экое упущение. Исправить бы...да поздно. Все поздно. Что-то ты граф распричитался как старая баба.

***
Я так и заснул на рассвете, не раздеваясь. А утром снова начал собираться в полк.
-Рейтару ни к чему французский – заявил я мсье Жюлю, - я еду в полк. Там у меня будет сабля и конь, - и немного подумав, добавил, - и барабан. Вот.
Зачем мне нужен был тогда барабан? Не помню. Бедный гувернер чуть сознание не потерял от подобных речей.
-Но все-таки, странно и не понятно, почему так тихо в доме, - думал я, - ведь когда батюшка уезжает куда-то, то все звучит по-другому. А сегодня ведь я уезжаю. А звуки те же, обыденные, привычные. Не дорожные, а домашние.
Вернулся месье. Он оказывается куда-то уходил? Отдавал распоряжения о моем отъезде? Да как он смеет! Я солдат, и должен сам все делать. И приказы отдавать тоже сам должен, и в путь собираться, и лошадей запрягать. Ух ты! Значит я смогу теперь сам запрягать? Только как? А неважно, разберусь.
Куда он меня тащит? Да как он смеет так со мной обращаться! Я ему не ребенок больше, я СОЛДАТ.
Что они говорят? Почему, я не понимаю, ведь вчера отец сам поздравил меня, что происходит? Как не еду? Дома??? Я должен оставаться дома? Расти, готовиться к службе, учиться. Снова этот французский, и...и танцы? Я ненавижу танцы. И я не смогу сам запрягать лошадей?
НЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕТ!
Да.
В полк я попал через десять лет.

Эти чертовы десять лет. Нет потом я был конечно счастлив, да и несчастлив тоже. Но первый восторг и первое свое настоящее отчаяние не забыл до сих пор. А гувернеру я отмстил. Как умел. Назвал, подаренного мне в утешение щенка борзой, Жюлем, а дворовые перекрестили в Жульку. Так и бегала Жулька по дому за мной. Их потом, во время войн с французами много таких Жулек развелось. Но смею надеяться моя, все-таки была первой.
А запрягать я все-таки научился! Ну и что же, что дворянину это не гоже?А вот если допустим перебита вся артиллерийская прислуга, а мне придется срочно увозить пушку с поля боя? Я ведь не подниму ее сам! Ну может быть и подниму, потом, когда вырасту... А сейчас? Нет, я непременно должен был научиться запрягать лошадей. И я научился. Ну и конечно ухаживать за лошадьми. Правда, как оказалось, плохо.
Эти чертовы десять лет!!!!
Ну да чертовы. Можно подумать, мне пригодилось хоть что-то? Ну разве что танцы. И конечно, французский...ну и еще ...а что еще? Да ничего.
Ох уж эти танцы! Да кстати, не верьте тем, кто утверждает: кавалергарды мол танцевали при шпорах. »...Бренчат кавалергарда шпоры; Летают ножки милых дам...» Только поэт мог написать такое, ну да им многое прощается. В звоне шпор, не спорю, есть конечно, нечто героическое и поэтическое, но не стоит так уж доверять поэтам. Писателям же верить и вовсе нельзя. “...Беспощадно обрывая шпорами подол платья, он страшным басом орал...“ - это было сказано про меня, между прочим. Никогда, вы слышите, никогда Платон Толстой не обрывал дамских подолов. И платьев не рвал, кхм,...ну скажем в танце точно не рвал. И не орал страшным басом, во время разговора на балу. Разве с дамами можно беседовать ...басом? И потом, какой же у меня бас? У меня просто громкий командный голос, как раз такой, какой и необходим кавалерийскому офицеру. А с дамами я обычно вобще говорю вполголоса. И на ноги никому я не наступал. Не было этого. Не приведи Господи. Ну кто же примет приглашение такой ходячей катастрофы, такого невежи. Танцуй мы так, как воображают себе господа сочинители, ни одной целой дамской ножки не осталось бы во всей России. А весь кавалергардский полк, да что там полк, вся гвардия, подпирая спинами стены бальных залов, наблюдала за тем, как наши дамы вальсируют исключительно с фрачниками- штатскими. Штатских бы в России после этого, тоже не осталось. Да за подобный пассаж, автора надобно к ответу призвать как положено, на шести шагах.
Через десять лет я был произведен в корнеты, и наконец-то прибыл в полк. Служить. А запиши меня батюшка раньше, мог бы уже и поручиком стать. Хотя какой из меня тогда и корнет-то был? Так... недоросль одним словом. Однако, гвардии корнет Толстой первый, звучит куда лучше, чем просто недоросль Толстой.
Синий с золотом мундир носил я ровно один месяц. . . Той ночью высыпал снег, но он быстро растаял, началась оттепель. Мы стояли на плацу. Было сыро, серо, скучно и холодно. И очень тоскливо. Казалось в самом воздухе разлито нечто волнующее, тревожное. Никто не знал, почему объявлен сбор. Пошел мелкий дождь, и под ним нам зачитали манифест о кончине императрицы Екатерины и о вступлении на престол Павла I. Капли дождя текли по моему лицу. Я слизнул одну из них, случайно.
- Странный дождь какой-то, соленый!Разве бывает соленый дождь? – нет, мне должно быть показалось, неужели...- Не может быть. Я что - плачу?
Осторожно скосил глаза, не заметил ли кто, и увидел что сосед мой в строю, молча глотает слезы. Лейб-гвардии Конный полк рыдая слушал манифест, и так со слезами на глазах и присягнул новому императору. Тогда еще мы не стеснялись слез.

***
Ну, ты доволен? Платон Толстой строит из себя дурака. Тебе смешно? Тебе смешно, наконец-то на старости лет, Платон Толстой расскажет всю правду о себе. Все смогут ее услышать. Я – трус. Да, да, бретер, повеса, записной дуэлянт...что там про меня еще говорили, какие истории рассказывали? Уж наверняка не хуже моих рассказов о Васе Шаховском. Я всегда боялся. Выставить себя трусом боялся.
Драться...вот что мне было необходимо, как воздух. Почувствовать этот азарт и ужас тоже кстати, а затем глубоко вдохнув в очередной раз понять, что пронесло, ты выиграл, обманул костлявую... выстоял под прицелом, не смалодушничал. Главное не твой выстрел, а в тебя.
Я дрался. Много и охотно, как там этот француз писал? «Я дерусь, потому что дерусь?» Вот и я дрался, чтобы драться. Косо посмотрел? Дуэль. Неудачно пошутил над новым мундиром? – Дуэль. Увел даму из под носа – дуэль непременно.
Да, да...Да! Я, я....ревновал тебя. Я....я завидовал тебе. Чему? Ну вот например...тот случай с великим князем Константином, я ведь тоже был готов принять вызов...но ты опередил меня, пусть на один только вздох, на секунду, но опередил. Ты опередил Платона Толстого! И теперь не обо мне будут рассказывать в гвардейских казармах, а о тебе. Мерзавец! Как я ненавидел тебя в ту минуту. Как гордился тобой!

***
На следующий день мы все проснулись в другой стране. Ну об этом уже столько говорено и анекдотов различных рассказано было на моем веку, не стоит и повторять. Правда вспоминают все одно и то же: шлагбаумы, гатчинцев, прусские порядки... Мало кто был доволен нововведениями. Кажется рады были только портные, сапожники, перчаточники и токари. У них прибавилось работы. Гвардия в срочном порядке обмундировывалась, разучивались новые команды и артикулы. Мне пришлось порядочно побегать, чтобы сшить себе новый мундир. Ох уж этот мундир! Разглядывая друг друга мы не знали плакать нам или смеяться. Цвет, покрой! Да это же не гвардейские офицеры...это...погодите, как подпоручик Саблуков нас назвал? Да, точно! Английские квакеры! Я тогда и понятия не имел кто это такие. Но все равно – очень уж слово-то такое...неприятное. Бррр, и звучит мерзко. Хорошо хоть никто не слышал (я и сам случайно услышал его разговор с приятелем, когда шел в эскадронную конюшню). Представляю, как квакали бы нам в спину мальчишки. «Ква, ква..». Ну не вызовешь же всех петербургских сорванцов на дуэль!
Для меня главным было в этот день то, что мне удалось достать это проклятое кирпичного цвета сукно и уговорить портного быстро сшить мундир. Не знаю, что подействовало: мой ли кошелек, грозный вид...а может просто пожалел он меня, хотя и ободрал как липку. На другой день я уже явился в полк в новой форме, и как оказалось напрасно. Меня тут же назначили в караул. Пришлось срочно бежать к эскадронному парикмахеру. Новый мундир, новая прическа, новое назначение...
- Может быть мне и не стоило так торопиться с мундиром? – размышлял я по дороге,- поговаривают император очень строг, да и наш полк у него не в фаворе. Мысль конечно, недостойная гвардейского офицера, но уж очень не хотелось получать взыскание из-за незнания нового устава. Его еще никто не знал, мы и в глаза его не видели. Но государю же не будешь объяснять! Я ведь не мальчик, чтобы оправдываться.
Толком я этот день так и не запомнил. Все как в тумане. Цирюльник обвязал меня какой-то рогожей, чтобы не запачкался мундир, и тут такое началось! Меня подстригли под гребенку, зачесали наверх волосы, и осыпали мукой с головы до ног. Ой, и квасом обрызгал несколько раз.. А может вовсе и не квасом. Я пару раз подозрительно принюхался. С нашего цирюльника станет и конской мочой облить. Чтобы прическа держалась. (Pardonnez les mesdames, простите старого вояку.) Слава Богу, у Платона Толстого была густая шевелюра. И есть. Иначе...потерял бы большую часть волос. Господи, я ведь мог остаться совсем без волос! Вот ужас-то. Но тогда, я об этом не думал совсем. Надо, значит надо. Надо солдату пудриться, значит Платон Толстой – будет пудриться. Ненавижу пудру. Спасибо Александру, что он освободил нас от этого кошмара. Вы напрасно улыбнулись, решили наверно, что старый зануда жалуется на парики. Сегодня почему-то считают, что он отменил парики. Если бы только парики. Парики носили те, у кого не было своих волос. Правда, после павловского правления, свои волосы остались не у многих. У меня остались. Он отменил косы, букли...этот жуткий обруч на голове, к которому крепилась вся наша...хм...куафера. Солдатам перестали мазать головы салом, к великому неудовольствию полковых грызунов.
Ну это я сегодня такой умный...а тогда. Тогда я приобщался к великому таинству воинской службы...и готов был хоть сутки сидеть на табурете в ожидании, пока моя прическа окончательно затвердеет, и я приобрету должный солдату вид. А по соседству сидел еще один...неофит. Вернее рекрут. Ну да, тоже вроде бы, корнет, но такой же рекрут как и я.
- Ишь ты, губы кривит. Не нравится ему. Да нет. Он, он кажется...смеется? Ухмыляется, точно и на меня смотрит. Это, это он надо мной смеется? У меня что, такой глупый вид? -Я постарался сесть как можно ровнее, и скорчил самую зверскую мину, которую мог придумать, - а этот , чернявый...продолжает ухмыляться. Фу, противный какой. И эта родинка. Нет, ну где вы видели воина с родинкой над губой? Шрам – вот истинное украшение настоящего солдата. А этот - это недоразумение какое-то, а не будущий герой. Гляди-ка, а он тоже в новом мундире. Это что же? Мы с ним вместе в караул назначены? Вот несчастье-то! Ну пусть он только попробует мне что-нибудь не так сказать! Сразу же вызову на дуэль! У меня уже две недели как пистолеты куплены. А еще ни одной дуэли не было. Это неправильно, не по-гвардейски. Вот у Васи Шаховского дуэлей уже наверное с дюжину было, а он всего лишь на несколько месяцев раньше меня служить начал. Всего несколько месяцев... а про него уже говорят. Ну что же...

***
Ох и не понравилась же мне твоя улыбка тогда!
... Знаю, ты винил себя в том, что я оказался 14 декабря рядом с тобой на Сенатской. Я ведь слово дал когда-то Варваре Петровне, Вареньке, что буду за тобой присматривать в столице. Так, на всякий случай. Да я бы и без слова того, пошел с тобой. Если не я, то кто же приглядит? Идеи... Ну что мне были эти идеи? Не нами заведено, не нам и менять. Я лично, никогда своих крепостных на конюшню не посылал. Ну а денщику в ухо под горячую руку, это...это не считается, тем более такому остолопу как мой. Не везло мне с денщиками. Так что, на площадь я бы все равно с тобой пошел. И снова бы вышел, доведись заново начать. И ничуть об этом не жалею. Да я так или иначе, все равно на Кавказе бы очутился. Не тогда, так через год-другой. Ну не прижился бы я в николаевской армии! Не выдержал бы просто. Вызвал на дуэль кого-нибудь из старших по званию. И не угодно ли стакан лафита, как говаривал граф фон дер Пален когда-то. Да нет же, при любом раскладе, я оказался бы там. Ну сам рассуди. Даже если бы меня не было на Сенатской рядом с вами. Ведь все, весь свет, вся гвардия, все практически знали что мы дружны. Неужели ты думаешь, что меня не призвали бы к ответу? А может быть, ты надеялся, что пронесет? Петр слово замолвит, например... Да уж, замолвил. Нет, Мишель. Я все равно бы не сдержался, так или иначе...я все равно бы...Потому что никто, слышишь ты, никто не смеет говорить Платону Толстому, что он человек без чести! Что его честное слово...мерзкое. Да я не то что царю, я самому Господу Богу такого не спущу! Эх жаль, что сидели мы не вместе, как в былые времена. Очень жаль. Ну конечно, ты ведь был опасный государственный преступник, тебя в равелин определили. А я так и не удостоился, - в гарнизонной казарме разместили. Ну и мерзкая же дыра, скажу я вам! Клетушки маленькие: шага в три, не моих шага, а дамы какой-нибудь, эфирного создания. Хотя дамы тоже разные бывают. Вот помню, стояли мы тогда...Да что это я? Все время аллюр меняю. Старею видимо...
Так что помещение у меня было не чета тем хоромам, в которых мы с тобой в марте 1801 году располагались. Мне еще повезло, у соседа моего, через камеру труба проходила, так он должен был все время на манер урожденного африканца ходить. Такой был жар в его клетушке. Он бедняга, вобще как кур во щи попал. Привез письма накануне событий из Южной армии. Муравьев и еще кто-то с оказией передали. Об этом узнали конечно, ну а может быть и донес кто, или просто сболтнул. И вот милости прошу, господин штабс-капитан, к нашему шалашу. Мы потом с ним на Кавказе встречались несколько раз. Его на пару лет позже моего отправили. На него оказывается у Мишеля, Михаила Павловича большой зуб имелся. Что-то они не поделили, давно еще. Он не рассказывал, а я толком и не расспрашивал. Знаю только, что великий князь Михаил расстарался, ну и получил бедный штабс-капитан пятый разряд за то, что «участвовал в умысле бунта принятием поручения с известиями от Южного общества к Северному и в приготовлении к мятежу.» Дорого же ему та оказия обошлась. Ну как по мне, то такая формулировка звучит значительно лучше, чем как у 11 разряда было: «был увлечен обманом; лично действовал в мятеже». Слава богу, что меня к этому разряду не причислили, а то вышло бы, что Платона Толстого, как дитя малое, обманул кто-то... Да еще никому и никогда не удавалось обвести сквозь пальцы Платона Толстого. Да я бы, судей наших к барьеру вызвал, получив такое обвинение. Тем более, что дворянства по этому разряду не лишали. Одного тогда точно вызвал бы. Нет, двоих. И Михаила Павловича, за штабс-капитана, соседа моего. Бедный штабс-капитан! Тяжко ему пришлось. Сгнобил его Кавказ, а я привык вот. Да собственно говоря, к чему привыкать-то было? Ну подумаешь, горы, стычки, солнце палит нещадно. ...Зато какое вино довелось мне пить! Не поверишь, еще даже лучше, чем у Роман Евгеньевича, в былые времена подавали...А какие дамы! Не женщины - царицы! ...Э нет брат, шалишь. Об этом я пока промолчу. Если кто очень хочет, пусть почитает гусарского поручика Лермонтова, лучше него до сих пор, никто все равно не написал. Еще бы! Кавалерист – он во всем первый, и в рубке, и на балу, и в поэзии. Эх, друг мой, отказал ты мне тогда, в просьбе моей, а глядишь, может и тебя сегодня так же вспоминали бы, как и поручика того... Нет я конечно ничего против поэтов не имею. Только все это странно и непонятно, все эти Дафны, Хлои, Лаисы...Ну не встречал я ни разу за всю свою жизнь даму по имени Лаиса. Да и просто женщину с таким именем не встречал. А ты зря все же отказался правила службы для рекрутов в стихах написать. Я так понимаю, если ты стихи писать можешь, то какая тебе разница о чем писать. А новобранцам подспорье вышло бы. Им может легче было бы таким способом тонкости службы постигнуть. Нет, тебе все высокое искусство подавай, эмпиреи разные, вершины поэтические...Олимпы с Парнасами. А как по мне, так большей позиии, чем в развернутой лаве на врага в атаку несущейся, ничего на свете нет и быть не может.
Ох-хо-хо, что-то засиделся я, вон за окном светает уже, а я так всю ночь за письменным столом и провозился. Сказал бы мне кто раньше, что Платон Толстой свои ночи будет не за столом, зеленым сукном покрытым...а за письменным проводить... Думаю, нетрудно догадаться что подобного наглеца ожидать могло. А вот теперь поди ж ты...Чудны дела твои, Господи. Ладно, пора мне действительно в постелю перебираться, а то скоро уже эта старая перечница, Федор мой проснется, снова на барина ворчать примется, ...что сижу до утра.
А о нашей первой встрече, я получается так ничего дальше и не написал, ну в другой раз как-нибудь....

***
- Нет, он определенно надо мной потешается, ну что же сударь. – Я, начал приподниматься с табурета, где-то внутри ощущая такую сладкую жуть от того что мне предстоит совершить. Первый вызов! Первый вызов это почти так же прекрасно и ужасно, как первый бой или первое свидание с женщиной. Ты вроде бы знаешь от других, что должно произойти, но сам этого еще не испытал. И потому и торопишь время, подгоняя минуты.. ну вот оно, скорее бы уже, и отчаянно трусишь, желая как можно дольше оттянуть последнее, решающее мгновение. Я глубоко вдохнул и...
- Вы ваше благородие, пересесть извольте, вам сохнуть пора. Ну вот хотя бы на место господина корнета. А он ваше место займет, пора и его в порядок привесть, а то сегодня в караул многих назначили. Боюсь не успеем. – Обращение старого вахмистра, столь неожиданное, вернуло меня с небес на землю. Вот незадача, И как назло слова вызова из головы вылетели. А я так уже вроде бы красиво фразу составил. Как же там было...»уж не надо мной ли сударь...», нет, кажется не так. Вот старый черт, и принесла же его нелегкая. Не мог на пять минут хотя бы задержаться. Ладно, будем считать, что повезло вам господин корнет, но ненадолго. Сейчас вот соберусь с мыслями, подберу слова и... А вообще-то надо будет как-нибудь Васю поподробнее расспросить, какими словами он на дуэль своих противников вызывает. Ведь просто подойти и сказать «Я вас вызываю» - не годиться. Тут надо придумать нечто этакое, чтобы наглец не отвертелся, чтобы уж наверняка.... Ну так или иначе, а пересесть мне на место этого урода пришлось. Сижу, сохну, скучаю. От скуки начал в окно смотреть. Оно как раз в аккурат за спиной моего обидчика находится и весь полковой двор как на ладони. Вот солдат бежит куда-то, в канцелярию наверное, а там напротив группа какая-то...интересно, чем они занимаются, ой а вид у них какой!
А кто это там в центре! Что за шут гороховый! Коса до поясницы, краги по плечи, букли как баранки, и полы мундира чуть ли не по земле волочатся. Хааааааа! Вот потеха! Кто же это так расстарался. Ой не могу, гыыыыы, А шляпа-то, шляпа...да в такой шляпе вполне можно на ночлег расположиться. Всем полуэскадроном.
А что это у него за палка в руке? Это...это что? Трость? Господи. Да зачем же кавалеристу трость нужна? Чтобы в седло сподручней было садиться? Ха, нет не могу, сил моих нет...меня сейчас от смеха разорвет...Гаа
Трость, нет ну надо же!!!
- Это поручик нашего эскадрона, Копьин. Второй час уже в таком виде по двору променад совершает. Он еще и гатчинцев передразнивал, к нам сегодня в эскадрон как раз нескольких назначили. Учить нас на новый лад, да и приглядывать заодно...
- А трость ему зачем? - машинально спросил я, - и только потом сообразил взглянуть, с кем же я говорю-то. Это оказался мой визави, именно тот, кого я на дуэль собирался вызвать.
- А трости теперь всему офицерству положены.
- Зачем???? От собак деревенских отбиваться? Да как же мы в конном строю, с палками?
- Не знаю.- пожал плечами мой собеседник, и продолжил – нам сегодня командир эскадрона новый приказ зачитал. Всем велено приобрести и являться при трости.
Мы переглянулись, и одновременно в голос засмеялись.
- Эх, незадача-то какая, это выходит он не надо мной смеялся, а над тем что поручик демонстрировал. Как же теперь с дуэлью-то быть? Получается его и вызывать не за что.
Вот же не везет.
- Простите, я забыл представиться. Корнет Михаил Лугин, второго эскадрона.
- Платош... Платон Толстой. – тьфу ты пропасть, я готов был провалиться сквозь землю, это ж надо было так забыться, чтобы назваться домашним именем. Ну кто же с таким недотепой считаться будет.
- А знаете что, Толстой, - не отметить ли нам наше знакомство. Ну конечно, когда с дежурства вернемся. Вы же тоже, как я вижу, в караульную команды назначены.
Мы тут с приятелем как раз собирались в ресторацию Юге. Туда говорят свежие устерсы завезли. Вы после смены прямо туда подходите.
- Благодарю. Подойду непременно, - вот черт, а где эта ресторация находиться? Кажется в Демутовом трактире...Спросить неудобно. Да ладно, найду. Пошлю денщика, пусть порасспрашивает. Да, теперь уж дуэли точно не будет. Пока. Жалко то как. Ну ничего. Не дуэль, так пирушка. Первая настоящая гвардейская пирушка. Тоже здорово. Эх черт побери. Как прекрасно все-таки жить!

***

Господи, неужели я был таким зеленым тогда, в первые месяцы службы? Да уж наверное. Службы не знал, пороху не нюхал. Зато в голове были «идеи». Воображал себя великим воякой. Ох прав был мой дядюшка Илья, заявивший мне, когда я поступив в полк, явился к нему в своем новом "героическом“ облачении. Спешил видите ли порадовать его своим мундиром! Вместо поздравления осыпал он меня насмешками и упреками. Кто бы мог ожидать!
- Да ты ведь и не знаешь ничего. Ну какой из тебя брат, офицер! Что же это за солдат, который не мечтает стать фельдмаршалом?
Как в воду глядел. Конечно я мечтал. Да что там мечтал, я просто уверен был, что лет так через десять...да нет, десять это слишком много. Мне ведь уже 26 будет. Совсем старик. Лет через 8 – я не я буду, если не стану по крайней мере генералом. От кавалерии разумеется.
- Ну как же тебе снести это звание, когда ты не ведаешь ничего из того, что необходимо знать штаб-офицеру? -, продолжал он распекать меня.
Ох и задел же меня дядюшка. Можно сказать по самому больному месту бил. По самолюбию, и в точку попал.
Я потихоньку засел за военные книги. Правда никогда об этом особенно не распространялся. Сейчас вот, можно сказать, впервые признаюсь. Даже и не знаю почему молчал. Просто, ну молчал и все. В конце концов Платон Толстой никому не обязан отчетом, где, как и с кем он проводит свободное от службы и кутежей время. Правда его не так уж и много было, этого времени. Но все равно. Уж очень мне хотелось фельдмаршалом стать.
А дядюшка мой вскоре в Москву переехал, вышел в отставку и переехал. Горяч был и вспыльчив очень, ну и государь такой же. Вместе им было не ужиться. Так что кто-то должен был уйти. Император Павел, понятное дело, никуда уходить не собирался. Так что пришлось дядюшке моему...от греха подальше, в старую столицу перебраться, пополнив собой ряды московских чудаков. Я видно в него пошел характером.

Вы только посмотрите! А мне кажется начинает нравится это глупое дело.. В точности как с маслятами в детстве. Распробовал и понравились. А затем и полюбил. Платон Толстой – писатель! Ну кто бы мог подумать. Узнай об этом Вася, вот уж кто смеялся бы. Эх Вася, Вася...тебя мне тоже недостает. Вечный и непременный герой всех историй Платона Толстого. А хорошо было бы сейчас всем вместе завалить куда-нибудь...ну в тот же Красный кабачок. Штатских всех вон, нечего им под ногами путаться. Гвардия гуляет...Шампанское, дамы...ну или просто женщины разные. А потом вскочить в седло, и помчаться куда-нибудь, не разбирая дороги. Куда глаза глядят, навстречу ветру, быстрее чем ветер...Э-ге-гей! Это я Платон Толстой, и весь мир принадлежит мне!!!!!!!!!! Ну допустим в седло я и сегодня взберусь. Да и пару верст проскачу, ну может и не проскачу. Ну может и не очень быстро . С прелестницами правда, посложнее будет, хм...а вот шампанское уже ни-ни. И давно. Хреновушку и ту потихоньку от всех употреблять приходится. Нельзя мне. Врач накрепко запретил. «Если вы, Платон Платонович, желаете дожить до ста лет, то спиртное вам строго-настрого противопоказано!» Как же, так я его и послушаюсь. Да на кой мне такая жизнь, если и стопку водки перед обедом выпить уже нельзя? А водку у меня знатную готовят. По рецепту дядюшки Неврева. Он мне секрет ее приготовления подарил, и заявил при этом: «дарю тебе тебе Платон самое ценное что у меня есть.» И передал секрет приготовления хреновушки. Так что я и по сей день пью настоящую, невревскую, для здоровья. Надо будет как-нибудь доктора моего ею угостить. Посмотрим что он после этого запоет, о вреде спиртного. Это же не водка уже даже, это...амброзия, нектар божественный. Такую хоть ведрами пей, все равно поутру бодр и весел будешь.

Слава Богу, вовремя сообразил командир полка нашего Васильчиков, что нельзя нас напоказ императору Павлу выставлять. Хоть и мундиры новые, и куафюра в порядке, а все-таки – осрамимся. Так что попал я и знакомец мой новый, Лугин этот, не к государевой персоне, не к главному входу, а куда-то на задворки дворца, к вновь поставленным будкам в караул. Там и начальство реже ходит, значит и нам проще будет. Жалко конечно. С одной стороны государю на глаза попасться – верный шанс продвижение по службе получить, а с другой...вон уже и разговоры пошли, что лучше бы ему на глаза лишний раз не попадаться. Так, на всякий случай.
А город одновременно готовился и к погребению государыни Екатерины, и обретал новые, непривычные нам черты. За ночь везде наставили будок новых, на прусский манер выкрашенных и шлагбаумов. Поговаривали, что сам цесаревич Александр с адъютантами за их установкой приглядывал. Я как с поста сменился (слава богу, на первый раз дежурство мое безо всяких приключений прошло) так и замер у окна в кордегардии...глазея от скуки на площадь. Вон дама прошла, торопится куда-то. А может и не дама вовсе, а просто женщина? Издалека и не разглядеть. А вот извозчик площадь пересекает, везет кого-то. Смотри-ка, что это он? Правит двумя руками, а шапку снял и в зубах держит. Зачем это? (я только потом уже узнал, что в этот день полиция зачитывала указ, повелевающий всем, проходящим мимо дворца обнажать головы.) Эх,тоска-то какая. Ну кто бы мог подумать, что воинская служба – это прежде всего скука подчаска? Терпеть не могу караулы. Нет, понятно конечно, что они необходимы. И я никогда от них не уклонялся и обязанностями своими не манкировал. Но все же...все же...Я ведь не танцмейстером хотел стать. А в мирное время у нас служба, это сплошной балет. И так с времен Павла Петровича повелось.
А вот и новый приятель мой Лугин, появился, тоже видно с поста сменился...
- Ох и слухи по дворцу, граф, бродят один другого интереснее. Я пока в карауле стоял, такого понаслушался.- сказал он мне, проходя в комнату, и на ходу расстегивая мундир.
- Да от кого же?
- А там неподалеку от нас лакеи дворцовые находились, ну и сплетничали конечно. Да так громко, что каждое слово было слышно.
-Фу, Лугин, и вы слушали лакейские пересуды?
Ну не мог же я, сами понимаете, уши прикрыть находясь на посту. И не хотел бы, так пришлось. Ну так вам рассказывать, или нет?
И он еще спрашивает! Конечно мне было очень интересно узнать, о чем во дворце судачат, но нельзя же ведь право показать свое любопытство. Еще решит, что я как женщина, до сплетен охоч. Я состроил постную мину, и после небольшой паузы произнес.
- Да собственно говоря, как хотите. С одной стороны, ну что хорошего могут рассказать лакеи...а с другой, ну не пропадать же нам от скуки в самом деле. Ну ладно, рассказывайте.
- Так вот,- он поудобнее устроился в старом кресле с вытертой добела обивкой, на своем веку видавшем наверное еще елизаветинских лейб-кампанцев. Хотя они кажется строевую службу и вовсе не несли, - говорят, что с нынешнего дня всем велено в девять часов вечера спать ложиться, и еще...
- Постойте, Лугин – перебил я его, - как это в 9 вечера? А если я не хочу еще спать?
- Да погодите вы, Платон...еще нам с вами, как офицерам, запрещено теперь в экипажах ездить: либо в дрожках, либо верхом...
- Ну это ладно, с этим я согласиться могу, мы же солдаты, к любой погоде должны быть привычные,- заметил я.
- А старшим над нами кажется будет Аракчеев. Из гатчинских. Зверь – не человек. А главное говорят, что было какое-то завещание покойной государыни, которое новый император сжег в камине, не читая...
- А что в том завещании могло быть? – тут уже я не смог дальше сдерживать свое любопытство...
- А вот этого я вам сказать не могу, поскольку пришла смена, и дальше я уже не слышал...
- Жаль. Интересно...

***
...Бормочет. Вот вечно он бормочет что-то себе под нос, так что разобрать можно только отдельные слова. Словно монах какой-нибудь...Ну что ты там опять сочиняешь, Мишель? Все никак не угомонишься? Вот сколько я тебя знаю, ты то бумагу мараешь, пишешь что-то, то бормочешь себе под нос. Одно слово – поэт. Небось и на поле боя бы стихи сочинял? А ведь верно же – сочинял. Другого времени не нашел что ли. Эх, Мишель, Мишель: вид меланхолично-задумчивый, глаза прикрыты...Видели бы тебя сейчас уездные барышни, влюбились бы все до одной. Ну и пусть, мне не жалко. Хоть всех их себе забирай. Ты себе – барышень мечтательных, а я всех остальных дам. Договорились? Ну ладно, ладно...шучу ведь. Обиделся...И какие вы все поэты обидчивые. Мнительные и обидчивые. И носитесь со стихами своими...А что такое собственно говоря стихи? Да стихи любой дурак писать может. Даже я. Ну вот, улыбнулся. Не веришь значит мне, так? Не веришь, что Платон Толстой способен написать? Ну держись Мишель...Сейчас я тебе докажу...Так вот...э.. не подсматривай... Ага, а здесь.. да не подглядывай же, мешаешь... И последняя строчка. Ну вот. Готово. Слушай.
Едва увидел вас на бале -
Амура был сражен стрелой,
Но вы мне в танце отказали
Кивнув корнету головой.
И в вальсе вас умчал корнет,
А мне вы заявили – нет.
При мне всегда есть пистолеты,
Уж он ответит мне за это!
Ну, каково? Да что ты ржешь, как сумасшедший? Не понравилось? Ничего-то ты Мишель в поэзии не понимаешь...

*****
- Оооо... за что мне это наказание! Как голова-то трещит. Не надо было это пиво немецкое пить в самом конце, Все от него, проклятого.
От шампанского голова по-другому болит, да и боль не такая острая. А тут, словно мне в висок с размаха кто-то шило вогнал, и поворачивает его время от времени. Да уж, ничего не скажешь – славно погуляли... Но и повод знатный был. Не каждый день производство в следующий чин бывает. Хотя этого следовало ожидать. Слишком многие за это время покинули полк. Кого выключили, кто сам в отставку подал, человек 60 не меньше оставили службу. Так что и года не прошло, а вот он следующий чин. Ох и славно же мы отметили наше повышение. Да, но голова-то болит все-таки зверски. Придется видимо больным сказаться. А что это там вчера Мишель плел в самом конце, куда это он собрался? Я попытался сосредоточиться и припомнить наш вчерашний разговор. Так, мы уже вроде шампанского к тому времени за здоровье новых подпоручиков выпили. И не один раз. Я предложил выпить еще: «За подпоручика Лугина!». Мы выпили и он сказал мне...
- Знаешь Платон, - сказал он,- я ведь решил временно оставить полк. Я чуть шампанским не захлебнулся. Долго не мог придти в себя...Когда отошел немного, посмотрел на него совершенно очумело...
- Как это оставить полк, Мишель? Ты что, с ума сошел? Мы же только подпоручиками стали. Да перед нами впереди такая карьера...А ты в отставку? Ну я могу старых служак понять...им трудно к новым порядкам привыкнуть, а ты? И потом, все говорит за то, что скоро большая война будет. Неужели дома в деревне усидишь?
- Да нет, ты не так меня понял. Я отпуск решил взять по болезни, вот уже и у врача аттестацию получил.
- Да что с тобой? Ты, серьезно заболел, где болит? – всполошился я.
- Да здоров я, здоров...успокойся.
- Тогда я ...я ничего не понимаю. А когда Платон Толстой что-то не понимает он...
- Да что тут понимать, Платон? Я хочу взять отпуск, ну и поехать заграницу...в Германию например.
- Да зачем тебе к колбасникам ехать, - возмутился я,- что ты там у них позабыл. Тебе что здесь их мало, что ли? Вон выгляни на улицу, сплошные немцы. И в армии от них житья не стало, и во дворце. Да скоро русскому человеку и плюнуть-то некуда спокойно будет. Куда ни плюнь, обязательно в немца попадешь. А ты к ним собрался. И потом, знаешь сам, император Павел не очень-то одобряет заграничные вояжи.
- Ну я же тебе сказал, доктора рекомендуют мне на воды поехать, для поправки пошатнувшегося здоровья, - усмехнулся он.
- Так на воды, это конечно...но к немцам-то зачем?
- А куда еще прикажешь? В Италию, или может быть во Францию?
- А что, во Францию было бы совсем неплохо, мечтательно улыбнулся я, там такие мадам...хотя, там сейчас кажется, только одна мадам – гильотина.
У тебя немного устаревшие сведения Платон, там уже не мадам, а кажется несколько мсье.
- Ну и ладно. Так что же ты в Германии делать собрался? – я все никак не мог успокоиться, сообщение приятеля, несколько расстроило меня.
- Я Платон хочу визит один совершить, одного человека посетить, ну и потом по городам поездить, лекции у профессоров послушать.
- Да чему путному могут научить немецкие профессора русского офицера! – я был не на шутку возмущен.- И что вобще у них там есть хорошего? Да ничего. Только пиво, ну и еще колбаски может быть. А так...А кому ты визит нанести хочешь? – поинтересовался я немного погодя.
- Да есть там писатель один, книги очень хорошие пишет, я вот недавно одну прочел. Очень она мне понравилась. Я даже...
- Книги пишет? – перебил я его, - книги??- повторил я еще раз возмущенно, - и ради этого писаки, - ты хочешь навлечь на себя гнев императора? Не понимаю я тебя Мишель, ей-богу не понимаю, а когда я чего-то не понимаю, начинаю злится, а когда я начинаю злиться, я...
- Ну как ты не понимаешь, это...это ведь гений. Мы еще когда-нибудь будем гордиться тем, что жили с ним в одно время...
- Ну ладно, о чем он там пишет этот твой гений? – спросил я, расскажи в двух словах.
- Понимаешь друг мой, он пишет о любви одного молодого человека к юной...
- Ну с этого и надо было начинать Мишель, - я даже оживился немного и отхлебнув из бокала вина, продолжил – так бы и сказал что он пишет нечто этакое, в духе французских гривуазных романов...такое и я почитал бы.
- Нет, Платон, нет – это не гривуазный роман, - это повесть о высоких чувствах. О великой и несчастной любви, о том что...
- Чем кончилось-то дело?- я снова перебил его, - добился он своего надеюсь...
- Он гибнет от этой любви, не выдержав ее тяжести. Стреляется и...
- Вот дурак,- я был искренне возмущен, - да отчего же он застрелился? От любви? Вот еще. Глупые ты книжки читаешь Мишель, глупые и вредные. Ну вот смотри, начитаются таких книжек дураки всякие и начнут стреляться от несчастной любви почем зря. Ну мало ли, прелестница не любит, или бросила. Я вот давеча тоже со своей дамой сердца расстался, вернее она меня оставила. Так мне что теперь, стреляться прикажешь? А если я кому отставку дам – может им в монастырь уйти? Да если все от несчастной любви стреляться начнут да по монастырям разбегутся, у нас и останется только что кладбища мужские и монастыри, причем исключительно женские.
- Эх, Платон, Платон...на тебя даже сердиться невозможно...ну нельзя же быть таким...таким, не романтичным. Ведь это же прекрасно, быть способным на такую возвышенную любовь. Люди плачут над этим романом господина Гете, а ты...
- Ну не хватало еще, чтобы кор..., тьфу, подпоручик Толстой над романами рыдал. И сам не стану и тебе не дам. А с господином этим твоим, как его...Готе, я бы поговорил. Ох, поговорил бы...да так, что он перестал бы смущать офицерство. И вообще Мишель, что немцу здорово, то русскому смерть...
- Нет Толстой, с тобой совершенно невозможно серьезно разговаривать. Давай лучше выпьем еще вина.
- Вот, наконец-то, слова настоящего солдата, а не поэта какого-нибудь.
Да, кажется после этого разговора я и напился так, что себя не помню.

***
А с господином фон Гёте (вот видишь, я все-таки выучил его фамилию, и даже несколько книжек его прочел, намного позже правда, но все-таки. А «Вертера» как считал вредной книгой, так все равно и считаю) ты так кажется и не встретился. Да, много потерял господин писатель от того, что встреча ваша не состоялась. Интересно, что бы он записал в своем дневнике о вашей беседе? Хотя думаю, больше чем на восторженный лепет ты тогда ни на что не был способен. А вот почему ты не поехал, я уже и подзабыл. Отпуск ты тогда получил, точно получил. Мы это даже отметили, помнишь тот трактир, в котором сестра хозяина тебе всегда так мило улыбалась. И ведь что интересно, мне она никогда не улыбалась. Да она по-моему вообще никому не улыбалась, всегда мрачная ходила и чем-то озабоченная, но стоило ей увидеть поручика Лугина, как моментально расплывалась в улыбке...и все смотрела на тебя не отрывая взгляд. И подавали нам, когда ты с нами был самыми первыми. Вот интересно, что это она в тебе тогда нашла? Кстати, а я так и не знаю, было между вами что-то, или просто так и переглядывались попусту. Нехорошо Мишель, быть таким скрытным. Не по-товарищески.
Отпуск ты значит получил, а поехал кажется в имение, домашние дела устраивать...
Я уже и сам запутался, о чем писать-то хотел. Думал по порядку все излагать, а мысли как зайцы по полю скачут. Догони, попробуй. Был я сегодня на своем любимом месте. Мне конному туда, ровно две версты с гаком. Можно конечно и пеший променад совершить, но пока силы есть, лучше верхом все же. Привычней. Посидел на обрыве... На залив полюбовался. Красота-то какая...простор, и именно сейчас в ноябре, когда море не спокойное, а не летом. Темные почти что черные валы набегают на берег, и словно в испуге убегают назад. Я раньше пару раз в это время и в море выходил. Помнишь, Мишель. Я когда-то говорил тебе, что всегда был бы кавалергардом. Да, наверное.. но только, я не видел тогда этот берег. Тянет меня туда все время. Ох как тянет. И думаю, уйду я однажды...пусть и не по-христиански это, а все равно уйду...чтобы в последний раз сразится и погибнуть, как и положено солдату. Ну что ты, испугался, глупый? Неужели ты мне рад не будешь? Не переживай ты так. Не сейчас. Рано еще. Рано. Не пришло мое время. Эх, что-то я совсем в мерехлюндию впал. От тебя видимо набрался. С кем поведешься... Может мне и в самом деле, от хреновушки отказаться? Ну уж нет! Не дождетесь! А тоска, тоска пройдет. Это не Платон Толстой тоскует, это его годы вдруг, в самый неподходящий момент о себе заявить решили. Ничего, мы еще посмотрим, кто кого...
Снова мне что-то не спится. Я тут со скуки, от нечего делать, перечитывать стал французские романы... Да, да, да – не ухмыляйся пожалуйста. Понимаю...смешно звучит. Уже одно то, что Платон Толстой книги читает, должно было тебя рассмешить. Ну а пе-ре-чи-ты-ва-ет. А вот ведь и читаю, и перечитываю. А что еще прикажешь делать? Времени свободного у меня теперь много, погода на дворе отвратительная. Не понтировать же мне с самим собой? Или, не приведи господи, пасьянсы раскладывать, как девица на выданьи...или Анна Антоновна, покойница. И к тому же, вот честно тебе скажу, нравится мне эта книга, не ожидал даже, что Платону Толстому может понравится какой-то там французский роман...А может быть это просто потому что, там словно бы про нас написана? Конечно, не то чтобы совсем про нас...но похоже все-таки. Только, они эти французы, в отличии от нас, так друзьями и остались. А мы ...каждый выбрал, что для него более важно...Петр – службу, Алексей - любовь. А я? Что выбрал я? Или мы тогда просто не поняли, не обратили внимания по молодости, что... Вот пропасть! Я уже и философствовать начал...говорить красиво. И все-таки, не доложи Петр об этих проклятых кустах, может все и обошлось бы? Мы никогда об этом не говорили друг с другом, старались не вспоминать... Ну в самом деле, кто его за язык тянул? Он что, главным садовником российской империи был, чтобы о розах беспокоиться. Или блюстителем нравственности царской семьи? Можно подумать он сам никогда в дамские спальни через окно не забирался... И я тоже хорош, уехал, оставил вас без присмотра, и вот вам пожалуйста, что натворили. Да если бы я был тогда в Петербурге, ничего бы не произошло...
Вот уж действительно ирония судьбы. Уцелеть под Аустерлицем, чтобы погибнуть от руки наемного убийцы в столице. Я когда узнал об этом, чуть с ума не сошел. К счастию очень многих, не смог я из-за ранения немедленно приехать. Вернее, попытался...даже в седло умудрился забраться...именно что забраться...
Эх, Алешка, Алешка....Я всегда был против этого романа...а что толку? Незачем воронам залетать в высокие хоромы, пусть даже и на уровне бельэтажа. Да разве ты меня слушал? Да я и сам в такой ситуации никого бы не послушался... Эх, вот несчастье-то...не банальная любовная связь у вас вышла в стиле «королева и паж» а настоящая высокая трагедия. Вот незадача. Надо было тебе тогда из России бежать куда глаза глядят, глядишь жив бы и остался. Хотя, может быть тебе и не нужна была такая жизнь. Вечным скитальцем, без родины, без друзей, без любимой...И все-таки, будь я тогда в Петербурге, этого может быть и не произошло. Да я бы за версту почувствовал этих голубчиков. Не бывало еще такого, чтобы Платон Толстой не заметил мерзавца...или отпустил его безнаказанным...Нет, не правильно мы себя тогда вели с Алешкой, не так надо было...да у самих тогда было полно проблем, у каждого свои тараканы в голове водились, и все-таки...охранять их надо было, а не бросать.
Я главному садовнику нашему это никогда не прощу. Все простил, ну почти все...и визит его дурацкий ко мне с разговором по душам. И то, как он меня прикрыть на следствии пытался. Знаешь, он ведь действительно, искренне хотел мне помочь...ха, все пытался повернуть так, что я, Платон Толстой – невинная жертва обстоятельств...что меня обманом втянули в заговор, что сам я ни сном ни духом не ведал...Да кто ему дал право из меня дурака делать. Когда это было такое, чтобы Платон Толстой не ведал что делает? Ну может и было по молодости один...или два раза. Но не Петру об этом судить. Я могу или виновным быть, или невиновным...а так, ни рыба ни мясо...Нет господа хорошие, Платон Толстой не овца, которая за бараном идет не ведая что делает. Все я знал и все понимал. Уж во всяком случае куда иду и что делаю, и зачем это делаю, и какие последствия могут быть ясно осознавал. Ох и отвел же я тогда душу...Как они все испугались. Да меня наверное и Зимнем дворце слышно было. А кое-кому из судий наших так вообще молчать бы следовало...спасители Отечества...рыцари шарфа и табакерки...Да ладно, бог ему судья, защищал своего нового кумира, как мог...я вот только ему ни Алексея, ни Крым не забуду...господину военному министру. Мундирами увлекся, небось на старости лет на пару с Николаем Павловичем образцы раскрашивали, а штуцера в должном количестве в войсках не завели. Дорого видишь ли... И почему это из храбрых, боевых поручиков частенько получаются плохие генералы?
*****
Ох и не люблю я сюрпризы. Особенно такие. Как это письмо. И откуда оно только взялось? Кажется никуда и не отлучался. Задремал после караула ненадолго, проснулся. А письмо на столе лежит. И что интересно, вроде бы и не заходил никто. И странное письмо какое-то. Конверт не подписан, и швырнули так небрежно на стол, прямо аккурат в центр лужи неизвестного происхождения, то ли от чая, то ли от вина, а может быть и вперемешку и то и другое. И конверт какой-то непонятный, желтый...Мне вроде бы и писем в таких конвертах никто никогда не посылал. У дам, другие цвета для писем в ходу. А батюшка, сам конверты клеит, большей частью из старых писем. Моих писем. Ну пишу я редко, так что и ответы получаю не очень часто. Надо бы денщика позвать, расспросить, кто письмо принес. Да неохота...
- Сенька, эй Сенька...где ты там шастаешь, обалдуй, - я приподнялся на локте и крикнул уже в полный голос, - да поди же сюда...
- Ну
- Что, ну, что ну? Да как ты разговариваешь-то дубина? Откуда письмо?
- Какое письмо?- нет, такого денщика я и врагу не пожелаю,
- Да вот это вот, на столе глянь, в луже мокнет. Кто принес?
- Так, человек принес один...
-Чей человек?-, я уже сдерживал себя из последних сил, чтобы не заехать недотепе в ухо...
- Так барин принес, пока вы спали, будить не велел.
- Так человек принес, или барин? Да что мне из тебя клещами каждое слово-то тянуть?
- Барин принес. Приятель ваш, ваше благородие, пили вы с ним давеча, неужто забыли?- он пожал плечами, и ушел бормоча что-то неразборчиво себе под нос.
Так. Пили мы с Васей, еще до дежурства моего. Потом я на дежурство отправился, а он спать, вроде бы больным собирался сказаться... Интересно. Он что со мной как с барышней переписываться вздумал? А пили мы с ним уже почти с неделю. Он бедняга, никак в себя придти не мог. Ну и то правда, ежели ты к долгому пути за казенный счет уже готов был, а тут фортуна к тебе лицом повернулась...ну как тут не запить? Он в карауле стоял, ну и для того чтобы не замерзнуть перед выходом выпил, не так уж и много. Да запах предательский выдал видимо. А тут государь со свитой мимо проходил, ну и дернул черт государя к Васе подойти. Лучше бы не подходил. Вобщем готов был уже Вася то ли к самоедам, то ли к алеутам в гости наведаться. Император Павел страшно осерчал, да видно не судьба. Повезло Васе, его арестовать государь хотел, а он ни в какую, уперся и ни в какую «прежде чем меня арестовать, вы должны меня с поста сменить ваше величество», -так прямо Павлу и заявил. Ну тот, рассмеялся, отошел малость, поздравил Васю штаб-ротмистром да и поехал дальше. Так что мы за штаб-ротмистра почитай неделю и пили...
А чего же это он мне удумал эпистолы посылать? Ладно, придется встать и прочесть, пока совсем бумага не размокла. Так, что там у нас : «Друг мой Платон-, ну это понятно,- вынужден срочно уехать, сам не знаю куда...Что за чушь, как это не знаю куда? – Государь вспомнил мою фамилию. И велел отправить курьером – Ну и дела! Вася, друг, да куда ж тебя, - пакет с предписанием велено вскрыть за заставой. Платон, у меня и времени-то, только тебе написать да собраться. Передай от меня привет мадемуазель Г..., - ну конечно передам, Вася, и не только привет...
Да вот еще, за кобылой моей на конюшне приглядывай, а то знаю я этих эскадронных...за ними глаз да глаз нужен, - да присмотрю не бойся, только как же это, а?, - и последнее Платон. Я тут юнкеру одному из 3 эскадрона седло в карты проиграл, так ты скажи ему пусть заберет. Его Охотниковым* кличут. Да знаю, ты ворчать примешься что с юнкерами в карты играть последнее дело, - ну конечно же Вася. Ты что со мной что ли сесть не мог? Ну кто же из офицеров с юнкерами играет?
- Ну так уж вышло, не ворчи, да у него и производство уже на носу почти. Так что, скажешь? – Да уж куда я денусь, скажу конечно. Интересно, что это за юнкер такой, что ты с ним в карты играть сел.
Ну все, Платоша. Не скучай, даст бог, свидемся.» Ну так я знал, что одни только неприятности от этого письма будут. Это надо же, Мишель в деревне, дела домашние улаживает, Вася вот теперь вобще неизвестно куда мчится. А вдруг на Камчатку курьером послали? А я тут, почитай совсем один остался? Ну хоть бы какая, ну самая захудалая война началась, что ли, чтобы с тоски не помереть!!!!

* В данном случае приходится отступить от реальных фактов и ввести Охотникова немного ранее, чем это было на самом деле. Иначе ему пришлось бы начать службу позже Петра Черкасова.
*****
Вот странное все же дело, в молодости мог спать, хоть на лошади не покидая седла, хоть на голой земле подложив кулак под голову вместо подушки да небом укрывшись, а теперь...и одеяло тяжелое, и подушка каменная...и бока болят. Может мне на воды поехать в Карлсбад например, полечиться. Хотя зачем далеко ехать, у меня тут под боком грязи лечебные...правда я не очень-то представляю как грязь лечебной может быть. Да и повываливался я в грязи на своем веку, помесил ее и по России матушке и за ее пределами. Так что сейчас самому добровольно в грязь лезть, нет уж, увольте. Благодарю покорно...А впрочем, скажу-ка я Федору, пусть разузнает поподробнее. Этот пролаза все выведать может. Он чтобы не тащиться со мной невесть куда, землю носом рыть будет.
Уже заснул было, ан нет, пришлось вставать вот свечу зажигать, да за стол садиться. И тянет же меня за этот стол в последнее время, ох не к добру это. Правда у меня тут в тумбе боевой припас схоронен. Может поэтому и тянет. Вот разолью сейчас по рюмкам и выпьем мы с вами как в былые времена, вчетвером. За тебя Алешка, за тебя Мишель и за Петра Ива...нет, за этого пусть его адъютанты пьют, если захотят конечно, а я выпью за Петрушу, за того Петрушу, который мне султан со шляпы отстрелил. А за Петра Ивановича не буду. Не знаю я такого, вернее не хочу помнить. Я теперь могу себе позволить такую роскошь – не помнить.
Я тут задремал невзначай, прямо за столом в кресле, и приснился мне прелюбопытнейший сон. Ты случайно не научился там сны разгадывать? Нет? Ну вот и я не умею. А снилось мне – обхохочешься...озеро мне снилось. Ну вот такое, какое-то странное, как раз на полпути между Невревкой и Черкасовым. Прямо туда в это озеро дорога ведет. Берег кустарником порос каким-то, каким не разобрать, колючий только, сразу видно, а противоположный берег, пологий и чистый. Купальни видны, и дамы стоят на мостках купален на том берегу-то, дамы и барышни. И крошат что-то в озеро. То ли булки, то ли еще что. А у мостков кувшинки зеленые, прямо поляна целая из кувшинок и лягушки квакают. Право не знаю, растут ли кувшинки на настоящем озере, никогда внимания не обращал. А на этом растут, и на одной, самой большой, той что к берегу ближе всего лягушка сидит, а может жаба. И самое удивидельное, показалось мне что жаба эта, обута была. Только обувь какая-то странная. Никогда такой не видал. Да, да знаю...- Платон, тебе надо меньше пить. Ну что еще умного ты можешь сказать Не перебивай, а то сон забуду. А по озеру лебеди плавают. Вернее два лебедя. Белый и черный. Так дамы этого черного лебедя, чуть ли не с рук кормят, а белый все поодаль кружится. И перепадает ему только изредка. Так мне обидно отчего-то за белого лебедя стало, что я...я взял да и проснулся. Вот сижу теперь и гадаю. И что это за сон дурацкий такой? Озеро, лебеди, дамы...Ну дамы как раз понятно, я не против...а вот все остальное...Никогда мне раньше такие дурацкие сны не снились. Глупый сон одним словом. Просто любопытно к чему он. Вот я уже и в сны кажется верить начинаю...Осталось только разыскать какую-нибудь местную Крюденершу и попросить ее нагадать судьбу. Хотя что там предсказывать. И так все ясно и просто.

*****
« Гаси огонь, гаси свет», дикий вопль ворвался в окно. Нахтвахтеры прошли по улице и завернули за угол, откуда продолжали раздаваться их крики и стук колотушки...постепенно затихая вдали. Значит пора задернуть шторы, закрыть двери и перебраться от греха подальше в дальние комнаты. Как надоели эти строгости. Ни погулять в свое удовольствие, ни пошуметь. Говорил мне Вася, не придумывать ничего дома, а поехать всей компанией сразу в «Красный кабачок», туда нахтвахтеры редко заглядывают, им владельцы приплачивают видимо.Хоть и опасно это по нынешним временам, да того стоит. Так нет, не послушался. Прием устроить решил. Вот и сиди теперь, дергайся от каждого стука. Да что это в самом деле. Почему это, я Платон Толстой, должен бояться квартального? Один раз живем. Ну что самого страшного случиться может? Ну Сибирь. Ну тоже мне, напугали. Да в Сибири сейчас лучшая половина Петербурга обретается, да и худшая тоже. Что ни день кибитки скачут, везут кого-нибудь. От хфельдмаршалов до хфельдфебелей, как мой денщик говорит. Поеду в за казенный счет, да не один - всей компанией поедем. Все веселее, чем одному. Для такой оказии в кармане мундира давно уже три сотни ассигнациями лежит. Мало ли где прихватить могут, всякие случаи бывали. Кто с вахт-парада, кто из караула а кто и из дома или с уличной прогулки в крепость отправился. А как было пирушку не устроить. Вася вернулся, Мишель из деревни приехал тоже...Снова все вместе, и новенький этот корнет, Охотников с нами...и Серж, его только что опять в офицеры произвели, и пьян он поэтому не просто до изумления...а до стихов. Он всегда когда напьется, эпиграммы свои читать начинает. Правда и трезвый читает. Думаю он не за ошибку тогда под горячую руку Павлу попал, а именно за эпиграммы. Сейчас доброхотов много развелось, не успеешь и слово сказать, тут же передадут. А он про Павла много чего понаписывал. Ну статочное ли это дело для офицера, пусть и пехотного даже. Хотя эпиграммы у него преотменнейшие. Я несколько заучил даже, на всякий случай...может пригодиться в обществе блеснуть.
А вот с кем это он пришел вместе...вот черт, угораздило же его кавалергардов с собой притащить. Миром точно не кончиться. Ну и не надо, давно пора их на место поставить. Полку от роду неделя, а гонору как у старой гвардии. Набрали с бору по сосенке всякой швали в полк. Только и знают что нас задирать, а сами ничего из себя не представляют. Да и что это за полк такой, если из моего эскадрона например по приказу мы пятерых худших солдат отдали. Ну в самом деле, какой же нормальный командир лучших солдат своих отдаст. Не мы одни такие думаю. Ладно, пора долг хозяина выполнять, да Сеньку за вином послать. Может не хватить. Только не забыть бы ему сказать, чтобы потихоньку шел, а не мчал по улице сломя голову, неровен час на караул нарвется. Будочник знакомый, он-то пропустит, мы его потом водкой угостим.
- А я вам говорю господа, что никто из вас не осмелиться принять это пари. И оставим этот спор, давайте лучше выпьем еще. Эй, кто-нибудь вина налейте! – с этими словами один из трех пришедших с Сержем кавалергардов, пошатываясь поднялся из-за стола держа в высоко поднятой руке пустой бокал. Я как раз входил в залу и расслышал только эти его слова. Но не мог понять почему все примолкли. Что за чепуха. Он нарывается этот поручик, сам напрашивается, и ведет себя вызывающе. Что за спор-то...Вася почему молчит? А где Мишель, он что же? Ах, да...его кажется нет в комнате.
- Я осмелюсь поручик – я выпалил эту фразу, словно боялся что кто-то меня опередит.
- Да вы же не слышали о чем наш спор, сударь, потому и храбры так. А узнаете, так враз не попятный пойдете. «Ох и нехорошо же он ухмыльнулся. Видно действительно дело нечисто. Но отступать? Переде этими выскочками. Да никогда.»
- Да мне, собственно говоря без разницы, милостивый государь. Я сказал что сделаю. Значит сделаю. Платон Толстой свое слово только раз дает, и назад его не забирает. Ну а после того, как я выполню то что вы придумали, надеюсь вы не откажетесь совершить со мной загородную прогулку. На рассвете? Составишь мне компанию, Мишель? – кивнул я вошедшему Лугину. Черт, что же я такого должен буду совершить, что у них у всех лица перекошены? Вася сам на себя не похож, поник весь, а кавалергарды чуть ли не в лицо смеются. Ладно, с двумя другими наглецами позже
разберемся.
- Прекратите, Поклюев. – Вася отодвинул меня в сторону и подошел вплотную к ухмыляющемуся кавалергарду. Вы же видите, он не знает в чем дело, если вам так уж угодно продолжать эту шутку, то я принимаю пари.
-Э нет, так дело не пойдет Шаховской. Он вызвался, значит так тому и быть.
- Только учтите, если вы надеетесь избежать дуэли с Толстым, то со мной вам все равно придется драться.
«Да в чем дело-то. Почему это мы не сможем драться? Ничего не понимаю...»
- Ладно господа. Так что я должен сделать?
- Да ничего особенного, Толстой. На ближайшем вахт-параде вам надо будет дернуть императора Павла за косу. Только и всего – промолвив это он злорадно рассмеялся мне в лицо.- Сделайте это и вы выиграли пари.
Да Платон Толстой, кажется одной Сибирью ты не отделаешься...

Примечание: все рассуждения Платона о кавалергардах, относятся к первому составу Кавалергардского полка, прекратившего свое существование 1 декабря 1797 года.
Платон также собирался процитировать несколько эпиграмм упомянутого Сержа, но автору не удалось точно идентифицировать даты написания оных. Так что, сорри.
Ну и последнее, предыдущая часть, как вы понимаете была шуткой, и в принципе ко всему повествованию никакого отношения не имеет. Кто хочет может смело опустить ее.

*****
Как рождаются слухи? Помнится, Монго-Столыпин собирался исследовать этот феномен на старости лет, да так и не собрался. Может бы мне попробовать этим заняться... Я тут как-то пытался подсчитать, сколько же человек на самом деле проверяли на прочность прическу императора Павла. Дюжину точно насчитал, а потом плюнул и бросил это глупое занятие. Ясно мне лишь одно, чем дальше, тем будет их больше. Камер-пажи, придворные, адьютанты даже полицмейстер...всех не перечесть.И где это действо только не происходило. Во время приема, за столом, на прогулке...Теперь уже если и правду рассказывать начнешь, так все равно никто не поверит.
А все-таки мне это удалось тогда. И пари выиграть, и в Сибирь не попасть. Хотя по краю ходил. Что только с перепугу не придумаешь. Правда за ночь я тогда так ничего и не надумал. Решил в конце концов, как будет, так оно и будет. Ну что можно поделать в самом деле? Назвался груздем, значит надо дергать. А там, как получится. И ведь в самом деле получилось. Повезло. Пронесло. Ну признаюсь откровенно, я конечно ужасно трусил. Павел Петрович, он же непредсказуем был. Да то ли меня Бог хранил, то ли ветер в этот день в нужном направлении дул, но обошлось. Конечно во время самого вахт-парада и думать нельзя было строй нарушить. Но вот потом, после развода, когда государь всех офицеров из фронта к себе подозвал парольный приказ перадать, да замечания разные авсказать... тут-то я и изловчился. Постарался поближе протиснуться со спины, и на глазах у всех за косицу-то и взялся...
Бедный Павел Петрович, никто-то его не любил. Мне порою кажется он и сам-то себя не очень любил...Всем мешал. А может он просто испытывал? Нас испытывал. Нагружал телегу да нагружал, а сам себе думал, ну вот еще немного, посмотрим, выдержит ли. Не выдержала, подломилась, да его самого и придавила ненароком. А у меня последнее время такое чувство...дежа вю появилось. Было уже это все, было. Молодой царь, новые люди, надежды, реформы...и чем все закончилось? Посмотреть бы...что у этого получится. У тезки его не очень-то реформы удались. Началось все со свобод, а закончилось пардон всего лишь широкими штанами.
А знаешь, я тут вспоминал сидел разговоры ваши, одно, другое...и вот к какому выводу пришел. Все-таки очень хорошо, что тогда на площади, и на Юге ничего не получилось. Да, да...не смотри на меня так. Я могу себе позволить такую роскошь, говорить то что думаю. Хотя я всегда мыслей своих не скрывал, просто не очень-то разглагольствовать любил...больше репликами все отделывался да шуточками. Ну а теперь, почему бы и не поговорить серьезно? Вот как ты думаешь, кто из нас первым бы погиб, удайся восстание: ты или я? Нет, дорогой Мишель, не положив свой живот на алтарь спасения Отечества, защищая оное от врагов революции. Проще будь, французов вспомни наконец. Так что могли бы: ты за избыток, а я за недостаток рвения болтаться рядом на одной перекладине. Или ты так не считаешь? Неужели ты на самом деле верил, что можно будет построить идеальное общество на земле. Истинное Царство Божие. Да и где? У нас, в России. Великий ты мечтатель Мишель. Ну какое фратерните может быть между мною например и моим слугой? Или эгалите? Да разве же люди рождаются равными? Игра случая, согласен...ухмылка Фортуны, и все-таки...И потом, если все равны, то кто тогда землю пахать будет? Ой, только не надо мне рассказывать о свободных и вольных пейзанах, радостно возделывающих нивы и как их там...пажити. И про хрустальные дворцы не надо, в которых все будут предаваться отдохновению после трудов праведных. Не хватит на всех дворцов-то, так что кому-то и в хижинах придется прозябать. Ну хотя бы первое время. И как же тогда быть с, ха, поэтами например? Их тоже на работы выгонять? Уж если все равны, то они должны тоже землю пахать, а какой-нибудь Ванька-конюх пускай стихи пишет. Равенство, господа!
Эх, наломали бы таких дров, что и через сто лет не разобраться. И проклинали бы нас потомки наши...

*****

*****
Если с вечера не заладится, то и по утру тоже. Вернулся домой промокший до нитки. Сухого места не было. И денщика нет на месте, даже чаю горячего не выпьешь, вернется – убью скотину, взял себе манеру, как я на дежурстве в полку, так и он из дому вон. Ловлас доморощенный. Бегает в лавочку по соседству с девками амурничать. Нет все, пусть только вернется. В полк отправлю, а себе другого возьму. Тут барин еле живой домой добрался, а его не дозовешься. Вот же незадача, угораздило меня простудиться. Уже и насморк сильнейший начался, да и нос кажется совсем распух. Ну как же это. В таком виде и в обществе не покажешься. Придется дома скучать. Эх пропал день. Да день-то ладно, бог с ним. Вечер, вечер пропал...И не просто вечер, а тот самый, решающий исход всей компании вечер. Пррроклятье. Стоило неделю целую в театр шляться, в партере простаивать, букеты таскать. Два раза оперу слушал. Нет, чтобы комедию какую легкую, а то оперу. Смотрителю денег отсыпал немерено, чтобы сегодня глаза закрыл на отлучку длительную некоей особы...Нет, ну вот гадство-то...Ведь все, буквально все уже договорено. После спектакля прогулка загородная, ну разумеется на спектакле я должен был быть, государя сегодня не ждут, так что аплодировать прелестнице моей можно будет сколько душе угодно. Пока руки не отвалятся. Букет уже заказан в лавке. Осталось только забрать его и расплатиться. С извозчиком договорено, только мы выйдем, подкатит сразу же, правда в карете мне нельзя...ну да бог не выдаст, свинья не съест. Виданное ли дело, рядом на лошади скакать, когда в карете оно поинтересней будет...Эх.. сразу видно Павел Петрович наш никогда за город девиц не возил, а то бы ни за что такой запрет не издал бы. Ну возможно ли это, вместо того чтобы в карете с предметом своим любезничать, всю дорогу да на лошади трястись. Нет уж. Авось пронесет, не заметит никто. А на заставе договоримся...проедем так, как будто ее и нет. Только вот...нос проклятый. И голова болит. Может полежать немного...в тепле. Нет, нельзя, если лягу сейчас, то точно уж расхвораюсь окончательно, а я ведь так еще и не решил...ехать, или дома остаться... А хорошо все же было бы, укрыться... и полежать, ну хоть с часик. От одного часа, ничего же не изменится. И рано еще собираться-то...вот дождусь Федора, заставлю его мундир почистить.. а может все же дома, отлежаться...? Нет...надо Платон, а то завтра смеяться над тобой будут, тот же Мишель например и остальные...Они же уже черти, небось пронюхали обо всем...Ох, и перчатки...у меня же вроде правая перчатка лопнула по шву. Та где же эта скотина...нет, если с рваной перчаткой идти придется...точно в полк отправлю. И пусть хоть в ногах валяется, хоть не знаю что... У него амуры видите ли, а у меня что? Я что зря несколько дней на бильярде упражнялся...и в кегли... Думал поедем мы в «Красный Кабачок», там кегельбан знатный...можно будет поразить своим искусством, там и бильярд есть. И тир даже. А в тире никого...я бы и пару уроков стрельбы дать смог. Правда со слезящимися глазами – какой из меня стрелок...Нет, ну кто же серьезно будет воспринимать поклонника, а тем более любовника с красным носом и глазами полными слез...А вот не пойди вчера дождь, и сегодня я был бы здоров...Нет пойду все-таки, определенно пойду, вот только еще пол-часик полежу, потом встану, чаю напьюсь и пойду...Да где же Федька все-таки шастает...Не случилось бы чего...Да что с ним с дураком случиться может? С ним случится, ой случится с ним, когда он вернется. Платон Толстой с ним случится. Сначала сам просто рожу набью, а потом отправлю...нет не в полк отправлю...нечего такому дураку в полку делать. В гарнизон пойдет, в Пелым,или еще куда-нибудь подальше...А ведь я предполагал и избушку снять. Не кабинет в самом кабачке, а Вася говорил, там неподалеку избушки Петергофской дороги...снаружи правда elles ne payent pas de la mine, но внутри...
А может не чаю, а настойки выпить? Дядюшка Неврев слыхал, от всех болезней настойки употребляет, у меня таких правда не водится, но можно было бы денщика за настойкой послать, может поможет... Да что же так голова-то болит...прямо словно стучит по ней кто...бум, бум, бум, или это в дверь стучат? Федька...ты что оглох, что ли? Не слышишь, стучат. Открой дверь-то...Ах да, его же нет. Самому придется...надо встать и дверь открыть. Интересно, кого это нелегкая несет. Может Мишель заглянуть решил, или Алешка Охотников? Так Мишель или Алешка? А что если...пусть судьба за меня сама решает. Итак, если за дверью Мишель стоит, то я еду...и будь что будет. А если Алешка, то дома останусь...Или наоборот? Да ладно вам, дверь сейчас выломаете...иду...иду.

*****
Пришлось сегодня старые бумаги переворошить. Ну не то чтобы переворошить...у стола ножка сломана, так слуга мой туда оказывается стопу книг да бумажонок разных подложил, на время. Ну а починить конечно же забыл, да и мне не сказал. Я-то ведь на ножки стола и не смотрю вовсе. А вчера задел случайно, ну и завалилось сооружение это. Пришлось восстанавливать, уж заодно и бумаги кое-какие перебрал. Их не так уж у меня и много, но все-таки накопилось кое-что. Хотя образ жизни моей не способствовал накоплению архива... Но одну прелюбопытнейшую бумаженцию я нашел. Забыл право о ней, да и засунул куда-то...а сейчас вот нашел, и нахлынули на меня воспоминания... Разболтался я что-то, ты уж не обессудь. Праздник у меня, вот я и в пле...препорцию употребил. Я ведь можно сказать двадцать лет назад эполеты свои получил. Первый офицерский чин. Вот и праздную... И ты заглянул к тому же... А до тебя Петр ко мне заходил. Скучно вам там видимо, без меня-то? Он на меня до сих пор обижен. Я ведь тебе кажется не рассказывал, о том как Петр пришел ко мне...тогда, сразу после ареста. Пришел меня спасать. А я на него накричал и выгнал. Из камеры своей выгнал. Уж очень мне его способ спасения не по душе пришелся. Да и вообще, взвинчен я тогда был сверх меры, ну и он видимо тоже. Никак не мог успокоиться, что на нового императора посягнуть решили. А меня все-таки, надо отдать ему должное, спасти захотел.
- Ты Платон, никогда политикой не интересовался, всегда далек был от всяких идей...так зачем же в петлю-то полез, старый дурак? Спасти тебя сейчас может только одно: говорить будешь, что обманом тебя завлекли, не сказали что и как, а просто попросили прийти на Петровскую площадь. Ну а там, пока разобрался что и как, время прошло. Да все и так знают, что ты кроме службы ничем не интересуешься, так что это твой шанс спастись...- Вот так вот прямо с порога мне и заявил. Представляешь? Ох как я тогда разозлился...
- Да ты прав Петруша,- ответил я тогда ему, - конечно, ну какие такие идеи могут быть у Платона Толстого? Идеи – это у тебя, да у Мишеля...а у меня идей нет никаких, да и быть не может. Не нужны они мне были на плацу-то, идеи. Да и говорить я не мастак, и рассуждать не привык. Да только я тебе так скажу, рассуждать-то я может и не умею... но зато твердо одно лишь знаю...то что я вот тут перед тобой сижу...это, это правильно. Так и должно быть. Только так, и никак иначе...Не наоборот. Не смог бы я наоборот, на месте твоем сидеть и тебя расспрашивать, и Мишеля не смог бы... Так что я с правильной стороны сижу. И хорошо мне и покойно, а значит совесть моя чиста. И ты тут хоть на крик весь изойди с рассуждениями своими о долге, чести и присяге...А только, только я свой-то долг выполнил. Поглядим как ты выполнишь свой.
- Ну как хочешь Платон. Тогда я должен тебя опросить и показания твои в опросный лист записать. Так что же мне писать?
- Что тебе писать в листы? Да почем я знаю?
- «с какого времени и откуда заимствовали вы свободный образ мыслей, то есть от внушения других, или чтения книг, или сочинений в рукописях и каких именно и кто способствовал укоренению в вас сих мыслей?»
- Эк загнул-то, ну пиши, что мыслей вообще никаких никогда не имел, ни свободных, никаких иных, а хочешь, можешь и так написать...в бытность свою поручиком кавалергардского полка, стоял граф Толстой, в карауле, а мимо малолетний великий князь Николай Павлович пробегать изволил и пребольно пнул ни за что вышеупомянутого графа ногой, больно очень было графу и обидно. С тех пор обозлился Платон Толстой на малолетнего великого князя...ну и все случая удачного ждал, дабы отомстить оному...и дождался. Да нет, я не издеваюсь над тобой Петр Иванович. Скажи мне Петруша, а ты сам фитиль к пушке подносил, или фейерверкеру доверил? А может просто рядом стоял и команду отдавал? Как там в уставе сказано: «четким и бодрым голосом»...Так кажется? Да как же ты смог-то, а...там ведь не только мы с Лугиным были, но и...
Не смею? Да нет, я теперь многое смею...свободен я, понимаешь ли ты это...от всего, от службы, от присяги... от всей этой суеты, производство, чины... Только ты видимо все равно не поймешь, Мишель тебе может быть и сумел бы растолковать, а я не смогу. Нет у меня нужных слов...Одно тебе скажу, на твоем месте уже давно бы я удавился где-нибудь на конюшне после такого...на вожжах бы повесился, или на аксельбантах собственных. Слабый я человек ваше превосходительство, не смог бы с таким жить. А ты сильный, ты всегда сильным был, и всегда мог через себя переступить...ну а если через себя мог, то через других и сам бог велел. Так ты скоро и фельдмаршалом станешь. А что? Настоящая выигранная компания, во всяком случае, крови было не меньше чем во время какой-нибудь битвы. Вот он твой Тулон.
Ох и кричишь же ты...аж уши заложило. Смотри голос сорвешь на мне, на других не хватит. А зачем кричать-то? Я же тебе уже сказал с порога. Пиши что хочешь, я на все согласен. Обо мне – что хочешь, про других я ничего не знаю. Меня никто не вовлекал. Сам пришел, и остался. И вообще, шел бы ты лучше отсюда Петр Иванович, к себе... а то нахватаешься еще всякой живности от меня, дома тебе за такой презент достанется...

*****
Снова письма...Я чуть не плюнул с досады, увидев конверты на столе. И как обычно, мокнут в луже. О Господи, денщики меняются, а привычки остаются. Ладно, надо бы подойти глянуть, что там на этот раз. Ого...сколько их. Три... пять. Это я так скоро Вольтера по переписке за пояс заткну. Так, три от нее...вот морока. Нет пора прервать наш нежный роман. У меня уже чуть ли не каждый день пальцы все в чернилах. Да меня скоро писарем дразнить в полку начнут. Угораздило же связаться с читающей дамой. Вот тоже мне моду взяли читать. Да ладно бы только читали, так ведь и пишут. По моде, любовные воздыхания на пяти страницах бисерным почерком. Теперь ответ пиши на трех страницах, и все не по простому... Ну на этот случай я приготовил кое-что, только вот где они? Куда же я их вчера закинул...
Эй...как там тебя!!!! – тьфу пропасть, никак не могу запомнить имя своего нового денщика – Да какого черта! Почему я запоминать должен. – Федька и все тут. Какая ему собственно говоря разница? Федькой будет.
- Федька, где тебя носит? Тащи сюда те книжки, что я давеча от господина поручика принес... - Сейчас спишу просто, пару страниц и порядок.
А это что за послание? ..От батюшки. Ну так я и знал. Снова ворчать будет, что трачу много. А как не тратить-то? Служба, он обязывает. Я ведь не где-нибудь в заштатном батальоне служу...Ну вот. Так и есть...»и что это ты так часто мундир себе новый шьешь, Платон? Неужели нельзя бережливее быть, и в старом еще походить?» Да как же он не понимает, ну как можно в старом...если он уже вида не имеет...нет, парадный мундир более 8, ну от силы 10 раз и одевать-то нельзя, во второй срок переводить надо.
«...и питаться ты мог бы не в ресторациях да трактирах, а в казарме...» - а я что делаю, когда совсем на мели сижу? Ладно, потом дочитаю, вот Федька вроде книжки нашел, тащит... Я мельком глянул на своего денщика – Ну и рожа же, опух весь. Пил тут что ли без меня? Да нет, вроде не похоже. Ухо красное...Я его вроде бы за ухо не таскал. И синяк под глазом наливается...Подрался.
- Ттт-ы с кем подрался-то, дубина? – Я от возмущения даже запнулся на первом слове. Ну что за олух, стоит мнется с ноги на ногу, и слова отчетливо сказать не может, морду отворачивает, думает я синяков не замечу... Вечно одно и то же. Ладно, после разберусь. А пока письмом займемся... Где-то я тут уже начинал писать....
Только куда засунул-то, не помню. Я огляделся вокруг, вроде нигде в комнате следов моих занятий не видно...- Так, а что это там, под сапогом белеет...Точно, письмо это начатое. Вот же...изверг! Это он чтобы пол не пачкать, сапог мой на бумажку поставил, а мне теперь заново переписывать. Ну хоть начерно допишу тогда, а то забуду ведь.
Эх, молодец Мишель, хоть страницы нужные заложил, а то ищи слова эти целый день... «...думаю, что без тебя жизнь не жизнь, а грусть и скука. Без глаз твоих темен светлый месяц; без твоего голоса скучен соловей поющий; без твоего дыхания ветерок мне неприятен...» Господи, это что...вот это я должен переписать? Ладно, отложим пока. Пойду лучше выясню, кто дураку моему рожу набил.
... Глупо, как все глупо получилось..- я уже третий час сидел за столом и кажется третью бутылку почти допил...Нет, ну я ведь не хотел. Думал просто проучить наглеца. Продержать под дулом да и в руку или ногу ранить. Я еще никого не убивал до сих пор...Как-то не пришлось. Даже того кавалергарда...правда мы на шпагах тогда с ним дрались, и ранили друг друга... Он мне руку левую задел, а я его проткнул. Пришлось ему поваляться конечно в постели...И даже этого надутого хлыща не собирался убивать. А вот же...Да впрочем сам он виноват...Никто кроме Платона Толстого не смеет его, Платона денщику по шее давать. Это все равно что самому хозяину накостылять. Я как от дурака своего узнал, кто его оттузил, ох и разозлился же. Сперва думал он просто опять подрался с лакеем соседским. А оказалось, что это барин того лакея моего денщика отходил. Лакей этот как видно ему нажаловался, тот моего-то дурака подстерег да и проучил. Проучил, да не того. Федька-то этот у меня пятый день всего... Ну да это мне все едино, даже если и того. Денщик, он пусть и плохой, да мой. Так что только я и могу его учить. Так я все этому франту и выложил А он...стоит напротив меня, смотрит со скучающим видом в сторону, будто и не слушает вовсе...да время от времени на часы поглядывает. То одну пару из кармана достанет, раскроет и глянет, то другую. А потом взял меня за пуговицу мундира и так ...мерзко прогундосил «Молодой человек, вы бы мне спасибо сказали, что я вашего нерадивого слугу проучил, а вы обижаться изволите». Ах ты...наглец...или подлец, может быть? Да какая разница...Я ему и подлеца и наглеца на всякий случай сказал. Ясное дело, дуэль. И Охотникова попросил секундантом, а то у Мишеля в последнее время какие-то странные идеи появились. Он ежели секундантом идет, так все примирить противников пытается... И Васю нельзя, у него тоже привычка появилась нехорошая, его в секунданты зовешь, а он твоего противника умудряется вызвать еще раз, и дуэль раньше назначить. Ну а после Васи, драться обычно уже не с кем.
Наутро мы уже к барьеру вышли. Я даже переодеться не успел, прямо из караула приехал, даже задержался немного, не успевал, хоть и коня гнал. А этот уже стоит, и все на часы свои поглядывает, то на одни, то на другие...Недавно приобрел, что ли, что так нам всем демонстрирует... И Алешка еще на меня набросился, чего я мол верхом прискакал, незачем дыхание сбивать... Я даже когда уже сходиться стали, все еще хотел ему в ногу выстрелить, пусть поваляется. И как там еще Вася говорил, «не торопись, выстрела дождись, и тогда уже спокойно подходи к барьеру и противника ставь.» Теперь главное только не вздрогнуть, когда он выстрелит...А он, не выдержал и уже подходя к барьеру прицеливаться начал и в грудь подлец целит, чтоб наверняка. Выстрелил в меня, еще не дошедши до барьера, пуля пролетела настолько близко, что оторвала часть воротника у мундира. Ах ты...новый же мундир совсем был! Ну коли так, то пожалуйте к барьеру сударь. – крикнул я вконец озлясь. И попал, еще бы не попасть. Мундир-то как жаль. Интересно, как скоро дойдет до государя...

*****

Люди любят читать чужие воспоминания. Как будто бы им мало своих. Но ничего тут не поделаешь, такова видимо человеческая натура, тянет нас в замочную скважину нос свой любопытный сунуть. Да и как можно осуждать. Ведь если кто-то пишет, значит рассчитывает на то, что кто-нибудь, когда-нибудь прочтет... Ведь и я пишу зачем-то, неужели просто для того, чобы польстить своему самоюбию, или сдержать слово. Нет же, я просто хочу оставить память о себе. Кто через сто лет вспомнит о том, что жил такой граф Платон, сумасброд и чудак. Возможно один из последних чудаков ушедшего века. Зачем, зачем я пишу все это? Просто, чтобы сдержать слово, или мне хочется оставить память о себе, на этих листках, которые скорее всего, очень быстро пойдут на растопку, после моей смерти. Сколько таких бумаг жгут по всему миру, почему мои записки должна постичь иная судьба... Да что это со мной сегодня? Кажется я на старости лет, в философы полез. Еще одна ваша дурость граф, не первая конечно, но кажется уже одна из последних. Граф Платон Толстой - философ! Мало вам, что вы пишите, так вы еще и рассуждаете... Рассказать бы кому, вот смеху то было бы. Да кому расскажешь-то? Тех кто меня раньше знал, уж нет давно рядом. А молодые...они меня видят другим. Не таким, каков я на самом деле есть, а таким, каким сами хотят видеть... Спасибо что хоть пальцем не показывают, воспитание все же не позволяет. Я иногда самому себе напоминаю ученую обезьяну, которую вывели на потеху публике представление давать. Ну как же – герой, да к тому же еще и несчастненький...страдалец. Точно обезьяна, или медведь на представлении... И все серьезные такие. Ни слова по-простому со мной не скажут. Я для них непонятно что...символ какой-то. Вот скажи мне, Мишель? Хотел ли ты быть символом? Я вот не хотел, и не хочу. Ну какой из меня символ? Разве что...хреновушки. А ведь, переврут все, навыдумывают бог невесть что, и лет так через двадцать и сами в это поверят. Ходят тут ко мне вьюноши резвые, все с распросами пристают: как там и что было...И глаза у них горят, ну прямо как у тебя когда-то. И ведь не о службе думают, не о воинской карьере. Нет, у них масштаб не тот. Поболее будет. Им подавай спасение Отечества...на меньшее они не согласны. Я уж их и так и эдак уговаривал. « Ну зачем же так сразу-то, за все отечество сразу?» Вы бы, господа, с малого начали. В службу бы вступили, какую...или иным образом державе нашей служить принялись. Что-то я опять разворчался...вот напасть-то. Стоит за стол сесть, как ворчать начинаю...
Да кстати, все забываю тебя спросить...а как там вообще? Ты мне местечко не присмотрел? Ну или облако потеплее, или геенна похолоднее... Да что же ты все молчишь-то? Я словно с привидением разговариваю...Совсем старый дурень с ума сошел. А вот скажи-ка мне друг мой, Мишель. Ты когда-нибудь был счастлив по-настоящему? – Что значит дурацкий вопрос? Так я что, по-твоему только дурацкие вопросы задавать способен? Да я...тебя....Ну хорошо. Пусть дурацкий. И все-таки, ответь мне, будь добр. – Был значит, да? Хорошо...а в чем оно заключалось, твое счастье-то? Ну, почему это сложно объяснить? Вот дядюшка мой например, после женитьбы даже пить намного меньше стал. Видимо был счастлив. А ты? И ты тоже...хорошо, а долго ли? Да не издеваюсь я, понять хочу...хоть на старости лет понять, что это такое...счастье-то... Всегда говоришь. Хм...а скажи мне тогда, счастливый человек, отец семейства...за каким же таким чертом ты в общество полез? Чего тебе не хватало? Вот только об Отечестве несчастном не надо, не стоит...какое дело счастливому человеку до того, что вокруг него твориться...Счастливые люди ничего вокруг как раз и не замечают...А да ладно, что с тобой говорить, все равно правду не скажешь...Видел я однажды абсолютно счастливого человека, сидел он на паперти, шапкой солнечный лучик ловил да пузыри пускал. Вот он был счастлив...а мы, так, только хорохоримся друг перед другом. Вот как ты например передо мной...

Рассвет. День какой-то грязно серый... Да и комната при таком свете...Встать что ли, занавески раздвинуть? Лень...подумал я оглядывая комнату злыми от недосыпа глазами. Все лень. И денщика звать тоже лень. Я снова откинул голову на подушку... А на потолке-то паутина...небось летом еще завелась. Ладно, надо бы все-таки подняться, чаю хоть напиться, да и побриться не мешало бы...Хотя...все равно дома сидеть весь день, можно и не бриться. Но вместо того, что бы встать, я просто перевернулся на другой бок и вновь оглядел комнату. Мда...неказисто, что и говори. Нерадостная для взора картина... Скорее какому-нибудь мелкому чиновнику, регитстратору подстать, а не блестящему гвардейцу и модному кавалеру. Да-да модному. С недавних времен правда, и если бы не этот вот случай проклятый, так сегодня были бы вы граф на балу, а не валялись в своей постели. Хорошо хоть не в одиночестве. Кстати, интересно...а компаньоны мои по э...несчастью, что поделывают-то. Это мы все же здорово придумали, у меня всем расположиться. Втроем все же и болеть веселее, да и Эскулапу Коноваловичу нашему полковому сподручнее нас навещать. Вот же премерзкая личность все же...эскулап этот. А уж смешки его да советы...»Вам господа поручики, на охоту лучше порознь выходить» - так и сказал наглец, ла еще и хихикал при этом. Эх, вызвать бы его, или просто поколотить...ну пусть вылечит сперва, а там поглядим...
Ох-хо-хо...неужели новый день настал?Обидно! Не то обидно, что настал, а то обидно, что никуда сегодня спешить не надо, а вишь ты – ни свет ни заря проснулся. Интересно, а который сейчас час? Куда это я свои часы новые закинул.
Мне снова пришлось комнату внимательно оглядеть, теперь уже в поисках часов. Хорошие часы, я их у капитана Полянского в карты выиграл. А он их из Берлина привез. Правда, как потом оказалось, он из Берлина и еще кое-что привез, и это также мне досталось, ну и не только мне. Отомстил капитан за проигрыш свой. Знатно отомстил... Ладно, что толку плакаться граф Платон. Не ты первый и не ты последний страдаешь. Это даже почетно...как бы Мишель сказал, мы ранены Венерой, ой, или Кипридой...вечно я их путаю. Кстати, они с Алешкой встали уже, или дрыхнут еще? Вчера весь день в столовой просидели. Мишель так глаз от книжки и не оторвал. А Алешка вобще странный какой-то стал. Как узнал про неприятность нашу, так в кресле моем любимом до ночи и просидел, не вставая. И все что-то бормочет себе под нос. То ли молиться, то ли кается...то ли с кем то беседу ведет. Да так тихо, ни слова не разобрать. И в одну точку все время смотрит...в сторону дворца. Может у доктора, когда придет спросить, уж не тронулся ли он... Хотя, когда тот еще придет, после обеда, никак не раньше. А сейчас только, - я все таки добрался до стола и взглянул на часы,- двенадцать. Да нет, быть того не может! Только ведь рассвело. Тфьу ты, пропасть. Завести забыл! И зачем тебе Платон часы, если ты их не заводишь никогда! И вообще. Еще один день пропал! Снова один читать будет, второй бормотать..а мне от скуки – хоть вешайся. И так вчера целый день в окно просмотрел. А на улице нашей тоже скучно, ничего не происходит. Даже кабака или трактира нет, и прохожих мало. Вот был бы я богат, ну как...Курагин например, жил бы где-нибудь в первом этаже на Невском, и вид из окна был бы соответствующий, хоть целый день в окно глазей, не скучно. А тут...
А Полянского надобно все же на дуэль вызывать. Ну это не сегодня конечно, а как выходить начнем. Хотя...кто ж знать мог, что он перед нами в том доме кутил, и всех девиц перепортил. Точно перепортил, подлец. Теперь мало того, что как Вася сказал, неделю дома просидим, так и другое место дислокации для сред искать придется. И вино пить нельзя. Вернее пить-то можно, только...только лучше все же не пить. Лучше чай. Хотя...хотя чай тоже лучше не пить. Лучше бы вообще поменьше сейчас пить-то, а то...Черт, и как назло пить захотелось. Ну чай я точно не буду, решено...разве что вина немного. Ну совсем немного, только чтобы в горле не першило.
- Федька! Где ты там! Давай, лежебока, господ офицеров буди. И потом за вином сбегай. Одну бутылку купишь. Слышал ты? Одну только купишь. И живо назад. Хотя нет. Стой! Две возьмешь. Господа проснутся, может тоже захотят горло немного промочить. Бери уже сразу три. Но не больше. И бегом домой. Пшел живо. Одна нога там, другая уже здесь.
Доктор все равно не раньше обеда придет. Так что мы и выпить успеем, и все последствия ликвидировать тоже. Да от одной бутылки ничего и не будет. Эй, Федька, стой!! Убежал уже, вот мерзавец. Быстро убежал-то как. Ну сам виноват что быстрый такой, придется ему второй раз бежать. Эй, друзья! Пора вставать. Вас ждут великие дела. Ох, и меня тоже!
- Ну слава богу! Наконец и Федька с вином подоспел! Сейчас братцы зальем все горести и болести наши, глядишь на душе и полегчает!!! –
- Да как ты можешь Платон такое говорить. Ты что не понимаешь что ли, это...это...да
- Ну что Платон! Что Платон? – Я вскочил в негодовании со своего любимого кресла! – Я сам знаю, что я Платон...Что мне теперь? В монастырь идти , что ли? Ну подумаешь, с кем не бывает...Вон Вася рассказывал у него..
- Да отстань ты ради бога от меня со своим Васей! У тебя Вася на все случаи жизни. Прямо энциклопедия какая-то французская, а не гвардии штаб-ротмистр! – Мишель раздраженно отшвырнул от стебя ногой стул, стоявший у него на пути, и начал ходить из угла в угол, приговаривая при этом. – Вася, Вася...Всегда у него одно и то же. Вася то, Вася это. Да Вася твой если хочешь знать, никогда сам в такие переделки не попадал. Не то что ты...мы.
- Как это не попадал? Что значит не попадал?Да как ты смеешь Мишель, о Васе такое говорить. Ты что же, называешь Васю лжецом? Никто не может назвать Васю лжецом при Платоне Толстом, и остаться после этого в живых. Даже ты... – я был очень зол на Мишеля...так зол, что готов был стреляться прямо сейчас. Да как он может сомневаться в Васе!
- В конце концов, кто как не Вася спас меня после той злосчастной дуэли, по его протекции меня услали курьером...с глаз долой подальше. Я даже под арест не попал. А когда вернулся, всех интересовали уже новые истории. Кто как не Вася порекомендовал нам самые лучшие заведения в Петербурге. И разве виноват он в том, что этот капитан ангажировал всех девиц...Кто мог предполагать, что так все получится...Вася тут уж точно ни при чем. Да Вася в отличии от некоторых, - я многозначительно посмотрел на Лугина, - не книжки бы читал целый день, а придумал бы что-то такое...
- И что такое смог бы придумать Вася? – перебил меня Мишель.- Ты говори Платон, да не заговаривайся. Тут и лекарь ничего такого придумать не может...А, да что с тобой разговоры разговаривать...
- Ну конечно! Что со мной разговаривать! О чем это вы господин Лугин можете беседовать с Платоном Толстым. Вы же у нас такой...весь...весь...- я не смог сразу даже подобрать слово, которым бы мне хотелось назвать Мишеля. В голове почему-то крутилась только одна «бедная Лиза»...- Ты Мишель бед...
-Да перестаньте же вы оба. Платон, Мишель...- прервал нас молчавший до сих пор Охотников. - Ну что вы, право слово, сейчас лекарь придет, не хватало еще при нем ругаться. Лучше бы бутылки убрали со стола. А то доктор увидит, снова на тебя Платон ругаться будет...
- Да чтобы я перед лекаришкой каким-то убирался...Его дело лечить Платона Толстого, а не учить. У меня как я погляжу и без того учителей достаточно...И вообще...если он нам сегодня не скажет, что мы здоровы и вольны выходить...я его просто пристрелю. Так и знайте. Я демонстративно поставил еще одну бутылку на стол, достал набор пистолетов, и начал заряжать один из них. Хорошие у меня пистолеты...одни из лучших в городе. Ничего, пусть на столе полежат, на всякий случай
- И что мы будем делать, если ты его убьешь, Платон? – голос Алешки подозрительно задрожал...- Где мы другого такого найдем? Этот по крайней мере не болтлив, и жаден...
- А мне не нужен доктор. – вскочил я, размахивая пистолетом - Больше уже не нужен. Я здоров. У меня ничего не болит, значит я здоров. Ну почти ничего...и не постоянно...и вообще, все это лекарские выдумки. Ему бы только денег с нас побольше взять, а может мы уже здоровы давно? А он все ходит и ходит...

... Ну чтож это за год такой выпал. Не одно так другое, не другое так третье...Только разрешил лекарь к службе приступить, так чуть на развод не опоздал. И ведь часы уже есть, так Федька забыл каналья напомнить мне, чтоб завел...Вот обменяюсь с Васей денщиками – будет знать. Он их быстро в сознание приводит. . Хотя нет. Не обменяюсь..Васи-то нашего нет в Петербурге...а жаль. А с Мишелем без толку меняться, у него денщик еще хуже моего будет. Спасибо хоть барина в лавочку не гоняет...
А вот мой только и может, что есть за двоих, спать за троих, ну и все остальное...тоже не прочь. Чуть из-за него под арест не попал... И это еще не все. Только успели с развода домой добраться, так сорока на хвосте из канцелярии такую весть принесла...
Не успели мы в комнату войти все, так дурак мой радостно лыбаясь огорошил нас...
Ему видите-ли у канцелярии писаря слуга рассказал, что приказ пришел перевести лучших господ офицеров во вновь формирующийся полк. И наши фамилии уже в приказе...на днях его огласят...И все Платон Платонович, прощайтесь с полком, снимайте мундир и заказывайте новый. Опять новый мундир! Да сколько же можно...А эти кажется рады... А еще друзья. Устроились как у себя дома и беседуют. А на то что я расстроен внимание не обращают. Да и моего же денщика в лавку за вином послали... Праздник у них видите ли...Ну что же, придестя вам друзья мои праздник немного испортить. Так самую малость.
- Вы господа как хотите, а я решительно отказываюсь. Я...я ..да я лучше в пехоту перейду, чем в этот новый полк! – Вот так-то... может вы будете в новом полку служить, да без Платона Толстого...
-Да что ты Платон так разоряешься-то? Ну подумаешь, полк поменяем...
Эх, никто меня, решительно никто не понимает. Даже Мишель.
- Я не желаю ничего менять. Мне и в старом полку хорошо, а ты если хочешь можешь вступать в новый, и Алешку забирай, рад небось только будет из дежурств во дворце не вылезать...
- Ну мы и так из них не вылезаем. Да от нас это собственно и не зависит Платон. Постой-ка – оживился Лугин, - ды ты кажется все то пари кавалергардам забыть не можешь? Не знал я Платон, что ты так злопамятен.- он укоризнено посмотрел на меня, и поудобней устроился на диване. На моем между прочим диване. Новом почти. Я его совсем недавно купил у вышедшего в отставку майора нашего полка.
-Я не злопамятен! Платон Толстой не бывает злопамятен. Потому что если Платон Толстой на кого-нибудь злиться, то он вызывает его. А после дуэли с Платоном Толстым, злиться уже не на кого. Вот так-то Мишель. И тебе это прекрасно известно.
- А ну да, ну да. Конечно Платон, как это я мог позабыть. Прости пожалуйста. И все- таки, чем тебе так не по нраву новый полк?
Мне не полк не по нраву...Мне, мне...я задумался на мгновение, подыскивая ответ – мне мундир их не нравится. Вернее виц-мундир, вот.
- А по-моему красивый мундир. И он тебе пойдет.
- А вот и не пойдет. Он красный, Лугин, понимаешь, красный. А красное блондинам не к лицу. - Затянувшееся молчание, показалось мне подозрительным. И это друзья! Один сидит с отсутстующим видом, а второй подозрительно молчит. Очень подозрительно...Кажется он сейчас засмеется. Если начнет смеятся, то я...
Погоди, да кто тебе сказал, что красное блондинам не идет, это во-первых...Вот Алешке очень даже пойдет. А во-вторых, разве ты блондин? А ну подойди к окну, я внимательно рассмотрю...Я от неожиданности даже сделал пару шагов по направлению к окну...Нет Платон , должен тебя огорчить, ты не блондин..ты...
А в третьих – неожиданно раздался голос Охотникова, - мы все равно в буклях да под пудрой на службе, так что никакой разницы, блондины, брюнеты...хоть совсем без волос...так что это не причина Платон. Придумай что-нибудь другое...
- Вот именно- поддержал его Мишель, - а не можешь сам попроси...ну хоть Васю. У него в запасе для тебя какая-нибудь веская причина точно найдется.
- Мишель, я тебя в последний раз предупреждаю, оставь Васю в покое.

*****
Эх кончилось лето, жалость-то какая. Вот и ноябрь уже. Все здесь хорошо, да только зима какая-то очень уж мерзкая. Дождь да грязь, грязь да дождь. И снега мало, не провалишься по пояс, и в сугробах не поваляешься. Зато море не замерзает. Ну может быть иногда только, да и то у самого берега...Я видишь ли давно уже не могу на лед спокойно смотреть. Да на реки замерзшие. Стыдно и сказать кому...Нет, я конечно в обморок не падаю и не собираюсь...слава богу Платон Толстой, не барышня экзальтированная, чтобы с ног валиться...но все же не по себе мне как-то становится... Вот напасть. Хорошо хоть в Сибирь не попал, что бы я там с напастью-то такой делал? С 25 года не могу. Точнее с 15 декабря 25 года. А ведь раньше, после баньки и в проруби купался, да и вместо бывало....Потом зато как отрезало...Докупался видать. Я ведь, когда мы убегали...Проклятье! Первый и последний раз в жизни – убегал!!! Я тогда к Неве подался, думал перейти смогу... Не смог..вернее, смог, да... Эх..Мишель, лучше бы не смог... Как они раненных да под лед... Мы французишек спасали при Березине, партизаны мои, мужички...не смогли спокойно смотреть как христианские души гибнут. А эти... наши,... может все же вы и правы были... Если не стрелять, то пороть через одного...И ведь не по злобе-то, а просто так... из-за корысти... Раздевали до исподнего да под лед, под лед... А-а-а-а... жаль что очнулся не вовремя, да спасся... И ведь что самое обидное, даже не заболел...можно сказать в Неве зимой искупался, и как огурчик. Лучше бы утопили меня тогда, со всеми...А то шарахаюсь теперь от полыньи, как баба от темных сеней...К тому же, как зима да снег с морозами...так и тоска на меня наваливается, сил моих нет...
И ты знаешь друг мой, кажется я бросил пить. Нет, не совсем, что ты, не пугайся...До получетверти настойки, я как и дядюшка мой Дмитрий Мокеич, принять могу...Но безо всякого уже на то удовольствия... Заболел я видимо. Как это мы когда-то говаривали? – Сплин. Хандра то бишь. А по-простому, тоска... Заскучал я Мишель... Осень, дожди да слякоть, вот вам и вся прелесть жизни в южной провинции...Раньше от тоски пить начинал, а теперь вот от нее же и бросил. Чуднó.
Ни снега, ни мороза...А хорошо бы было сейчас по первому-то снегу да на санях...Хотя нет. По-первому на санях не получилось бы..Вот черт побери, представь себе, забыл! Многое запамятовал, мелочи всякие. Главное-то я помню. Пока еще помню... Потому и пишу, чтобы ежели забуду прочесть смог...Буду читать книгу нашей жизни как незнакомый роман, и удивляться... эко жили-то, что творили-то...
Да уж, натворили мы немало. Да и сотворили... Европу потрясли и сотрясли, не то что нынешние..А помнишь, как в Париже мы за австрияками гонялись? Ну нам потом еще велели выходя в город фраки надевать, дабы мундир не позорить? Хотя... это они свой позорили, а не мы ...А мадам D?… Как она нам за храбрость, да за осовбождение от несносных клиентов неограниченный кредит открыла...А ты упирался еще...
- Платон, да ты что!!!! Я ведь женат!!!
Ты хоть помнишь, что я тебе ответил?
- Мишель! У моего батюшки прекрасный повар! Но это не резон, не посещать мне ресторации...
- Да ладно тебе, скромник. Не смущайся..я ведь никогда, ничего, никому... А сейчас...да кому какое дело, что там было 50 лет тому назад? Было, не было..все это фантазии старого дурня...
А ведь было же....черт побери!!! И я рад! Вот те крест!!!Ну не хмурься, не бранись. И все же..мы тогда совершили героический поступок. Отбили дам у австрийцев. Тоже мне вояки, постыдились бы... Ни нашим, ни вашим. То за Наполеона были, а чуть только жареным запахло, так и переметнулись. Вояки мать их...Правильно их Александр Васильевич нихтбештимзагерами звал...
Эх... и все-же согласись, теми девицами, грешно было пренебречь. Тем более там одна так на тебя смотрела...Ну, ладно, ладно...молчу...молчу.
Послушай, а это правда, что ты с тем графом французским накоротке был? Ну неужели не помнишь? С тем самым, о котором потом анектоды рассказывали... Да ну, ты притворяешься, разыгрываешь меня...
- Что значит с каким?
- Граф, вставайте, вас ждут великие дела»...
- А...вспомнил, вспомнил...Эх...жаль я себе не придумал эту фразу для побудки... Хотя «вставайте граф, рассвет уже полощется...»... тоже не плохо...Как раз обо мне... Я хоть и не большой любитель ранних подъемов, окромя надобностей служебных и все же... Под такой призыв, грех не встать... Жаль поздно узнал...а то бы очередного Федьку заставил меня так поднимать. А нынешнему, говори, не говори...толку особого и нет. Он думает, что лучше знает, что мне необходимо... Может быть он и прав. Ведь мы с ним почитай уже 20 лет вместе. В походах и странствиях... И как это я ужился с ним, ума не приложу...или он со мной. Кстати, его ведь и в самом деле Федором крестили, вот потеха... Смешно ведь, Мишель! Ну что же ты не смеешься?

*****
Эх кончилось лето, жалость-то какая. Вот и ноябрь уже. Все здесь хорошо, да только зима какая-то очень уж мерзкая. Дождь да грязь, грязь да дождь. И снега мало, не провалишься по пояс, и в сугробах не поваляешься. Зато море не замерзает. Ну может быть иногда только, да и то у самого берега...Я видишь ли давно уже не могу на лед спокойно смотреть. Да на реки замерзшие. Стыдно и сказать кому...Нет, я конечно в обморок не падаю и не собираюсь...слава богу Платон Толстой, не барышня экзальтированная, чтобы с ног валиться...но все же не по себе мне как-то становится... Вот напасть. Хорошо хоть в Сибирь не попал, что бы я там с напастью-то такой делал? С 25 года не могу. Точнее с 15 декабря 25 года. А ведь раньше, после баньки и в проруби купался, да и вместо бывало....Потом зато как отрезало...Докупался видать. Я ведь, когда мы убегали...Проклятье! Первый и последний раз в жизни – убегал!!! Я тогда к Неве подался, думал перейти смогу... Не смог..вернее, смог, да... Эх..Мишель, лучше бы не смог... Как они раненных да под лед... Мы французишек спасали при Березине, партизаны мои, мужички...не смогли спокойно смотреть как христианские души гибнут. А эти... наши,... может все же вы и правы были... Если не стрелять, то пороть через одного...И ведь не по злобе-то, а просто так... из-за корысти... Раздевали до исподнего да под лед, под лед... А-а-а-а... жаль что очнулся не вовремя, да спасся... И ведь что самое обидное, даже не заболел...можно сказать в Неве зимой искупался, и как огурчик. Лучше бы утопили меня тогда, со всеми...А то шарахаюсь теперь от полыньи, как баба от темных сеней...К тому же, как зима да снег с морозами...так и тоска на меня наваливается, сил моих нет...
И ты знаешь друг мой, кажется я бросил пить. Нет, не совсем, что ты, не пугайся...До получетверти настойки, я как и дядюшка мой Дмитрий Мокеич, принять могу...Но безо всякого уже на то удовольствия... Заболел я видимо. Как это мы когда-то говаривали? – Сплин. Хандра то бишь. А по-простому, тоска... Заскучал я Мишель... Осень, дожди да слякоть, вот вам и вся прелесть жизни в южной провинции...Раньше от тоски пить начинал, а теперь вот от нее же и бросил. Чуднó.
Ни снега, ни мороза...А хорошо бы было сейчас по первому-то снегу да на санях...Хотя нет. По-первому на санях не получилось бы..Вот черт побери, представь себе, забыл! Многое запамятовал, мелочи всякие. Главное-то я помню. Пока еще помню... Потому и пишу, чтобы ежели забуду прочесть смог...Буду читать книгу нашей жизни как незнакомый роман, и удивляться... эко жили-то, что творили-то...
Да уж, натворили мы немало. Да и сотворили... Европу потрясли и сотрясли, не то что нынешние..А помнишь, как в Париже мы за австрияками гонялись? Ну нам потом еще велели выходя в город фраки надевать, дабы мундир не позорить? Хотя... это они свой позорили, а не мы ...А мадам D?… Как она нам за храбрость, да за осовбождение от несносных клиентов неограниченный кредит открыла...А ты упирался еще...
- Платон, да ты что!!!! Я ведь женат!!!
Ты хоть помнишь, что я тебе ответил?
- Мишель! У моего батюшки прекрасный повар! Но это не резон, не посещать мне ресторации...
- Да ладно тебе, скромник. Не смущайся..я ведь никогда, ничего, никому... А сейчас...да кому какое дело, что там было 50 лет тому назад? Было, не было..все это фантазии старого дурня...
А ведь было же....черт побери!!! И я рад! Вот те крест!!!Ну не хмурься, не бранись. И все же..мы тогда совершили героический поступок. Отбили дам у австрийцев. Тоже мне вояки, постыдились бы... Ни нашим, ни вашим. То за Наполеона были, а чуть только жареным запахло, так и переметнулись. Вояки мать их...Правильно их Александр Васильевич нихтбештимзагерами звал...
Эх... и все-же согласись, теми девицами, грешно было пренебречь. Тем более там одна так на тебя смотрела...Ну, ладно, ладно...молчу...молчу.
Послушай, а это правда, что ты с тем графом французским накоротке был? Ну неужели не помнишь? С тем самым, о котором потом анектоды рассказывали... Да ну, ты притворяешься, разыгрываешь меня...
- Что значит с каким?
- Граф, вставайте, вас ждут великие дела»...
- А...вспомнил, вспомнил...Эх...жаль я себе не придумал эту фразу для побудки... Хотя «вставайте граф, рассвет уже полощется...»... тоже не плохо...Как раз обо мне... Я хоть и не большой любитель ранних подъемов, окромя надобностей служебных и все же... Под такой призыв, грех не встать... Жаль поздно узнал...а то бы очередного Федьку заставил меня так поднимать. А нынешнему, говори, не говори...толку особого и нет. Он думает, что лучше знает, что мне необходимо... Может быть он и прав. Ведь мы с ним почитай уже 20 лет вместе. В походах и странствиях... И как это я ужился с ним, ума не приложу...или он со мной. Кстати, его ведь и в самом деле Федором крестили, вот потеха... Смешно ведь, Мишель! Ну что же ты не смеешься?

*****
- Rien ne forme un jeune homme comme une liason avec une femme comme il faut¹. – Дядюшка произнес эту фразу так, как по его мнению должен был бы произнести ее истинный парижанин, лукаво подмигнул мне, и продолжил уже по-русски, - а ты мой друг до сих пор ни с одной, насколько мне известно. Все с девками да актерками знаешься. А между тем, не добьешься ты истинного успеха в свете, пока твое имя не будут связывать с дамой...И не возражай мне. Я лучше знаю.
Вот старый пройдоха. Сиднем сидит в Москве уже который год, и все равно лучше знает. Угораздило же у него остановиться. Надо было в гостиницу ехать. Так ведь обиделся бы на смерть. И вообще, за каким чертом поехал я в первопрестольную. Ума не приложу...
- Вы дядюшка, не правы, - я решил не ссориться сразу же со стариком. К тому же, что он в свои пятьдесят может помнить о женщинах. А туда же...В другое время не стерпел бы, а сейчас сиди с постной миной и выслушивай поучения. Эх, Платон Платонович, и как ты до жизни такой докатился-то... А все Бредихин, заладил свое: «... порядочное заведение, Платон. Туда по условленному слову пускают. Только для своих. И банк там не шулера держат.» Может и не шулера, а проигрался в пух и прах. И на мелок еще записал. А ведь как везло-то поначалу...Тыщ двадцать выиграл, никак не меньше. Стаканами золото меряли... Только сел сразу же соника выиграл. Небывалое дело. Весь вечер пароли гнул. По два угла, а затем и все четыре. Знайте Платона Толстого! Эх остановиться бы тогда...Сейчас бы как сыр в масле катался, и не в Москве со стариком сидел...а в лучшей ложе в Каменном театре... А все Никитушка: «Ставь на даму Платон, да гни четыре угла, точно банк сорвешь.» Сорвал. Да так сорвал, что еще и должен остался. Теперь если дядюшка денег не даст, хоть стреляйся. Карточный долг не платить, что может быть хуже этого. Только разве что от дуэли отказаться....
- Вот погоди, душа моя. – дядюшка во всю разошелся, и начал живописать мне пленительные картины касаемые моего пребывания под его крылом. - Я по случаю приезда твоего такой бал закачу, там мы тебя непременно с кем-нибудь сведем. У нас тут знаешь какие есть! Психеи. Нет Цирцеи скорее. И нечего хмуриться. Нечего. Еще потом мне и спасибо скажешь. Вот помнится и меня так же родич мой в свет в свое время выводил. А для чего ж еще и родственники нужны, если не для этого?
А там может бог даст и невесту тебе присмотрим. Женим тебя молодца, и вся недолга....
- Что? Только этого мне еще не хватало...Нет. Все, пора бежать. В конце-концов, у меня не один дядюшка. Поеду лучше к Невреву. Может у него разжиться удастся...
- Я бы с удовольствием, Илья Михайлович, но видите ли, дело в том, что я здесь по казенной надобности. Так что боюсь, у меня совсем времени не будет по балам разъезжать и...
- А вздор городишь, братец. Решительным образом вздор. Сегодня уже поздно, так я завтра же с утра губернатору визит нанесу... И вся твоя казенная надобность будет при мне состоять.... Завтра же с утра...так и знай.
Вот и все. Приехали вы Платон Платонович к дядюшке... Тьфу ты, черт. Пойду напьюсь. Может старик осерчает да выгонит. Хотя нет, вряд ли. Он уж если что себе в голову заберет...так потом ничем не выбьешь.
- А бал назначим через два дни, так что будь любезен....
- Да у меня и бальной формы при себе нет,- торопливо начал я, - не в ботфортах же на балу щеголять. Ну и сами рассудите...
- Да безделица это, сущая безделица. Я тебе своего Еремея пришлю, он к балу не то что башмаки. Он тебе сапоги-скороходы стачает... И не спорь со мной, голубчик...
Я спорщиков не люблю...
Да уж. А я можно подумать люблю... Ох..., нет Платон, терпи, терпи...ну подумаешь, один бал. Мало ты что ли в Петербурге на балах времени провел?...Так то Петербург, а тут...знаем мы этих московских дам да девиц. Заговорят до смерти... Хуже этого, только балы в провинции, в патриархальной так сказать простоте...
-... одна такая есть, на всю Москву. Эх Платоша, скажу тебе по секрету, мне бы лет 10 скинуть, я и сам бы за ней приударил... А какие плечи...да за одни эти плечи я бы свою подмосковную отдал, ей-богу не жалко...Истинная Цырцея...
Ну дядюшка, ну селадон старый, разошелся-то как не на шутку... Лучше бы мне свою подмосковную отписал. У меня тоже плечи...неплохи.
- Муж у нее пустой человек, эфимер одним словом. И не служит нигде...Да сам и увидишь. Я тебя в лучшем виде представлю.
Лучше бы ты мне денег дал. А представиться я и сам смогу, ежели что.
...Через три, а не два дня, как грозился дядюшка, стоял я в бальной зале в новых башмаках, злой и трезвый.

1). Ничто так не образует молодого человека, как связь с порядочной женщиной.

*****
... А ведь если задуматься да подсчитать, то вместе мы с тобой были намного меньше чем врозь. И на войне, да и в мирное время. Хотя мне почему-то казалось что ты всега рядом. Я даже разговаривал с тобой, спорил, ругался...представляешь? Вот и сейчас, сижу, перебираю что бы мог тебе рассказать...а все кажется мне, что ты и так про меня все знаешь. И то что до 14 было, и то что после... я подумал тогда, после конфирмации: помилуй бог, в солдаты без выслуги. Это что? Это яма, это конец. Но конец вот не настал. После конфирмации,отправили меня в полк. Не сразу конечно, пол-года просидел я в Бобруйской крепости...ну о ней что рассказывать? Крепость она крепость и есть. Увидел одну, считай что со всеми остальными познакомился...Да и караульные меня не особо обижали...А вот в полку поначалу не повезло мне. В пехоту попал, ранец на спину, ружье на плечо и шагай раб божий, нижний чин Толстой куда прикажут. Да по сторонам не очень-то глазей, а то и морду...если что не так.... На Кавказе потом полегче было, хотя в первое время тоже хлебнуть пришлось. Да знаешь ты все сам...А может и не знаешь. Запутался я уже... Я как на линию попал, даже представь себе, о побеге всерьез задумывался...К нам приходили с той стороны, к себе звали. Наши же конечно, бывшие, и приходили. Всякие чудеса расписывали. Похлеще чем Дели-хан в свое время, когда помнишь нас с тобой к себе переманивал. Чины, деньги, женщины...Солдатики наши уши и развесили. Оно конечно, тут муштра и зуботычины, а там рай... У нас как-то за ночь пять человек ушли на ту сторону. Двое из кавалергардов между прочим. Тоже из разжалованных. Один бывший унтер-офицер, да из молодых бывший прапорщик. Мы с тобой его и не знали уже. Ушли, и след простыл... Погоню посылали, но то ли искали плохо, то ли молодцы оказались. Так и не догнали. И меня бы не догнали, если бы ушел. Уж что-что – а хорониться и маскироваться я в двенадцатом году хорошо научился. А и охраняли нас, глаз не спускали... Поперву вобще хотели всех разжалованных отдельно под караулом селить, да видно потом решили, от греха подальше с солдатиками перемешать. Чтобы скопом не учудили чего. Хотя чего уж тут чудить-то? Горы кругом... Нас в палатке к примеру, было трое из бывших, да семеро природных солдат...следили за нами строго, унтера по несколько раз за ночь приходили, пересчитывали все. И часовые кругом, до ветру и то под присмотром. Но не это меня остановило..Да если бы я захотел – ни почем бы не нашли меня, и не догнали...Не родился еще тот человек, кто Платона Толстого на коне догонит, или выследит. Только – куда бежать, да и зачем? К туркам да персам? В сарбазы? Насмотрелись мы с тобой на них помнится...Да и форма мне их не по нраву еще тогда пришлась, а она у них не изменилась практически. Ну как бы я в кафтане да шароварах этих на глаза тебе показался бы? И к тому же, сам знаешь, там чтобы совсем своим стать, веру переменить надо. А по закону ихнему вино пить нельзя. А как же Платону Толстому жить без доброго вина? Да и потом, как-то еще новый бог примет? Со старым мы уже притерлись друг к другу, а вот с новым, поди знай, что будет...Да и в своих стрелять...Ну как представил себе, что там ты на прицеле...Эх. Вот так и потерял шах одного из генералов. Остался Платон Толстой простым русским солдатом. Ну их к черту, басурман этих... Не повезло им.
Донимал меня в отряде сперва подпоручик одни, молодой совсем. Помладше Алешки твоего был.Зеленый...Видимо наслушался речей всяких о преступниках государственных, а может выслужиться хотел перед начальством. На нас-то выслужится легко было. Ну да и мы брат Мишель, не лыком шиты... Терпел я терпел, все думал, может опомнится юноша, а потом как раз перед тем, как взвод наш должен был в деле участвовать, прижал его в уголке, да и по-французски, чтобы не понял никто, объяснил, что может с его благородием завтра случиться. Если чудить да самодурствовать не перестанет. Пуля она ведь – дура. Ей плевать, что солдат старый, что подпоручик молодой. Сам от себя не ожидал такого, что слова найду нужные. Зол был сильно, видно. Подпоручик меня пообещал под суд после дела отдать. Глупец. А вот это ты зря, друг. Не ожидал. Да пальцем мы дурачка этого не тронули...он мальчишка, сам под пули полез...поднялся в полный рост и как на параде решил маршировать...его ж только маршировать-то и учили, а не воевать. Уря...вперед...враг испугался и бежит. А тут ползком надо было, за камушком каждым прятаться...Это вам не Петербург, господа хорошие, не Марсово поле. Эх, его солдатики потом на себе из-под огня вытащили...Да жив он, жив, не бойся. Небось генерал уже. Правда дурить перестал после этого. Можно сказать человеком стал...

*****
А дядюшка-то мой каков! Хитрец... Пыль в глаза пустить решил...за два дня бал для тебя Платон будет...Как же, небось уж месяц тому назад приглашения разослал, а меня решил обмануть. Ну да и ладно. И виду не покажу что, хитрость его распознал... Эх, мне бы только кредит заполучить, а там...только меня и видели. Никакой губернатор не остановит... Нет такого указа, чтобы графа Толстого в Москве удерживать. Ну грешен, грешен...не люблю первопрестольную...Вот кабаки в ней - люблю, а саму – нет. А государю, говорили понравилось здесь. Душевно его приняли, ну еще бы не душевно, даже пассию новую подсунули...Хитры старики московские, ох хитры...И мой у них видать научился. А все же, я не я буду, если из силков его не выскользну...с профитом для себя конечно. Мы еще посмотрим, кто кого, mein lieber Onkel…Ох и поглядим...
Не-на-ви-жу!!! Не так уж и много времени с начала этого чертова бала прошло. А вот вам, пожалуйте... Ненавижу! Всех, и себя в первую очередь. Поддался... слабость проявил, решил порадовать старика. И что же? Надо было бежать...уехать вчера, хоть к батюшке в Платоновку. Хоть в Невревку, к другому дядюшке. Хоть в Петербург, и черт с ними, с последствиями...А теперь... Бежать поздно, а напиться вроде бы рано еще... Да и лакеи, как-то подозрительно обносят меня... Видно дядюшка и тут распорядился. Хочет меня видеть трезвым и злым. ДобрО...
Неужели я так и простою весь вечер подпирая стену этого чертова зала? Но лучше здесь, за спинами, чем с дядюшкой у лестницы, принимая гостей. Вовремя сбежал. Старик отвернулся, я и ускользнул. И как же ловко. Молодец я все же...Ну не нравится мне этот бал. Определенно не нравится. Никогда на балах не скучал и не прятался, а тут... Башмаки жмут, в горле пересохло, мундир новый под мышками режет...да еще и под лопаткой чешется, сил нет терпеть. И за что мне это? Стой тут болваном, кланяйся да улыбайся...бал называется... Да барыни московские как с цепи сорвались...Какая это по счету подходила с семейством? Пятая? Шестая? Черт, сбился уже. Всем кланяйся да улыбайся...комплименты говори...Ну дядюшка, ну удружил, нечего сказать... И свечи на столах как назло не зажгли еще. Никто играть не садится... Конечно времена нынче не те, чтобы на балах открыто в карты играть, но мы же не в Петербурге...могли бы и не сторожиться так. Ох...вот еще одно семейство кажется в мою сторону поглядывает...Точно, шепчутся да на меня смотрят. Граф Платон, тебе надо срочно пойти выпить. Немедленно... Я развернулся, и только поспешил в буфетную, в надежде перехватить пару стаканчиков дядюшкиного вина, как вот он, легок на помине...Схватил меня под руку и потащил за собой в залу...
-Я тебя Платон представить обещал, вот идем друг мой...сейчас..
...Хочу на войну!!!!!
...Ну не нравятся мне дядюшкины прелестницы. Хоть режьте вы меня. И плечи роскошные, и сами ничего, а все не то. Души в них нет, что ли? Да Марфушка из «Красного кабачка» в сто раз их прелестнее, хоть и всехняя. Уж душевнее, точно. А эта...смотрит, как оценщик в лавке: «Ах, поручик. Что-то мне ваш мундир незнаком»
И дядюшка тут же, рад стараться. «Племянник мой служит в новом полку. Лично государь офицеров отбирал»... Эх...если бы не долги...А вот почему бы мне не быть богатым? Ну чем я хуже, тех же Орловых например? Род мой, по крайней мере, старее , да и родни не меньше. Вот потому-то и не богат, что родни много. А если бы...ну нет, это грешно думать так, но все же...Вот останься я один...Все моим было бы...Театр завел бы себе, выезд особый, музыку роговую... И особняк бы себе снял, или дворец купил. Вот тот же Строгановский к примеру на Невском, или еще чей. Стол бы открытый держал, ходи ко мне хоть весь город обедать...Да-с. И не жадничал бы, не пожалел бутылки вина родственнику...Ну зачем старикам богатство? Да разве знают они что с ним делать, только и могут, что копить. Как батюшка мой например. Копит да копит. И куда ему такая прорва денжищь? «Все тебе Платон достанется когда-нибудь». А мне не нужно когда-нибудь. Мне сейчас надо. А когда-нибудь... Ну зачем мне в тридцать лет деньги? Что я с ними тогда делать буду? На что тратить?
Эх, ведь можно было бы еще и дачу по Петергофской дороге завести...

...Нигде так не сплетничают, как на балах. Пробираясь из залы в залу можно много интересного узнать обо всем. И обо всех. Слухи, сплетни...Репутации уничтожаются одним словом, брошенным вскользь, походя. И все-таки даже сплетни здесь, в Москве, отличаются от столичных. Более домашние, что ли. Хотя...какое мне дело до местных слухов и сплетен? Но назойливые звуки так сами и проникают в уши, окружают и обволакивают...
-...Мне доподлинно известно, что они разъехались. Об этом вчера уже говорили у ...
-... С ним не садись играть друг мой. Сам не видал, но точно знаю, передергивает при первой же возможности. - И не сяду, будьте покойны...
-...сказывали тогда Ляксандра Васильевич-то наш самого австрийского императора матерно и обложил...
- ...тяжба эта уже не первый год длится, и хоть все за меня, да стряпчие, крапивное семя...
- А в приданое за ней сто тыщ дают, имение под Псковом и дом в Басманной...- посвататься, что ли?- Ох нет...чур меня, чур. Ну и мысли же тебе Платон на трезвую голову лезут...
- Уверяю вас господа, это не сплетни...я собственными глазами видал и сам слышал как государь скомандовал: «полк в Сибирь, марш.» Это было в пятницу на маневрах. Полку назначили линейное учение...Государь сам команы подавал. Ну и полк не справился. И немудрено, все они там якобинцы и вольнодумцы, не о службе думают, а Вольтеров читают... А я вот прямо с маневров к вам, в Москву попал, к почтенному Илие Михайловичу на бал...
- Простите, сударь... вы какой это полк в виду имели? Что за полк-то в Сибирь марширует? – перебил я рассказчика. Невежливо может, да уж очень знать захотелось. С кем это такая напасть случилась...Небывало еще такого, чтобы весь полк даже под арест брали...а тут высылка.
- Да вас это господин кавалергард, не должно особо волновать. Это Конный полк в Сибирь отправлен...
-Конный? – новость эта просто оглушила меня. Так я и знал! Стоило только оставить этих двоих без присмотра – и вот нате вам. Пожалуйста. Сибирь. Вот незадача.... Проклятый писарь! Ну что стоило ему нас всех в одном приказе упомянуть. Так нет же вам. Меня перевели, а Мишель с Алешкой все еще в конногвардейцах...у полковой канцелярии видите ли времени не было еще один приказ о переводе сразу же составить. Да, но если они все еще не переведены, это значит...- я остановился, посреди зала, мешая танцующим парам....когда понял внезапно, что это значит. – Это значит, что они сейчас движутся в Сибирь прямым ходом. – Черт. Ну как чувствовал, не хотел ехать. И как этот ферт сказал...церемониальным маршем, до самой Сибири.
- Так, Платон. Спокойно. До Сибири далеко. В одночасье не доберуться...пять дней прошло....церемониальный марш, это вам не рысью...Значит скорее всего где-то по дороге на Новгород. Эх, граф, надо было вам получше географию изучать. Ну да ладно. Карту я найду...на почтовой станции можно и маршрут выяснить...а там в дороге, разберемся. Нагоню. В конце концов, все дороги у нас, рано или поздно в Сибирь ведут. Вот только денег нет. Да и лошадей надо бы где-нибудь взять.
- Платон! Ну куда же ты исчез! Да что это за манеры у нынешней молодежи! Я тебя представить собрался, а ты душа моя, как сквозь землю проволился! Идем же, друг мой...- дядюшка возник вдруг, как из под земли. И снова принялся тащить меня в бальную залу. Все нетерпится старику похвастаться ...Но я даже обрадовался его появлению...Никогда еще родственник мой, не объявлялся так вовремя.
- Дядюшка, Илья Андреевич, я немедля должен уехать. Могу я просить вас об одолжении? Велите дать мне лошадей...с первой же станции назад пришлю...и мне право неловко, но – а черт, пропадать, так пропадать. – мне деньги нужны. Очень. Срочно.
- Да что ты выдумал, друг мой? Какие деньги, какие лошади? Ты пьян, что ли?
Вот старый черт. Сам же слугам велел меня обносить, а теперь я еще и пьян.
-Вашими стараниями, l'oncle до сей минуты еще ни в одном глазу. Просто, я здесь из первых уст новость одну услыхал. Мне надобно в Сибирь, немедля по делу отправляться.
Вот новости – в голос расхохотался дядюшка. – Знал я Платоша что ты шутник, но что такой...
Да ты наших московских записных чудаков за пояс заткнешь. В Сибирь! Это ж надо додуматься...
- Ишь ты, с каких это пор дядюшка мой себя к московским старожилам причислять начал? Почти полвека в Петербурге прожил, а туда же теперь...нашим, московским. Насилу стерпел. Промолчал. Не стоит старика сердить. А то лошадей не даст. А мне полк нагонять надобно.
- Дядюшка, мой полк отправлен в Сибирь. Прямо с учений, церемониальным маршем. Государь распорядился.
- Да откуда ты узнал-то?
-Только что на балу услыхал. Кто-то из ваших гостей был на маневрах и сам слыхал. Конному полку прямиком в Сибирь команда была. Так что, я не могу долее у вас оставаться..
- Платон, друг мой, да ты точно пьян. При чем тут конный полк? Ты же уже в другом полку теперь служишь. В кавалергардском, аль запамятовал?
- Да мундир на мне другой. Но товарищи мои все в Конном. Так что я должен за ними поспешать...Ды что мы время-то зря теряем?- Я в нетерпении даже стал на месте пританцовывать, готовясь в любой момент сорваться вещи собирать.
- Я так тебе скажу. Из бальных сплетен, я не стал бы выводы сразу делать...Ты что, сам никогда на балах небылиц не плел?
- Да какие небылицы? Дяюшка! Если слухи уже до Москвы добрались...
- Ну у нас-то еще и не то услыхать можно. Надо подождать, вот завтра у генерал-губернаторабуду, и все досконально разузнаю, а бальные сплетники...
-Я так понимаю, что лошадей вы мне...
-Не дам! – коротко хохотнул дядюшка. – Остыть тебе Платоша надобно. Утро вечера мудренее, а пока веселись...
- Ну и как угодно. Не дадите и не надо. Только знайте, я и пешком в Сибирь уйду – я резко развернулся, и почти что убежал из залы. Пешком уйду...

*****
... Начав подводить итоги, (Господи, звучит-то как..., прямо купеческий штиль обрели вы на старости лет граф.) так вот, подводя итоги, я вдруг обнаружил, что несмотря на все превратности моей судьбы (нет, не купеческий, стиль плохого сентиментального романа...) я так и не побывал в одной части Российской империи. Хотя не раз был готов туда отправиться, разумеется за казенный счет. Не довелось. Увы!
Пардон, совсем запамятовал, в первый раз я собирался на собственный кошт путешествовать. Да дядюшка лошадей не дал. Уж и не знаю, кого он тогда пожалел: меня или лошадей? Скорее всего – лошадей своих. Они у него отменные были, с орловскими померяться могли...Да ты и сам знаешь... Венерочка моя была им презентована. Эх, и старики были, не старики – гиганты... Титаны одним словом. Уж не знаю, какие у него дела с Орловым были, но удалось ему Барса орловского на время заполучить... То ли в карты выиграл, то ли пари какое-то. Сам-то он так никогда и не рассказал, да и Орлова я не расспрашивал никогда. Ну ладно, ладно...Что ты смеешься? Конечно не расспрашивал, поскольку ни разу не беседовал с графом, не случилась между нами беседы...Да какая разница-то, что там промеж них было, кто кому и что должен? Зато в результате у меня оказалась Венера моя...Не зря я тогда все-же в 99 году в Москву попал, ох и не зря.
Ну вот, снова отвлекся. Мысли мои никак строя не держат, непростительная оплошность для старого кавалериста. Приходится их одергивать все время, как новобранца, только что севшего в седло. О чем бишь я, вспоминал-то?
О Сибири, кажется... Да, не удалось мне туда попасть, хотя нельзя сказать, что я не старался. Но видимо, наверху кто-то решил, мол не след вами Платон Платонович тамошнюю землю пугать. Поехать сейчас, что ли. А что, гласный надзор с меня еще лет десять назад как сняли, а негласный...да все мы тут под негласный надзором состоим. И первые и последние...Хотя, это я так, только Федора своего пугаю. Что уеду мол без него, куда глаза глядят, ежели ь не перестанет ворчать, да настойку от меня прятать. А самому хотя бы до Платоновки добраться, который раз уже собираюсь, вечно мешает что-то. А может просто, тяну время. Я ведь не просто так туда собираюсь, понимаешь наверное. Где рожден был, там и помирать надо...Вернусь так сказать к истокам...на круги своя... Зато среди своих лежать буду, все веселее. Уж родичи мои мне заскучать там не дадут. Хотя, есть еще одно место, где мог бы я удобно расположиться на бивак, да вряд ли получится, как ты думаешь?
…Давеча думал я, что уже все. Наконец-то свидемся. Да видно не судьба, пока еще. Как раз под годовщину выступления приступ мой подгадал. Совпадение, что ли? А может и нет...нахлынули мысли всякие разные. Вспомнилось из забытого...и вдруг будто клинком меня достали. Прямо в сердце. А потом придавило словно чем-то, ну будто кто плиту не грудь мне положил...И веришь ли, так мне страшно стало, как никогда еще в жизни не было. Ну трусил конечно перед сражением, или под дулом пистолета...но там другое было, там кураж, страх свой не показать и молодцом выглядеть. А тут...справиться не смог...такой животный страх меня обуял, и дьявольски захотелось жить. Как угодно, кем угодно...но только жить, суметь вдохнуть еще хоть раз воздуха, тьфу ты, напасть какая. А после того, как отпустит, мысли в голову всякие дурацкие лезут...Вот прожили вы граф Платон, вроде бы долгую жизнь, считали вас все вокруг, смею надеяться, добрым малым, хорошим товарищем...А что толку?Ни славы особой не заслужил, ни добра не нажил, ни семьи, ни детей...Генералом, и то не стал. Только и останется по мне память, в рапортах жандармских, да пара страниц в следственном деле...
Не хочу об этом...лучше уж про Сибирь.
*****
Прав старик оказался, что лошадей не дал. Хоть и разругались мы с ним в тот вечер. Я сгоряча, наговорил ему дерзостей да дверью хлопнув с бала убежал. Отправил Федора в почтовую контору, вдруг повезет, да кого из вольных нанять можно будет, без подорожной, не дали бы лошадей. Сам же принялся бродить по комнате взад и вперед.

*****

*****
Ох и нашагался же я в тот вечер, денщика своего поджидаючи. Несколько часов углы мерял, верст 10 не меньше отмахал. А мысли всякие дурные в голову так и лезут, одна другой хуже...
И Федька пропал. Ну сколько нужно времени чтобы на почтовую станцию сбегать, да со смотрителем договориться...Уже рассвет скоро, что же делать? Нельзя ведь, вот так, просто сидеть и ждать...Ну пусть даже не сидеть а стоять, или ходить. Надо что-то делать! А пропо, а ходить-то становиться все труднее и труднее. Ноги словно кипятком ошпарили. Мда...кажется доходился. А ведь даже и ни один танец толком и не протанцевал... Проклятый дядюшкин сапожник. Да ему не башмаки шить, а колодки каторжникам мастерить...Все ноги в кровь сбиты. Как же я ходить буду? Хотя, если верхом ехать, то особо ноги утруждать не придется, но все-таки...Ах Платон, вечно ты не о том думаешь! Ну при чем тут ноги растертые...тебе надо о другом думать...Тебя Сибирь ждет!!! Ну что же делать. Может... карету украсть? А как из города выехать...Дядюшкину нельзя, она с гербами...
Вот матушка моя, помнится утверждала, что ничто так не помогает как молитва. Может помолиться, что ли? Хуже ведь не будет? Да как назло, ни одна молитва в голову не лезет. Вроде бы у дядюшки должна быть наша, фамильная икона. Точно должна быть, у всех Толстых она имеется... Только, если выйду сейчас из комнаты, обязательно на него наткнусь. Значит, без молитвы обойдетесь, ваше сиятельство...
Да где ж его черти носят! Третий час пошел, мне что тут, совсем кровью истечь? Вот смуху-то будет. Платон Толстой, погиб от кровотечения...в ногах. Нет уж, увольте. Не хочу я так. Вот и свечи уже догорают, а ведь дядюшка, надо отдать ему должное, не скупиться на свечах. Не сальные у меня зажгли, а восковые, они и горят дольше, и не так коптят. Но и они догорели почти. И рассвет скоро. Если до восхода солнца не уеду, считай весь день пропал.
Федька неожиданно возник передо мной, словно из-под земли выскочил. Какая все же неприятная манера у этого моего денщика, вот прежнего Федьку за версту слыхать было...а этот аки дух бесплотный появляется. Я даже вздрогнул, когда он появился на моем пути. Сапоги ему подковать, что ли, чтобы слышен был.
- Ну что там лошадьми? Где тебя носило? – терпение Платон, терпение...
- Так что не извольте беспокоиться, барин. Нигде лошадей нет.
*****
... Никогда не оглядывайся назад...Кажется так говорил кто-то из древних, то ли киники, то ли стоики...Эх, вечно я их путаю... а может быть эти...как их там...агностики? Помнится одна моя знакомая барышня именно так себя и величала. Ну по крайней мере, ни мне ни тебе отсутствие классического образования не помешало прожить жизнь так, как хотелось.
Ха! Классическое образование! Да кто в наше время его имел? Разве что, стряпчий какой-нибудь, или вьюноша архивный, бледная немочь. А тепрь-то, ишь ты. Куда ни глянь, везде они: образованные. Образованные-то они образованные, а пить по-человечески не могут. Первая же бутылка старушки «Вдовы» с ног валит. Так нет бы, иметь смелость признаться: мол так и так, пить мы не приучены, не умеем. Нет же! Они под это неумение свое – теории разные подводят. О вреде пьянства например. Только болтать и горазды. Болтуны да писаки. Пустой народец. Только болтать и горазды. Мы-ста, да мы-ста... Ах, мы – Азия-с, а вот в Европах... Тут у нас многие в Европах побывали, вернулись сами не свои. Опоили их там чем-то, что ли? Я тут не выдержал как-то, да и высказал все , что я, Платон Толстой о таких вот молодцах думаю. Да и Европу приложил заодно. А что? Бывали и мы в Европе, и не раз...Что там в ней такого уж особо хорошего? Только пардон, сортиры почище, а так....Я уж и не говорю о кухне. Оно конечно ничего, есть можно...но...души в ней нет! Души! Одна голая рецептура!
А все почему? Да потому что, кто там у них правит бал? Ты Мишель не обижайся. Но там у них эти главные...литераторы, или как их нынче величать модно – журналисты. Все пишут, пишут и пишут. А что пишут и сами толком не поймут. А честные служаки – в загоне. А ты сам вспомни-ка, душа моя, кто на тебя первым донести поспешил? Я?
Или может быть кто из офицерства? Ну, того, кто обязан это сделать быть по долгу службы, я поминать не буду сегодня... Нет! Фаддей – ляхская его душа первым прибыл. А за ним немец-перец-колбаса Греч. И не морщись, друг мой, Я ни на ляхов, на на колбасников зла не держу. Я с ляхами воевал бок о бок. Знатные вояки, должен сказать...А немец-доктор, меня с того света вытащил. И не меня – графа Платона Толстого, а меня- шинель серую солдатскую, и ногу мне спас. За что ему низкий поклон и вечная память. А вот этих двоих собственными руками бы....И не хочу я в их обстоятельства входить. Семья, детишки. Жалованье маленькое...Да у кого на Руси
большое жалованье-то? Особо, если лямку честно тянуть? Их ведь никто за язык-то особо и не тянул. На дыбе не подвешивал, жилы не вытягивал. Сами пришли, сами и языки развязали...С вами же ели, пили, о вольностях болтали, а чуть прижали их, да не то чтобы и прижали. А так, намекнули только...и нате вам пожалуйста, не угодно ли стакан лафиту? Одним словом, разночинцы*, что с них возьмешь? Мне бы кто намекнуть посмел!

* До 1835 к Р. относили горожан, не приписанных ни к одному из сословий: лиц умственного труда, отставных солдат, театр. служителей, ямщиков, колонистов, вольноотпущенников, не приписанных к др. состоянию. С 1836 Р. называли тех, кто получил образование и стал заниматься умственным трудом (учителя, гувернеры, врачи), служащих купеч. и фабричных контор, лиц свободных профессий (литераторы, журналисты, художники, музыканты).

*****
Нет, это ни на что уже не похоже, стреляешь ты Платон намного лучше, чем пишешь. Вот давеча, пролистывал я порядочные мемуары, или может лучше сказать, мемуары порядочного человека? Так там все – как у людей. И год обозначен, и место, и время, а у меня, не помню что, не помню где, и вообще то ли ранен был, то ли пьян. Так что, решил я попробовать в кои-то веки как все поступить, число поставить, дату...
14 декабря 1825 года было самым славным и самым ужасным днем в моей жизни.
Ну что греха таить, ведь могло и так случиться, что я ...именно я скомандовал бы эскадрону кавалергардов: «! Эскадрон! В атаку, марш, марш...» вперед на каре. Слава Богу...не привелось. Случайность, случай, ухмылка Фортуны... Не присягнув Николаю, я был свободен от обязательств Романовым, и перед Богом и перед людьми. И смог пойти за добой дураком, туда, куда вел тебя рок. Эк сказанул-то. Нет, граф, пора вам поменьше книжек разных читать...а то скоро и выругаться не сумеете по-простому.
Сейчас, что уж скрывать....меня Варвара Петровна давно просила присматривать за тобой. Еще году так в 1807....или 8-м? Ну в компанию 12 года, сам знаешь, разлучены мы были службой. Зато в Париже я за тобой присматривал. Нет – скажешь?
А в декабре 25...в том декабре слухи разные ходили, один другого хлеще. Ясно мне лишь одно было. Ты там будешь - старый дурак-мечтатель, а значит и я тоже. Хорошо, что я был в тот момент свободен, аки птах небесный...иначе...иначе мог бы и не успеть.
А так...меня же – ха-ха-ха...даже на присягу позвать забыли. Кому интересен полковник, ждущий назначение в какую-нибудь глухомань? Да никому...ни тем, ни другим. Думаешь, мне не было обидно, что мой лучший друг скрывался от меня, а какие-то бальные пустобрехи трезвонили на каждом углу о грядущих переменах?
А я – я значит был недостоин? Ну как же, гуляка, пьяница, картежник и дуэлянт....А вы все такие благородные и ...
Якубович был более достоин? Или...может быть, более необходим? Эх...Мишель, Мишель...молчи...знаю я все что ты мне скажешь. Знаю. Но все равно...Горько мне и обидно...
Э...да что там теперь...Нет..вот ты мне скажи, ну как ты собирался сам, без меня уйти..и потом жить с этим, тоже без меня...Молчишь? –Ах Платоша...да зачем тебе это надобно, лучше не спрашивай...а еще лучше ..вот выпей-ка водки, да спать ложись...
Значит ты всю жизнь считал меня таким простаком и выпивохой, что надеялся – я, Я – Платон Толстой- послушаю тебя и на этот раз?
Я, который весь Петербург за ночь объездил, пока тебя искал. Кого только и не посетил той ночью, а некоторых и разбудил даже (благо адреса все известные были... конспираторы хреновы.) И вот, столкнувшись с моим лучшим другом буквально нос к носу...(и нечего тут мне ухмыляться, да к носу.) что я слышу? Мне говорят – Платон, друг чмой, как хорошо что ты пришел! Я тебя уж весь обыскался! Пойдем со мной – дело есть? Да черта с два!
- Платон! Ты что это полуночничаешь? Ты от нее или к ней? - Шутник вы Михаил Алексеевич Лугин однако, большой шутник...
А я дурак. Да к тому же и старый дурак, всю ночь, как мальчишка-корнет, по городу метался...
Совесть вас потом оказывается мучила, что не отговорили...Ну-ну...
А что не доверял, совесть не мучила, скажи-ка?
Что усомнился...Или ты что же думал, я себе шитье на эполетах захочу погуще получить, да доносец на своего друга настрочу, ну при всей моей нелюбви к писанине, хотя бы листочек один со списком известных мне лиц накропаю?
Или нотации читать начну? Так это ты мне их читать начал, да-да...и про длинный нос, который некоторые вечно не в свои дела суют, я тоже помню...Я между прочим, родинку твою тогда не поминал.
Эх...вызвал бы я тебя, кабы ты сейчас передо мной стоял. А так, могу только словесами воздух сотрясать. Пусть и бестолку...
А тогда ты бестолку перлы своего красноречия предо мною расстилал. Да я тебя и не слышал даже, у меня от ярости уши заложило...Ну а силу ты ко мне применить не решился, и правильно, я все равно сильнее, так что ежели бы хотел помешать, сам тебя связал бы. Только ничего бы мне это не дало, ты бы на другой день все равно с сдаваться пошел, или на пятый, ну в крайнем случае через месяц. Да и где бы я тебя связанного месяц держал? У Демута? Вот такого ты не простил бы ты мне, это уж точно, вон Петруша отца своего за меньшее до сих пор не простил, ну а уж ты и подавно. И жил бы себе полковник Толстой припеваючи, проклинаемый лучшим другом...зело любезная сердцу моему картина, а твоему?
Ну а я простил, почти простил. Вот высказался сейчас окончательно и все.
Хотя, за нос длинный, надо было тебе тогда все же, ну пусть не вызов бросить, так хотя бы врезать, от души...От всей мой, Платона Толстого, души.

*****

...Да когда же он кончится, этот бал! Никогда еще я не ожидал с таким нетерпением разъезда гостей. Сам бывало всегда одним из последних уходил, ну конечно, ежели оказии не случалось даму какую-нибудь сопроводить, чтобы не так страшно ей было по ночному городу домой возвращаться. А тут как назло и время тянется, словно заколдовал его злой колдун. Минуты часам подобны, и не ускользнешь ведь, пока гости в доме и слуги все на ногах. Кто-нибудь да непременно заметит и доложит дядюшке. Мне только погони не хватало, со старика станет всю дворню за мной верхом пустить. Ох уж эти мне старые вельможи...
И все-же, мне удалось ускользнуть. Почти. Вот и до сеней спокойно дошел, Федьку вперед послал, лошадей оседлать, верхом ушли бы, верное дело...Не родился еще тот кто верхом Платона Толстого догнал бы... Где же он ракалион этот? Со швейцаром небось задержался лясы поточить, вместо того чтобы прямиком на конюшню бежать.
Да и сам-то хорош. Видел бы меня сейчас Вася...
А свечи могли бы и не тушить, вот ведь на бал небось не поскупился, тряхнул мошной, денег не пожалел, а огня в сенях нет, так и наткнуться на что-нибудь неподходящее совсем недолго...Надо было с собой свечу прихватить, а то блуждай тут теперь. ..
...Так и расшибиться недолго... Ну вот, сам и напророчил... Так...что у нас тут? Куда дальше-то? Эх надо было дислокацию получше изучить дядюшкиных сеней да задних комнат со службами, да кто ж знал-то, что придется как вору впотьмах пробираться...
Да за раздумьями с размышлениями самое главное-то я и упустил. Прав Вася, сто раз прав когда говорит, что солдату не думать надобно, а действовать. Не задумался, уже к заставе бы мчался. А вот задумался, да дядюшкиных лакеев в сенях и не приметил.
А ведь их и услышать можно было...стоят две орясины, сопят так, что мертвого поднять оглушить можно...Так нет же поручик, вы глупостями разными отвлеклись, думами. И что теперь? Не драться же мне с ними, а даже если и драться, попробуй подерись с такими...ну не рубить же их палашом в самом деле...
- Вы что это братцы? Эй...да вы что, белены объелись? Куда меня тащите-то?- Страннный вопрос. Ясно куда, но когда тебя два облома под руки хватают, да несут...и не такой вопрос еще с перепугу задашь. Да еще и причитают по дороге...Заботливые, чтоб им...
- Не ушибись барин, вот притолка тут, голову пригни...
Ах ты ж дядюшка. Сукин ты сын...переиграл. Пока.
А сам как меня увидел, так и принялся хохотать. Ну да, наверное смешно со стороны смотрюсь...Но это не дает право надо мной смеяться. Никому не дает. Я так и сказал ему. Я не мальчик, чтобы меня с лакеями назад возвращали, да еще и смеялиль при этом. Да за такое...к барьеру, немедля же...
- Уймись Платон! Не буду я с тобой стреляться...Ох, не могу...да ты бы на себя сам сейчас посмотрел бы. Уморил, ну уморил же...- дядюшка даже слезы не вытер, и снова откинулся со смехом на спинку кресел...Ну хорош, гвардии поручик. Ты что же, друг мой в таком вот виде и верхом собирался?
- Да в каком таком виде? – я себя оглядел внимательно...Вот растяпа! А ведь он прав...далеко я в таком виде не уйду, даже в Москве...И как это я забыть мог. Ну правильно, одевался сам, Федька на конюшню послан был. На правую ногу ботфорт с трудом натянул, а на левую ни в какую, – я в сотый раз помянул недобрым словом дядюшкиного мастера бальной обуви, чтоб ему... всю жизнь только лапти и плести, мизераблю... - так ведь и решил дойти, до лошадей, а там уж с помощью денщика обуться. Да...действительно хорош. Одна нога в ботфорте, на другой туфля домашняя...
- Ой Платоша, Патоша!! Да ты только глянь на себя! Ну вылитый граф Суворов...Он тоже так хаживать любит...в одной туфле. Только графа Александра Сергеевича за такое никто под арест не посадит, а тебя могут... Ох и насмешил ты меня, ох потешил. Давно я уже так не смеялся, аж до слез ты меня довел.
- Я выгляжу как обычно, а вот вам дядюшка, негоже слуг своих на меня напускать было. Я ведь и обидеться могу. Уже. Обиделся. И не позволю...
- Все Платон! – перебил он меня. - Устал я с тобой пререкаться...Никуда ты сегодня все же не поедешь, ни верхом, ни пешком...И не спорь со мной! Вот же молодые вы какие, все бы вам только спорить, лишь бы перечить. Не спорь, а слушай, что тебе старшие говорят, и по званию а пропо, тоже. Надо будет, запру и лакеев под окном поставлю, чтобы не выпрыгнул. Ты меня знаешь. А завтра, - дядюшка глянул в окно, и поправился, - да нет, какое завтра, сегодня уже...выправим мы тебе бумаги, и поскачешь ты голубчик назад, в столицу курьером. В три дни доберешься, надеюсь? А там уже сам разбирайся...хоть в полк ступай, хоть в Сибирь, хоть к черту на рога. Прогоны получишь, и от себя еще рублев сто тебе добавлю и будет с тебя. И не благодари...
А сейчас ступай, к себе иди...устал я от кунштюков твоих. И денщика своего с конюшни забери, а то он мне там уже всех конюхов споил, скоро с лошадьми пить будет... Я бы на твоем месте, прогнал его, да и из имения кого-нибудь нравом попристойней взял. Ну что это право слово...Хотя, - махнул он на меня рукой, - каков господин, таков и слуга...возле тебя любой в три дня с лошадьми пить начнет. Ну все, ступай же, ступай...и можешь меня не благодарить. Не люблю.

...Вот и представь себе, каково мне было в Москве-то. Нет, решено, ноги моей там больше не будет. И вообще я из Петербурга больше никуда. Один по крайней мере.
Эх, как здорово все-таки очутиться дома! Пусть даже дом этот- всего лишь нанятая квартира, не самая удобная и уютная. И все-же, все-же...Это то место, где ты сам себе господин, куда никто не может без твоего позволения войти, ну по крайней мере почти никто...Пусть обшивка на диване истрепалась до основы и кресла продавлены...все равно, лучше нигде не спится. Хотя о чем это я, какой тут может быть сон?
- Мишель, я так рад...что все это оказалось сплетней...так рад...ты не представляешь себе даже...я прямо готов назад в Москву, дурака того на дуэль вызвать! Будет знать, как слухи распускать! Ну как же-то все обошлось? Да что же ты молчишь? Рассказывай...Нет, надо за вином послать...Будем хлестать шампанское, и...
а хочешь я тебе расскажу как я добрался? У меня такие приключения были...Да, и я ведь богат теперь. Ну не то чтобы богат, а вот...проигрыш как раз заплатить смогу, и на кутеж еще останется...Ты представь себе только, меня под конвоем двух лакеев дядюшка назад отправил. А, каково? Хорошо, хоть Федьку моего у себя не оставил, побоялся видишь ли, что он ему лошадей споит...Даже на карету собственную расщедрился...обормоты эти его назад ее сейчас отогнать должны.
Ну так вот, выехали мы...первую станцию не заметил даже как и проскочили...я же все надежду питал, что удастся мне от надзора освободится, но в Черной Грязи – только лошадей и перепрягли. И вот же удивительно - лошади были! И задержки нам никакой не делали. Выехал-то я на своих, то есть не на своих конечно- а на дядюшкиных, ямщик почтовый с нами поехал, чтобы лошадей со станции домой назад вернуть, а кучер свой, он и договаривался со смотрителем. За пять минут перепрягли и помчались мы дальше. Видать дядюшка наказал подалее меня отвезти, да поскорее. Вторую станцию миновали мы не останавливаясь. А дорога-то дрянь, даже на рессорах англицких душу вынимает, карета в одном месте чуть не перевернулась, там мужики оказывается бревна меняли...махали нам, чтобы шагом лошадей пустили, да кучер и внимания не обратил, не придержал коней, Федька мой на козлах с ним чуть не подрался из-за этого...Ну да ладно, живы остались, и за то спасибо.
Остановились только в Клину. В станционной избе ни души, один смотритель на меня глаза сонные таращит. А уж любезен-то как...сразу ясно, что лошадей не даст раньше утра. Ничего, - думаю - ...и не давай, утро вечера мудренее, а за ночь может я от авгуров своих избавлюсь, если подфартит. Вина принести велел, да и сел за стол там же. Сижу, пью, и понять не могу – вроде бы тихов избе...да как-то не так, как всегда. Тишина какая-то ненатуральная что ли. А тут и дверь нараспашку, приезжий вваливается, смотритель перед ним семенит да все в глаза заглянуть норовит, и прямиком в задние комнаты идут.
- Вот тебе и нет никого. Я за ними, в дверях меня правда смотритель остановить попытался, ну да ты же сам понимаешь, куда ему, доходяге. Я его так, легонечко отстранил и - вперед гвардия!
Сама дверь изнутри вся войлоком обита и в потаенное помещение ведет. А там –народу!!! Человек десять, и столы расставлены. Игра брат, игра!
Баре-то московские, интересную штуку придумали, выезжают за город, по делам как бы в имения, на второй-третьей станции, ну как договорятся, собираются, и милости просим за зеленое сукно. Подальше и от полиции, и от любопытных разного сорта. Не многие как мой дядюшка, столы у себя ставить по нынешним временам рискуют. Ну а уж тут на воле игра идет, ох и игра доложу я тебе... Славный куш сорвать можно. Неплохо бы и нам перенять...И смотрители не в накладе, и банк хоть по три дни мечи... Ну проезжающих может быть не очень-то и привечают, но ты же меня знаешь... Представился я, все по чести...никаких резонов отказать не имеется, вижу игра у них недавно только видать пошла, не разыгрались еще...Да и под столом не так уж и много карт, сразу видно - прокидок мало было.
Ну мне-то что, лишь бы время провести, ну а там поглядим может случай все-таки не отвернется, да подвернется. Сам ведь знаешь как оно бывает, главное переломить судьбу. Ну, - думаю,- не везло мне в последнее время, ох и сильно не везло, так может сейчас-то оно иначе обернется. Сяду по-маленькой пока, денег хоть и не много, но на пару кругов растяну. Да не тут-то было! Ха – хотел по стратегии в игру войти, а взял да все и поставил! И прогоны, и то что дядюшка на дорогу дал все на одного туза. Даже пить перестал, пока метали. С первого раза – налево! Дана! Вот так-то...И ведь было уже так, вот перед отъездом моим точно также было...да там не удержал, упустил кураж и съехал...Вот теперь бы удержаться. Тем более что чувствую, точно чувствую – мой день сегодня! Не бывало такого, чтобы Платона Толстого чутье подводило! Надо только вина еще заказать, и на ту же карту ставить буду. Весь вечер на одну. Раз она, голубушка удачу мне с первого раза принесла – пусть и трудится – до победы! Ну, впрочем всего не расскажешь. Два дня мы там сидели, меня лакеи силком вытащить хотели, да друзья отбили. Шампанского выпили, не передать сколько. Шельма смотритель, не лучшее конечно поставлял, да нам уж и все равно было под конец что пить. Ах да, я же еще кроме денег пистолеты отличные выиграл, и там в карете посмотреть надо, еще кучу всякого барахла. А пистолеты знаешь у кого? Валевич собственной персоной под конец игры уже к нам ввалился. Ну 2-го эскадрона поручик, мы у него еще как-то девицу отбили, чуть не стрелялись. Я глазам своим не поверил: Конного полка поручик здесь на станции. В отпуск, - говорит, - еду. К родным в подмосковную...
А как же Сибирь? Неужто в бега подался?
- Какая Сибирь – отвечает, - Платон. Пьян ты как всегда до изумления.
- Как же, собственными ушами слышал, сказали государь весь полк в Сибирь сослал...целе-цереремониальным маршем. Я ж за вами собирался вдогонку...
- И потому в Клину застрял? Прямо по дороге в Сибирь? Подвинься лучше....
- И все-таки...почему ты тут? Это между прочим милостивый государь, бесчестно, если хотите знать. Весь полк марширует, а вы поручик в Москву ехать изволите...
- А я перед вами граф отчитываться не обязан...но видя твое состояние, так уж и быть – скажу. На плацу тогда, полк ошибку совершил, госудаь разгневался, ругал нас по всякому, чуть ли не матерно, ну пару раз в запале может быть про Сибирь и крикнул. Да нам-то все равно слышно плохо было, ветер все относил. А потом, с парада мы прямиком в летние лагеря и отправились, ну а публика слова услыхала, что мы не в казармы направляемся – увидала. Вот тебе и Сибирь. Да надоело уже, думаешь ты первый меня с этой Сибирью мучаешь? На каждой станции одно и то же...
- Эх, зря я выходит с дядюшкой поругался. И на балу толком не повеселился тоже зря.
Вот и решай теперь, граф, задачу. То ли вперед ехать, то ли назад повернуть. Да нет, назад нельзя, засмеет меня дядюшка, а того пуще – как прицепится...говорил я тебе Платон, вот оно по-моему и вышло. Ладно, последний раз метну, и поеду...Надо смотрителя кликнуть, пусть церберов моих развяжут, а то сомлеют еще в дороге.

*****

Сегодня наконец-то пришли нужные бумаги и я могу отправляться в путь. Правда меня предупредили друзья хлопотавшие в Петербурге, что все время придется находиться под гласным надзором, ну да я думаю переживу. Я даже загордился немного в душе, это как же они должны бояться-то, чтобы меня в мои-то годы под надзором держать. Бедная Россия... хотя с другой стороны, не я один, неплохая у нас компания поднадзорных. Дороги уже подсыхают, так что думаю к середине апреля тронусь в путь. Своих всех навещу, Алешку, ну а тебя мон шер напоследок оставлю, ты уж не обижайся.
Помнишь, ты часто спрашивал меня в письмах, как мне служилось там. На Кавказе?
Что я мог тебе тогда отписать? Что это совсем не то приключение, которое мы пережили в молодости? Или что это совсем не та война которую мы прошли в 12 году?
В 12 все было ясно и просто. Мы знали, где враги и где друзья. А еще раньше, в Персии, мы...мы просто не думали ни о чем. Надо было выбраться назад целыми и невридимыми. Да и не в том возрасте мы были, чтобы думать. Зато потом...
Перед отправкой несколько месяцев просидел я в Бобруйской крепости. Ну что тебе сказать? Бывало и хуже. Крепость как крепость. В Петропавловке было более сыро, а там более скучно. Хотя...грех особо жаловаться. Относились ко мне прилично, особо никто не досаждал. Вот только можно было счет времени потерять, да и мысли всякие одолевать начали от безделья. Это вам хорошо, мыслителям да писателям в одиночестве сидеть и бумагу марать, а мне до тошноты надоело в четырех стенах слоняться, так что когда пришли за мной, готов я был расцеловать сопровождающих жандармов. Хотя, они меня наверное не поняли бы, как ты думаешь?
...В команде солдат добрался я до Моздока. Пешком. Не поверишь, две пары сапог износил пока дошли мы. Эх...пехота она пехота и есть. Это не петербургские парады в фасонных ботфортах. Хорошо сдружился со мной солдатик один, моих примерно лет. Он меня многим премудростям обучил. Оказывается я , до седых волос дожив, тридцать лет почти прослужив, службы – то так и не знал. Ни как портянки намотать, чтобы ноги в походе не сбить, ни как прореху на мундире зашить. Если бы не он Мишель, подох бы по дороге где-нибудь на марше. Как пить дать. Или без ног остался....Я лично, две пары сапог сносил, пока добрались, и то спасибо Ивану сказать надо, маркизу нашему... Как ему до меня добраться удалось, не знаю, видать иллюминатские каналы сработали, а только передал он мне денег немного и сапоги добрые в дорогу. Обносились мы знатно пока до места добирались. Не рота маршевая, а толпа оборванцев пришла на место службы. А там - война... Не наша – а совсем другая...мы и не знали что такая есть. Хоть Вася и рассказывал многое, да и сами мы в Персии кое-что повидали...но не то это все было. Все равно не то...Не знаю даже, как и объяснить. Даже с партизанами моими, с мужичками по-другому воевалось...хотя всяко бывало конечно, особливо зимой двенадцатого, когда французов гнали. Да и они от мороза и с голодухи тоже озверевшие малость были, ну и мужики их не очень-то жаловали, что бы сегодня не писали новомодные летописцы... По-разному было. Бывало спасали замерзших и хлебом делились, а бывало – вилы в живот и вся недолга... Да и не только чужакам...Помню отбили мы у крестьян мальчишку одного, гусарика семнадцатилетнего. Зашли в село, а там на площади перед церковью мужики самосуд устроили и дрекольем уже добивали мальчишку-прапорщика, думали француз. Он по-русски-то после гувернеров своих и не говорил почти, да и в форме селяне наши не очень-то разбирались, вот и отвели душу...Потом они же его три дня и выхаживали, да бестолку.
И ведь не угадаешь, вот что до сих пор мне покоя не дает. Один и тот же человек то милосерден, то жесток. Чудны дела твои Господи, ох и чудны...Да и я сам, не ангелом был, да и не только я – все мы...хоть и старались облик человеческий в себе сохранить, но той зимой не всегда это удавалось. Это потом уже, победителями, могли мы и милосердными и великодушными стать, а тогда...а, да что говорить, сам ты все знать должен...если конечно память о земных делах сохранил.
А Кавказ – это изначально другое было...нас и готовили по-другому... и война там другая, да и мир тоже другой. Кто не был – не поймет, да и те кто был, не все понимают. Туда ведь многие за чинами быстрыми да за орденами шли, а солдатики – денег поднажить. Знаешь, есть такие, я про них только там и узнал: охотники за головами. По первому времени за голову абрека червонец платили, а охотников было – тьма. А кто там разберет, чья это голова – немирного горца, или мирного, понимаешь? Так ведь любого зарезать как барана можно было, война все спишет. Я сперва чуть не прибил одного такого вояку...а потом узнал...он горцев резал, деньги копил семью выкупить у помещика! 12 душ – примерно пятсот рублей!Ему надо было убить 50 человек, чтобы выкупить дюжину...Проклятье...будь прокляты мы все, и будь проклят наш мир, если за свободу одних приходится других резать... Ладно, его я понять могу. Простить вряд ли, а понять – да. Хотя...как я могу понять раба, я и солдатом был – барин, куда мне забритого рекрута понимать...
Но даже это не самое страшное было, самое страшное знешь что было? Попасть навеки в тыловую команду, куда-нибудь овец пасти...

*****

Собрались еще засветло в задних комнатах у Юге, специально для такого случая предоставляемых. Конечно, можно было бы и у меня, да только народу столько набилось, что вряд ли поместились бы. Да и соседи... По нынешним временам не всякому соседу довериться можно. А уж большая толпа господ офицеров конной гвардии и кавалергардов непременно вызвала бы кривотолки. А там и до доносительства недолго. Ну положим я квартального и не думал хорониться, много чести ему каналье будет, но береженого бог бережет... Да и ежели обо мне одном речь шла, а так, офицерство подводить негоже. Эх, дожили вы Платон Платонович, с оглядкой жить пытаетесь. Да и как тут без оглядки-то проживешь, когда что ни день, то товарища какого-нибудь недосчитываемся. Кто ранец на спину цепляет, а кто и шинель арестантскую... Так скоро и друг на друга коситься начнем... Нет, здорово все-таки, что уеду я из этого проклятого города. Кто бы мог подумать! Я еду! В действующую армию, на войну...Ну берегись Буонапарте... Уж Платон Толстой себя в деле покажет. Хотя курьера могут и не пустить в свалку...Ну да ничего, что-нибудь придумаю. Все-таки неплохо родню иметь обширную. Да со связями Хоть и носы свои любопытные суют в твой котелок, но иногда и польза от них бывает. Ведь я уже было совсем духом пал, когда по возвращении моем из Москвы, через неделю примерно, денщик мой эту новость пренеприятнейшею сообщил. Да и как не пасть-то было...Казалось бы, с родственниками навеки распрощался, ан нет, не тут то было. Пришел мой дурень, невесть где шлялся весь день, и взахлеб рассказывать начал, что в петербургском доме дядюшки моего - видно самого ждут. Все окна нестежь, улицу перед домом метут, а он еще и во двор нос свой любопытный всунуть умудрился, да с дворовыми переговорить. Так они и подтвердили, что точно барина ожидают, а посему в великой тоске и смятении пребывают. Ну и я тоже в тоску и смятение ударился. Нет, ну это уж ни на что не похоже, ежели вернется старик в столицу, то все, пропал Платон. Жизни мне не будет. По балам своим затаскает, да поучительствами замучает. И точно, и двух ден не прошло самолично явился. «Решил я проведать душа моя, как ты живешь.» Тьфу ты, принесла нелегкая... Я родственникам своим рад конечно, но два раза в месяц встречаться – это уж слишком. А что поделать? Улыбку на рожу натянул и вперед...
- А уж как я рад дядюшка, и не передать словами, только прошу меня извинить, на дежурство пора и так опаздываю. Эй Федька, одеваться!
- Так вы же барин, сегодня дома оставаться пожелали, я и мундир чистить начал, раз оказия такая что вы никуда не идете...- проговорил балбес мой ничтоже сумняшеся. Ну все...запоррррююю...Вот ей-богу запорю...
- Да уж племянничек, вижу как ты мне рад. – усмехнулся дядюшка.- ну да я не в обиде,
сам молодым был, помню. Я к тебе собственно говоря, на минуту заскочил, по пути во дворец.
- И лжет же сам да не краснеет, ну какое по пути, это все равно что по пути из Москвы в Петербург в Киев заскочить. Где моя квартира и где дворец.
- Вызвал меня государь, вот не успел отъехать ты, а курьер за тобой и привез рескрипт...
- Ой мамочки, это ж небось поручик Валевич и привез, с которым судьба меня в Клину свела. Эх знать бы заранее, командировку выпросил бы, куда-нибудь подальше. В Сибирь например. Э нет граф, в Сибирь вы уже хотели...Ну тогда – в Симбирск.
- ... Так что придется мне пока тут пожить, - ой-ей-ей...пропал я... Эх черт, прослушал, чего его вызвали, а переспрашивать неудобно, обидется.
- Да, и представь друг мой, каких новостей интересных я по дороге набрался, в Клину например – лукаво посмотрел на меня родственничек...
- Э...кхм...и что же за новости такие? – пришлось мне сделать вид, что донельзя заинтересован.
- Да говорят проезжий поручик у них проигрался в пух и прах, аккурат за неделю до моего вояжа. Уж не ты ли это голуба?
- Я???Да мне дядюшка в обиду подозрения ваши такие. Я и забыл вовсе как карты и выглядят, да и...
- А вот помнится, я тебе с собой в дорогу денег давал, - перебил он меня, - ну не то чтобы я тебе не доверял, да и потратить ты должен был малость, а все же, что-то у тебя остатьтся должно было? Показать сможешь, или при полном ремизе во всех талиях находиться изволишь? – подмигнул он мне .
- Да я, да вы...- а ладно, в сердцах махнул я рукой (это все же неплохо, что не весь выигрыш прогудел) – вот извольте видеть,, - я сходил в спальню за бумажником, - Здесь все ваши деньги, до последнего целкового в целости и сохранности, и напрасно вы меня в мотовстве подозреваете – кинул я ему бумажник, да и отвернулся обиженно. Дескать недоверие ваше и за оскорбление чести принять можно. И если бы не родственниками мы были, то и до пистолетов дело дойти могло бы, скажи мне такое кто-нибудь другой. А он как ни в чем не бывало смотрит, да брови нахмурив старательно деньги пересчитывает. И ведь не скряга же, сие мне доподлинно известно, а вот так для воспитания. Сложил назад, кинул на диван бумажник и еще более нахмурясь развернулся и пошел к выходу, со мной не попрощавшись. Тут уж я не вытерпел да за ним кинулся, - Так что же дядюшка, в порядке ли капитал мой? – нагличаю вестимо.
- А я с вами сударь разговаривать более не намерен, поскольку вы честь нашу дворянскую ни в грош не ставите. – буркнул, и уже в дверях добавил в серцах – Скупердяев в роду нашем досель не водилось. Позор какой, и пяти сотен рублев прокутить не решился. А впрочем не за этим я к тебе приходил, ну да расстроил ты меня, ничего тебе говорить сейчас не буду. Вот нанесешь визит старику, там и посмотрим.

* * *

Ну скупердяев в семействе нашем испокон веку не водилось конечно, но и нажитчиков особых тоже...
Иногда мне кажется, что жизнь моя сложилась бы иначе, ежели не мы бы с тобой в крепость попали в том 1801 году, а например, Алешка с Петром. Наверное. Может быть.
И был бы сейчас мой халат расшит звездами, одной уж точно, или двумя. А так, за неимением звезд на халате, приходится довольствоваться светилами небесными. Вот когда мне телескоп пригодиться бы мог. Ну да ладно, чего уж там, ежели когда-то не купил, так теперь-то поздновато будет. И в небо пялиться поздно...Ну что нового смогут мне звезды открыть. Это раньше казалось они разные везде. В детстве, в Платоновке одни были. Под Аустерлицем другие, а тут и подавно иное все. Иногда так низко висят, что кажется подпрыгни малость и рукой достанешь. Хотя прыгун из меня нынче тот еще, но может парочку зацепил бы все же. Как ты считаешь-то? Да ну, глупо-то как, под конец жизни об этом рассуждать ... От перемены мест звезды не меняются. И все же, все же... Родись я под другими, в ином месте и в другое время, кем бы я стал? Фельдмаршалом, как мечталось, или погиб бы в первом же деле? ...А может женился бы, нарожал кучу детишек, вышел в отставку годам к сорока полковником, и сидел бы сейчас в Платоновке, с подагрой и графином, ругаясь с женой по-мелочам и ворча на наследников. Нет уж, избави бог от таких звезд. Мне и без них неплохо. А с графином я и так сидеть могу. Что толку гадать, путь мой был предначертан не звездами, а нашей встречей у куафера в девяносто шестом году... И не морщись пожалуйста, это моя всегдашняя привилегия была, твою пафосность вышучивать. А тебе не подобает. Платон Толстой редко бывает, бывал пафосным...Тьфу ты, слово какое заковыристое и не выговорить вот так-то сразу, чуть язык не сломал. Я собственно говоря хотел тебе о вояже своем рассказать, да как всегда понесло по бездорожью, растекся мыслью. Хотя, ты наверное и без меня все знаешь. Славно мы у тебя с тобой посидели...хорошо там. Я тоже так хочу. Чтобы деревья вокруг листвой перешептывались, и церквушка неподалеку махонькая, куполом поблескивала на солнце. А тропинка, мимо пробегая, через поле в лес вела, и там терялась в чаще. Славно. Душевно. У Алешки тоже неплохо, но не то... Отвык я от столицы, скученно, тесно, зажаты все. Что живые, что мертвые. Поговорить-то и то толком не дали. Как ни оглянусь, чья-то рожа мерзкая из-за могил ближайших торчит и в мою строну глазом косит. Я за фляжкой в карман сюртука полез, ну чтобы с Алешкой выпить, так эта каналья аж стойку сделала, думал небось, что я бомбу сейчас из кармана достану. И ведь пристал же ко мне мерзавец, с первого дня моего в городе. Ну сущий хвост. А ведь и точно, Петр, в той жизни, в Париже, таких хвостами и величал. Я тогда его еще понять не мог, что за хвост такой у человека может быть. Ну да ладно, что это я все о хвостах да о хвостах. Мишель! Я ведь сподобился в Москву менее чем за сутки добраться. Правда, правда. Хоть и не по нраву мне пришелся этот новый способ передвижения. Быстр да вонюч. И потом, ежели война случится, то и противник наш, не приведи Господи, сможет с такою же скоростью продвигаться...Э нет. Уж лучше бы по старинке. То ли дело в экипаже, меняя лошадей на станциях. На одной в картишки перекинешься, на другой, с проезжей дамой познакомишься, да и не только познакомишься. Тут уж и смотрителя не торопишь, чтобы лошадей побыстрей дал, а наоборот приплатишь ему еще за промедление. А теперь: не успел разместиться, уже на месте. Скучно друг мой, хоть и быстро. Да за такое время ни одна порядочная игра не сложится, только коммерческая разве что. Но в них сам знаешь, я не мастак. Это пусть адвокатишки разные и купцы упражняются. Настоящему благородному человеку, азарт нужен. Риск. Весь вечер в вист по грошику резаться... Уж лучше пасьянец как гранд-дама раскладывать. Эх, еще грозили вскорости и до наших мест такое же чудо провести. Ну тогда я уж точно, из дома ни ногой. Была б охота дым да сажу глотать. Зато от Москвы...ну ничего не изменилось, все так же...и можно проклинать дороги, хотя и дилижансы почтовые, новомодные, но тряска как и пятьдесят лет тому назад, чуть душу из меня не вынули, пока добрался. Красота.
*****

...Нет, милостивый государь, даже и не просите... я никогда, слышите вы, никогда не примирюсь с вами. Выставить меня дураком перед всеми... нет, на это только один человек во всем свете отважился бы... и этот человек – ты, Мишель. И не смотри на меня так... взором томным. На барышень своих так смотреть будешь. Они тебя, может быть, и простят, а я уж – увольте. Сегодня же... нет, черт, сегодня уже поздно, тогда – завтра с утра. Ах ты, Господи, с утра у меня развод... ну, значит, послезавтра выйдете к барьеру и будете стреляться, как благородный человек, а не как... как... Тьфу ты, пропасть! Ну, что ты на меня так смотришь-то? Что? Виданное ли дело - в воздух, первым!
- Платон!
– И этот... этот... еще и сказать что-то пытается в свое оправдание. Ух, как я зол! Как вызывать – так пожалуйста... а стреляться, так мы в воздух все норовим. Ну, и что из того, что одновременно должны были? Я ведь видел, куда он целил-то... в Божий свет как в копеечку... Да еще и меня опередить посмел. Я, может, тоже не горел желанием пустить пулю в эту дурную голову... такую глупую, с ее нелепыми бреднями, вечно в облаках витающую...
-Платон!!!
- И молчите, поручик, и не перебивайте. Бретер я или шут гороховый? Ты же мне всю репутацию разнес. Я ведь по всем правилам должен был тебя пристрелить... Ну, что за манеры, Мишель, право слово, да с каких пор в тебя эта блажь вселилась - в воздух палить?
Я от злости готов был задушить его. Тоже мне, выискался блюститель чести, потрясатель основ! Это... это хуже якобинства, господа! Сегодня он стреляет в воздух первым, а завтра?.. Что будет завтра, спрашиваю я вас? Риторика моя, однако, пропала втуне, бывший друг мой, стыда не ведая, меня же и обвинять готов был без устали...
- Платон! Довольно! Отныне и впредь, чтобы ты знал, я стреляю в воздух, так что... или смирись, или на следующей же дуэли выстрели мне в голову... как друга прошу, чтобы не мучался долго, - говорит, а сам на меня и не смотрит даже, стыдно, небось...
- Если смерти, то мгновенной - ишь, чего захотели, милостивый государь! А не будёт вам, не будёт, - как нянька моя говаривала – не будёт, и точка.
- Я бы с удовольствием пристрелил вас, мсье Лугин, видит Бог, но только на равных условиях, при равных шансах, а так... Меня Вася не одобрит.
- Да твой Вася спасибо бы мне сказал, ежели бы я мир от... от такого вот избавил, - ага, ну, наконец-то, не вынесла душа, взорвался...
- Погоди, - я, кажется, начал понимать, или не понимать... но все-таки... - Вася-то тут при чем? Ты из-за него на меня, что ли, взъелся так?
- Ежели вы понять не в силах, сударь, то объяснения мои все равно не помогут, да с вами объясняться - что бисер метать перед...
-Ну, можешь ты толком объяснить, в конце концов, - не выдержал я и в сердцах шваркнул бутылкой об стену, пустой, правда, - из-за чего мы дрались-то с тобой? – вот же путаник, никогда у него ничего по простому не бывает. Вечно такую тень на плетень наведет, что и самые греки эти его любимые, Платон с Сократом, не расплели бы... или не с Сократом, а с Аристотелем? А, неважно... главное, что не уразумели б все равно.
- Да и потом, как ты не уяснишь, - я уже понял, из-за чего взбеленился Мишель, мне просто обидно было, что он обо мне такого низкого мнения, - я тут персона пострадавшая... и перед Васей я ни в чем не винен, я и ему тако само скажу... Не я интригу сию затевал, ей-Богу, не я. А Вася мне вообще по гроб жизни обязан, ибо спас я его от печального супружества или смерти неминучей на дуэли. Барышня сама не прочь была, а я апробацию просто провел.
- Апробацию? С невестой друга? Да как вы, граф, после этого...
- Да... вот именно, что друга. Я другу своему услугу оказал. И тебе окажу, ежели, не приведи Господь, тебя такая блажь возьмет – жениться... Эх, Мишель, знал бы ты... Да невесты эти опаснее ядер на поле сражения... И потом, некоторые украшения лучше ставить, чем носить. Против этого ты, надеюсь, не будешь возражать? А Васе рога не пойдут, не то строение черепа. И потом, не его это выбор был, слово от его имени родные дали, ну, а он теперь может вполне помолвку и расторгнуть. Вот увидишь, он мне еще спасибо скажет. Ну, если сразу не убьет, конечно. Да и потом, как остынет, все равно скажет. А мы с тобой стреляться будем сейчас. Вернее, не сейчас, а послезавтра, и точка. А потом, после дуэли, я со спокойной совестью к армии и отъеду, – не удержался я все-таки и, улыбнувшись, потрогал проездные бумаги, лежавшие на столе. И, конечно же, как обычно, неподалеку от невытертой лужи. Ну, что ты тут поделаешь! Денщики меняются, а привычки их остаются... Словно сглазил кто-то. Слава Богу, хоть сам пакет завтра после развода велено придти получить, а то не хватало еще и его привезти грязным. Эх, Мишель, все-таки испортил мне праздник... А ведь так хорошо сидели, отмечали мой отъезд. Ну, дядюшка - уважил... Не хотел я к нему ходить, а зря. Вот ведь расстарался, тряхнул связями – и пожалуйста... скачите-ка вы, поручик, с письмами через всю Европу к генералу Корсакову. А где у нас сей генерал обретается? – С корпусом своим супротив французов сражается. А там ведь можно и в деле поучаствовать, и - чем черт не шутит - подвиг какой совершить. Эх... мне бы Георгиевский крест очень даже к лицу был бы, и к мундиру тож. Жаль, им не награждают более, да и потом, это ж не в Италийскую армию... вот там-то точно бы чин или орден добыл, а так... вилами по воде писано еще. Ну, что стоило дядюшке назначение исхлопотать нужное, неужто за меня обеспокоился? Вот еще...
- Даже если я вас, граф, убью? – вот так всегда! На самом интересном месте прерываться приходиться. Ну, что бы Мишелю еще пару минут помолчать! Ан, нет - отреагировать изволил наконец-то. Убивец.
- Да ладно, - отмахнулся я, - ты же в воздух стрелять снова будешь. Или не будешь?
И вобще, я передумал. Я с тобой стреляться сейчас не стану. Потом. После возвращения. Надеюсь, ты мне не откажешь, по-дружески?


*****
...Вот она, чужбина... кажется, что даже воздух здесь иной. Хотя толком я рассмотреть ничего пока не успел. Одни постоялые дворы да шинки мелькали, шлагбаумы и дороги... Эх... вот доберусь до Берлина, хоть высплюсь по-человечески. Не в кибитке, а в кровати. Сутки спать буду... Ну, а потом можно будет и дальше скакать.
Жаль только, что во Франции побывать не придется, хотя мне-то самому не больно она и нужна, но вот перед дамами петербургскими пофорсить можно было бы... Ну да не беда. Какие мои годы, может, еще побываю и во Франции, и в Париже самом. Вот ежели продолжится война еще с год хотя бы, то надает орел наш Александр Васильевич по шеям якобинцам, и в Париж войдем... Посмотрю я тогда на этих «Allons enfants de la Patrie».
И все-таки, не стоило так возлияниям-то предаваться. Да-а, поручик, ну, и когда же вы выработаете в себе приличествующую воину умеренность? Не какой-нибудь уже зеленый юнкер или корнет. Заснуть во время игры, да в чужой стране - нет, ну разве возможен больший позор? Напился и заснул, как последний фендрик. Все пропустил. Только по рассказам потом и сложилась картина произошедшего. Да и то - мутная она какая-то, картина эта. Хоть Федька вроде бы все рассказал, что было... Но... Вот странное дело: чувствую, что не все он мне рассказал, а ухватить не могу... ускользает от меня... а что? Явно ведь что-то важное... а все равно, все как в тумане.
Эх, жалость-то какая! Все, больше никогда... Ну, разве что, бутылку-другую... а так... воздержанность, тем более, в дороге, - непременный залог успеха любого мероприятия. Хоть тут и стоят шинки по дороге чуть ли не на каждой версте, но... что это там гувернер о римлянах рассказывал? Пусть и запамятовал... но вот про одного помню. Руку он на огне сжег, чтобы труднее было чарку поднимать. Ну, допустим, мне моя рука дорога как память. И потом, ежели правую сжечь, то ни стрелять, ни рубить по-людски уже не сможешь, а левая... Может, она и не так проворна, но все равно... И вообще, если честно, я всегда думал, что гувернер мой выдумывает все эти назидательные гиштории для меня особо.
Хоть и прочитал потом, в полку, пару книжек, но все равно и по сей день нет во мне веры в членовредительства эти. Вот, ежели здраво рассудить, ну, как мог Муций этот варваров устрашить? Они же тоже должны были боли не бояться. А то, если честно, надоели все... куда ни зайди, везде только и слышно: римляне да римляне... Вот и Панина Никиту Петровича государь, говорят, римлянином нарек, в опалу ввергнув. Да и дядюшка мой Илия, чую, от звания сего не отказался бы. А что такое есть сии римляне? Ну, что в них величавого? То, что жизни себя лишали почем зря? Тоже мне - герои. Жизни себя лишить любой дурак может. Вот я, например, на дуэль уже сколько раз выходил! Так тут хоть по- честному все, с противником. То ли ты, то ли тебя. А они - вены резать, ежели не согласен, или на меч бросаться. Да почему же не на кесаря самого? Вот сколько я ни слушал, так и не понял. Неужто в том почет, чтобы себя самого порешить, а не тирана? Или... не тираном он был вовсе тогда?
И мне потом в пример такого ставить? Вот я бы на месте этого мыслителя ихнего... Сенеки... кесарю бы все высказал напрямую, а там и вены режь. А он ведь молчок все... сперва не возражал, поди, а потом... Нет уж! Что это за жизнь такая, ежели ты и перед смертию молчать должен? Гувернер говорил - стоики. А по мне, так дураки. Говорил, что только человек, не боящийся смерти, воистину свободен. А ежели я боюсь, так что? Ужели только, чтобы доказать свою храбрость, должен я жилы вскрыть? Лишь только зверь дикий не боится смерти. Но только человек разумом своим страх этот преодолеть может.
Эх... ну и мысли же в дороге приходят в голову! Ну, что мне эти древние, что я им... а вот надо же... Пока до соседнего шинка не доедем, всякое непотребство в голову и лезет. Скучно в дороге. А скука располагает к размышлениям, неприличествующим офицеру. А как тут не размышлять, когда я точно знаю, что накуролесил... Ну и что, что не помню я толком? Память - это не столь важно, как знание, а то, что набедокурили, я и без памяти знаю. Вот только б ведать еще, что именно... И где. Последнее ведь, что помню - так это то, что, к местечку ночью подъезжая, взвел курки на всякий случай у пистолетов. Поговаривали, что по дороге разбойники шалят. Тени еще помню у поваленного дерева, что путь нам перекрыло, да конных каких-то рядом. Ну, точно - разбойники. Ох, и обрадовался же я...

*****

Эх, давненько я не сумеречничал со своим другом верным и последним, заветным так сказать. А что? Я граф, пусть и бывший, а он зато у меня самый что ни на есть настоящий. Правда не граф, а всего лишь графинчик...но почти что, младший граф так сказать. Родная душа. Тьфу ты, совсем одурел. Уже посуду одушествляю или одушевливаю? А, никогда не был силен в словотворчестве. Не до того было, а теперь уже поздно. Пусть будет одушевление. На том и порешим, и покончим с этим. Вот и свечечку сейчас зажжем, чтобы видеть получше своего друга верного можно было. Хорошее дело свеча! С ней и веселее становится, и свет у нее приятный такой, живой знаешь ли. Да откуда ты знать можешь Ты ведь другого ничего и не видел. А мне вот довелось давече понаблюдать изыски заморские. Стоит на столе колба такая, а на ней абажур стеклянный. В колбу дрянь какая-то налита, и горит она дрянь эта, комнату освещая. Канделябр собой заменяет. Вроде и горит ярче, да и дольше, но во-первых вонь от изобретения сего несусветная стоит, а во-вторых – свет у нее такой..ну не наш свет, не душевный. Злой он и холодный. Беспощадный одним словом. Все углы освещает, куда хозяин и не хотел бы, чтобы гости заглянули, ан нет. Ведь ежели светло, то нет- нет а взор свой и кинешь. И дамам одно расстройство с иллюминацией эдакой. Как ни прихорашивайся, а все мелочи да морщинки самые спрятанные вытащит и всем на обозрение предъявит. Вредное это дело, доложу я вам, и непорядочное, так дам расстраивать-то. Мне вот тоже негоциант один из французов недобитых нами лампу такую презентовать хотел. Да я отказался.
- Стар я - говорю, - светом этаким глаза себе портить, да и от la salete puante вашей только голова болит. А пить ее нельзя. Изжога начинается. Вот кому нужна такая жидкость, которую пить нельзя? Да никому. И я вовсе не le barbare russe, как негоциант сей выразиться изволил. Да я за такие слова и сейчас кому хочешь мор...э...к барьеру вызову. Или самого этим самым le petrole напою. Тоже взяли моду, как что самое противное да непотребное, так сразу к нам и завозить. Да еще и именуют сие громко – прогрессом. Да нужен мне такой прогресс... Хотя пистолеты стали сейчас конечно намного лучше. Эх мне бы пару таких, да лет так ... А...ладно уж.
Да расскажу я, расскажу, как оно на самом деле было. Расскажу... может быть, когда-нибудь... если вспомню. Только не надо меня подгонять. И смотреть на меня так укоризненно тоже ни к чему. Ну что ты от меня хочешь? А может тебе просто неприятно, что Вася Шаховской был в историю ту посвящен, а ты нет? Ну так веришь ли, не известно мне как Вася узнал. Никогда мы с ним потом об этом не говорили. И ни с кем другим тоже. Да и стоит ли ворошить прошлое, тем более что дверь в ту комнату давно завалена разным хламом, и пока расчищать будешь, такое еще может всплыть... Думаю, что не просто давно, а сразу же, сразу же дверь на замок запер и завалил всем что под руку попало. И даже мимо старался не проходить, чтобы чего не вышло. Пять десятков лет прошло, или шесть - как один день. А ты все до истины докопаться хочешь, и меня копать заставляешь. Ну кому она нужна, правда та? - Мне? – Ни капельки и не нужна. И давно уже. Не хочу я знать, не могу. Ой, вот только не надо мне про муки совести и грехи непокаянные лекции сейчас читать. И вообще, уж лучше с размахом грешить, чем потом сожалеть о несделанном. Вот я к примеру, ни о чем несделанном не сожалею. А ты? И потом, знаешь, так бывает... вот придумаешь себе нечто этакое...вообразишь, а потом и сам и всех вокруг себя в этом уверишь.Вот я как-то сон видел...Чудо а не сон. Играл я, в штосс, как обычно, у Васи играл. А в банке, хочешь верь, хочешь нет, тысяч двести, как сейчас помню. И вот весь этот куш – мне непутевому достается. Я, как на квартиру приехал, так сразу в шкап все деньжищи эти и запер. А утром, только проснулся, сразу же к шкапу..открываю, а там пусто. ПУСТО, Я в первые минуты, даже пристава звать хотел, ей-богу. Думал, что меня денщик мой ограбил, да потом в себя пришел и понял, что сон это был. Увы, всего лишь сон. Ну так ежели сон возможен такой вот достоверный, неужто не может быть и наоборот? Вот со мною такой наоборот и приключился... Сон кошмарный, явь неявленная...
Почему-то считается, что молодости свойственно ошибаться, ну а становясь старше мы делаем все меньше ошибок, и чем старее тем менее. Может быть и так конечно, но никто не в силах наделать таких фатальных ошибок и так перехитрить самих себя, как пара матерых интриганов.
Ведь по правде говоря, что хотели два мудреца – батюшка мой с дядюшкой? Да ничего особенного, придумали как юнцу о славе мечтающему помочь. На всякие скрытые пружины понажимали, и добились того, что отправлен был молодой человек с важным пакетом в армию. После чего, ежели бы все удачно сложилось был бы ему следующий чин и награда. Однако в мудрости своей, или скорее в хитроумности, не учли они одного, что бывает даже малый камешек в сапог попавший не вовремя или наоборот к месту, вдруг меняет все декорации вокруг нас. или становится той малостью, из-за которой все вкруг тебя в тартарары летит. Ну действительно, кто же мог знать, что пока я с пакетом счастливо к границе мчусья, мне навстерчу несется такой же курьер с вестию о полном конфузе и ретираде корпуса Корсакова в Швейцарии, и пленении остатков его . А следовательно и бумаги те что я вез не нужны уже были, и ...и никто не мог подсказать что же мне в таком случае делать, или вперед так и мчаться не обращая внимания на слухи, или назад повернуть, или..попытаться кого-то постарше чином разыскать чтобы на него всю ответственность от решения принятого переложить. Вот я в растерянности и кружил вдоль тракта по Мазовии, так и не решив окончательно что предпринять. Вот истину говорят, многия знания, многия печали...не знал бы ничего, так и был бы уже сейчас где-нибудь под Женевой, вместо того чтобы тащиться невесть куда в сопровождении то ли разбойничков местных, то ли гайдуков панских.

* * *

Я стоял в углу парадной залы и скучал. Что-то у меня в привычку входит скучать на балах. Так недолго и записным анахоретом сделаться или мизантропом каким. Хотя по правде сказать, кто они есть такие, мизантропы эти, я толком-то и не знаю, но уж больно слово громкозвучное, я его не так давно в книжке одной Мишелевой вычитал, и очень оно мне понравилось. Так что – решено, буду мизантропом. Но с другой стороны, стыдно, сударь. Это в ваши-то годы! Добро, были вы стариком, как ваш дядюшка, или шеф полка, или государь... Хотя о государе лучше в сей момент не думать. Мало ли. Еще прознает про мои авантюры... и все. Пиши пропало. Но с другой стороны. Ежели я попал в самое логово, в осиный улей, так сказать, то и славы можно обресть немеряно, коли ко времени все разузнаю. А для этого надобно ушки на макушке держать. Прелестницами особо не увлекаться. Все осмотреть с тщанием. И начать надобно с самого поместья. Вернее – замка. Хотя... ну какой же это замок? Итальянцы назвали б сие строение скорее палаццо, чем фортеццо... Нет ни рва, ни башен мхом заросших. Так... башенки да ворота с решеткой ажурной. Один залп батарейный, и пожалте на штурм. Для баловства выстроен. Не французами, видать. Да ежели б и они строили. И не такие брали, тот же Измаил, допустим. И башни неохватные, и стены высокие, а наши чудо-богатыри подошли - и где тот Измаил теперь? Правда, и людишек там немеряно полегло. Ну так война ж, не парад. А бабы еще нарожают, если нужда придет. Бабы – они всегда аккурат к нужде и рожают. Словно... словно слово какое заветное ведают, или ворожит им кто. Но осмотреться повнимательней все же не мешает. Мало ли что. Вдруг оффензива внезапная , а я и не знаю, куда отступать. Ночью, когда въезжали, не многое рассмотреть удалось. Мост только два факела и освещали, правда, внутри во дворе было и людно, и шумно, и светло. Суета и сутолока кругом невообразимые. Меня, не успел я из кареты выбраться, тут же подхватили и куда-то повели. Представляться хозяину, знакомиться с кем-то. Возница мой при этом куда-то запропастился. Фраки, мундиры, жупаны, ливреи – все вперемешку. Предводимый важным, на сенатора похожим лакеем, проведен я был в дом. И то сказать, сам заплутал бы я в лабиринте незнакомых коридоров, лестниц, переходов и анфилад. И все-таки, ну не умеют порядочно строить иноземцы эти. Вот дедушка мой, Платон Платонович, вот тот строил, уж так строил. Задумал он, как рассказывали, в строениях своих всю нашу систему солнечную воплотить. В натуральную величину. Ну не то чтобы совсем уж натуральную, но чтобы точно в препорциях все было. Солнце отстроил. На известном от него расстоянии храм был Меркурия, там купцов и торговцев заезжих принимали. За ним Венера шла, для услад телесных. Для Земли – дом был помещика сооружен, с парком и садом для житейских надобностей. Семейство мое и по сей день там живет. Ну, а в Марсовом храме воинские потехи происходили, ну и конюшни должны были находиться. Да жаль только, на Марсе дедушка и разорился. Юпитер так и не успел отстроить. Меркуриев храм растащили после крестьяне сел окрестных. Хоть и гоняли их объезчики, да разве ж уследишь за всем. Венерово строение заросло растениями всяческими, кущи там теперь райские, хе-хе. Правда, в кущи те мудрено пробраться. Как кущам-то и следует, все в кустах крыжовенных, а оне колючи зело. Так просто и не проберешься, особенно ежели не один.
Черт побери, снова я замечтался. А бал-то в самом разгаре. Нашел тоже время и место размышлениям предаваться. На бале следует танцевать. На поле битвы – драться. А думать должны те, кому положено, старцы там разные сенатские или академики ученые. А кавалергадскому поручику сие – вредно для здоровия. И для карьеры тож, между прочим. Хотя я ведь тут тоже не в бирюльки играю. А в неприятельском стане нахожусь, можно сказать.
Так что, как ни крути, снова вам, граф, на балу скучать и не пить. А тут, как назло, лезут все со здравицами своими, и не просто так, а со значением. То за государя императора. С чего бы это шляхте польской за него пить? То за гвардию императорскую. И ведь не откажешь. И на дуэль за такое не вызовешь. Хотя... вызвать кого-нибудь из этих спесивых шляхтичей очень уж хочется. Аж кулаки чешутся., так хочется. К тому же, с поляками я еще и не стрелялся кажется. Да и с немцами, кстати, тоже. А вот это идея, государи мои, ежели дальше через Пруссию поеду, то надобно будет и там на дуэль вызвать кого-нибудь. И вообще, неплохо было бы весь мой вояж поединками отмечать в каждом городе. Вот это по-нашему будет, по-бретерски. И главное, будет о чем потом Васе рассказать воротясь. А еще...
Размышления мои прерваны были, самым наглым образом, проходящим мимо господином, который толкнул меня в плечо. И даже не обернувшись, проследовал прочь из бальной залы. Вот же невежа! И нахал. Не бывало такого, чтобы Платон Толстой молча оскорбление снес. И я кинулся вслед за обидчиком своим, на ходу повторяя французскую фразу, дабы не сделать ошибку при вызове. Но ни в буфетной, ни в ближних комнатах я его не нашел. Словно в воду канул. Что ж, будем искать. Заодно и осуществлю намерения свои как следует осмотреться.

* * *

"...A propos, граф - с чего это вы решили, что за обиду непременно должен ответить именно тот, кто вас задел? Какая вам, право, разница - кто это будет? Уж не все ли вам равно стало, с кем, когда и отчего драться? С каких это пор подобные мелочи начали тревожить вас? Сразу видно, что длительное путешествие (уж более месяца в дороге провел) плохо сказывается на вашей голове", – мысленно отсчитал я себя. Слушайте приказ. Извольте прекратить мудрствовать. Первому же попавшемуся - вызов, и вся недолга. Так что нечего вам по сторонам глазеть, да снующими лакеями любоваться. Действовать надо, действовать. Бал гремит, паны мазурку пляшут, а я застрял тут в мыслях, как телега на московском тракте осенью.
Эх, хорошо танцуют, тут впору пожалеть, что не пошел в гусары. При усах и ментике, да в декорациях бальных... да ни одна полячка на пана своего, меня увидев, более и не взглянула бы. Я, разумеется, упаси меня Боже, не имею намерения полк менять, мне и так хорошо. Но вот сейчас, в минуту сию, очень кстати бы пришлось в более богатой форме предстать перед обществом. А то ведь наши нынешние мундиры уж больно дешевы стали. Это может и хорошо, для казны, а вот для бала не то. И вот почему государь понять не в силах, что не только цена в мундире важна? Если б только в цене дело было, то выгоднее всего было бы армию вообще не обмундировывать, а так прямо нагишом на поле боя выпускать. Дешево и сердито. Хотя перед павлинами этими нагишом... Хм! Представляю их лица, явись я подобным образом, при всей амуниции да в парадном мундире, сиречь без оного...
По крайней мере, несколько дуэлей сразу было б мне обеспечено, от наиболее рьяных дамских защитников. Кстати, о дамах. Вот еще странность какая в месте сем наблюдается... Я даже и не сразу приметил, вот только сейчас, внимательно обойдя все залы, и осознал. Не хватает мелочи пустяковой, коя не сразу и в глаза-то бросилась. Но без этого, видимо, и бал - не бал. Вот ежели всего один штрих в рисунке не проставлен, то и выглядит все иначе. Так и здесь - неполная картина бала, незавершенная, что ли, поскольку ни одной пожилой матроны или молоденькой барышни в залах не наблюдается.
Не то, чтобы я по ним уж так особо и скучал. Одни вечно на тебя с подозрением смотрят да ворчат, другие щебечут непонятно что, да в обморок упасть норовят. Но разве ж такое бывало, чтоб ни одной... Дам и девиц разных полно, а этих нет. Прячут их где-то, что ли... Интересно, где? И главное - почему? Ведь не может такого быть, чтобы во всей округе ни одной не сыскалось, значит... Значит, не пригласили. Вот и думайте теперь, сударь, что это за бал такой, на который зовут не всех.
Странно все это... Беда с этими панами. Все у них не по-людски, все не то, чем кажется, а ты голову себе ломай. А я ведь простой курьер, а не тайный агент какой. У меня и свойств таких в характере нет, кои шпиону необходимы. Да и негоже человеку благородному по углам прятаться, подслушивать да подсматривать. Осмотреться на местности незнакомой – это одно, или, там, в военное время рекогносцировку провести... Нет, право же, в военное время и не то сделаешь, дабы Фортуну на свою сторону притянуть, но все же... много ли славы поведением таким добудешь? Вот я нигде не встречал упоминания о том, чтобы кто-то из великих полководцев карьер свой шпионом начинал. Цезарь, например. Представил я себе тут Цезаря, за Помпеем подсматривающим, и стало мне так противно! Словно маслят наелся. Бррр... Гадость какая, маслята эти. Так что, ежели и бывало подобное в старые времена, то о таком позабыть старались тут же, вычеркнуть навсегда из памяти и своей и людской.
Вроде бы все так, все верно. Да только от рассуждений этаких любопытство мое еще более разгорается. Это вот как на часах в карауле ночью. Когда никак тебе спать нельзя, и пересиливаешь себя, сон прочь гонишь, поскольку знаешь, что нельзя. Да только от борьбы той тебя все пуще в сон клонить начинает. И чем сильнее борешься, тем скорее тебя сон сморить может. И ведь на балах или за сукном зеленым, бывает, до утра бодрствуешь, и ни разу даже не зевнешь. А только заступишь на пост - и хоть рот зашивай... Хуже этого только одно бывает. Но об этом при дамах и упоминать негоже, сразу же в невежи запишут. Дамы наши отчего-то считают, что неких проявлений натуры человеческой, их как бы и нет вовсе. И в этом они, кстати, схожи с воинским начальством, то тоже так думать любит. Но ведь и против природы тоже не пойдешь. Особливо после всех тех вин, что за вечер перепробовал.
Вот и выходит, что осмотреть-то я все вроде и осмотрел, а самого главного так и не нашел. Да и как найдешь? У партнерши по танцу не спросишь ведь - не будет ли мадам любезна просветить гостя и указать ему, где в доме сем... Э... вот как пристойно можно нужник обозвать? Комната для уединения? Тоже мне, уединение, когда столько кругом народу толчется... А если прямо спросить, еще в обморок упадет, чего доброго, или крик поднимет. Лакеи же вид делают, что не понимают меня. А у панов этих я и сам спрашивать не хочу. Уж лучше смерть. Тьфу ты, что за дрянь в голову лезет, а все потому, что недопил...
...И откуда только пигалица эта выскочила, словно сквозь стену просочилась! Стоял себе один, по сторонам поглядывал да думу думал, и вдруг - на тебе! Тормошит, за рукав тянет куда-то, и при этом бормочет что-то неразборчивое. Все "пшшш" да "ззсссс"... А при ближайшем рассмотрении очень даже ничего паненка. Малоросла, правда, только, ну да на коне и в постеле все равны. Все лепечет что-то да шепочет... только «пан жолнер» да «панна Беата» и разобрал, да и то с трудом. Уф... слава тебе, Господи, кажись, по-французски заговорила. Или не заговорила? Sauvez, aidez – а кого, не понять. Тебя, что ли, aidez? Так я уже готов и aidez, и sauvez, и все остальное тоже...
Черт! Да на каком же языке она говорит-то?! Ну, хоть кто-нибудь бы помог, перевел. Да иду я с тобой, иду... Не тяни за рукав-то, оторвешь еще! Куда ж я без рукава? Вот же напасть на мою голову! И отказать барышне вроде бы негоже, и тащит незнамо куда. Настырная какая! Но хороша, эх... А может, это она меня к себе ведет? Влюбилась с первого взгляда и решила, пока никто дорогу не перебежал...


*****

*****

Я становлюсь заправским сплетником, мой милый. Правда, надолго был отлучен от сего затейливого времяпрепровождения, ибо что-то в последнее время стал ощущать недомогание в правой руке. Уж не от письма ли? Болела ли у тебя рука при письме, и ежели болела, то чем ты спасался? Я не нашел ничего лучше, чем потревожить запасы мои Невревской хреновушки. Тяпнешь стаканчик-другой, и все дрожание побоку. А не писать теперь уж и не могу - пристрастился, словно выздоравливающий после тяжелого ранения к опиумной настойке. То есть, то ли к писанию, то ли к хреновушке пристрастился. Но поскольку в положении моем одно от другого неотделяемо, то и не суть важно, к чему именно. Хотя к настойке той я издавна пристрастие имел. Уж оченно она мозги прочищает.
Ну да вернемся к сплетням. В бытность мою в Москве, уж прости, позабыл я, то ли в последний раз, то ли в предпоследний, был я зван на пирушку, да манкировал приглашением. Ты, конечно, желаешь знать, что за пирушка такая была, и отчего я не принял в ней посильного участия? А черт его знает, отчего. Собирались наши все, вернее, большей частью ваши, сибирские. Так сказать, каторжные генералы. Правда, кое-кто из кавказских зван был, да и я тоже, как узнали, что я сей момент в Москве обретаюсь... Но... Гордыня, брат, она всему виной. Там все больше первые разряды пировали, да свое вспоминали. А я что? Сидеть да восторгаться? Уж увольте. Ужасаться? Тем паче. К тому же давно я с генералами толком-то и не общался. Уж и забыл поди как это делается. И все у них не так, каку простых смертных. Ну и оставим их превосходительства в покое. Вот ежели бы ты там был, то я бы с превеликим удовольствием составил компанию. И не только составил. Мы б с тобой еще такую лихую старческую дебошу учинили, что вспоминали б нас в трактире том еще лет эдак с пятьдесят. Но не судьба.
Вобще-то приключения мои московские были довольно интересны. Побродил я по местам юности. Дядюшку своего Илью Михайловича , как и встарь, навестил. С лишком 110 лет старику, а ведь жив еще курилка, что меня несказанно радует. Да оно и понятно. Приятно, черт побери, когда тебя кто-то и по сей день мальчишкой шелопутным величает.
Визит сей, правда, утомил меня непомерно, большей частью потому, что дядюшка мой как был оригиналом, так им и остался. Вообрази себе вот какую штуку. Прямого потомства у дядюшки не имеется, но был у него, по обычаю всякого вельможи, один воспитанник. Уж отчего он именно этого молодого человека из других своих детей побочных выделил, не могу тебе сказать. Но любил его сильно. И в свое время хлопотал перед Александром Павловичем о признании воспитанника сего законным сыном и наследником. Однако, дела такие быстро не решаются. Пока волокита шла, умер Александр. По слухам, успел он дать свое согласие на признание, но, пока оформлялись бумаги, случилось 14-ое. Молодой человек вроде бы был замешан. Не так чтобы очень, слегка совсем, в разговоры какие-то. Что еще раз доказывает мое всегдашнее утверждение: пустые разговоры не доводят нашего брата, служивого, до добра. Ну а Николай решение брата не конфирмировал, к тому же он и не был никогда сторонником подобных послаблений, и отправлен был юноша добывать славу себе прапорщиком на Кавказ. Мы там с ним, кстати, несколько раз повстречаться могли, но не сложилось. Ну а дальше – обычное дело. Выслужил за несколько лет себе капитанский чин, благо чины на войне сам знаешь как идут, но вторым Перовским так и не стал, а был убит в перестрелке шальной пулей.
Дядюшка же мой очень после этого на Николая осерчал. Выезжать совсем перестал, да и к себе только нескольких старинных приятелей допускал. А остальным всем от дома отказал. Ну а потом и того пуще - взял да и вычеркнул последнее царствие из жизни своей. Ввел в доме своем особый календарь. Не с прибавлением лет, а с вычитанием. Так что у него сейчас где-то год 1803 или 1802, правда, я точно так и не понял систему ту. Газеты ему приносят старые – день в день. Слуги уже всю Москву перерыли и по другим городам нарочных газеты старые собирать посылают. Я, ведая все обстоятельства, с опаской к нему входил, каюсь. Но ничего, узнал меня, обнял. С новым государем поздравил, Александром Павловичем. Так что, даже не 1803, а 1801 у старика на дворе... Вот такой вот оригинал московский.




...И все же, как славно чувствовать себя чьим-то племянником! Эх, кто бы мне такое сказал, лет с эдак пятьдесят тому... уже у барьера стояли бы. А теперь, и правда – хорошо. Ну словно тебя кто-то близкий по голове гладит. Я аж расстрогался честное слово. А дядюшка, ну прямо как в былые годы - попенял мне немного на шалости мои. За крепость отругал. - Ты, - говорит, - Платоша, бретер известный. А ведь уже пора бы и остепениться, карьер строить, а ты все по трактирам немецким шастаешь, пиво пьешь да буянишь. Да-да, и в наши Палестины слухи дошли о вашей кавалергардской дебоши. Весь полк ваш сказывали в полном составе, в том трактире гулял. Пушками вас разгоняли. А попался ты один.
- Да не один я был, - поправляю, - а с другом.
- Ну пусть и с другом. Но разве ж это дело? Ты что в Платоновке мало наперегонки с мальчишками бегал, что от альвазилов петербургских оторваться не смог? Шалопаем ты был, шалопаем и остался. Хотя кто знает, будь на твоем месте я, как бы я поступил – и знаешь ли Мишель, показалось мне, что прекрасно старик понимает, какой нынче год на дворе. И совсем не про тот, далекий 1801 год речь идет у нас с ним. А просто старый фрондер, екатерининской еще закалки Никсу кукиш показывает летоисчислением своим. Вот вам, - говорит, Николай Павлович, - извольте...Вы меня надежды лишили в потомстве продолжить род свой, ну так я вас и вообще из истории вычеркну...Навеки вечные. И ведь вычеркнул. Я у него кстати с превеликим удовольствием старые газеты почитал. О грядущей коронация Александра поговорил. Дядюшка даже пообещал похлопотать от дежурства меня, ежели таковое случится, в день коронации освободить.
А потом вдруг, словно стрелки часов в механизме перевели, щелкнуло в нем что-то, плакать да каяться стал. Прости меня Платон,- говорит, - что из-за горячности моей, судьба тебе в бобылях ходить. Я если честно, сразу же и не сообразил, куда это нас с ним занесло, потом уж понял, это мы сразу годика четыре за миг отмахали.
Да ладно,- успокаиваю старика, - чего уж там, дело прошлое. Но нет, - разошелся мой Илья Михайлович, не остановишь. – Ежели б не я, - говорит, - не
характер мой, - не вынес бы Синод тебе такого решения. Виданное ли дело, чтоб графу Толстому, за лихость молодецкую, на веки вечные потом в брак запретить вступать.
Я ж того мизерабля за дело со двора взашей прогнал, а он все равно вывернулся да и на место присторился теплое при Синоде.Уж я бы стерпел, душа моя, ей-ей стерпел бы, ежели б знать мог что он так возвысится потом, что навредить тебе сможет. Это он не тебе, это он мне мстил. – Ну пошел старик глупости городить. И ведь врет и не краснеет. Да никогда бы не сдержался, я и сам бы не сдержался. Тут уж знай, не знай – все едино. От знания того еще более бы и не сдержался. Да и он тоже. Что ж я нашу породу толстовскую не знаю что ли? Еще пуще бы небось молодца отходили, за будущие грехи так сказать.
Вобщем насилу я его отвлек рассказами о том, как мы с тобой в Париже в 14-ом году куролесили. Помнится ты все еще возмущался тода, что нам в партикулярном платье по городу ходить начальством велено было. А я тебе отвечал, что ты как любитель в отставку подавать к фраку должен быть привычен. Шестерную нашу дуэль с офицерами французскими вспомнил. Правда дядюшка почему-то решил что нас шесть на шесть было, ну я не стал старика разубеждать. И так волнений у него с визитом моим прибыло. Заболеет еще потом. Да мне и самому доктора навестить не помешало бы. А то чувствую себя в последнее время на все шестьдесят. Хоть и не верю я им, да после визита месяца три –четыре (это уж какой эскулап попадется), и не болит ничего. Мой последний лекарь уже и не прописывает мне ничего, знает, что все равно принимать не буду. Придет, послушает, головой покачает, потом мы с ним посидим, поговорим о новинках медицинских. Ну а под вечер, Федька на извозчика его погрузит и домой отправит. А в последний раз, он уж совсем себя не помня поведал мне, что с коллегой своим поспорил, сколько я еще протяну. Так коллега его мне полгода дал, а этот скупердяй всего 5 месяцев и отмерял. Ну ничего, я ему назло теперь жить буду. У них там за каждый лишний день штраф назначен. Вот я и думаю, а не разорить ли мне его вконец? Ну до дядюшкиного возраста дотяну хотя бы, а там глядищь и лекарь мой помрет раньше. А то, может и мне через Федьку к пари докторскому присоединиться, как ты думаешь? Пусть проиграют.


Я вновь переезжаю, друг мой. Уж и не ведаю точно в который раз. Хозяину моему улыбнулась Фортуна, и получил он перевод в столицу. А раз так, то и решил имущество свое все тут распродать, да и отбыть в новую жизнь налегке. За что его корить не смею, ибо и сам так всегда поступал, но вот из-за сего и лишился я крова нынешнего. Годы мои уж не те, чтобы суетиться в поисках нового пристанища, да ничего видно не поделаешь, придется. Давеча я подсчитать решил, сколько ж раз в жизни своей менял места, да и сбился со счета на третьем десятке. Отчий дом покинул я лет в пятнадцать, а вот он-то и был, видимо, моим настоящим и единственным домом. А все остальное... Ну в самом деле, разве ж можно домом называть казарму, съемную квартиру, или того пуще – палатку походную? Вестимо нет. Но как бы то ни было, хоть я за всю свою жизнь и не завел собственной крыши над головой, привычка моя вещами обрастать и по сей день ужасает меня и повергает в уныние. Как только представлю, сколько всего предстоит переворошить – стреляться впору. И откуда оно все берется? Иногда мне кажется, что вещи, меня окружающие, своей собственной волей обладают, и просто не желают меня покидать. Вот взять, к примеру, Васины сапоги... да-да, те самые. Уж сколько раз я их ему передавал, сколько квартир сменил, в крепости и в ссылке побывал, а они меня после всех злоключений моих нашли и теперь в чуланчике обретаются. Уж и Васи-то давно нет, а ботфорты его - хоть сейчас влезай и носи. Начинаю разбирать завалы свои, и не могу остановить поток воспоминаний. Может быть потому и стараюсь делать это как можно реже.
Ну бог с ними, с сапогами-то, но, представь себе, я и на твои бумаги наткнулся. Да-да, те самые, что валялись у меня когда-то с незапамятных времен еще на старой петербургской квартире. Вот как они ко мне сюда попали, ума не приложу.
Хотя что-то там Федька лепетал про вещи из старой, как он это называет, жизни. Но я и вообразить не мог, что это окажется тот самый портфель. Ты ж вроде бы у меня его забирал году эдак в одиннадцатом, потом часть, кажется, назад вернул. А перед тем, как полк принять, году эдак в двадцать третьем, оставил я весь ненужный мне хлам у сослуживца своего. Он как раз в отставку собирался, дожность приличную в Петербурге ему обещали по статской службе. Вот в расчете на новую квартиру я ему свои сундуки и отказал. Представь же изумление мое, когда сейчас уже, собирая свое имущество для переезда обнаружил я все эти вещи в целости и сохранности здесь у меня. Думал уж, ума на старости лет лишился, и видется мне то, чего и в помине быть не может. Ан нет. Не сбрендил я. И в полном рассудке пребываю. Оказывается Федька мой, в ком видимо старьевщик погиб, когда мы в последний раз Платоновку навещали, обнаружил сундук сей в сарайчике при доме. А поскольку сказано ему было, что хранятся там старые бариновы вещи, из самого Питерсбурха доставленные от Его Высокопревосходительства г.на N, то и решил слуга мой с собою их взять. Вот она, комедия нашей жизни, мой милый. Его Высокопревосходительство сберегает вещи государственного преступника, поскольку доверены они были его честному слову много лет тому назад. Пока такое возможно еще, можно все же жить на свете. Но не о том рассказ мой.
Я всю дорогу назад не мог понять, почему путешествуя, как обычно, с одним чемоданом, должен все время ожидать пока лакеи его выгрузят да донесут. Вроде бы и весу в нем не так уж много было... А это денщик мой заботливый расстарался.... И вот что ты с ним делать будешь? Позвал его.
– Зачем же ты, дурень эдакий, такую тяжесть с нами в дорогу потащил?
Молчит зараза, да носом обиженно шмыгает.
- Я, - говорит, -Как лучше хотел, а вы как всегда ругаться. А потом ведь сами спасибо скажете, что предусмотрел и собой забрал.
И вот ведь мерзавец, точно знает, что скажу. Но сейчас-то надо фасон держать.
- Ну а меня-то почему не спросил? – грозно вопрошаю.
- А то я вас первый год знаю, Платон Платонович. Да вы ведь в предотъезной горячке и рубашку последнюю выбросить велите, чтобы налегке поехатьпоскорее. Потом-то может и пожалеете, да поздно будет. А так, ну не знали вы, неужто мы оттого не поспели в срок? Нет ведь. Ну так и не о чем говорить тогда. – и представляешь себе, развернулся мерзавец и вышел из комнаты. Эх... последние времена настали. Уж и денщики без респекта к барину относятся. То ли еще будет. Прогнал бы я его за это. Вот ей-богу, прогнал бы...Да ведь пропадет без меня, ну а я без него пропаду наверное.

_________________
Третье тысячелетие наступило.
Увы, на те же грабли...

Все-таки напрасно я принялся сдуру разбирать старые сии бумаги. Да так наразбирался, что чуть не захворал, правда во-время настоечки принял заветной, вроде бы как сердце малость и отпустило. Эх не зря я все же на Федьку сердился. Ну разве ж можно так, в лоб вываливать на человека все его прошлое? Те же сапоги... Да что там сапоги? Сапоги – это мелочь, просто занимающая много места в пространстве. А вот другая какая безделица, бирюлька с виду, цидулка какая от времени пожелтевшая. О...вот это братец ты мой, пострашней и посильней пушечного огня будет. Вот заваляется какая-нибудь такая свистулька, которую ты ненароком на свет божий вытащишь, и тут такое начнется. К тому же, приметил я, что все эти дела былые видятся мне яснее и четче, чем день вчерашний. Вот как такое возможно, скажи. Чем вчера ужинал, сегодня утром уже и не вспомню, а вот сколько мышей приносила кошка ко мне в комнату, когда я мальчишкой был, скажу не задумываясь. Кошки у нас в Платоновке, знатные были, таких теперь уж и не водится. И всегда они приходили показать мне добычу свою, прежде чем съесть. Гувернер мой, мсье Жюль, костерил их вечно. Уж больно он мышей боялся, бусурман французский. А они как чуствовали, и прежде чем до меня добраться, перед ним с трофеями дефилировали. Он бы, будь его воля всех их изничтожил, да матушки моей опасался. Матушка моя, видишь ли, знатная кошатница была, со всего уезда кошек у нас привечала. Ну а они как водится, отвечая добром на добро приносили к нам свою добычу, то ли хвастались, то ли делились. Я и сегодня точно не смогу сказать. По крайней мере, мышей я с тех пор бояться перестал.
Бывало выйдешь поутру на крыльцо, кошки все врассыпную с диким мявом...Что греха таить, побаивались они меня сорванца, А матушка из оконца им вслед выглянет, да и с укоризной так скажет «Негоже, Платоша, Божьих тварей-то так пугать». Эх матушка, матушка. А может мне, Мишель, в память о матушке, кота завести? Будет на лежанке сибаритствовать да мурлыкать. А и то верно. Вот ведь ей-ей, заведу. Пофасонистей такого. Чтобы усы, как у гусарского поручика, и хвост попушистей. Ну и чтоб до кошачьего дамского полу охочим был. А что? Мне не жалко. Уж кот Платона Толстого не может быть скромником. Будет над всей округой э... В общем – будет. Ведь если честно сказать, то всегда мне по сердцу кошки больше собак были. Стыдно признаваться в этом, слишком уж это дамское пристрастие, но ни одна гончая или легавая не была и не будет столь грациозна и легка как самый захудалый, безпородный котенок. Собака что? Пес верный любит нас из чувства долга, за стол и кров. А вот за что к тебе кошка благоволит, никогда толком и не поймешь, поскольку и приют и пищу воспринимают они как нечто должное, то чем человек им обязан просто, а потому и не благодарят за них. Но ежели проникнутся к тебе они чувством, снизойдут так сказать...то все, никуда от них не деться. И в чувстве этом, похожи они на женщин. Ведь те тоже не за кров или за пищу любят нас, а вот просто так, непонятно за что. Ну или же ненавидят. Что впрочем одно и то же, поскольку ни то ни это объяснимо с точки зрения рациональной логики быть не может ( как видишь, твои давнишние лекции о немецких филозофах не пропали втуне, и кое-что помню я и по сей день). Однако, долго филозофствовать, уж прости ты меня старого дурня, негоже для кавалериста, хоть и отставного давно. А потому, вернусь я к архивусу нашему. Вернее твоему скорей. Ибо моего там, окромя нескольких долговых расписок и нет ничего. Хотя нет... есть кое-что еще. Но если честно, я и сейчас не готов видимо говорить об этом. И когда готов буду, Бог весть. Так что, быть может, начнем с твоих бумаг, если не возражаешь конечно. Хотя, как мне кажется, ангельскому чину пререкаться не по чину. Как тебе каламбурчик-то, а?

А ПП у нас оказывается знаток не только лошадей, но и кошек! Хорошо пишет.

_________________

Может он и знаток кошек... я не специалист, но вот что это он такого в своих записках нашел, о чем даже через столько лет рассказывать не хочет?... Про кошек и маменьку, конечно, интересно... Но, мне кажется, и Мишелю и нам, про другое тоже хочется узнать...

_________________
Мой бедный Монго


_________

http://tamricosha.livejournal.com/

Ну мало ли какие тайны могут быть у мужчины в расцвете лет?

_________________
Не дождетесь!!
Клипы АЛ http://oshyl.mylivepage.ru/file/index
Голимый постмодернист
На берегу реки сидел пьяный Змей Горыныч и пел хором.

Ну так это понятно, но мы же женщины любопытные... да, к тому же, давно ПП нас интригует, а как до дела дойдет, про кошек рассказывает...

_________________
Мой бедный Монго


_________

http://tamricosha.livejournal.com/

Еще одна женитьба????

_________________

И на Мишеля стрелки переводит!

_________________

Уж кот Платона Толстого не может быть скромником.
Да ни в коем разе, как можно! всю округу будет ээ.....
Чудный каламбурчик!
(так чего там с бумагами?)

ну засмущали вконец беднягу...да и кота его видать тоже...а ведь можно сказать март, извиняюсь, на носу.

_________________
Не дождетесь!!
Клипы АЛ http://oshyl.mylivepage.ru/file/index
Голимый постмодернист
На берегу реки сидел пьяный Змей Горыныч и пел хором.

Даешь тайны прошлого!

_________________
Третье тысячелетие наступило.
Увы, на те же грабли...

Еще один шаркун паркетный
Меня воспитывать посмел.
Терпенью моему предел
Настал достаточно мгновенно
Я не бретер на самом деле,
Но и святые б не стерпели
Перст менторский, надменный тон.
А не пошли б вы сударь вон?
Рассвет наступит очень скоро
А у барьера разговоры
Меж дуэлянтами некстати.
Так не проспите, Бога ради.

_________________
Не дождетесь!!
Клипы АЛ http://oshyl.mylivepage.ru/file/index
Голимый постмодернист
На берегу реки сидел пьяный Змей Горыныч и пел хором.

Платон Платонович, что это вы?

_________________
Третье тысячелетие наступило.
Увы, на те же грабли...

Это надо запомнить...

Оу... нет слов...

_________________
Жизнь прекрасна. Не моя конечно, но всё же.

*****

Странное доложу я вам место, куда меня Вергилий в дамском облике завел. Точнее завела. Кто б мог ожидать, что в этой мрачной обителе, схожей более на казарму, такое чудо возможно. Будуар дамский, точно как на парижской картинке новомодной. Только самой хозяйки, на оттоманке отдыхающей от забот повседневных не видать что-то. Да и провожатая моя тоже исчезла. А может это ее владения-то? А сама переодеваться унеслась. Вот сейчас приоткроется дверь и выпорхнет она из гардеробной, в чем-то воздушно-кружевном. А я тут как последний олух, в себя придти не могу. А ну-ка соберитесь поручик, вас дама ждет. А если это и самом деле хозяйка мест сих? Увидела меня из окна да и была насмерть пронзена стрелой Амура? Тьфу ты Платон, как заговорил! Может просто неймется здешней барыньке, беса потешить, как нянюшка моя говаривала, хочет. Ну так это мы завсегда готовы. Правда какое-то время придется турусы на колесах разводить. Про страсть невозможную, ту же стрелу Амурову не забыть бы упомянуть, что там еще в арсенале значится? Эх... нет бы по-простому, вы привлекательны, да и я не плох, так почему бы нам не прогуляться в спальню? Так нет же! Ходи вокруг да около, серенады пой с дифирамбами. А ведь все одно, развязка известна. Все ничего, только вот ароматы тутошние с толка сбивают. Уж больно вонючи, как выразились бы местные паны. Аж голову до тошноты кружит.
И почему дамы с таким я бы сказал уважением к запахам этим относятся? Как по мне, так лучше день да ночь порох нюхать, а то и конюшенную вонь, нежели хоть с полчаса в дамском будуаре изысканные пачули воздыхать. Те-то запахи, натуральные все ж. А будуарные – сплошное головокружение и никакого удовольствия. А лучше всего пахнет молочный жеребенок. Мамкой да молоком. И свежестью. А вот дамы наши, как вспомню сколько ароматов они на себя выливают, нет чтобы в мыльню лишний раз...Тьфу ты, снова не туда понесло. А все нос ваш, поручик. Уж больно он тонок. Может на этот раз, ошибется он...Хотя...вряд ли. Ни разу нос меня еще не подводил. Но долго в смраде сем находится я не смогу. А ведь еще придется и репутацию кавалергардскую защищать. Вот же незадача. И дернул меня черт в защитники вызваться. Лучше б уж вино продолжал в зале пить да с панами задираться. Может кого и сподвиг бы на вызов. На саблях правда, вряд ли панство до пистолетов снизошло. Ну мне-то на самом деле все едино, на саблях так на саблях. Даже интереснее. Сабля против палаша. И все же, это уже просто неприлично, не то чтобы я нетерпение особое проявлял. Но так долго ожидать негоже. ... регламент амурных свиданий нарущать тоже не годится. Вобще-то я привык, чтобы меня ожидали, а вот самому еще не доводилось. И чем же мне заняться пока? Мишель, наверное, успел бы за это время триолет какой-нибудь написать, а может и элегию. А я разве что каламбур сочиню, да и тот неприличный. При первом свидании даме и не покажешь. Но беседовать-то все же придется. Ну хоть в начале-то. Небось не сразу к делу приступим, так что, думай Платон. Готовь приветственную речь. «Мадам, с первой минуты как я вас увидел, понял я, что не смогу без вас и дня прожить. И всю свою кровь, до последней капли, готов положить на алтарь...» Чей алтарь знать бы еще. Глупое положение. А если это какая-нибудь романтичная старая дева, из окошка увидела меня да и воспылала страстию неземною? Ой матушка...Свят. свят, свят. Спаси и сохрани Господи. Кто их тут знает. Вдруг у них каждый маеток девицами перезрелыми набит, которые только и ждут проезжающих гвардейских офицеров? Может это заговор против нас такой? Заманивают, а потом, хлоп и женитесь граф. Балы, тайные свидания, а наутро ты уже и не ты, а чей-то муж. Для того и курильни понаставили здесь, чтоб меня с толку сбить. Нет, надо бежать пока не поздно. И нету в том стыда, поскольку это не ретирада вовсе, а тактическое отступление. Вот только с силами соберусь, а то что-то ноги не держат. И зачем у них тут подушек столько накидано, мне и одной под бок хватит... Только не заснуть бы, не спать...Ааааа-...не...спааать....